Сказки дедушки Пихто 10

Как Пихто Кузьму воспитывал

— И чего это такое? — Кузьма скорчил недовольную мордаху и распушил усы.
— Как что? — удивился Пихто. — Сметана, твоя любимая.
— А почему прокисшая? — кот подозрительно оглядел друзей? — Сами-то небось блины со свежей лопаете.
— Почему прокисшая? Баба Маня только с утра корову подоила, сливки сняла. Всё свежее, — Пихто зачерпнул ложкой сметану, попробовал и цокнул языком от удовольствия.
— У вас, может, и свежее, а мне прошлогоднюю в миску положили, — и по морде Кузьмы скатилась слеза.

— Дай попробую, — Мефодий сунул палец в котовью миску и тут же получил ложкой по руке.
— Приборы же есть, — дед протянул чистую ложку домовому, — учишь вас, учишь, а вы всё норовите руками залезть. Свежая сметана, сладкая. Зря ты, Кузьма, напраслину говоришь.
— Вот и ешьте тогда её сами, раз свежая! А я похудею и умру от недолюбленности, — кот повернулся ко всем спиной и отчаянно сильно начал вздыхать.
— А хочешь рыбки? — Фома участливо погладил кота по спине. — Я сегодня на рыбалку пойду с соседскими мальчишками. Они обещали щучек наловить, я тебе принесу.
— А от косточек почистишь? — чуть повернул голову Кузьма.
— Конечно! — обрадовался Фомушка и унёсся в сени выбирать удочки.
— А может, тебе печёночки? — Мефодий почесал Кузьму за ушами. — Сосед дед Митя порося вчера заколол, мяско свеженькое, вкусненькое.
— Только ты у меня единственный друг и остался! — кот вздохнул, развернулся и лизнул домового в нос.

— Оно не свежее, это ваше мясо! И молоко кислое. Вы просто сговорились все! Не любите вы Кузеньку, завидуете! Уйду я от вас, — причитал кот, выбирая игрушку, с которой он покинет дом.

Они ещё пожалеют. Вот хватятся, а Кузеньки нет. Пусть тогда локти кусают. Кто им песенку споёт? Сказку расскажет? Просто одним своим видом настроение поднимет? Кому будут пузико чесать? Мышам?
Будут все ходить хмурые и без сказок. Так им и надо!

А домовята вместе с дедом в это время совет держали: как Кузьму задобрить, чтоб тот на самом деле из дома не сбежал. Хоть кот и был знатный лентяй, а всё же свой, любимый. Да и песни у него были замурчательные, и мыши при нём особо не баловали.

— О, неделю назад новые жильцы в пустующий дом, тот, что в конце улицы, заехали. У них тоже кот есть, заморский! Кузнечному делу обученный, — хлопнул себя по лбу Мефодий.
— Как это кузнечному? — почесал в затылке дед. — Сколько лет живу, а про такое чудо не слыхал.
— Ну так они ж постоянно твердят: «Мей — куй! Мей — куй!» Кто бы не пришёл, всем хвалятся. Понятно же, куёт что-то. Но я не про это, кормят его какими-то сухариками чудными. Оттого он и огромный такой. Давай, я стащу горсточку. Ну не станет же кот за невкусную еду ковать.
И не дожидаясь одобрения деда, Мефодий, щёлкнув пальцами, исчез.

Через пару минут в центре кухни образовалось сизое облачко, из которого выкатился взлохмаченный домовой с оторванным карманом на штанах. Гордо раскрыв ладошки, он продемонстрировал лежащие в них маленькие коричневые подушечки.
— Он пытался меня съесть, но я его перехитрил! Вот, угощайся, — и Мефодий высыпал свою добычу рядом с кошачьей плошкой.
— Кто пытался съесть? — Пихто схватился за сердце и потребовал триста грамм валерианы.
— Кот заморский! — уперев ладони в колени, согнувшись, пытался отдышаться домовой. — Глаза – во! Как два тазика. Когти — словно два серпа, а хвостом можно печку побелить или дымоход, как ёршиком, почистить.

— А ты уверен, что правильный корм взял? — Кузьма развернулся к угощению попой и сделал вид, что закапывает его задней лапой.
— Я ради тебя жизнью рисковал, а ты! Ты… Всё, пойду я к лешему, грибы собирать, — и обиженный домовой, прихватив с собой Фомушку, выскочил во двор.

— Эх ты, привереда, — потрепал по холке кота дед Пихто, — зачем друзей обидел? Не понравилось угощение? Так хоть бы сделал вид, что чуть позже распробуешь. Чего ж это сразу – закапывать. Я тоже пойду, лешему помогу, а ты подумай над своим поведением.
— Ещё чего, — хмыкнул кот, — я тут главное украшение дома! А вы… В общем, я спать пошёл.

Солнышко высоко взошло, дед с домовыми да лешим по лесу гуляют, грибы да ягоды собирают. Песни поют. На птичек разных любуются.
А кот в доме спит и так храпит, что у мышей полки в кладовочках дрожат. Выспался Кузьма, подкрепиться решил. Подходит к миске, а там не сметана, ни мяско, а зелень с огорода лежит.
Потряс кот головой. Один глаз закрыл-открыл, потом другой – не пропадает наваждение. Закрыл глаза лапами, досчитал до десяти, открыл глаза – сметана не появилась.
— Чур меня, — попятился назад Кузьма, — сплю я, наверное. Надо пойти заново проснуться.

Лёг в свою корзинку кот, поворочался, минут пятнадцать полежал. А в животе урчит, кушать хочется. “Ну, — думает проказник, — теперь-то я точно проснулся”.

Подошёл к миске – лежит капустка. Он её лапой потрогал, не исчезла. Обошёл вокруг, сел спиной и резко развернулся с криком:
— Ага, попались!
Но у миски никого не было. Никто не разыгрывал Кузеньку. А капустка так и лежит, ждёт, когда её есть начнут.

Кот весь дом обошёл, на чердак слазил, в шкафу посмотрел – нигде ничего съедобного не нашёл. Все места, где баба Маня от него крынки с молоком да со сметаной и маслом прячет, проверил. Пусто. К мышам в кладовочку заглянул, так они его веником. Мол, наше всё, честным трудом припасённое. Вздохнул Кузьма, сил спорить не было.

А в животе урчит. Перед глазами звёздочки летают. Каждая звёздочка поднос держит, а сколько всего вкусного на них разложено! И печёночка, и сливки, и гусь в яблоках запечённый. И всё для него, для Кузеньки приготовлено.
Вздохнул Кузьма, во двор вышел. Смотрит, там куры гуляют. Почесал лапой за ухом кот и в курятник полез. Думал свежими яйцами пообедать, да куда там, петух прогнал. Загнал Кузеньку на высокую берёзу, а сам по двору давай ходить, грудь гордо выпятив, и всем рассказывает, какой он вояка удалой.

До самого вечера сидел кот на берёзе, слез, только когда дедушка с домовыми домой вернулся.
Посмеялся Пихто над незадачливым котом, но рассказывать не стал, что попросил домовых всю еду в доме от глаз кошачьих скрыть. Зато и Кузьма больше не привередничал. Всё на ужин съел. И мяско, и сметанку. И тарелку за собой вылизал.

А после ужина песни пел да сказки рассказывал, пока домовые грибы на нитку нанизывали да сушить у печки подвешивали.