Не пьется из крынки молоко

 

                Не пьется из крынки молоко

   Мать поставила на стол крынку парного молока. Рядом с ней кружку. И хлеб несет. Буханка из печки, горячая. Сбрызнула водой хлеб, накрыла полотенцем.
   - Сейчас, сынок, дойдет борщ, и будем обедать, - воркует она вокруг меня. Она, аж, вся светится. Сын на побывку с войны  живой пришел.
   На кухне мать ухватом орудует. С детства эти звуки знаю. Сейчас вот скребанула по шестку и чугунок на под в горниле ставит.
Русской печки лет сто, мой дед её своими руками сложил. Вспоминал нашу печь на войне. И сразу вспоминался дом, мама, папа, пирожки, борщ и корова Буренка. В общем, вспоминалась Родина.
   Меня Юрием зовут. Воевал под Крынками. Я старший сержант, командир отделения.
   А Крынки – это что-то. Вокруг села протоки-притоки, лесополоса и лес густой. Нас атакуют в основном диверсионно-разведывательные группы. Они по реке Крынка на лодках и катерах пытаются все время пробиться и вступить на наш берег. Мы их, конечно, бьем. А они еще и в лесу. Стреляют укры беспрестанно. Парней наших полегло здесь немеряно.
   Взводный, старший лейтенант Дергачев заметил диверсантов, совсем они были рядом от нас. Он подскочил, и пошел на укров в полный рост. Если бы он этого не сделал, то нас бы там всех они и положили. Я поднял отделение: «За взводного, пацаны!» Отбились. А взводного увезли в медсанбат. У него ноги и грудь простреляны были. Может,  и  выживет.
   А на следующий день из лесополосы минометчики укровские нас начали колошматить. Вот тут и мне досталось. Контузия. По этому случаю и получил отпуск.
   Я всего лишь командир отделения. И, понятно, что не стратег. Только мыслю я так: что мешает нашим военачальникам превратить противоположный берег в месиво? А затем и в наступление пойти. А? Не хрена не понимаю. Мало погибших с нашей стороны?
   А вот и отец в дом вошел. Он у Буренки в хлеву убирал. Присел к столу, смотрит на меня и молчит. Как же он хочет, чтобы я дома остался, вместо меня готов пойти на войну, да возраст не позволяет.
   Сено для Буренки за прошлое лето накосил с трудом. По просекам косил. Все поля во круге в собственности толстосумов. Полями они не занимаются, но и траву косить на позволяют.
   Отец все-таки Буренку на их полях пасет. Её там никто не тронет. С ней Шарик. Это наш пес. Он дитя алабая и дворняги, стало быть, дворянских кровей. И вырос рядом с Буренкой. Теперь куда она, туда и Шарик.
 - Пусть попробуют Буренку обидеть, - говорит отец. – Шарик так обидит, что мало не будет. Собака лучше людей знает, как свое добро защищать.
  А тут подумал: «Я там за что воюю? За поля олигархов, или за Буренку?» Ладно, приду с войны и разберусь.
   Я налил в кружку парного молока. Откинул полотенце и отломил корочку от свежевыпеченной буханки. Пожевал эту вкуснятину, запил молоком. И опять пришла мысль: «Чего-то на крынку смотреть не могу. Наверное, это после Крынок. Хорошо, что нет населенного пункта «Борщ», за который бои идут. А то бы и мамин борщ не пришелся бы по вкусу».
   - Мама, убери со стола, пожалуйста, крынку. Не пьется из крынки молоко.

  Александр Плотников, полковник в отставке.