Я не могу без них!

       После завтрака Илья Вениаминович прошёлся по пароходу в последний раз: поприжимал боцмана, постращал штурманов, прошерстил механиков, прессанул поваров, забыл про радистов и отыскал «хоккеисток». Они лазили по нижнему коридору и замывали пятна и чешую на переборках, которую вечно оставляют неаккуратные лебёдчики с траловой палубы, да рыбообработчики из рыборазделочного цеха.
       Ревизор уставился на них, как очумелый влюблённый мальчишка, не в силах изгнать из себя это чувство. Близняшки были слишком молоды, а он женатый, дважды отец и сорокатрёхлетний.
- Доброе утро, - бросили они на его «смотрины» и предупредили: - Будете через комингс переступать, дверь не трогайте. Она отдраена. Трап уже высох, так что по сходням идите смело. Мы специально иллюминаторы раздраили, чтобы отдраенные сходни быстрее высохли. Подволок с плафонами тоже чистый. Осталось переборки отдраить…
       Ревизор вдруг уморительно расхохотался, поняв, что на прощание «хоккеистки» над ним издеваются пароходными словечками, которыми он их так доставал. Ведь они их прекрасно знали! А ещё он понял, что не представляет, как сейчас уйдёт с парохода «Заря» и больше не увидит этих двух «сирен» и не услышит их пения. Они же додраили переборку и ушли с его зачарованных глаз долой.
       Швартовка с СРТМом не обрадовала только одного Илью Вениаминовича. Его с боем собрал кэп, выслушивая ахинею за ненормальную любовь к «хоккеисткам».
- Ты что несёшь?! Какая любовь?! Совсем рёхнулся что ли?! Ты понимаешь, что ты на работе?! – разнёс он его, старательно возвращая в реальность, и напомнил: - Ты и так задержался на моём корыте с этим грёбаным обледенением! Ребята от тебя одурели! Давай, пошли! Швартовка уже принята! Не дури!
       Ракитин перелез на СРТМ с таким подавленным видом, словно случайно наелся крысиного яду и только что об этом узнал! В довершение в отличие от высыпавшего плавсостава БМРТ «Заря» близняшки попрощаться с ним не явились. Они радовались полной свободе, зная, что, наконец-то, не будут целый день упрыгиваться с шорканьем тряпок и щёток.
- Ну позовите мне их!! Где они?! Я хочу их увидеть!!! – чуть не заревел инспектор, требуя от провожающих привести близняшек.
- Всё, не блажи! Увидишься с ними где-нибудь на берегу! – кричал ему кэп «Зари», а замордованные офицеры готовы были послать на три весёлых буквы.
- Ну будьте вы людьми!!! Позовите!!! – умолял ревизор.
       Над ним смилостивился радист и, вернувшись, доложил:
- Они не хотят. Сказали, что на палубе холодно. Не придут!
       Швартовые уже убрали.
- Не придут?! – отчаянно пошарил взглядом Ракитин по иллюминаторам «Зари», неожиданно зашвырнул свой портфель обратно на палубу покинутого судна, и по кранцам быстро перескочил туда же!
- Ты чё, спятил?! Чего творишь-то?! – заорал на него остолбеневший кэп и хотел зашвырнуть его портфель остолбеневшим ребятам на СРТМе.
       Но ревизор вырвал его у него и слёзно гаркнул:
- Не пойду я отсюда никуда!!! Я не могу без них!!! Ты понимаешь – НЕ МОГУ!!! – а потом отчаянно выкрикнул: - Да ничего ни один из вас не понимает!!!
- Илья, возьми себя в руки! Ты на ответственной работе! Или хочешь вылететь на берег?! – затряс его кэп, стараясь образумить, и честно высказался: - Ты моих ребят замордовал вместе с этими «хоккеистками», тебе мало что ли?!
       А пока кэп вразумлял взбесившегося ревизора, офицеры в переполохе прибежали к «сиренам», которые расслаблялись у себя в шконках, и разнесли их в пух и прах!
- Вы чего, не можете выйти к этому психу?! Он по кранцам перелез обратно на наш пароход и не хочет уходить!!! Влюбился в вас, видите ли, до потери умственного состояния!!! – заорали они на подскочивших близняшек.
- А мы-то тут при чём?! – наконец вставили они слово.
- Нечего было ему песни сочинять!! – брякнул кто-то.
- Вот уж об этом тебя забыли спросить! – тут же окрысились «сирены» и от обиды даже пригрозили: - Смотри, а то про тебя частушки состряпаем!
        А боцман, видя их упёртое нежелание выходить к беснующемуся инспектору, в свою очередь серьёзно пригрозил:
- Девчонки, выйдете к нему, иначе он вообще нас всех замордует! Не пойдёте, честное слово – я сам загоняю вас хлеще, чем гонял вас при нём!
       После такой угрозы Коля полностью оправдывал моряцкое звание дракон! И уборщицы насторожились. А на них ещё и одно хуже другого понеслось со всех сторон:
- Вот именно!
- Имейте совесть и думайте о других!
- Тяжело послать его куда подальше?!
- Не дай Бог, он останется, и я не знаю, чё натворю!
- Да я сейчас сам их к нему на палубу вытащу!!! 
       Ничего не оставалось, как одеться и проследовать за обозлёнными ребятами. Близняшки вышли к ревизору с толпой офицеров, как под конвоем.
- Илья Вениаминович! До встречи на родных берегах! – бодренько окликнули они его издали, и он обернулся, как огретый плетью!
       Потом подбежал, обоих сгрёб в крепкие объятия и, воткнув голову между их головами, виновато слёзно заговорил только им:
- Девчонки, спасибо вам за всё! За ваши необыкновенные песни спасибо! За то, что встретился с вами!.. – и потеряно добавил, сильнее стискивая объятия: - Так бы и держал вас, никогда не выпуская из своих рук!
       Влюблённых поцелуев не было, объятия были первыми и последними. Убитый ревизор выпустил молчащих «сирен» и стремительно ушёл к кэпу. Нервно забрав у него портфель, он зашвырнул его на СРТМ, перебежал по кранцам на борт ожидающего корабля и, вытирая лицо от предательских слёз, замахал на прощание обеими руками близняшкам. «Сирены» замахали ему в ответ с белозубыми улыбками, а в его ушах звучало их зовущее пение, смешиваясь с шумом морских волн.
       В его памяти близняшки остались именно, как вынырнувшие «сирены» из Берингова моря. Из их плена он вырвался тогда чудом, а потом не раз искал их на пароходах, куда бросала его морская судьба! Но ни близняшек, ни их песен больше не было. Он помнил только их имена - Алёнка и Иринка.

продолжение следует.......