Здоровый и пожелание здравия

          Прислушиваясь к неожиданно возникшей тишине, я переводил деньги с карты в похоронное бюро. Скоро меня будут хоронить. И как всякого покойника, обмоют, оденут в классику и может даже подгримируют. Уже где-то отдаленно слышалось мужское басистое песнопение и колокольный бой, а еще этот запах курений в качающимся кадиле. А не в бреду ли я, подумал; нет, не может быть оно так внезапно, без предупреждения, ведь я не слышу почти ничего уже более трех лет. И с памятью всё в порядке. Да, помню, я тогда запускал на майских салюты. Неудачно. Но моему другу вообще на руке ампутировали, ноготь, аж по самый корень. Полгода отрастал.
           И как же Машенька... Кто такая Машенька? Машенька, о боже! Родненькая моя Машуля...! Как же ты одна-то! Там, на майских в Немчиновке тебя и увидел. Ах, как чудесно было это время, проведенное вместе с тобой, слишком прекрасно, чтобы быть правдой.
           А я ведь ещё слишком молод, и мои 80-летние родители, и мои дети, ах...пропало, всё давно пропало. Это судьба, всё она, она исход уготовила. Мне, самому главному властителю в этой жизни, даже не удалось прокатиться на мотоцикле, я не прыгал с парашютом...хотя высоты же боюсь; я не жил жизнью миллиардера...ох, ах, вот, если бы мне только кусочек такой лакомой жизни...я бы всем деньги каждый день раздавал, прямо на обочине и любой проходящий мимо человек мог бы попросить у меня столько, сколько ему вздумается, ведь он такой бедный, такой несчастный, всех жалко...нет-нет! Я не жил бедняком, таким сиплым и захудалым бедняком, что он пожирающими глазами не только смотрел на еду, но объедал даже воздух вокруг полки магазина; не жил по крестьянским благочестивым заветам, я не был испанским королем, хотя постой... у них же давно президенты да парламент, да и вообще никаким королем я не был.
            Надо было пригласить, умасливать, с ручьями слез биться головой перед моими глазами, когда была возможность, а сейчас э=эх! Ничего не добьетесь! А я и не дамся, да! Я чувствую, что нужен своему народу, что народ за меня ратует, любит и, конечно, искренне верит. В чем состояла моя жизненная цель: я должен был стать фитнес-тренером в Москоу-Сити, компенсируя недостаток высотных стеклянных зданий, похожих на оставленную кем-то тару, количеством шагов, которое я заставлю пройти всех толстопузых капиталистов. Стоп, но я же в Люберцах. Ну не беда, нынче всё делается дистанционно. Погоняю всех, погоняю, а как же моё здоровье? Что я, сам себе не важен что ли. Нет уж, за такую самоотверженность и внимание к работе меня надо на раннюю пенсию, за выслугу лет. Я самый здоровый человек, сам ещё хоть куда. Никогда не болел ни простудами, ни гастритами, всегда лечился банками, травами и дышал над картошкой, и какой красивый, умный, а самое главное — здо-ро-вый, я вырос. Да-с, у меня идеальное, самое лучшее здоровье! У меня, у меня!!
Вдруг его пламенная речь оборвалась. Что-то произошло.
           Он, в горячке, спохватился, увидел, что держит в руках полупустую оранжевую лейку, замазкой подписанную — "Машеньке", посмотрел на подоконник, остановившись взглядом на алой, приятной глазу, Бегонии.
— Пусть у меня идеальное здоровье, но и окружающие портят его, против моей воли. Они виноваты в моем испорченном здоровье.
           Он закрыл ладонью глаза, чтобы ни видеть, ни слышать того, что шло в его голове, как бесконечное радио, поток непонятных мыслей;
Все эти слова, предложения, наспех составленные конструкции пробежали у меня в голове в течение одной или двух минут, пока я недоуменно пялился на стоявших передо мной двух людей, припарковавших свою черную газель в нашем дворе. Представившись и назвав моё ФИО, они сообщили, что приехали, потому что названный ими человек умер — какая жалость, неподъемная скорбь, — и с заигравшем при следующих словах румянцем, уважаемые предложили свои услуги для указанного человека, проживающего...ох, простите, проживавшего в этой квартире: кремация по скидке, два венка по цене одного и остальные, ненужные живым людям вещи. Вкратце, как и полагается высокопоставленным людям, я объяснил им суть дела, и что по сути дела они приехали ко мне, живому. Обменявшись вежливыми улыбками, один из них добавил, что приехали к "пока" живому, по мне пробежал легкий испуг. Попрощались.
— Доброго здравия вам — сказал тот же агент.
— Счастливо.  — пробубнил другой, пониже и порыжее.
— До свидания — сказал я, думая, каких только людей земля по миру не носит.
            Пожали руки, на том и разошлись. Черная газель уехала, скребя асфальт колесами. Я стоял в дверях, в такт взбалтывая лейку, но так, чтобы не пролилась.
— Кажется они ошиблись квартирой, и данными тоже. И зачем к живым приезжают те, кто должны приезжать к мертвым?