Легкое облако детства

     В задумчивости я  шел по  дороге, и вдруг яркий луч солнца остановил меня, ослепив на миг. Подоцдя ближе и понял, это обломок  зеркала с острыми краями. Поднял его и взглянул. Осколочек небольшой, и я  увидел свое лицо да краешек зелени позади себя.  Вспомнилось что-то далекое, настолько далекое,  что  почувствовал вдруг,  как упала с плеч пелена прожитых лет, а в голове вроде насовсем  пропало время. Вспомнил простенок сельского дома, трещина в углу окна, детские рисунки на стене
    Детство. Вот оно, детство.


   Уфа–Шигири –это небольшая деревня.  Чтобы  попасть  туда из  Михайловска, надо  перейти по мосту через  Сергу  в сторону, где по утрам  появляется солнце. Пройти туда  несложно, километров пять  пешком. Туда же   течет река  Уфа. Дорога  в Шигири глинистая, ровная, без подъемов и  спусков. Идти интересно, места  открытые.

   Это был наверно в году пятьдесят седьмом. Тогда я был крепким десятилетним мальчишкой и любил бродить по полям и лесам. То один, то с  друзьями, а иногда со взрослыми...

   Сабантуй – это сельский  праздник.   Однажды у меня появилась великолепная идея:
  -  Мам, давай в Шигири сходим, В  воскресенье   там сабантуй. 
  Если долго говорить матери, что тебе хочется, она поймет. Купит даже игрушку. Я  стал  приставать к  матери и, наконец, она сдалась:
  -  Ты же Сане обещала, что придешь. Помнишь?
  -  И правда, обещала. Жалко терять выходной, но давай уж сходим.
 
   Начались приготовления. Нужно взять подарки,  Мать достала из сундука  новый  яркий шерстяной платок  с крупными красными цветами и синими полями.  Этот платок предназначался вообще-то для бабушки, но она его не захотела носить: - Татарский, - категорично  сказала бабушка. И маме он тоже разонравился. Так и лежал он  до  нужных времен. Теперь появился прекрасный повод  отдать  его тетке Сане в   подарок.
     Мне  подсказали, чтобы я тоже подарил  Саниной дочери хотя бы книжку. Выбор  пал на русские народные сказки, которые я уже даже и не читал.  Про терем-теремок, про  волка и  семеро козлят и другую  разную дребедень.  Книжка-то красивая, большая, любимая, с цветными картинками. Смотрел ее перед сном и думал, что бы  там можно еще дорисовать.  Как Емеля щуку в ведро поймал, а  рядом   из воды маленькая рыбешка  из речки от страха выпрыгнула и как пружинка, в воздухе повисла. А по воде круги расходятся.
    Бабушка сказала однако, вроде как бы в пустоту: - Дочурка-то у Сани большая,  шестой класс закончила. Я же тогда закончил четвертый.      
   Почему я  не обратил на слова бабки  ни капли внимания?  Понял я только потом, что эта красивая  книжка хороша только для маленьких, в этом бабушка была права. Вот об этом она   говорила. Не подходящая уже по возрасту книжка. Даже мне. Но я дорожил ею, потому что она была  такая красивая. С  цветными картинками на пол-листа. Ее  приятно держать в руках.  Просто перелистать, и то уже интересно. Подарок дорогого стоит.  Но я захватил еще коробку цветных карандашей. Двенадцать цветов. Как я пожалел потом, что пожадничал, не взял большой набор в двадцать четыре. Как бы он понадобился! Впрочем,  в  большой коробке  карандаши   были уже зачинены,  а некоторые были даже погрызены, отдавать такие было бы стыдно.
    Я любил рисовать, но особых успехов не  было. Я даже попытался рисовать акварельными красками. Мне  отдала их знакомая соседка, отдала даже с кисточкой. И рассказала, что кисточку  надо мыть  после каждого набранного  цвета. Я взял лист  бумаги и  сразу же обнаружил, что теперь любую ошибку нельзя  исправить. На следующем листке я нарисовал контуры карандашом и стал раскрашивать, Но плохо промывал кисточку и скоро в стакане  вода получилась грязно-бурого цвета, Стоило бы воду менять,а я этого не делал, Вытирать кисть, чтобы воды на бумаге было поменьше, тоже не догадался. Короче, все сразу мне не понравилось. Появились бурые разводы,  грязь оказалась и на   цветных кружочках, лист промок , и я совершенно обескураженный первым опытом, больше  никогда  не  возвращался к мысли об акварели.   

    Мы  вышли рано. Дорога  вела прямиком  к солнцу на праздник, и это было весело. Шли и радовались птичьему гомону, смотрели на облака. смеялись. Я вприпрыжку подбегал к высоким соснам, на много метров обгоняя  мать. Скоро нашли дом, обнесенный забором из жердей и с жиденькими воротцами из тонких досок. Вот где жила тетка Сания и ее дочка Данечка.  Если звать их  по-татарски, то они Сания и Дания, надо говорить с ударением на последнем слоге.

      Радости хозяйки не было предела. Не ожидала она таких редких гостей.  Тут же замесила тесто для блинов. Очажок разожгли, и скоро блины  с маслом появились на  столе.
      Жизнь в послевоенные годы постепенно налаживалась, но  не у нас.  Бедность лезла в  глаза из всех углов. Хоть жить есть где, и  то уже ладно.
      Не радовалась тетя Саня  сабантую. В один из таких праздников у нее  муж погиб, вроде бы его машиной сбило.

     Данечка оказалась очень милой, умной девчонкой. Мы не вникали в разговоры взрослых, у нас были свои.
   - Ой, какая красивая книжка!  С цветными  картинками. А у нас  клубе недавно  цветное кино показывали. Ты что, все еще  сказки читаешь?
- Читаю, - буркнул я, – то, что в школе заставляют. Я люблю сказки страшные.  Андерсена или про Карлик Нос. Немецкие, братьев Гримм.
     - Спасибо за книжку. Знаешь, я  люблю рисовать. Говорят, у меня хорошо получается.
     Я аж подпрыгнул от радости: -  Я тебе карандаши цветные принес. Вот возьми.
     Она захлопала в  ладоши: - А я твой портрет нарисую. Мои рисунки   в нашем   клубе висят. Пойдем, я тебе  покажу. И портрет твой  будем  после обеда    рисовать, я это люблю. И к сказкам тоже картинки нарисую.  Какая красивая книжка, спасибо!
    - Какая ты, Даня, талантливая, - сказал я,  когда увидел в клубе ее картины, аккуратно вставленные  в рамочки под стеклом. Как это у  тебя выходит акварельными красками раскрашивать?
    Она засмеялась: - У меня мама рисует еще лучше.

    Это было потрясающе. - Нам твоя мама никогда не говорила  об этом.
  - Мы, наверное, не пойдем  на сабантуй, - неожиданно сказала Даня.  - Мама сильно расстроится.  Знаешь, у нас на поле вкапывают столб такой, гладкий, скользкий. Кто взберется наверх, снимает с него какую-нибудь вещь для себя, подарок на память. Сапоги или шапку-ушанку красивую, У нас папа перед сабантуем погиб, когда  они такой столб ставили.
Я понял.  – Ладно, не пойдем. Просто ты деревню покажешь.  Вон она на твоих рисунках какая красивая.    
 
     Когда мы  пришли обратно, влезли на  печку к кошке с котятами, Там были три малыша, уже большие,  Недавно они  были  с еще затуманенными глазками. Мне понравился однн пестренький.  Я  сразу маме сказал: - Возьмем, мам, себе котенка. Они уже  большие. Он дома быстро  вырастет.
     Мама неодобрительно посмотрела на  меня, но спорить не стала. У нас был дома дряхлый рыжий кот, ослепший на один глаз. Мне понравился малыш.  - Пусть  будет про запас, - подумал я тогда.
   
   Когда мы ходили по поселку, мне Даня показала школу-восьмилетку. Домов тут немного, и людей в  деревне  немного живет.
- Никто к нам в гости не ходит, скучно живем. Мама плачет часто, когда папу вспоминает, сказала она.
-  А ты отца помнишь?
-  Помню.
-  А я не помню.  Только пара фотокарточек дома есть.
-  Вот научусь хорошо рисовать,  - сказала  Даня, - нарисую  большой портрет отца. Мечтаю нарисовать, чтобы папа улыбался.
-  И  моего папу нарисуешь, ладно?  Я его и вот так же в рамке повешу на стену, как  твои рисунки в клубе, пусть висит.

    Мы так и не  побывали на сабантуе.   Скоро пошли  обратно . Я  принес домой славного пушистого котенка, напоил его молоком, а  над кроватью повесил картинку Данину.  Мальчишка   с пухлыми губами и глупыми  карими глазами. На руках у него котенок.
     Особенно хорошо на картине котенок вышел. Портрет выполнен цветными карандашами и  подписан: «на память от  Дани»   Он мне очень нравился, и я переживал, что в нем  была не полная гамма цветов. Почему же я не взял все? Я любил раскладывать карандаши из большой коробки так, чтобы возникала  радуга.  Красный, оранжевый и так далее... Как были бы они тогда кстати!

      Я больше не встречался с Даней.  Не знаю,  понравился ли я ей тогда,  и только  в девятом-десятом понял, что девчонкам  я нравлюсь. Я часто думал  о ней.
                ***
    А теперь пора сказать, почему мы оказались хорошо знакомы с Саниёй. Я не случайно  написал здесь, что  все происходило в  пятьдесят седьмом году. В деревнях тогда  были колхозы, и за работу начислялись трудодни. В деревнях практически не было денег, и в наш заводской поселок  приходили  люди  из окрестных деревень. Продавать  все, что могли вырастить не подворье. Однажды бабушка купила два десятка  яиц  и  привела эту красивую женщину  к нам домой, чтобы та  хорошо  отдохнула и напилась чаю. Женщина пришла, потому что плохо себя  чувствовала, и бабушка  стала ее лечить. Бабушка была хорошая травница и понимала толк в  медицине, что и как надо. Заварили травяной чай,  его надо было пить без сахара. Такое это  лекарство. Покормили, как могли.  И мы  так сблизились.
      Многие к нам  с разными бедами забегали. Так   и повелось, что Саня тоже стала часто заходить, словом перемолвиться.  Одинокая женщина отдыхала у  нас душой.
    Как я  знаю,  через года три появился  у тети Сани  муж.  Приезжий, хороший человек. А Даня  поступила в художественное училище. О ее  дальнейшей судьбе я ничего не знаю. Теперь уж ее едва ли кто вспомнит. Но рисунок на пожелтевшей бумаге сыграл большую роль в  моей судьбе. Мне сильно захотелось стать   художником, но талант этот дается не всякому. Зато с стал писать стихи и  рассказы.
     Главное,  я стал понимать  смысл того, что говорила бабушка  «Учись всему, все в жизни сгодится. У мастера дело между рук не провалится».

      Портрет моего отца  так и не появился на стене, как я того хотел.  Зато долго оставался портрет кареглазого мальчишки с пухлыми губами и смешным выражением лица.  Дети все равно чем-то похожи  на родителей.
     Кстати,  и у нас в простенке   висело небольшое зеркало. Я бы тоже под ним приделал несколько картинок . Не догадался тогда  попросить пару рисунков на память. Просто постеснялся,  что ли.