Романтика большой воды

       Хоть и со страхом относились некоторые мореходы к большой воде земного шара, но в отличие от других менять свою жизнь не хотели ни на какие медовые коврижки твёрдой почвы берегов. Ведь большая вода предоставляла те ощущения приключений, которые никогда не произойдут ни с кем на берегу.
       Наслушавшись о моряцкой жизни, о вкусноте её мнямок, о весёлых праздниках Нептуна и прочей необыкновенности, прибывший из армии танковых войск бравый Матвей ринулся в моря. Больше всего его туда понесло не за деньгами, а за романтикой, да угораздило отправиться в рейс в месяце феврале. Романтику он тогда получил незабываемую!
       СРТМ шёл с Сахалина на лов макруруса в район Лабрадора. Распределённые с Матвеем в одну каюту матросы живо сдружились с ним и заманчиво рассказали:
- На макрурусе всегда заработки зашибительные!
- А ещё с ним в кутец попадает такой прилов палтуса, что хоть на него сети закидывай отдельно!
- Особенно его много на больших глубинах банок Флемиш-Кап и Большой Ньюфаундленской.
- Ага! Наедимся и жареного, и сушёного! Мнямка – пальчики оближешь!
       И всё-то было хорошо. Да при переходе через Бискайский залив «хорошо» оказалось натуральным первобытным ужасом! Как раз в это самое время года залив бесновался самыми жуткими февральскими штормами, а через пару дней была знаменательная дата двадцать третьего февраля. В столовой команды для мужчин намечался праздник. Пароход же не прекращало уматывать штормами ни на один день из всех трёх. То от свирепого ветродуя творилась противная болтанка. То хлестал дождь, сливаясь с морем в одно целое, и тогда от силы ветра волны буквально дымились пеной, как бушует пожарище клубами дыма. Влетая на палубу, они заливали на своём пути всё подряд и с шипящим рычанием выливались в шпигаты и отверстия стоков.
- Весёлая погодка!.. – не смея выйти туда, смотрел в иллюминатор дверей Матвей.
       Потом уходил в свою каюту и завороженно пялился в иллюминатор там. Его толстое стекло так плотно заливало водой, что появлялось чувство, будто пароход уже ушёл на самое дно!
       Двадцать третье февраля наступило как раз в последний день преодоления залива. На сей раз корабль настиг такой жесточайший шторм, что от шквального ветра брызги волн летели с носа до самой кормы! Крен доходил до угла в сорок пять градусов. Судно взлетало на высоту, с которой водная ширь вся оказывалась, как на ладони. Потом судно словно падало в бездну до самого дна, и вся видимость пропадала в её тёмном котловане! Когда же судно тащило лагом, было впечатление, что всё вообще летит к чертям в самую преисподнюю!
       В эти моменты экипаж клял всё на свете, подыхая в шконках от морской болезни. Кто-то привязывался страховочными ремнями, чтобы не вывалиться их них вместе с постелью, которая ёрзала в направлении всех кренов. Кто-то наглотался успокоительного, но так ни шиша и не успокоился, так как в шконке лежать было невозможно. Из-за этого кто-то прилепился на рундук, крепко вжавшись стеной в переборку, а ногами уперевшись в рундук напротив. У кого-то падали незакреплённые и вовремя не убранные предметы и с противным бряком катались по палубе каюты или грохотали в ящике стола. Убрать их не хватало силы! А растопырившийся каракатицей Матвей с отборными тихими матюгами держался в каюте и ногами, и руками за что только мог и готов уже был ухватится за что-нибудь и зубами! В конце концов это ему настолько осточертело, так как морская болезнь его не брала, что он плюнул на страхи и докарабкался до столовой команды.
       Там, за праздничными столами с расставленным застольем на мокрые простыни скромно сидели стойкие докторша и третий штурман. Их тоже не брала морская болезнь. Докторину разве что всю колотило от страха перед стихией.
       Нос корабля тем временем упорно разрывал встречные водяные валы, прытким котом прыгая по их горбам, и его корма оставляла за собой длинные буруны белой бурлящей пены. Судно словно удирало от злобства неприветливого Биская. От этого на Матвея, как на новичка в морской жизни, неожиданно нашло смешанное чувство благоговения перед круговоротом воды и страха. В отличие от него докторша в переживании таращилась на иллюминаторы. Третьяк был спокойный, как штиль.
- Что-то прямо невероятное сегодня творится! - почти не притрагиваясь к блюдам, сокрушалась докторша и вспоминала: - Второй раз меня заносит в этот залив, и я опять попадаю в те же его шторма.
- М-да, для рейсов погода в Бискае хорошая в основном летом, - соглашался третьяк и, старательно гася страх женщины, с ободряющей улыбкой говорил: - Но он не всегда такой. Я не раз проходил тут по совершенно спокойной погоде. Так что, вам повезёт в следующий раз. И солнышко будет, и тёплый ветерок, и замечательная тихая волна красивой синевы.
- Очень хочется, чтобы именно так и было! – с некоторым облегчением вздыхала докторина.
       Тем более что рядом сел спокойный рыбообработчик Матвей, который на всё взирал не в страхе, а с любопытством. Его поздравили с праздником, коротко расспросили про прошлую службу, а потом чисто символически выпили по двадцать грамм Ркацители. Затем бутылка наглухо закупорилась пробкой. Пить в такую болтанку было самоубийством!
       Таким образом, с празднованием двадцать третьего февраля пролетели почти все мужики. Когда же, наконец, судно вошло в Атлантический океан, спокойнее нисколько не стало. Океан тоже хорошо штормило, и от шести баллов качка довольно быстро усилилась до семи. Когда же она пошла на восьмой балл, судно стало проваливаться в волны аж до фальшбота!
        К полудню шторм почти стих, но выйдя на мелководье шельфа, нужно было теперь бояться попасть на его бровку, где идёт резкое увеличение глубины морского дна. Глубины эти доходили от трёх и пяти километров. Над ними и создавали курящиеся огромные волны ощутимые препятствия судну. Узнав о такой глубине, трусиха буфетчица схватилась за сердце и прицепилась к акустику, от которого и услышала об этом из разговора с боцманом:
- Это нас болтает над такой пропастью?! А не дай Бог потонем?!
- Не надо фантазировать и всё будет хорошо, - спокойно ответил акустик.
- Да мне даже по палубе страшно ходить! – в жутком страхе сжала буфетчица под подбородком руки замком.
       И боцман, уходя, ей неприязненно бросил:
- Займитесь чем-нибудь и страшно не будет. Ту же книжку почитайте.
       Его совету последовал и Матвей. И действительно, чтение мгновенно переключило на мир своих страниц. С тех пор Матвей только таким способом и справлялся с мандражом перед морскими стихиями, если шторма не позволяли работать на рыборазделке. Это толкало его дальше и дальше в путь на новые рейсы. Они, конечно же, не все проходили через Бискайский залив. Их много было и при хорошей погоде.
       Так и прикипел Матвей душой к большой воде. Ещё и пошёл учиться на судового механика. Служил ведь танкистом.

продолжение следует.......