И снова дождь

Непрестанный дождь – как ноющая зубная боль. Сначала кажется, что ничего страшного, просто мешает немного, но терпеть можно. Потом беспокойство и напряжение нарастают. Потом начинаешь полоскать и принимать таблетки. Потом все-таки идешь к врачу, потому что боль сильнее, упрямее тебя, и усталость от нее ломает и не дает оставаться собой.

Дождь выматывает душу. Выворачивает ее наизнанку. Любой дождь, хотя, возможно, не любую душу. Мою – точно. Он лишает меня воли и тянет за собой, и все призывы сознания взять себя в руки не имеют ни малейшего шанса на успех. Примерно с такой же силой действуют на меня огонь и море: они гипнотизируют меня, я могу часами сидеть, глядя в них, не отрываясь и теряясь во времени и пространстве. Но дождь хуже. Он не дает покоя, поднимает слежавшиеся пласты прошлого, заставляет желать невозможного: забыть про всё, забиться с головой под одеяло и тихонько скулить под его беспощадный стук, или открыть ему – окна, двери, себя – пусть заходит, или самой выйти к нему и идти, идти, идти куда-то, без плаща и зонта, постепенно растворяясь и исчезая, как сахар-рафинад в горячем чае…   

До сих пор помню один дождь из детства. Мне было лет 11, когда мы с бабушкой поехали отдыхать в Ессентуки. Я так и не узнала, почему именно туда – очевидно, у бабушки были какие-то проблемы с желудком, хотя она никогда ни на что не жаловалась. Мы сняли комнату в домике местных жителей, у которых был сын – мой ровесник. Он первым сказал мне: «Ты классной парень!». Тогда я это восприняла как высшую похвалу, но, слыша эту фразу во взрослом возрасте от других людей, начала задумываться, так ли уж это хорошо.

Да, дождь! Мы с бабушкой пошли в парк на «водопой», а когда возвращались, без всякого предупреждения с ясного летнего неба хлынул ливень. За те минут десять, которые понадобились нам, чтобы добраться до дома, на нас не осталось сухой нитки. Но дождь был такой добрый, и солнце так лукаво подмигивало из-за туч, и все прохожие были такими мокрыми и почему-то радостными, что, увидев моего приятеля, носящегося под этим ливнем с раскинутыми руками, бабушка сказала: «А, ладно!» – и разрешила мне остаться на улице. И я, болезненный городской ребенок, никогда не оказывавшийся под проливным дождем, сбросила босоножки и бегала, и кричала, и мы прыгали и кружились, взявшись за руки…

Этот дождь не стучал. Он, прозрачный и юный, звенел, пел и благоухал – чем-то безымянным, но совершенно чудесным, что, несомненно, ждало нас впереди.

Еще через несколько минут кто-то как будто закрыл небесный кран, и снова сияло солнце на умытом лазоревом небе. Но осталось ощущение свободы и полета, и я твердо помню, что тогда произошло чудо: я стала частью этого счастливого безудержного божественного потока.   

Но были и другие дожди…

На следующий день после маминых похорон резко похолодало и начался ливень. Он не утихал несколько суток, и улицы превратились в ручьи, озера и перекаты. Днем было еще ничего: я забивала себя работой, и потоки воды на стеклах изолировали меня от внешнего мира, а монотонный стук задавал ритм дыханию и напоминал неумолкающий метроном. Но ночи… Я заставляла себя ложиться в постель, накрывала голову подушкой – и даже через нее слышала эту дробь и завывание ветра. А в мозг, как дребезжащее сверло старой бормашины, впивалась одна мысль: как же ей холодно, одиноко и страшно там одной! И я ничем, ничем не могу помочь – и не смогу уже никогда…

Теперь я веду совершенно спокойный, размеренный образ жизни. У меня нет особых обязанностей, потрясений и страстей. Я материально обеспечена и здорова. Есть мои любимые книги, собака и Интернет. Мои близкие в порядке, мой круг общения доставляет мне удовольствие. Только почему в ушах моих опять барабанит дождь и душа моя вывернута наизнанку?..

20.02.2024 г.