Мастерство, или Оубэои...

     Вышвыривать из исторических исследований маститые историки умеют. Научились. За долгие годы оттачивания мастерства. То есть, получения профессионализма в исторических исследованиях.

     У него, например, есть образование историка, но и его вышвырнули из исторических исследований.

      Вышвырнуть из исторических исследований - это, значит, сначала хохотать над какими-то историческими выводами. А потом и совсем их не замечать. По-иностранному - игнорировать.

      Маститые, профессиональные историки прислушиваются к выводам и болтовне только таких, как он сами. Получивших профессиональное историческое образование и имеющих учёные степени и учёные звания.

      У него нет ни учёной степени, ни учёного звания, но есть профессиональное историческое образование.

     А ещё у него, по-видимому, есть историческое чутьё. По-иностранному - историческая интуиция.

     Маститые, профессиональные историки отрицают возможность наличия исторического чутья или исторической интуиции у непрофессионалов в истории и у тех кого, они, профессиональные историки, вышвырнули из исторических  исследований.

      А у него, вышвырнутого из исторических исследований, всё -таки есть историческое чутьё


     Его историческое чутьё как-то подсказало ему, что исторический процесс есть соревнование двух исторических начал: власти и самоуправления.

      Оно же, его историческое чутьё, позволило ему сформулировать семь законов власти, которые он считает вечными, непреходящими: 1) неизбежного морального старения любого порядка властвования, 2) обеспечения идущих к власти их поддерживающими, 3) точности определения времени действий, своего прихода к власти, 4) благодарности поддержавшим, 5) совершенствования своего порядка властвования, 6)выявления-исправления своих ошибок в совершенствовании порядка властвования и 7) противодействия тем, кто хочет вырвать власть из рук.

      Когда он сообщил им свои формулировки вечных, метафизических, непреходящих законов власти, маститые, профессиональные историки расхохотались, потому что придерживаются или археологического, или богословского (теологического), или культурологического (цивилизационного), или марксистского, или монархического, или юридического подходов к осуществлению историографии. То есть исторических исследований.

      А его чутьё подсказывало ему, что нужно придерживаться личностного подхода к историографии, которого на Западе придерживался, например, Никколо Макиавелли.

      Когда профессиональные  историки отхохотались, они сказали ему, что в его формулировках семи законов власти нет ничего об империи, а оубэои, очень умная болтовня об империи - это обязательная черта каждого маститого, профессионального историка.


       Но он знал, что в полученных им формулировках законов власти, упоминание об империи присутствует. Например, в формулировке второго закона власти. Закона, требующего тем, кто идёт к власти, обеспечивать себе поддержку.

       Он даже взял и выдал формулировку:

     Империя - это порядок властвования тех, кто ищет себе поддержки не столько среди своего народа, сколько за его, народа, территориальными границами.


       Маститые, профессиональные историки даже хохотать не стали над этим его определением империи. Сразу отвернулись. И сделали вид, что это его определение совсем не заметили.

      И пошли маститые, профессиональные историки болтать-судачить об экспансии, как признаке империи, о культе личности, о незаконных репрессиях.  А он остался вышвырнутым из процесса историографии, то есть из профессиональных исторических исследований.

       И он решил, в рамках  избранного  им личностного подхода к историографии и с помощью обнаруженных его чутьём семи непреходящих законов власти, продолжать свои кустарные любительские исторические исследования.

      Начал, с экспансии, с расширения империи, раз уж маститые, профессиональные историки любят оубэои, очень умную болтовню об империи.

      Да, все империи - это государства, которые не могут, по крайней мере на начальных этапах своего существования, обойтись без своего территориального расширения, то есть без выхода за свои прежние границы.

      А в его определении империи есть указание на то, что при империи, как порядке  властвования, те, кто его осуществляют, ищут поддержки не только у своего народа, но и у тех, к кому государство пришло в процессе своего расширения. То есть в результате экспансии, говоря языком маститых, профессиональных историков, которые любят оубэои. Очень умно болтать об империи.

      О чём ещё любят говорить и писать маститые, профессиональные историки? Об исторической цене преобразований, которые неизбежно осуществляют пришедшие к власти единичные и коллективные исторические индивидуальности или личности. Например, Иван Четвёртый Грозный, Пётр Великий,  большевики.

      Большевики - это, естественно, не единичная, а коллективная историческая индивидуальность, которая пришла к государственной власти в России в конце 1917 года и руководила страной не менее семидесяти четырёх лет.
 
      В первые тридцать пять лет правления большевиков среди них наиболее выделялись две единичные исторические личности - В.И. Ленин (Ульянов) и И.В. Сталин (Джугашвили).

       Все маститые, профессиональные историки, которые изучали и изучают до сих пор большевистский порядок властвования, делятся на тех, кто репрессии, то есть незаконные, несправедливые гонения, притеснения, тюремные заключения и даже смертные казни, считают начавшимися сразу, в 1917 году, как только большевики пришли к власти и на тех, кто считают репрессии начавшимися после смерти В.И. Ленина, то есть после 21 января 1924 года.

     Значит, вину за репрессии, происходившие после смерти В.И. Ленина, по мнению маститых, профессиональных историков нужно возложить  исключительно  на И.В.Сталина.

       Он, размышляя  о репрессиях двадцатых - начала пятидесятых годов двадцатого века в Советской России и СССР, сделал, как вышвырнутый из профессиональных исторических  исследований, следующие выводы о большевистском порядке властвования с 1924 года по март 1953 года:

     Первый. В своём руководстве большевистской партией и  советским  государством, И.В. Сталин опирался на большевистскую - партийную и советскую бюрократию, которая невиданным образом сумела сформироваться в короткий промежуток времени - с конца 1917 года до начала 1924 года. Всего за шесть  полных лет! Это, конечно, невиданное дело для предыдущей, до двадцатого века, истории Человечества. В предыдущей истории бюрократии формировались если не столетиями, как в Западной Европе и Китае, то хотя бы десятилетиями, как в России - с начала преобразований Петра Великого до правоения  его потомка - Николая Первого Павловича, внука Екатерины Великой.

      Второй вывод. Безусловно на то, что В.И.Сталин  жёстко, даже жестоко осуществлял свой порядок властвования, влияли его личные качества, но, скорее всего, жестокости его правления проистекали и из особенностей так быстро сформировавшейся, всего за пять лет  большевистской бюрократии - партийной и советской.

     Третий вывод. Значительному масштабу репрессий в СССР способствовало то, что блага, прежде всего материальные, были ограниченными,  а так называемая революционная законность не только не пренебрегала, но даже поощряла доносительство в народе, который  за годы Первой мировой и Гражданской войн в значительной  степени или даже  полностью утратил свою правовую культуру. Доносчики, не имеющие достаточной правовой культуры, вполне могли видеть в доносах на сотрудников и соседей средство решения своих материальных проблем, например, жилищно-квартирных, острота которых  хорошо подмечена в произведениях мастера мещанского сказа М. Зощенко и  писателя-сатирика М.А Булгакова. Донося на других, люди с плохим представлением о справедливости и с низким, почти отсутствующим уровнем правовой культуры, совсем не думали, что могут донести и на них.

      И тут он, как представитель личностного подхода к историографии подумал:  "А была ли высокая правовая культура у всего российского народа во время правления последнего российского императора Николая Второго Александровича Романова?"

     П.А.Столыпин хотел привить удовлетворительно высокую правовую культуру хотя бы состоятельным российским крестьянам. По мнению П.А. Столыпина и его образованных советников и подчинённых, формированию правовой культуры состоятельных крестьян мешала русская земледельческая община и он, П. А. Столыпин начал с ней разбираться.

      Но даже сельским кулакам П.А.Столыпин не успел привить удовлетворительно достаточную правовую культуру, потому что его убили в Киеве осенью 1911 года, а во время начавшейся летом 1914 года Первой мировой войны никому из охранителей имперского самодержавия не было дела до правовой культуры городских рабочих и, главное, - до правовой культуры русских  мещан и многочисленного русского крестьянства.

      А большевики, придя к власти в конце 1917 года, во время Первой мировой войны, знали, конечно, что правовая культура - это не только чувство духа закона, но и знание его буквы, но им некогда было, из-за начавшейся Гражданской войны бороться с орфографической и правовой неграмотностью  многочисленного российского крестьянства и на место справедливости, как духа закона,  большевики поставили революционную законность.

       Понятие революционной законности оказалось крайне  плохо совместимым с Новой Экономической Политикой, которая дала неплохие народнохозяйственные результаты, показавшиеся И.В.Сталину, плохо умевшему исправлять свои ошибки и ошибки своих подчинённых,   недостаточными для создания стране оборонного потенциала. Военно-промышленного потенциала, который позволил бы противостоять, например, такому  европейскому монстру, как Третий рейх некоего А. Гитлера.

       Нельзя сказать, подумал он, что революционная законность, как дух закона, хуже справедливости, просто это неправильный выбор большевиков, всё-таки старавшихся  соблюдать требования таких вечных законов власти, как закон благодарности поддержавшим, закон противодействия тем, кто хочет вырвать власти из рук, например, внешние враги, и закон обязательного совершенствования  своего порядка властвования.

      Совершенствование - это ещё одно слово, которое вызывает, если не ярость, то дикий хохот некоторых маститых, профессиональных историков.

      В его слове "совершенствование", они, маститые историки,  видят что-то алхимическое, что-то магическое . А разве это плохо? Даже некоторые профессиональные историки смирились с возможностью существования исторического чутья. А разве в нём, в чутье,  нет ничего алхимического, ничего магического? По его мнению, есть, конечно, в историческом чутье нечто, если не алхимическое, то магическое.

      И чутьё подсказыает ему, что не одни только большевики, и, тем более,  не один только И.В.Сталин, виноваты в массовости, многочисленности и жёсткости, даже жестокости   репрессий двадцатых, тридцатых, сороковых  годов и послевоенных, после 1945 года, репрессий  в СССР, потому что историческая  неизбежность формируется  состоянием не только властвующих, но и подвластных единичных и коллективных исторических индивидуальностей, личностей. 

     Ему хотя бы это подсказывают его историческое чутьё и его анализ, сделанный с учётом только семи законов власти, но телевизионщики выпускают к зрителям, например, одного молодого человека, у которого нет исторического чутья, и голова которого забита либеральными лозунгами.

      А ещё у этого бойкого молодого человека, с головой, забитой либеральными лозунгами, есть, кроме очков,  ещё фотопринтер большого формата, на котором он может распечатывать фотографии кирпичной  стены с остатками снятых  мемориальных досок и без таких остатков.

      Фотография голой кирпичной стены,  не имеющей никаких следов от снятых  мемориальных досок, посвящённых жертвам несправедливых репрессий, почему-то напомнила ему пробитую неизвестными осколками автобусную обшивку, которую господин Порошенко демонстрировал какому-то международному собранию в качестве доказательства несуществующих зверств пророссийских сепаратистов.

      А ему не обидно, что его не приглашают в телевизор, ему обидно, что приглашают в телевизор таких молодых людей, в очках и с фотопринтером с большим размером распечаток, вместо того, чтобы подумать о точности исторических исследований.

      Вдруг бы для достижения  точности исторических исследований пригодились бы и его определения-формулировки семи вечных законов власти? 

     Нет, никогда не пригодятся, ведь у него нет учёной степени, ученого звания и он давно и навсегда вышвырнут из процесса историографии, то есть профессиональных исторических исследований.

      P.S. Автор просит прощения у читательниц и читателей за то, что для написания публицистического эссе, он выбрал жанр рассказа. Он просто не мог удержаться от осуществления такого сочинительского эксперимента.