Странствия по разделённым землям. Глава 1

Глава 1.
«Знакомство с богом щедрости.»

   Уже много веков тому назад сложилось общее мнение насчёт южных земель — богатые провинции, правят которыми упёртые самодуры, не всегда подчинялись Централи, хотя в делах особой важности никогда не оставались в стороне. Тут есть где разгуляться — долинные равнины даруют щедрейшие поля, красивые холмы и собираются в высоченные горы. Даже леса здесь имеются — неглубокие, но обширные. Южно-восточные малые владения юности и вовсе выходят на побережье Синего озера долинного дракона, повелителя вод… Неописуемая красота местной природы и богатство почвы объясняются древними легендами о боге столь добром и щедром, что «от золотого взгляда его полнилась земля прекрасным духом». Многие в Централи зовут его «богом жадности» или даже «богом пошлости», но местный культ божества считает данные имена оскорбительными. Существуют так же и те, кто называют местного владыку «жадиной», но всё равно идут к нему на поклон. А он щедро встречает гостей своих, принимая в дары любые подношения.

   Именно поэтому, стоило Ливи урвать первую свою исследовательскую путёвку, она выбрала для путешествия именно Варжебу, Баршефу или Малые владения юности. Начинать предметное изучение богов нужно было с кого-то довольно простого, не требующего от почитателей излишних почестей, не обидчивого, и в меру разумного. И, несмотря на то, что бога щедрости клеймили обидчивым, утопающим в излишествах, не знающим меры тираном, студентка-археолог ориентировалась не на слова людей, а на древние свитки, описанные не только почитателями культа щедрости, но и прочими достоверными источниками, и оттого и избрала бога, обосновавшегося в городе Бамванидт, первым своим «объектом изучения».

- Вам стоит переброситься на другую специальность, если вы собираетесь изучать богов, - заметил секретарь, обитающий вечно в академической библиотеке. Он был один из важных секретарей, тех, что решают множество сложнейших вопросов, но не имел при этом своего личного кабинета. Таков был его каприз. Его чёрные длинные волосы и туманный взгляд оставляли зловещее впечатление, как и шикарный, довольно строгий наряд. Но серый взор его всегда был добр к Ливи, а тихий, но проникновенный голос, вежлив. - На археологии подобные исследования не примут к сведению, а я уверен, что вам будет что написать… Не хотелось бы, чтобы ваши труды пошли прахом.

- Я не собираюсь писать работ по богам, - отрезала Ливи. Она, как и всегда, мило улыбалась миру и серьёзному до невозможного секретарю. - Наверное, стоит сказать так… Это вопрос моего личного интереса, а не учёбы.

- Я лишь не советую вам тратить время попусту, - ненадолго закрыв глаза, промолвил секретарь. Порой он таким образом подмигивал собеседнику, что означало, что за словами его есть какой-то глубокий смысл, который ещё требовалось обнаружить. - Подружиться с богами у вас всё равно не получится…

- Это вам так кажется, - кивнула Ливи. Её озорные глаза цвета утренней дымки дружелюбно мигнули секретарю.

- В новых землях, из которых вы родом, - начал секретарь, выпрямившись, но почти сразу замолчал и задумчиво улыбнулся. - Возможно, вам кажется, иначе. Но мне видение ваше чудится наивным. Оттого я и хочу предостеречь вас…

- Вы не хотите подписывать мою путёвку?

- Отчего-же? Все имеющиеся чернила у меня в наличии…

- Что же не так?

   Ливи наклонила голову влево, подобно щенку, не понимающему команду, и пряди её беспорядочных русых волос наклонились вместе с ней.

- Вы спрашиваете, что не так, и я отвечу, - секретарь печально нахмурился. - Всё утро без конца у меня болит голова.

- Вам стоит обратиться к врачу, - обеспокоенно затараторила Ливи. - Он может выписать вам чашечку успокоительного чая с лавандой…

- В этом нет нужды, - смешливая улыбка озарила строгое лицо.

- Но, секретарь Натребиск!

- Я уже подписал вашу путёвку.

- Но…

- Каждый раз, когда вы, Мальвиа, спрашиваете меня о том, что не так, я всегда принимаю это на свой счёт. На моей родине подобным образом справляются о делах, и я не могу не ответить на заданный мне вопрос. Таковы мои заветы вежливости. Все уже привыкли к этому, перестали обращать на это такое внимание, избегают подобных слов в моём присутствии. И только вы продолжаете беспокоиться о моём самочувствии...

   Ливи взяла протянутую ей дорожную бумагу с печатью и подписью.

- Но если у вас болит голова, вам следовало бы обратиться к господину Капретскому, - произнесла она взволнованно. - Я не думаю, что он отказал бы вам в помощи, он же врач! Тем более, вы секретарь...

- Я не хотел бы связываться с ним, - максимально тихо промолвил Натребиск. - Мои пути и пути последователей бога милосердия не идут рука по руку…

- Я вас поняла, - кивнула Ливи. - Хотите я попрошу за вас?

   Секретарь удивлённо вздохнул, но не дал ответа.

- Тогда я пошла, - студентка вежливо поклонилась на прощание и бодрым шагом удалилась из библиотеки.

- ...прелестная наивность, - пробормотал ей вслед Натребиск. - Боги, не дайте обыденности её разрушить…

   В течении минут на столе его появилась чашка горячего чая. И секретарь даже не стал ничего спрашивать у медсестры, её принёсшей. Ответ на незаданый вопрос был у него перед глазами — среди копий подписанных бумаг. И ладно с тем, голова его наконец успокоилась.

   Хотя, происходило нечто подобное не первый раз, Ливфеор Натреиск никак не мог привыкнуть к манере Мальвии помогать всем и каждому. Для него была неясна эта искренность, эта наивность, стремящаяся к всемирному процветанию, но он ей бесконечно восторгался. С опаской, конечно. Ведь он очень неплохо знал историю мира и того, как часто подобные светлые сердца разбивались под гнётом жестокой судьбы...

   ...Когда исследовательская путёвка была подписана, Ливи оставалось всего ничего — собрать походную сумочку, взяв в собой необходимые золотые монеты, свой дневник странствий, свиток, разрешение временно забрать который она добивалась чуть больше месяца, и небольшое подношение для бога щедрости, и можно было выдвигаться в путь. Её скромный, но удобный наряд, состоящий из тёмно-песочного цвета льняной рубашки, почти таких же, на тон темнее плотных брюк по колени и деревянных коротких сапожек на маленьком каблуке, походной обуви на завязках, мог вытерпеть почти любые погодные условия, но Ахреон, академический наёмник, всё равно рекомендовал в таком виде никуда не соваться.

- Ливи, тебя сожрут на первом же случайном повороте паршивые волки или бандиты степного короля, - твердил он, весело кривя зубами. - Нельзя же идти в соседнюю провинцию просто так, налегке!

- Хочешь сказать, что ты готов сопроводить меня? - студентка зыркнула на наёмника строго, настолько строго, как только могла. Карие глаза его взволнованно расширились. - Нет? Тогда зачем шумишь? Мы не в степи.

   Ахреон долго возмущался, размахивая руками, твердил о том, как небезопасен путь в южные провинции, что денег, тех монет, что берёт с собой студентка, не хватит на обратную дорогу, а в самом городе Бамванидте нет ничего, особенно нет ничего хорошего, кроме жадного самолюбования местного божка. Затем он рассказывал о своих подвигах, великих наёмнических делах, словно набивая себе цену...

   Но, так или иначе, путь свой Ливи пришлось идти одной.

   Благо, на первых парах, средств хватило и на повозку, и на безопасный ночлег. А вот ближе к северной границе Варжебы дела стали идти чуть более туго. Начался проливной дождь, и цены взлетели втрое, если не выше. Остановившись среди полей, Ливи размышляла о том, как добраться до Бамванидта и не лишиться всего, кошелька и здоровья.

   Тут ей в первый раз улыбнулась удача.

- Вы хотите попасть в город? - высокая мужская фигура в светлом одеянии с капюшоном склонилась к ней, осторожно кивая. - Нам по пути.

- Ох, но боюсь я ничем вам не пригожусь, - Ливи протёрла глаза от дождя. - Я путник без особых средств к передвижениям...

- У меня есть средства, - сказал неизвестный. - Но я не умею ими располагать. Уже не первый извозчик отворачивается, лишь завидев меня.

- Что же с вами не так? - вглядываясь в чистое лицо, спросила Ливи. - Выглядите вы как достойный человек.

- Как достойный человек… - в ответ пробормотал мужской голос. - Да… Хорошо, теперь я знаю, что дело не в моём внешнем виде.

- А в чём же тогда?

- ...я совершенно не могу путешествовать во время дождя. Тело моё слабеет, и я не могу пройти и десяти вёрст. Даже помощь себе найти я не способен. Лошади, повозки, мне это недоступно, а идти я больше не могу. Совсем не могу.

- Почему же вас сторонятся извозчики? Они боятся ваших денег?

- Не думаю, что кто из башефиров воротит нос от золота. Простой пилигрим может вызывать у них опасения, может быть… Но я слегка разгневал богов, поэтому они прокляли меня.

   Молодое, спокойное лицо незнакомца слегка нахмурилось.

- Так значит, они боятся проклятья? - Ливи слышала, что в краях, чуть отдалённых от Централи, легенды и истории древности начинают оживать, но не думала, что столкнётся с этим так скоро.

- Нет, нет. Это оно заставляет их отступать от меня, - светлая фигура выпрямилась. - Такова плата за мои согрешения…

- Что же такого надо сделать, чтобы боги запретили странствовать в дождь? - спросила саму себя Ливи. - И чем я могу вам помочь?

- Помочь? - неизвестный будто удивился, что Ливи продолжает говорить с ним. - Ах, то, что я хотел предложить… Я вновь заговорился. Мне не часто удаётся с кем-то поговорить, поэтому как только я… Я теряюсь. Мы могли бы вместе уехать в город.

- Но как?

- Я дам вам монеты из моего кошелька, и вы наймёте извозчика.

- О! Так проклятье не сработает?

- Не знаю, но ничто не мешает нам попытаться.

   Тонкая рука протянула Ливи нужное количество монет, заранее выуженных из блестящего бархатного кошелька. Девушку поразила аккуратность этой руки — чистота ногтей, элегантность пальцев. Этот незнакомец явно никогда не имел дела с тяжёлой, грязной работой, да и по весу золотых монет можно было догадаться, что он далеко не так прост, как хотел бы казаться. Чем же он успел досадить богам?

   Местный извозчик в широкой соломенной шляпе выглянул из-под плаща, изучая бродящую под дождём Ливи. Звон монет привлёк его внимание. Быстро сговорившись и припрятав желанное золото, деревенский мужичок готов был ехать. Дождь подгонял его, и не только он.

- Постойте! - окликнула его студентка. Повозка послушно не двинулась с места. - Мы забыли господина...

- Того в белом? - уточнил мужичок, и получив в ответ утвердительный кивок, закачал головой. - Беды не оберёшься с вами… Та-ладно, ваше дело. Забирайтесь.

   Белый силуэт ослабшими шагами добрался до повозки и застыл перед ней. Ливи протянула несчастному свои руки. Он схватился за них, но не смог сразу оттолкнуться уставшими ногами от земли. С трудом, применив силу, Ливи удалось затащить неизвестного в поовзку. Он упал в мешки, нагруженные в повозку, и так и остался лежать в них до конца поездки. Повозка тронулась.

   Спасения от дождя у Ливи не было. Конечно, она должна была подумать именно об этом — взять с собой хотя бы маломальский плащ, вот что пытался объяснить ей Ахреон… Но вовремя она об этом не догадалась, да и зонтика с собой у неё не было. «Лучше ехать под дождём, чем идти пешком.» - успокаивала себя Ливи. Беглым взглядом она пробежалась по незнакомцу, по щедрой случайности которого спаслась от пешей прогулки. Белые одежды, в которые он был облачён, совсем не были тронуты грязью, как и его длинные ноги выглядывающие из под них между мешков. А учитывая тот факт, что ходил он босиком, но ступни у него были аккуратные, на нескольких пальцах поблёскивали серебряные кольца, можно было предположить, что помимо проклятий этот неизвестный обладал ещё какими-то дарами, позволявшими ему сохранять себя в таком приличном виде даже во время дождя.

- М! - спохватилась Ливи. Руки сами собой полезли в сумку. В ней, завёрнутые в плотную ткань, лежали подготовленные на дорогу припасы — несколько сладких булочек в форме черепашек. - Они с яблоками. Будете?

- С яблоками? - повторил незнакомец, с трудом повернув голову в сторону студентки. - Не с персиками?

- Зелёное яблоко больше распространено в окрестностях академии, - студентка пожала плечами. - А вам персики больше по душе?

- Более привычны, должно быть… Зелёные яблоки, они ведь как красные?

- Только кислее.

- Кислее? Хм. Звучит интересно. Только вряд ли я стал бы претендовать на вашу выпечку…

- Я не сама пекла. И вам не надо претендовать, я предлагаю, от чистого сердца.

- Как щедро…

   Длинные пальцы осторожно приняли небольшую булочку.

- Черепахи, - задумчиво протянул ослабший господин. - Почему именно они? Им нравятся зелёные яблоки?

- Черепаха — это символ трудного пути, который требуется пройти. Конечно, это не самое быстрое животное, но путешествует весьма успешно. Так что эти булочки означают удачную дорогу, - Ливи изучала оставшуюся у неё черепашку. - Но я видела, как большие черепахи если яблоки в академическом саду! Так что… Ваше предположение вполне может оказаться верным.

   Укутанный в белое мужчина улыбнулся. Его светлое лицо стало чуть живее.

- Кислые булочки в форме черепах, - бормотал он, медленно поднося булку ко рту. - Какой непривычный вкус! Очень свежий.

- Разве еда в Баршефе не такая? - удивлённо наклонила голову Ливи. - Тут не любят фруктов и овощей?

- Ну почему же? - незнакомец заговорил бодрее. - Бог жадности любит жить в роскоши, и эти земли, обласканные им, богаты различными видами природных даров. А на городских пирах можно встретить столько разнообразной еды по рецептам со всех концов земли… Просто… Властитель местной земли предпочитает нечто более сладкое.

- Эти булочки считаются сладкими в Централи… - студентка погрузилась в размышления. «Если сладкое тут считают горьким, то что здесь считается сладким? Представить страшно.»

- Я не говорю о том, что они недостаточно… Нет-нет… - неизвестный закончил с едой и посмотрел на Ливи с каким-то неясным интересом. - Дело в том, что местная пища всегда полна разнообразного вкуса — излишество во всём. Это не всегда плохо… Плохой еды вы у нас не найдёте. Я не об этом. Я очень давно не пробовал простой и такой спокойной еды… Кисло-сладкие яблоки в тесте. И всё.

- Думаю, если вы сказали бы это пекарю, у которой я купила эту выпечку, то она бы обиделась на вас…

- Почему? В простоте тоже есть великое счастье. Иногда устаёшь от обилия всего того, чем полнятся эти земли. У ярких предпочтений бога жадности есть некоторая тяжесть.

- Бога жадности…

   Ливи вернула недоеденную половину булочки обратно в ткань и сунула свёрток в сумку.

- В древних свитках о местном правителе отзываются так же, как о «боге щедрости». Так я и привыкла его называть, - она размышляла вслух. - Возможно, это обозначение ближе тем, кто следует его культу, но мне кажется довольно странным и даже оскорбительным считать бога щедрости богом жадности. Разве он чахнет над своими сокровищами, пряча их ото всех?

- Нет, Дворец бессмертных чудес и наслаждений может посетить каждый желающий, способный сделать подношение в храмовой его части, - светлое лицо мужчины задумчиво нахмурилось.

- В таком случае, почему все зовут его жадным?

- Никогда не думал об этом с этой точки зрения… Кхм… Если вспомнить другие истории, описанные в свитках богов ветров…

- Да, возможно, местный владыка вспыльчив…

- Мягко сказано!

- Обидчив…

- Я бы сказал ещё как!

- Но разве у него нет причин быть таким? Я думаю, что любому добросердечному человеку… Да и богу, наверное, было бы обидно, если бы к нему относились с таким пренебрежением. До его прихода среди этих гор и скалистых холмов не было жизни - «и даже птицы облетали места эти стороной». Но теперь жизнь здесь бьёт ключом. И о местных жителях бог щедрости заботится. Он не даёт их в обиду, даже когда сам становится центром каких-то неприятностей…

- Вы о его споре с богами света?

- Да, тогда ведь чуть не случилась война. Но бог щедрости не поставил свой народ в качестве солдат, а сам пошёл разбираться с теми проблемами, что создал себе. В отличии от богов света, которые собирали смертное войско…

- Какие глубокие познания. И очень интересное мнение. Боюсь, правда, бог жадности не оценит ваших стараний.

- Но почему же?

   Светлое лицо озарила печальная улыбка.

- Начнём с того, что бог жадности не имеет ничего общего с богами милосердия или усердия, даже с богом умеренности он мало что имеет схожего, хотя они и являются ближайшими соседями. Не думаю, что ему свойственно слушать других, особенно смертных. Он либо пропустит все ваши речи мимо ушей, либо услышит в них не то, что вам хотелось бы сказать. Либо, о чём я подумал сразу же, заподозрит вас в обмане и пустой лести. Древние свитки не говорят всего, а нечто и вовсе приукрашивают. Хотя мне очень хотелось бы верить в ту версию истории, которая была рассказана вами. Она звучит лучше того, что я привык думать о «нём», - на этом разговор в повозке был завершён. - Рекомендую вам подремать, ехать ещё долго…

   Ливи огорчённо вздохнула. «Конечно, быть может, ему лучше знать… Может быть, именно бог щедрости его проклял? Но я не стала бы называть жадным того господина, на землях которого ты можешь позволить себе жить так — имея полный кошелёк звонких монет, и несколько украшений на каждую ногу.» Незнакомец, будто услышав её мысли, задумчиво закачал головой, но ничего больше не сказал. Повозка ехала по мокрой каменистой дороге, постукивая колёсами. Лошадь старалась изо всех сил, да и извозчик, кажется всем нутром желал скрыться от дождя.

   Прошло около получаса, и студентка начала погружаться в лёгкую дрёму. Дождь стучал по её голове, выдёргивая её из царства сна, но чем глубже она уходила в грёзы, тем сложнее дождевым каплям было достучаться до неё.

- И всё-таки это удивительная встреча, - в полудрёме Ливи померещился голос. Он был похож на голос того незнакомца, что стал её случайным спутником в этом пути, но звучал этот голос с каким-то эхом, словно летел по ветру. - Как бы мне хотелось, чтобы она оказалась права… Стоит ли сказать об этом? Лучше ли будет промолчать? А я ведь так люблю красивые легенды, которые складываются в песни и баллады… Может когда-нибудь я смогу написать и исполнить такую и о Ванидите Эмаоне? Звучит так глупо, но как бы мне хотелось бы, чтобы эта быль стала правдой… Тогда соседство наше стало бы куда теплей. Может быть, мне удастся поговорить с богом умеренности, и тогда он тоже...

   Ливи с самого детства снились очень яркие сны, но отчего-то в дороге этой ей снился только дождь. Мерещился, повторяя мотивы местной природы — высокие горы, скалистые равнины и холмы. И в укачивающем этом сне не было ничего плохого, но и хорошего ничего не было. Проснуться, вырваться из него оказалось проще простого, одно лёгкое движение заставило студентку открыть глаза.

- Дождь перестал, - сообщил светлолицый спутник, протянувший к Ливи свою руку, утопающую в длинном рукаве. Сейчас незнакомец выглядел куда лучше, чем под дождём — черты его прояснились, а глаза наполнились живым блеском. Небо и правда стало чище, но оставалось каким-то мрачным, холодным. Его будто заволокло туманом. - А мы остановились. Лошади нужно поесть. Но скоро поедем снова. Вам на волосы хотела сесть стрекоза, я хотел её прогнать, не хотел вас тревожить.

- Ничего страшного, - пробормотала Ливи. Стрекоз она побаивалась, поэтому совершенно не сердилась.

- Вам удалось поспать? Приснилось что-нибудь?

- Секретарь Натребиск постоянно спрашивает меня о снах. Вы с ним чем-то похожи…

- Натребиск… Какое необычное имя.

- Это его фамилия. Зовут его Ливфеор.

- Ливфеор? Натребиск Ливфеор?

- Наоборот! Но да, это его полное имя.

- Звучит очень знакомо… Может быть… Не так важно. Я просто люблю разные истории, а сны это истории, переданные нам звёздами. Звёзды мне тоже интересны, поэтому я и спросил.

- Мне снился дождь. И дорога.

- Вот оно что… Совершенно не могу вспомнить, как вас зовут.

- Потому что мы не обменивались именами. Меня зовут Мальвиа.

- Какая прелесть! Моё имя Нарэл. На местном наречии это значит — мотылёк. Я видел множество мальв в горах, это очень красивые цветы.

- Не думаю, что моё имя как-то связано с цветами. Там, откуда я родом, цветы не растут.

- Но это не меняет красоты вашего имени.

   Нарэл очаровательно улыбался. Теперь, когда дождь не лил, как из ведра — в землях бога щедрости всё было изобильно — Ливи имела возможность разглядеть своего нового знакомого повнимательнее. Одежда, в которую он был облачён, и правда напоминала одеяние пилигрима. Это была длинная белая роба с вышитой на ней узором. Под ней скрывался какой-то элегантный наряд, тоже очень светлый, обшитый камнями и вышивкой. Он выглядел так же дорого, как те украшения на ногах, что полностью разрушало образ странствующего паломника. Но почему же при всём этом достатке Нарэл не имел обуви? Предпочитал ходить так? Почему тогда не оттоптал себе хотя бы пару мозолей?

- Вот мы и снова едем! - повозка тронулась, и лазурные глаза Нарэла заулыбались. Его короткими серебристыми волосами заиграл проснувшийся ветер. Нет, всё-таки что-то в нём было не совсем так, как должно было быть. Было ли это отпечатком проклятья? Ливи не могла знать. Да и, наверное, не особенно хотела. - Мальвиа, надолго ли вы в наши края?

- Всего на пару дней, - студентка принялась разминать затёкшие плечи. - Я здесь только для того, чтобы посетить гордость Бамванидта — божественный дворец.

- Вот оно что… - Нарэл замолк, будто задумался о чём-то. - Это как-то связано с учёбой? Вы изучаете богов?

- Нет, я учусь археологии. Просто некоторые сделанные мной открытия показались мне… Я думаю, они могли бы заинтересовать бога щедрости… Да и ещё у меня есть один вопрос к нему… Вот я и решила совместить два дела в одно и приехать.

- Как это мило… Но очень наивно.

- Вам точно знаком наш библиотечный секретарь! Вы говорите почти точно так же, как он.

- Клянусь, я ни разу с ним лично не встречался. Ветра доносили до меня его имя… Только и всего.

   Ливи пожала плечами.

- Но почему вам кажется, что мои намерения наивны? Неужели местный владыка настолько ужасен? - спросила она, чуть не плача. Слёз не было в её глазах, но в горле встала комом обида.

- Нет, вовсе нет, - Нарэл уловил настроение, свалившееся на его спутницу. Он выпрямился и глубоко вздохнул. - И я не хотел показаться грубым… Просто всем миром признан был бог жадности таковым, и непросто начать думать иначе. Я вовсе не считаю ваши намерения глупыми, но думаю, вам не помешает удача.

- Удача никогда не помешает, - согласилась Ливи тоскливо. - Вам тоже.

- Мне? Зачем же мне удача?

- Чтобы в ближайшее время больше не попасть под дождь.

   Прохладный ветер спешно подул, разнося по долине озорной смех Нарэла. Ливи вжалась в повозку, испугавшись, что потоки воздуха поднимут её и унесут прочь, куда-то в горы, высоко-высоко. Не то чтобы это было возможно, просто внезапная смена погоды её немного напугала. Или причиной испуга был её новый знакомый? Так или иначе, повозка приближалась к городу. Равнины, на которых периодически встречались поля, сменились постоянными скалистыми холмами. Всё ближе становился берег озера.

   Оставшийся путь Нарэл рассказывал Ливи известные ему сказания богов ветров. Он был чем-то похож на барда, потому что периодически переходил на пение. И, хоть из рассказов его студентка не услышала ничего нового, ничего дурного так же не случилось. Пел он приятно и, несмотря на своё однобокое отношение к богу щедрости, показался Ливи довольно дружелюбным человеком.

   ...Красно-золотые городские стены встречали каждую повозку пробивающимся сквозь многочисленные узорчатые бойницы блеском. Внутри красный город горел от вечного праздника, от яркого света бумажных фонарей, по форме напоминавших цветы и плоды. Отражался их свет и среди искрящихся лент-змей, и длинных тканевых флагов, и гобеленов, пробегался по разнообразнейшим гирляндам, охвативших каждое здание и сплетающих город в единую паутину. Многоуровневый, весь собранный из красного камня и кирпича, Бамванидт перетекал из лестниц в светлые колонны, а из лестничных фундаментов домов в ровные крыши из треугольной черепицы. Полнился город от количества мозаичных узоров, мерцающих среди плотных каменных стен домов, от пышных балконов и широких окон, от многочисленных зубцов, вырисовывавшихся на каждом здании. Двух-трёхэтажные постройки, крепкие, но по-своему изящные, меркли пред жемчужиной города — громадный Дворец бессмертных чудес и наслаждений, состоящий из двух толстых, уменьшающихся по мере приближению к небу, свеч-башен, между которыми пробежалась многоуровневая перемычка-коридор, увенчанная купольной оранжереей, похож был на красочный торт. Этому городу, да и владыке его, нельзя было отказать во вкусе — каждый кустик, высаженный по периметру выложенных ровно дорог, каждый каменный переплёт подворотен, главная длинная, широкая улица, усеянная лавками и углубляющимися до порта торговыми рядами и домиками, всё здесь было исполнено с таким трепетным старанием, с таким роскошным замыслом, что от вида этого нескончаемого богатства мутнело в глазах.

   Ливи ни разу до этого не была здесь, на землях бога щедрости. От грандиозного портрета города, рисовавшегося у неё на глазах, у студентки закружилась голова. Благо, под рукой остались дорожные булочки. Перекусив, сидя на ступенях одной из многочисленных лестниц, она сделала перерыв, дав взгляду привыкнуть к местной яркости. С извозчиком Ливи рассталась возле массивных городских ворот, а Нарэл покинул её ещё раньше, в ущелье между огромных гор. Где уж он жил, в горной деревеньке или в одной из пещер, Ливи так и не поняла. Централь и академия были столь серыми и невзрачными в сравнении с Бамванидтом, что сам факт этого мимолётного знакомства вылетел у неё из головы. Она забыла про дождь, про поднявшийся внезапно ветер, про проклятье… Была близка к тому, чтобы забыть и саму себя. «Как может столица, центр мира, быть такой пустой и обычной? А провинция, прозванная логовом жадности, такой… Грандиозной! Разве не тут живёт главный из всех богов? Да даже и если не самый главный, как можно считать его жадным, когда вокруг него столько сокровищ рассыпано по земле?» - Ливи уже давно закончила есть яблочных черепашек и проводила вечер, вглядываясь в гуляющих по главной улице людей. Они, будто деловые пчёлы, спешили каждый по своим делам, но вид их напоминал пышностью и необычностью крылья бабочек, рождённых лишь недавно из своих узких коконов покорять этот изящный мир.

- Вам без денег путь прямиком на портовую лестницу, - бросил какой-то голос из-за спины, когда Ливи принялась изучать оставшиеся в её сумке предметы.

- Я знаю, - кивнула студентка. - Я читала об этом. Бамванидт — удивительное место.

- Ничего удивительного в нём не вижу, - мужчина, мрачного вида, весь облачённый в чёрное, вышел к ступеням откуда-то сзади. Он был тощ, высок ростом, и весь как-то прищурен. - И чему тут радоваться? Излишествам?

- Доброте, - Ливи резко вскочила на ноги. - Попробуйте прилечь хоть на мгновение, устав, где-нибудь в парке Централи, на вас сразу же набросится сторожевой пёс…

- Будто от того, что правитель выделил целую часть порта, чтобы оставшиеся без крова и ночлега могли провести ночь в безопасности, грехи его куда-то испаряются.

- Если остановиться поспать на улице где-то в Централи, тебя обязательно обкрадут в первые пять минут твоего сна. Так что… Я не могу с вами тут согласиться.

   Мужчина закачал головой. Его тёмные, по плечи, волосы тихо зашуршали, ведомые этим движением.

- Судя по вашей внешности, вы почитатель бога умеренности, - Ливи внимательно изучала длинную одежду, в которую был облачён незнакомец. Отчего-то она показалась ей похожей на виденный ею ранее белый наряд, хотя образ поющего пилигрима почти успел скрылся из её памяти. - Поэтому вам так не нравится Бамванидт? Здесь очень красиво, как во время праздника.

- О, вы понятия не имеете, во что превращается в город во время бесчисленных пиров и фестивалей. Всё то, что вы видите сейчас, просто тень в сравнении с тем, что творится под началом бога жадности во время праздников, - неизвестный сморщился. - А недоволен я не этим. Меня мало интересует архитектура и то, как ведут жизнью свою местные люди. Меня беспокоит разве что всеобщая слепота. Что может быть хорошего в вечном празднике, хозяин которого не знает, когда остановиться? Он погубит и себя, и тех, кто по глупости или жадности своей следует за его безумствами...

- Не проще было бы выбрать другие земли для того, чтобы жить в покое, если вам так тяжело здесь? - студентка с волнением взглянула на мрачного мужчину. Он выглядел таким измученным и уставшим. - Бог умеренности ведь как-то выбрал себе такого соседа… Наверное, у него была на это причина.

- Не думаю, что он выбирал, - незнакомца перекосило, но он быстро взял себя в руки. - Как вас зовут, девушка?

- Мальвиа.

- А если коротко?

- Ливи.

- Здесь никто не называет своего полного имени. Считается дурным тоном.

- Я запомню. Извините.

- Меня эти «традиции» сократили до Лавита.

- Лавит... А звучит неплохо!

- Просто ужасно звучит. Они прозвали меня «тёмной птицей».

- Но это весьма чётко вас описывает…

- «Ливи» на местном наречии может быть созвучно слову «удача». Это настоящее везение. Кому меньше всех повезло, так это богу умеренности. Что они сотворили с его именем!

- И что же?

- Переврали все буквы, превратив его в кашляющее нечто… А зовут всё равно одинаково пренебрежительно, богом голода.

- Бог умеренности и бог голода… Кажется, ещё его называют богом жестокости.

- Так или иначе, я посоветовал бы вам, Ливи, держаться подальше от местного владыки и его культа. Уезжайте как только разделаетесь с делами, что вас сюда занесли, и не возвращайтесь.

- Вы всем случайным прохожим такое говорите?

- Нет. Только тем, кто выглядит достаточно беззащитно и наивно, чтобы попасться в одну из местных ловушек. Помяните моё слово, оно вам ещё пригодится.

   Громко фыркнув, Лавит пошёл прочь.

   Ливи проводила его взглядом, пока он не растворился в разноцветной толпе. «Ну надо же, - подумала она. - Какой многоликий, однако, город.»

   ...Ночь в порту была тёплой и немного душной, но прохладный ветерок гулял между деревянных кранов, свай и кораблей, спасая от возможной жары, не давая ей раскалиться. Порядок расположения на пристани мест для сна был довольно прост — на отделённой слева части можно было прилечь, взяв свободное покрывало. Если места были, можно было провести ночь, зная, что ничего с тобой не случится. Если же их не хватало, приходилось спать сидя, прислонившись к свободным стенам или колоннам всё там же. Если же и этих мест не было... Бездомных в Бамванидте среди жителей почти не существовало, но вот некоторые приезжие, вне зависимости от их доходов, вынуждено ночевали в порту. Не каждый мог сдержаться и остаться при средствах, увидев богатства здешних краёв, кто-то просто не мог рассчитать стоимость проживания, а кто-то, как Ливи, испытывал удачу и судьбу, путешествуя налегке.

- Приехали, тоже мне!

- Одеял на всех никогда не хватает...

- А ещё молодая, а уже такая дерзкая.

   Ливи укуталась в одеяло, хотя с места на лестнице её выгнали. Она вжалась в какие-то мешки между большими деревянными ящиками и готова была уже уснуть, как вдруг на глаза её упала плотная тень. «Должно быть, - расстроилась заранее студентка. - Это один из тех стариков хочет со мною подраться… И что я им сделала? Судя по словам и поступкам их, им только и хочется неприятностей...»

- Надо же, - однако, склонившийся над ней человек не был стариком. И прогонять её, борясь за бесплатный ночлег, не собирался. - А я думал, что у удачливой Ливи найдётся всё-таки ума не оставаться ночью на пристани.

- ...ума у неё было достаточно, - приоткрыв глаза, начала Ливи. - Вот только монет не хватало. Один случайный встречный это заметил, разговорился про порт...

- Что, даже большие гостевые дома не предложили одну бесплатную ночь? - этот тип, кажется, выслеживал Ливи, иначе с трудом нашёл бы её в порту. И зачем ему это было? Как же его прозвали местные, «тёмная птица»? - Нда… Щедрость во всей её красе.

- Во всей её красе — сколько людей сегодня смогут спокойно поспать по милости местного владыки! - студентка довольно накрылась одеялом. Мрачный Лавит закачал головой.

- Сумасшедшая! - промолвил он и был таков.

   К чему этот почитатель бога умеренности являлся, Ливи так и не поняла, поэтому без лишних мыслей погрузилась в объятья сна. В голову её полезли из старые четверостишия из древних свитков.

Над красным городом сияет полная Луна,
Бог жадности на троне восседает.
Чаша весов его поистине полна,
И жадность никогда не иссякает.

...Сам будто золотая монета,
По форме и по блеску ей он схож,
Бог жадности слух пустил по ветру,
Надеясь, что поверят в эту ложь.

...Но нет на свете землей щедрее, чем те,
Что под взглядом богатого змея цветут.
Под трепетным сердцем, в добра полноте
Они жителям счастье и славу несут.

   Ветер донёс до мешков слабый персиковый аромат, вырвав Ливи из дрёмы. Она не проснулась, не открыла глаза, не полностью оторвалась от своих снов, но почувствовала что-то, что творилось подле неё, где-то возле или над ящиком. И даже услышала.

- ...столько странников являются в мои земли, Амирак, - говорил голос. Приятный, манящий голос. Печально задумчивый. - И ни один из них не заинтересован в том, чтобы истинно посетить меня, понять меня, полюбить меня...

- Отчего-же, отчего-же, - отвечающий звучал более скрипуче, и голос его был заметно старше. - У этой странницы лицо настоящей божественной невесты.

- Не говори глупостей.

- Но, Эмоун…

- Таким, как она, я и культ мой не интересен. Я считаю, что это даже к лучшему. Исследователям нужно мечтать обрести знания, а не бросаться в пучину безумной жадности.

- Разве ты сам веришь в это?

- Я верю в то, что есть ценности важнее материала, и что существуют смертные, которые дороже золота поставят их. Знания, чувства, даже сны…

- Сны? Как давно тебе хоть что-то снилось, мой Эмоун? ...Молчишь? Не хочешь говорить, или не помнишь?

- Не хочу её будить.

- Но зачем же ты тогда пришёл сюда, в порт? Кружился вокруг, наконец-то встал здесь, над этой...

- Я не знаю почему. Словно что-то из прошлого позвало меня сюда… Но я не вижу что именно. Оставим её. Пусть ей снятся хорошие сны…

   Ветер зашуршал над лбом студентки, роняя в волосы её маленький цветок.

- На свете ведь есть боги, способные даровать людям что-то хорошее? Пусть они подарят ей то, что она ищет, - сказал добрый голос и стих.

   Проснувшись наутро, Ливи долго размышляла над тем, что рассказал ей лёгкий ночной ветер: «Амирак — это один из придворных змеев бога щедрости, редко посещающий владения. Он доносит до своего владыки, Ванидита Эмаона, новости из других божественных обителей и земель. Неужели они могут вот так прогуливаться по спящему городу? И отчего окрещённый богом жадности звучал столь печально и одиноко? Может быть, мне всё это просто приснилось?» Теории и свои соображения студентка записывала в походную тетрадь, дневник странствий. Воздух, полный свежей влажности, наполнял лёгкие, давая голове всё больше мыслей и идей. Завершила свои путевые заметки Ливи вспомнив так же и о том, что мерещилось ей в повозке. «Тот случайный встречный… Нарэл? Он упоминал песни и бога щедрости, - подумалось ей. - Если он как-то связан с богами, знаком с ними, поёт для них, то факт наложенного на него проклятья становится чуть понятнее… Но кто он такой? Или это тоже лишь сон?»

   Тратить больше времени, чем уже было посвящено письму, на пустые догадки и построение логических цепочек Ливи не стала. Освободившись от ночных забот, она весело зашагала прочь из порта, продолжая глазами своими изучать красный город.

   День только начинался, а дел было невпроворот. Обязательно нужно было добраться до обители, до Дворца, и исполнить цель своего визита, встретившись с богом щедрости в официальной обстановке, но перед этим хорошо было бы хотя бы немного позавтракать.

   ...Удивительно, но несмотря на размеры и масштабы свои, многоуровневый Бамванидт оказался весьма и весьма ограничен, тесноват даже.

- Это снова ты! - воскликнула Ливи, приметив знакомое лицо среди толпы. К третьей встрече она решила отбросить лишние формальности разговора.

- Нет повода так кричать, - Лавит недовольно фыркнул. - Доброе утро.

- Ты следишь за мной?

- Вовсе нет. Я лишь надеюсь, что ум твой как можно скорее подскажет тебе убираться отсюда. Только и всего. Никакого преследования.

- Да? Хм… Но это так странно, вот так цепляться к каждому незнакомцу…

- Не к каждому, а только к тому…

- Да-да, к тому, кто выглядит «достаточно беззащитно и наивно».

- Может быть это ты за мной следишь?

- Нет, мне это совершенно неинтересно.

- Что же ты делаешь сейчас?

   По некоторому совпадению, а вовсе не из преследования, Лавит и Ливи пересеклись возле, а точнее между, множества уличных лавок. Расположенные под этажами деревянного павильона, они предлагали идущим по этой лестничной улице всяческую еду.

- Я собираюсь завтракать, - объяснилась Ливи, показательно оглядевшись по сторонам.

- Этой пищей? - поразился Лавит. - В тебе ещё меньше разума, чем я думал…

- А разве ты не ешь здесь? Только в обители бога умеренности?

- С чего ты решила, что я имею к нему хоть какое-то отношение? Из-за внешности лишь?

- И из-за характера.

- Хмф! Надо же. И чем я на него похож?

- Из тех легенд, что были изучены мной в академии, бог умеренности любил прохаживаться по владениям своим, изучая жизнь обычного люда. К некоторым он даже являлся с загадочными разговорами...

- В чём же то, что я говорю, загадочно?

- Бог умеренности, как я помню, «появлялся из ниоткуда ровно в тот момент, когда смертный находился в моменте нужды или принятия сложного решения, и дарил тому умеренное решение его проблем». Кажется, в одной из легенд, шла речь о подаренной буханке хлеба...

- Какие глубокие познания… Что же, я действительно могу побыть похожим на него. В плане дарения еды как минимум.

   Ливи задумалась.

- Это что, предложение оплатить мой завтрак? - спросила она с подозрением.

- Может быть и так, - Лавит прищурился. - Но единственным условием этого предложения будет не являться после завтрака во Дворец бессмертных.

- Этого я не смогу сделать, мне нужно прямиком туда.

- В таком случае, предложение моё не будет иметь силы.

- Что же, придётся идти так, на голодный желудок.

- Постой!

   Студентка пожала плечами и ринулась прочь, вскоре оставив мрачного Лавита далеко позади. Ей забавно было говорить с ним, потому что беседы эти не несли никакой угрозы. Конечно, будь она более суеверна, то обязательно бы сочла явления его как знак, предупреждение или волю судьбы, требующую от неё срочно вернуться в Цетраль, но ей двигало нечто большее, не простая суеверность, а углублённый интерес, поэтому никакие уговоры Лавита на неё не подействовали — несмотря ни на что, ни на голод, ни на утренние разговоры, Ливи поспешила отправиться во Дворец.

   Дворец бессмертных чудес и наслаждений был вытянутым прямоугольником огромного размера, размещённым на самой ровной части города рядом с широкой главной улицей. Он занимал почти всю её, и лишь по краям давал место другим постройкам. Размеры и грандиозность этого строения поражали воображение — десятки балконов и окон, сотни колонн и резных зубцов, миллионы мозаичных узоров… Особенно тронуло сердце Ливи то, как длинна и объёмная была оранжерея, соединяющая два крыла Дворца. В ней, как говорили, произрастали почти все возможные растения, и особенно тщательно представлены были персиковые деревья. Судя по всему, бог щедрости очень любил персики. Когда-то в детстве студентка академии зареклась увидеть собственными глазами бирюзовое еловое дерево аинт, но в природе они почти исчезли. Такое дерево сохранилось только в оранжерее Ванидита Эмаона, в единственном экземпляре. О прочих ничего не было слышно уже много лет... «Интересно, получится ли его увидеть, или после того, как я обращусь к богу со свитком, у меня уже не будет такой возможности?» - пронеслось у Ливи в голове. При любом раскладе она должна была сделать то, что задумала, ведь иначе всё оказалось бы бессмысленным. Возвращаться обратно с тем подношением, что она привезла в Баршефу, не было толку — его бы отняли, а подобную ценность нельзя отдавать просто так, тем более в не те руки. Следовательно, нужно было действовать. Прямо сейчас.

   На ступенях, перед большими дверьми, Лавит всё-таки догнал Ливи.

- Это ведь безумие являться к богу жадности с твоими вводными, - произнёс он. - Неужели ты не боишься его гнева?

- Я всё равно войду внутрь, даже если это в итоге обернётся для меня чем-то плохим, - ответила она. - Мне кажется это важным. Да и выбора у меня нет...

- Я не пойду с тобой, Ливи. Я не тешу культ местного бога жадности, и...

- Ничего страшного. Я не планировала, что у меня будет компания, и готовилась ко всему в одиночку. Хотя, было бы здорово найти какого-то друга, с которым можно будет поделиться результатами моей затеи... Но, так или иначе, я была рада с тобой познакомиться, Лавит.

   Попрощавшись, но понадеявшись, что Лавит ещё повстречается ей на пути, Ливи отправилась вперёд, за огромные стены Дворца. А новый знакомый её, немного постояв на месте с опущенной головой, молча направился следом за ней.

- Я думала, ты не пойдёшь со мной, - поразилась студентка, услышав за спиной знакомые шаги. Говорила она шёпотом. - Разве культ бога умеренности позволяет такие визиты?

- Ты ошиблась насчёт этого, я не поклоняюсь богу умеренности. Я вообще никому не поклоняюсь, - ответил ей Лавит, тоже шёпотом. - Я атеист.

   Внутри Дворец представлял из себя высокую башню: большая часть её была скрыта от глаз обычных поклонников божественного культа, но то, что можно было разглядеть — квадратное помещение с высоченным потолком — являлось настоящим произведением искусства. Множество водопадных фонтанов, уходящее ввысь, прижатое к стенам, отталкивающееся от них к середине комнаты, журчало и перешёптывалось влажностью под слабое мерцание далёких люстр. Полумрак храмовой части Дворца, плотный, но прохладный, пахнущий благовониями водянистый воздух - всё это не было похоже на привычный, каноничный вид храмов бога «жадности». Светлые, просторные, полные воздуха и огня залы совсем не были похожи на то, что сам для самого себя воздвиг в своей обители Ванидит Эмаон. В самом центре помещения располагался трон, возвышающийся над уложенным мрамором полом, сиял чистотой и блеском камня. По бокам, возле входа, множество лавок, прикованное буквально к сухим стенам — место ожидания для тех, кто явился во Дворец к его хозяину, тех, кто жаждет с ним встречи. За троном громадный фонтан, перекрывающий проход дальше, в те помещения, куда обычных поклонников не пускают, лестницы, ведущие на балконы, уходящие в сторону оранжереи и куда-то ещё, а так же удивительные, переливающиеся от слабого света, сюжеты из мозаики. Кажется, где-то наверху виднеются ветви персиковых деревьев, а тут, среди места поклонения, ещё есть несколько небольших колонн с историческими узорами. Говорить в подобном месте стоит негромко, ведь любой звук гулом и эхом разносится по каменному залу, а двигаться медленно, с особым почтением...

- Атеист? Неужели ты не веришь в богов!? - Ливи чуть повысила голос, но мгновенно взяла себя в руки. - И это при том, что ты живёшь во владениях одного из них...

- Не верю, - Лавит хитро ухмыльнулся. - Я вообще мало во что верю.

- Неудивительно, что ты такой недовольный, - студентка тяжело вздохнула. - Надо же во что-то верить, даже если не в богов… А то иначе получается, что жизнь твоя полна сплошных разочарований и пустого бренного существования. Ни веры в добро, ни надежды на будущее.

- Ты-то сама какому культу поклоняешься, что ходишь по обителям богов жадности?

- Я? Всем и никому.

- Как это?

- Я считаю, что одновременно уважаю и чту традиции всех богов. Но мой коллега, Лаимаер, почитатель культа милосердия, считает, что это означает, что я никому не поклоняюсь. Поэтому всем и никому.

- Культ милосердия… Никому и всем… Да уж.

   Людей в храмовой части Дворца было немало — торговцы, богатые дворяне, монаршие особы, быть может. И даже почитатели других культов были среди толпы.

- Кстати, о боге милосердия, - Лавит заговорил бодро, с явным интересом. - Его прихвостни очень любят посещать пиры бога жадности, хотя открыто ненавидят и презирают его. Был бы я богом, не спустил бы им это с рук. И как только их господин их терпит?

- Мне казалось, в твоём мировоззрении богов не существует, - возразила Ливи. Трон ещё пустовал, и она поспешила потратить драгоценные минуты перед началом аудиенции на традиционное омовение рук среди настенных фонтанов. - Или я что-то не так поняла?

   Лавит усмехнулся. Он шёл за Ливи по пятам, но не притронулся к воде из водопадов.

- Я считаю, что богов не существует, это верно. Но культы им подвластные имеют своих вожаков. Мошенников и шарлатанов, - кажется, «мрачная птица» наконец-то заговорил о том, что особенно трепетно было его душе. Каждое слово вылетало из рта его с упоением. - Они и правят балом, обманывая, сводя с ума своих последователей…

- И зачем им это, если они такие же смертные, как и те, кто им поклоняется? - вопросы студентки были строги и в чём-то даже упрямы, но таков же был её собеседник. - Деньги и власть с собой в могилу не заберёшь… А проклятья? Как ты это объясняешь?

   Атеист помолчал с минуту-другую, а потом готов был уже что-то ответить, но Ливи почти сразу его перебила, достав из сумки древний свиток, привезённый из академии.

- Или артефакты, волшебные предметы, свойства которых превосходят любые человеческие способности? Никаких механизмов внутри них не существует. Или взять те же древние свитки — порой в них заточена сила богов, и тогда… - кажется, к разговору этому, тихому, но довольно интересному, начинали прислушиваться многие поклонники культа и гости города, находящиеся по чистой случайности сейчас во время беседы этой во Дворце.

- Всё это лишь фальш, - с трудом проговорил Лавит. - Безделушки, фокусы. Бог жадности, напомню тебе, связан когда-то был с цирком. Ему свойственно устраивать выступления.

- Я не буду говорить о неуважении… Ты пришёл в обитель бога, но при этом считаешь, что его самого не существует. И о несостыковках в твоей позиции я говорить не буду, - Ливи раскрыла свиток, будто проверяя его на целостность. - Меня интересует другое. Если ты настолько убеждён в своей позиции, то почему ты всё-таки пошёл со мной? Чтобы я избежала какого-то вреда? Ты не похож на добряка или последователя пути милосердия…

   Атеист не ответил.

   Толпа, явно слушавшая разговор, начала напрягаться.

- У вас интересный подход, - сказал наконец-то кто-то шипящим голосом. - Но очень странный свиток в руках. Вы не слышали о том, что наш бог не любит долгих, старых историй?

- Я слышала об этом, - Ливи обернулась на говорившего. Голос его похож был на голос из её сна. Внешне мужчина не самого высокого роста напоминал академического библиотекаря — староват, лысоват, хитёр, но одежды выдавали в нём служащего Дворца. - И свиток со мной лишь для того, чтобы… Пояснить тот вопрос, с которым я явилась. Было бы невежливо заставлять бога теряться в догадках.

- Это дополнение к вопросу, - нахмурился неизвестный. - Интересно… И спутник ваш весьма и весьма…

- Я здесь случайно, - отрезал Лавит, делая шаг в сторону. - Не судите нас под стать друг другу.

- Что же, хорошо, - служитель Дворца кивнул. - В таком случае, думаю, не будет ничего страшного в том, что ваша спут… Эта девушка по очерёдности пойдёт к нашему богу первой.

- Если таковы правила очереди, - Ливи пожала плечами. Она не собиралась лезть вперёд нарочно.

- Нет, таковы будут пожелания владыки, - мужчина хитро улыбнулся. Часть зубов у него обладала нечеловеческой остротой. - Он порой бывает… В таком положении духа, когда ему хочется нарушить свои собственные правила.

- Кто я такая, чтобы ему перечить?

- Значит, вас всё устраивает?

- Конечно.

- Чудесно. Такая славная странница…

   Служитель дворца вышел из толпы и ушёл куда-то за большой фонтан. Лавит нахмурившись и искривившись в какой-то подозрительной ухмылке долго наблюдал за молчанием Ливи, а затем вновь попытался заговорить с ней.

- ...не боится ли студентка наделать лишнего шуму? - «мрачная птица» почти смеялся. - Её заметил сам бог жадности, а это никогда ни к чему хорошему не приводило...

- Ей очень нужно спастись от возможных претензий служащих центрального храма бога щедрости, - девушка отвечала честно, встревоженно сжав в руках свиток, состоящий из двух ручек. - Поэтому лишний шум её не волнует.

   На этом разговор был завершён. Судя по той тишине, что начинала воцаряться среди говоривших до этого толп, время подходило к тому самому часу, когда бог щедрости всходил на свой трон.

   Внутри Ливи всё зашевелилось невыносимым волнением. Оно пробегало по рукам и спине щекотливой дрожью. Должно быть, это было то беспокойство, которое студентка-археолог пыталась от себя отогнать. Оно начало хвататься за неё, оглушая паническим звоном, ещё во время той учебной работы в центральном храме. Доставленные в него старинные глиняные горшки с золотыми монетами нужно было рассмотреть и изучить. Что-то особо ценное можно было забрать с собой — для изучения в академии. Под «особо ценным» имелись в виду редкие древние экземпляры валюты былых времён. Но для Ливи «особо ценной» оказалась монета с глубоким сколом. Такая, каких в академии не изучали из-за их непригодности. Такая, что сразу напомнила ей один рисунок из свитка с легендами. Такая, которую ни в коем нельзя было показывать служителям храма, иначе судьба её ждала бы плачевная — висеть на всеобщем обозрении многие века. Такая, которую нужно было вручить богу щедрости только лично, в руки.

   Вряд ли Ливи решилась бы так сразу идти на встречу с настоящим богом. Конечно, её внутренний интерес был велик, однако, без стоящей причины его одного оказалось бы мало. Страх бы победил. Да и если бы о существовании в руках Ливи особой монеты узнал бы хоть кто-то, то вся задумка с визитом в Бамванидт провалилась бы. Но она не провалилась.

   И вот в зале послышались спешащие шаги.

   Вслед за ними донеслись ещё одни, более размашистые, медленные и спокойные.

   Ливи глубоко вздохнула.

   Как прохладно и темно было в этом зале, будто в пещере. Как тихо и славно переливалась по стенам вода… Во всём этом благоговеющем порядке странными казались фигуры собравшихся в храме людей. Лишь малая часть присутствующих чтила бога щедрости, прочие явились сюда лишь в надежде разбогатеть, а кто-то, как например Лавит, и вовсе обзывали местного владыку богом жадности, не верили в него и ненавидели. «Почему здесь всё так странно не соответствует общим описаниям? Если бог жадности, каким его считают, так жесток, то отчего ему всё равно, что о нём думают являющиеся к нему? А если не наплевать, то почему он позволяет так к себе относиться? И почему я должна идти первой? Дело лишь в свитке? Или мой ночной сон...» - Ливи чувствовала, как сильнее к горлу подкатывает ужас. Вопросы в её голове требовали ответов, но для того, чтобы они появились, сначала явиться должен был бог щедрости. Как Ливи боялась увидеть его! Ей чудилось, что сердце её разделится надвое и навсегда покинет её, как только глаза её увидят перед собой божественное лицо. Хотя, лик бога щедрости был хорошо ей известен — она изучала древние свитки, плиты с выгравированными на них рисунками, картины, монеты, всё то, что сохранилось за годы существования культа — Ливи дрожала от подбирающегося к кончикам пальцам холода.

   Но вот всё случилось.

   Ванидит Эмаон вышел вперёд, тень спала с его светлого образа. Высокий, длинноволосый, облачённый в широкое, воздушное одеяние, он вплыл в зал подобно медузе, наряженный многослойными тканями, белыми, позолоченными, персиковых оттенков. Платиновые волосы его двигались плавно, как и сам он, на длинных пальцах рук блестели кольца и браслеты, шея увешана была бусами и ожерельями. Удлинённые балахоны следовали за богом, извиваясь, напоминая чем-то змеиный хвост. Толпа зашуршала взволнованным шёпотом.

- Как страшно, что такому жестокому богу дано было столько могущества...

- Говорят, в прошлом году он потратил сотни часов на то, чтобы вышить золотыми нитями узор на этом балахоне. Впечатляет.

- Как странно видеть бога, который не имеет талии! Бог изобилия совсем не такой, более изящен… Впрочем, что ожидать от бога жадности?

   Взгляд Ванидита Эмаона, опустившегося на свой величественный трон, пал на Ливи и та, перед тем, как подойти к нему, обернулась на Лавита. Он сжался и напряжённо нахмурился. Ни слова не было сказано. Тогда студентка, кивнув, повернулась обратно к богу, вежливо поклонилась и осторожно пошла вперёд. Шёпот продолжал бегать от человека к человку.

- Несчастная девочка! Что же с ней будет?

- Сама виновата, нечего таскать с собой старый хлам… Он её проучит.

- Лишь бы не проглотил он её, бедную, целиком!

   Чем ближе Ливи подходила к трону, тем больше замечала деталей в облике бога щедрости. Его свободные волосы сзади собирались в хвост, возвышающийся над всей их длинной. Должно быть, это было данью традициям — таким образом собирали волосы боги в те времена, когда божественная война ещё не разделила их. Змеиные глаза, серые, туманно тёмные, не имели никакого блеска. Подобно строгим, полным губам, они были напряжены. Два клыка виднелись из безжизненного рта. Пышность и богатство одежд не могло скрыть печали на божественном лице, даже украшения и ленты в волосах выглядели мрачно. «Не так уж он и полноват, как все любят расписывать… И разве бога щедрости может быть мало? - подумала студентка, перебирая в голове мысли. - Нет, они все так к нему несправедливы...»

- О великий бог щедрости, - Ливи ещё раз поклонилась, в этот раз достаточно глубоко, чтобы толпа и находящийся возле трона служитель Дворца забеспокоились.

- Не стоит! - крикнул служитель, желая остановить поклон, но мягкая рука бога лёгким движением приказала ему стоять на месте.

- Амирак, прошу тебя, не кричи, - протяжный, нежный голос звучал незаинтересованно, но вежливо. - Не мешай ей говорить.

- Простите, - Амирак опустил голову.

- О великий бог щедрости, - повторила Ливи под всеобщее аханье. - Я…

   Речь не задалась с самого начала. Обращаться к богу жадности как-то иначе, как к богу жадности, не собирался никто. «Что могла хотеть от него та, что прибегала к подобной неприкрытой лести?» - думала толпа, наполняя прохладный храм аханьем и вздохами.

- Простите, я оскорбила вас? - Ливи встревоженно посмотрела на бога, не разгибая спины, не прекращая взволновавшего Дворец поклона.

- Вовсе нет, - Ванидит Эмаон едва заметно двигал бровями и щурился. - Но подобное многообещающее начало кажется мне весьма интересным. И необычным. К такому мы не привыкли. Продолжайте.

   Ливи кивнула. Она выпрямилась и вынесла оставленные во время поклона за спиной руки вперёд.

- О великий бог щедрости, - в третий раз повторила Ливи, и лицо бога озарила слабая, кривая улыбка. - Я обращаюсь к вам с просьбой, у меня есть вопрос, ответ на который вы могли бы дать, но я боюсь, что не могу задать его, не объяснившись перед. Могу ли я надеяться, что вы будете великодушны и выслушаете историю, описанную в этом свитке?

   Бог молчал.

- Должно быть, - встревоженно начал Амирак. - Наш бог… Повелитель… Кхм...

- Я слушаю, - наконец произнёс Ванидит Эмаон. Он не звучал злым или раздражённым. Если бы он был человеком, Ливи посчитала бы, что он напуган, но перед ней был не смертный, а настоящее божество, поэтому свои домыслы она оставила в стороне. - Продолжай.

   Ливи кивнула. План её, состоявший не из такого уж и большого количества пунктов, двигался к своей середине. Раскрыв свиток, она приготовилась читать.

- Свиток «О повелевании щедрости» был написан в 267 году до божественной войны, переписан позднее летописцами, членами культа бога щедрости в Синторе, что в Антристе, и именно эту версию я и собираюсь представить перед вами, - напоследок промолвила студентка. - Это сборник историй из эпохи становления молодого бога, ещё не дошедшего до Малых владений юности.

Боги света не знали, и знать не могли,
Что прогнали со светлой своей той земли
Не предателя, чьё имя не произнести,
А богатого змея, бога щедрости.

Бог младой шёл по землям, не зная дома себе.
Серебро волос его, да платина в серебре,
Золото взгляда левого, горящего огнём,
Вели бога щедрости по миру, ища ему дом.

Порывы юности и поступки лихие
Не могли сделать славу ему, хоть и не плохие,
Но богов не красят улыбки и песни.
Боги тех времён обожали планы мести.

Бог щедрости ступал меж многих земель,
Мало кто мог понять, какой же он зверь -
Змеёй он крался сквозь степи и горы,
Многие народы земные были ему незнакомы.

В одном из богатых долинных краёв,
Смог бог щедрости обрести кров.
Друга сердца, будто брата нашёл он себе,
И вместе творили они добро на земле.

Бог изящества, золотых ювелирных искусств,
Юного друга научил ценить вкус -
Множества из колец-украшений его
До сих красят руки, шкатулки собой.

Из земель дружеских бог щедрости ушёл,
Годы шли, но покой он так и не нашёл.
В память о дружбе погибшей сквозь века
Он пронёс обещание, его суть нелегка.

   Ливи услышала шорох и отвлеклась от свитка. Бог щедрости пристально следил за ней, перебирая пальцами левой руки. Длинные когти его стучали по холодному камню трона. Кажется, страх, что чудился Ливи во взгляде его, перерос в интерес.

Рыжих лисов прощальный танец средь леса
Не помог богу щедрости найти себе место.
И ступает он дальше, хоть дороги не знает,
Золотой взор левый то тухнет, то оживает.

Средь долин и скалистых гор, на возвышенности,
Найден богом щедрости источник великой ценности:
В землях богатого царя, во дворце, что меж гор,
Пытается бог щедрости скрепить договор.

Но царь, король тех высотных земель,
Не готов на сделку, кричит он: «Теперь,
Когда знаю я слабость твою,
Не отдам никогда, объявляю войну!»

Чем уж бог щедрости ему навредил?
Не он ли богатства ему подарил?
Богов других чтёт злобный король.
Ему дали жестокую они роль:

Зная о том, как дорого богу щедрости «это»,
Закрепили они сокровище великим запретом.
Царь отказывается, бог щедрости плачет,
И не может никогда быть иначе…

У богов, прикрывавших обман милосердием,
Родился жуткий план, преисполненный усердием.
Бог милосердной жестокости сговорился с богом другим,
Чтобы бога щедрости объявить богом войны.

Раздобыв источник его слабостей, страхов и желаний,
Готовы были они пойти на план с чудовищным содержанием.
Сначала обмануть, потом заманить в ловушку...
Всё для того, чтобы жадность его разорвала змеиную тушку...

- Как смеете вы предполагать такую низость! - внезапно из толпы возник громкий голос. Ливи оторвалась от свитка, чтобы обнаружить среди присутствующих настоящего почитателя культа милосердия — его серо-белые одежды, закреплённые особой брошью, были знакомы студентке. Такую же брошь в виде серебряного листа носил её знакомый Лаимаер. - Бог милосердия никогда бы не пошёл на подобное!

- Богов милосердия много, - поспешила ответить Ливи. - Отчего же вам почудилось, что речь идёт именно о Маерлау Антрелло? Я предполагала, что в свитке речь идёт о деяниях другого бога… Бога северных вершин. Но если вы, как почитатель Антрелло, узнали своего господина в этом описании, я должна переосмыслить свои наблюдения…

- И неужели вы считаете, что эти грязные истории, эти псевдо-легенды, помогут вам обрести то, зачем вы пришли!? - не унимался почитатель милосердия. - Не думаю, что богу жадности приятно слышать то, что вы ему рассказываете!

   Ливи обернулась на божество. Он продолжал постукивать по трону, но взор его преисполнился некого глубокого наслаждения.

- Смертным трудно судить о настроении богов, - начала говорить Ливи. - О, бог щедрости, могла ли я не заметить вашего неодобрения?

   Ванидит Эмаон молча закачал головой. Правая рука его легко приподнялась, прося Ливи продолжить чтение. Она без промедления вернулась к свитку.

Раздобыв источник его слабостей, страхов и желаний,
Готовы были они пойти на план с чудовищным содержанием.
Сначала обмануть, потом заманить в ловушку...
Всё для того, чтобы жадность его разорвала змеиную тушку…

Но левый взор золотой, пробиваясь сквозь туман,
Богу щедрости намекнул на тот кошмарный обман.
Оттого с искренностью к царю он пришёл,
Относясь к нему более чем хорошо.

Но царь сыграл на руку коварным богам.
Он бога щедрости выставил прочь, словно хлам.
Тот трижды являлся, свой облик меняя,
Надеясь что царь «это» на добро променяет.

Как циркач, бродячий театральный актёр,
Бог щедрости взобрался царю во двор.
Тот его раскусил и выбросил прочь.
Не смогло искусство в этом деле помочь.

Следом обернулся бог щедрости нищим.
Ночевать остался у царя под замка крышей.
Но даже украсть то сокровище бог не смог,
Снова царь выставил его, рвом окружил замок.

Годы шли, земли богатые слегка увядали.
Тогда бог щедрости явился магом, местные его знали
Добрым волшебником, спасающим их плоды.
Жаль, что царю всё было как сны:

Утром он забывал их, становясь истуканом.
Бога щедрости прогнал прочь вместе с магом.
Тогда младой бог 33 года скитался,
Но не смог с сокровищем ценным расстаться.

И сверкал левый золотой его взор,
Собирая приближённых и поклонников двор.
Их с собой бог щедрости взять не решился,
Иллюзорных солдат он призывал и явился.

Он явился в земли царя с целым войском.
Ввёл их в город, всё сжёг, потребовал жёстко:
«Верни мне то, что по праву моё, милый царь,
Иначе погибнет навсегда твой каменный рай.»

Царь ответил, пряча за спиной дочь: «Прости, глупый бог,
Не могу я помочь. Да и уничтожить мой мир ты не смог,
Лучше уходи, пока можешь, не возвращайся сюда.
Иначе на голову твою падёт лихая беда.»

Юная дочь царя бога щедрости увидала -
Тогда дева юная ещё не знала,
Что за ней явился в тот раз этот бог.
Издалека увидев её, не влюбиться не смог.

Царь же, да боги его, не поверили.
Посчитали то планом, бога щедрости вновь заверили,
Что сокровище своё, да и дочь короля,
Не увидит он, не узрит никогда.

Земли сожжённые бог щедрости оставил.
Там никогда он и вовсе не правил.
И из пепла вернул щедростью своей этот край,
Не хотел уничтожать каменный рай.

Годы шли, дочь царя возмужала.
Любовь в ней странная воспылала -
В сокровищнице обнаружив зеркало,
Решила она, что отдать богу надо,

Богу щедрости, возлюбленному её,
Именно это зелёное озерцо.
Много лет она думала лишь об этом,
Выйдя замуж, растя сына, секретом

Своим считала поклонение богу щедрости.
Тот же оставил надежду на нежности,
Но услышав о смерти царя заспешил
В тот каменный рай, им оставленный мир.

- Должно быть, - прервал Ливи служитель Амирак. - Вы хотите спросить у владыки о том сокровище, что он искал в ходе этих странствий?

   Бог щедрости словно не слышал слов своего верного слуги, довольный вид его вызывал всеобщую тревогу.

- Нет, что вы, - студентка улыбнулась, будто извиняясь. - Я знаю, что именно бог щедрости желал забрать у короля.

- Неужели? - Амирак замер в изумлении.

- Именно так, - продолжила Ливи. - В этом нет никакого секрета. Очень многие, в том числе, исходя из прочих записей в свитках, даже боги ошибались насчёт искомого сокровища. Но в данном свитке оно хоть и не названо, но очень подробно описано на одном из рисунков…

   Ванидит Эмаон на мгновение перестал стучать когтями по трону.

- Мой вопрос заключается в другом, - студентка кротко наклонила голову. - И мне хотелось бы дочитать свиток, чтобы точно разъяснить его… Могу ли я...?

- Продолжай читать, дева, - бог щедрости улыбнулся и вернулся к своему занятию. Пальцы его заспешили отбивать ритмичный стук подходящий под рифму читаемых Ливи стихов.

...богу щедрости.
Тот же оставил надежду на нежности,
Но услышав о смерти царя заспешил
В тот каменный рай, им оставленный мир.

Золотом левый взор его был пронизан,
А наряд украшениями усыпан,
Но разочарован остался бог щедрости, как
Явился он во двор замка царя, начался кавардак.

Дочь царя, а ныне царица, потеряла рассудок.
Клялась в верности культу, путала время суток.
Ночью под светом семисот факелов
Повела бога в сокровищницу, где стынет кровь.

Среди злата бесчисленного стояло зеркало зелёное,
Душ ловушка и судеб предсказатель, искомое…
Только бог щедрости запросил нечто попроще,
Что-то «единственное, пропитанное мощью».

Царица решила, что речь шла о ней.
Свою душу готова отдать была средь камней.
Бог щедрости шаг сделал назад, отрекаясь
От той, что любил, и упал, оступаясь.

Бог усердия, бог милосердия, оба явились.
Считая, что в зеркале истина есть, усомнились
В словах и поступках богатого змея.
Зеркало трещало, разбиться хотело.

От гнева бог щедрости принял обличье,
Что исковеркало его истинную личность,
Огненным змеем с крыльями он стал,
Осколками от зеркала изрезан был. Спал

Тот пыл поиска, золото взгляда
Покинуло змея, на годы не стало
Бога щедрости в виде таком, каком он знаком,
Змей изрезанный тысячи лет провёл под замком.

И лишь в годы последние бог наказания
Явился к нему и отдал одеяния,
Обшитые золотом, блеском и светом.
Бог щедрости вышел из подземелья секретом.

И странствия его не закончились здесь.
Сбегая от ужаса, узнал он, что есть
Далёкие земли, ищущие утешения.
И принял непростое тогда бог решение.

Золото царицы давно поделили, украли,
Бога щедрости тогда оклеветали,
Но путь его сквозь горы пошёл -
В те земли, где приняли его хорошо.

Золотом вновь засиял его левый взор,
33 года скитаний, тогда сплетённый узор,
Привели его вновь туда, где он был.
И бог щедрости возвёл там свой новый мир.

Там, где под вечноцветущим деревом им посаженным,
Похоронена женщина старая,
Там, где горы спускаются к озеру,
Обитель возникла божественно новая.

   Ливи закончила читать и свернула свиток. Бог щедрости замер в ожидании её вопроса.

- Вы хорошо читаете, - заметил Амирак. - Нашему богу понравился этот свиток… Что же вы хотели спросить?

- В данном тексте, да и в многих других, - волнение вновь обуяло студентку. На некоторое время она сбежала от него, погрузившись в легенды минувших времён, но теперь очутилась в объятьях паники, вернулась прямиком в них. - Упоминается подобное описание: «взгляд или взор левого золота». Так или иначе, но упоминается. Мой вопрос может быть весьма и весьма глупым, потому что я подозреваю ответ на него, но всё же… Предпочла уточнить, чем догадываться самостоятельно.

   Ванидит Эмаон прищурился, хитро ухмыляясь.

- Вас интересует происхождение данного описания? - спросил он.

- Нет, не совсем, я могу представить откуда… - Ливи спешно прятала свиток за спину.

- Что же в таком случае вам неясно? - бог щедрости нахмурился. Глаза его, следившие до этого за свитком, взглянули прямиком на Ливи.

- Отчего зависит это золотое свечение? Я смогла проследить, сделать выводы, что бывали такие моменты, когда взгляд ваш менялся, и… Я всё никак не могла понять точно с чем это связано. В свитках это не упоминается, но мне показалось, что это зависит от... - студентка остановилась, чтобы сделать вдох. - От настроения?

   Серый туман левого глаза бога щедрости мгновенно развеялся, озарив Ливи ярким золотым свечением.

- Ох! - воскликнула она. Свиток наконец-то удалось спрятать в сумку, одновременно с этим достав из неё завёрнутое в ткань подношение.

- Я ответил на ваш вопрос? - Ванидит Эмаон наклонил голову вбок.

- Да, да! - Ливи засуетилась. - Я вам очень благодарна и...

- Дело в каких-то исследованиях? - бог щедрости стал звучать более отстранёно. - Поэтому вас интересовало...

- Нет, это был личный вопрос…

- Как необычно.

   Амирак неясными движениями пытался намекнуть, что сейчас следовало бы сделать подношение. «Самое время...» - пробормотал он, кружась возле трона. Ливи кивнула и сделала пару шагов назад, вниз, чтобы сделать вид, что собирается отнести свой дар к фонтанам, а затем в растерянности вернуться к богу щедрости и передать его лично, но скоро поняла, что на самом деле понятия не имеет, к какому из фонтанов должна была бы отнести подношение.

- Нет нужды биться в сомнениях, - проговорил бог щедрости, протягивая свою левую руку вперёд. - Мои руки всегда открыты для подношений.

   Ливи нервно кивнула. Сердце её забилось в груди яростно, отчаянно, словно пытаясь спастись из клетки. Она вернулась назад к ступеням подле трона и осторожно, дрожа всем телом, приблизилась к богу щедрости.

- Я знаю, бог щедрости хотел бы получить в дар свиток, - произнесла Ливи, заметив разочарование в выражении лица бога. Протянутый ей свёрток огорчил Ванидита Эмаона. - Но, о, бог щедрости, поверьте, на самом деле вы не хотели бы совершать такой выбор.

- Почему же? - в глубоких глазах бога появился блеск. Блеск соблазна, блеск желания, быть может, той самой жадности, ему приписываемой. - Я точно знаю, чего хочу.

- Начнём с того, что это подделка, - студентка говорила, уже не обращая внимания на вырывающиеся из толпы вздохи и возгласы. - Оригинал был создан, как я уже говорила, в  267 году до божественной войны. Но он, конечно же, не дошёл до нас, до нашего 14727 года после…

   Ливи спешила объясниться, но бог щедрости её не торопил. Он молча терзал её и без того волнуемую душу. Он даже не произносил ничего вслух, но ей было достаточно одного его взгляда, чтобы всё понять. Ливи предполагала, что может случиться нечто подобное. Так и вышло. Но легче ей от этого не было.

- Предполагалось, что данный свиток был переписан в 3017 году после божественной войны, но на самом деле, и это выяснилось уже позже, сильно позже, академия ошиблась при первичном исследовании… Данный свиток датируется 6712 годом после... Что, конечно же, не умоляет его ценности, другого такого у нас нет и не может быть… - студентка с трудом удерживала трясущийся кулак с даром, бог щедрости заметил это и приподнял свою руку. Его мягкая ладонь коснулась Ливиных пальцев, такая тёплая и спокойная, что от этого доброго покоя начинала кружиться голова. - Я не могу вам его отдать не только потому, что он является собственностью академии, но и потому, что считаю это несправедливым к вам.

- Несправедливым? - повторил за ней бог без особого интереса.

- Возможно, я ошибаюсь. Исследователям любого толка это свойственно…

- Смертным в целом свойственно ошибаться. Насчёт самих себя и насчёт богов...

- Но если бы я отдала вам этот свиток, то поступила бы не лучше царицы, желавшей отдать вам Изумрудное зеркало, вместо того, что вам на самом деле было нужно.

- А что же мне было нужно?

- Вы не искали ничего особенно ценного… На первый взгляд, я имею в виду. Самым дорогим боги и смертные посчитали Изумрудное зеркало, но вам оно не было нужно. И это совершенно неудивительно, потому что вы искали не его. Вы искали монету…

   Толпа загрохотала ужасающим шумом. Амираку пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить собравшихся. В момент всеобщей суеты, бог щедрости продолжил говорить с Ливи.

- Как много тревоги в вас, - Ванидит Эмаон тяжело вздохнул. Глаз, озарённый золотом, начал загадочно мерцать. - На вашем месте я сначала справился бы с ней, а потом уже являлся к богам. Но в этом предположении своём вы не ошиблись.

- Значит ли это, что вы можете довериться мне и насчёт свитка? - вполголоса спросила Ливи.

- Я? - бог оскалил свои змеиные зубы. - Всё-таки есть в вас что-то ненормальное. Ни один смертный ещё не приходил ко мне так… Довериться? Я? Бог? Смертной? Из-за какого-то подношения?

   Студентка печально пожала плечами. Пальцы бога сжали её руку, не давая улизнуть.

- И как ваше имя? - лицо змея лишилось какого-либо выражения.

- Ливи, - ответила девушка, желая под землю провалиться.

- Ливи, Ливим… - пробормотал бог. - Девочка-удача…

   Он снова оскалил зубы.

- Не страшитесь моего вида, я так улыбаюсь, - слова его мягко ложились на тревогу, пытаясь её утешить. - Но совершенно не понимаю вас. Хотя мне это и интересно, я вряд ли смогу потратить на вас ещё даже минуту своего времени.

- Это необязательно, - голос Ливи дрогнул и сорвался на шёпот.

- Вам нет смысла бояться моей обиды, - подношение упало из ладони студентки в руку бога. Медленно, он отстранился от неё. - Я рад любым гостям и каждого встречаю одинаково. Надеюсь, что вам понравится в моих землях. Дворец всегда открыт для странников, таких как вы… Что ещё я хотел услышать, так это то, что вы ни в коем случае не являетесь поклонницей моего культа, ведь...

- О что вы, - студентка печально улыбнулась. - Я поклоняюсь всем и никому, и вы тоже есть, и вас тоже нет в этом списке...

   Ливи откланялась и ушла.

   ...Уже на улице Лавит догнал её. Очень быстро, всё дальше и дальше отходя от Дворца, Ливи поведала ему историю о монете. Чем больше она рассказывала, тем бледнее становилось лицо «мрачной птицы».

- И ты уверена, что он обнаружит ценность твоего дара? - из атеиста Лавит временно превратился в обезумевшего верующего. И обезумел он от тревоги и сочувствия, а не от гнева или из чувства насмешки. Ни капли язвительного яда не было в его словах, и глаза его торопливо бегали туда-сюда. - А не просто, не глянув, бросит её в фонтан?

- Он всегда проверяет, - Ливи бросила печальный взгляд на Дворец. - Каждую монету, которую опускает в фонтан. Каждое подношение. Он бесконечно ищет, как он может не проверить?

- Ты сказала, что назвала своё имя… Зачем?

- А что мне терять? Да и это было бы невежливо не представиться… Я ведь знаю, как его зовут.

- И ты разве не собиралась идти в купольную оранжерею?

- У меня нет денег на ещё одно подношение, а врываться просто так я считаю бесцеремонным. Тем более, вряд ли я тут в первый и последний раз…

   Ливи замешкалась, поняв, что не говорила с Лавитом о своём желании увидеть бирюзовое еловое дерево новых земель. Она опустила свой взгляд, угодив в ловушку мыслей, но когда подняла голову, её мрачного собеседника уже не было рядом. Должно быть, он улетучился от той тревожной чувствительности, что вдруг нашла на него. Его не было нигде поблизости, зато в толпе, пробиваясь между ошалевшими от удивления прохожими, был кое-кто другой.

- А ну-ка стой! - голос Амирака прорезался сквозь городской шум скрипучим шелестом. - Наш бог хочет с тобой поговорить!

   Испуганно закрывшись руками, студентка приготовилась к самому страшному божественному суду, какой только мог произвести над ней Ванидит Эмаон. «Хотя, - думалось ей в паническом ужасе. - Если бы я была Лавитом, то не боялась бы кары, а всего-лишь была бы преследуема каким-то шарлатаном… Это безопаснее, но мне совершенно не нравится то, как это звучит… Ах, а ведь мало кто может похвастаться тем, что боролся с богами, да и я вряд ли выйду из этой битвы победителем... Но с другой стороны, у меня будет шанс увидеть бога в истинном его обличьи...»

- Какая наглость, она думает, что я собираюсь с ней драться! - бог щедрости всплеснул руками. - Я вовсе не для этого вышел из Дворца! Ты ведь должна знать, что я нечасто замечен за этим… Верно ведь, Ливи?

- Да, и тем более я ни разу не слышала о том, чтобы бог прерывал назначенные им аудиенции, - Ливи приоткрыла глаза, с осторожностью опуская руки. - Для этого нужна какая-то веская причина.

- И она у меня есть, - в свете дня одежды местного владыки казались ещё богаче, блеск их заставлял окружающих щуриться. - Тот дар, что был преподнесён тобой мне…

- Он так сильно вас расстроил!? - Ливи чуть не подпрыгнула от ужаса, и левый глаз бога щедрости налился золотом. Сейчас он сиял ярче, чем во Дворце, но, судя по всему, это был далеко не предел.

- Нет! Нет… - вновь обнажив зубы, Ванидит Эмаон слегка наклонился, стараясь оказаться примерно одного с Ливи роста. - Наоборот… И я пришёл, чтобы поблагодарить тебя за ту обиду, что ты мне нанесла. Ведь я был бы куда более расстроен, если бы узнал, что предпочёл какой-то свиток тому дару, что на самом деле хотел бы получить… И за то подношение, что ты оставила мне я благодарен… Как я могу выразить тебе свою признательность, Ливи?

- Но вы ведь ответили на мой вопрос, - студентка наклонила голову в сторону, переставая понимать, что происходит. - Больше мне ничего от вас не нужно…

- Посмотри на неё, Амирак, она является в мои земли и отказывается от моих даров, - бог щедрости с трудом спрятал свои клыки. - Я даже не могу описать то, что чувствую сейчас… Это удивительно! И возмутительно. Но на возмущение своё я закрою глаза. Я весьма изобретателен и смогу придумать, как отблагодарить свою благотворительницу…

- ...и для этого вы выбежали из дворца? - Ливи изумлённо ахнула.

- Нет, не только для этого, - глаза бога загадочно моргнули. - Если бы я хотел просто поговорить, я бы потребовал стражу притащить тебя обратно.

- Но вы этого не сделали, значит…

   Разведённые в стороны руки бога щедрости покачивались на ветру. Он сделал шаг вперёд, и очень быстро заключил странницу в свои объятья. Объёмные ткани, почти такие же мягкие, как руки Ванидита Эмаона, обхватили Ливи, шурша и растекаясь в стороны. Она никогда до этого не находилась так близко к божеству, и точно не планировала очутиться однажды в божественных объятьях, поэтому на мгновение забыла, как дышать. Бог щедрости словно заметил это и чуть ослабил хватку.

- Я хотел бы видеть тебя своей гостьей, если ты не позволяешь мне просто так подарить тебе то, что ты желаешь, - его расслабленный голос звучал где-то над ухом, а его подбородок давил Ливи на голову. - Во Дворце дают прекрасный обед...

- Но я не голодна, - соврала студентка. - И мне нужно… Я не могу.

   Она спасла свою голову из многослойных тканей и очутилась в длинных, нежных волосах, которые, подобно змеям, слегка шевелились.

- ...она собирается идти путём паломников? - предположил Амирак.

- Даже если так, - продолжал говорить бог щедрости, не отпуская своих тёплых рук. - Не могу же я просто так её оставить…

- Но я ведь не последний раз у вас в гостях, - голова Ливи наконец-то выбралась наружу. Удивлённые змеиные глаза шутливо взглянули на неё. - Я ещё обязательно вернусь!

   Ванидит Эмаон улыбнулся, обнажив свои зубы.

- Какой прелестный человечек, - протянул он, погладив Ливи по голове. Его шёлковые пальцы запутались у неё в волосах. - И ни капли безумного следования культу нет в твоих глазах… Не зря я всё-таки…

   Кажется, следующим должны были быть слова про порт, но бог щедрости решил их не произносить. Прохожие, до этого в ступоре замершие на местах, начинали сгущаться в толпу, и служитель Дворца переставал с ними справляться. С трудом Ливи удалось уговорить Ванидита Эмаона отпустить её без дополнительных даров хотя бы сейчас. Он согласился, но поставил условие — следующим утром, когда она будет покидать владения, бог щедрости проводит её до ворот.

- Неужели ты не дашь мне предоставить тебе хотя бы ночлег? - поражённо спросил он, когда Ливи в очередной раз отказала ему. - Я не говорю уже о том, что я мог бы просто запрячь тебе карету или...

- Я не хочу злоупотреблять вашей щедростью, - произнесла студентка. Бог смутился. Глаза его заблестели так, как не блестели ещё ни разу. В этом блеске, в этой прозрачной, водянистой плёнке, закрывшей его глаза, скрывалось нечто большее, чем просто искреннее волнение. Как мог бог вообще позволить себе искренность? Это выходило за все рамки. И, тем не менее, это случилось и случилось абсолютно прекрасно. - Я не могу просить у вас чего-то, что мне кажется излишним. Это было бы неправильно…

   Эмаон тяжело вздохнул, а затем кивнул.

- Хорошо, Ливи. Пусть будет так, - произнёс он, прощаясь. - Но в следующий раз, когда ты вернёшься ко мне, я обещаю наградить тебя так щедро, как только смогу.

   ...Ночью в порту Ливи уснула почти сразу. День в шумном городе пролетел незаметно, даже несмотря на то, что она так и не смогла найти себе еду. Одно несчастное яблоко, выменянное на последние монеты, послужило недолгой радостью, и к ночи студентка всё ещё была голодна. «Прямо как бог голода... - думала она. - Но перед тем, как отправляться в земли усердия, не стоит наедаться.»

   Какие бы цели не преследовала Ливи, что бы ни думала, отказ от обеда в обители бога щедрости мог показаться кому-то безумным.

   Наверное, Ливи отчасти и была безумна, поэтому и оказалась в Бамванидте изначально.

- Я лишь не советую вам тратить время попусту. Подружиться с богами у вас всё равно не получится… - сквозь сон бормотал ей унылый, но добрый секретарь.

- Это вам так кажется, - отвечала студентка, предвкушая то, как расскажет Натребиску о своём путешествии, о монете, о боге щедрости, обо всём. Тогда, он, наверное задумчиво закроет глаза на минуту-другую, а потом, вяло улыбнувшись, спросит, не приснилось ли ей всё это. И она ответит ему...

   Она обязательно ему ответит. И они будут говорить о снах и о том, что случилось, пока у них будет время. Потом к ним в библиотеку нагрянет Лаимаер, и ему Ливи расскажет о том последователе милосердия, что прерывал её. Они погрузятся в разговор о свитке…

   ...Этой ночью Эмоун, именуемый так только ближайшими своими слугами, снова явился в порт. Он нашёл Ливи на лестнице. Её юное лицо отражало умиротворение сна. «Очаровательный человечек...» - подумал молча бог щедрости. На следующий день он проводит её до ворот, а потом, должно быть, она никогда не вернётся, как и все, кто был до неё. Хотя ему очень хотелось верить, что всё будет не так. Нет, она вернётся. Ещё не раз вернётся, и тогда у него будет настоящий друг. Друг, как когда-то тогда...