Арифметика жизни

(рассказ краеведа)


Похоронные фото при прощании с человеком уходящим в последний путь было в привычке наших лет.

Что поделаешь — приходил скорбный час и родня в очередной раз собиралась провожать кого-то из родных и близких в последний путь.

Но в семейных альбомах такие фото чаще всего лежали на особицу, в отдельном темном конверте из под фотобумаги.

Смотреть и рассматривать их — себе разве что бередить душу.

Смотрели их только в крайнем случае.

На них как правило была изображена вся родня. С суровыми отрешенными лицами стоящие полукругом над тем, с кем прощались.

И все как бы глядящие перед лицом свершившегося в тайну нашего бытия.

В том направлении краеведения, которым я занимаюсь — назовем его семейным краеведение — сегодня даже под сенью генеалогических страстей во многом — утраченном, они, эти фотографии, по прошествии лет часто воспринимаются как  бесценный источник информации. Здесь все в них как на ладони и рядом.

Тут, когда их рассматриваешь неспешно, пытаясь разом увидеть и все то, что стоит там за присутствующими здесь на фото людьми — главное, чтобы мысль работала и поразительно тогда реконструируется до романного содержания судьба не только ушедшего в мир иной человека, но и всякого здесь присутствующего с казалось бы простенькой, как задачка по арифметике в начальных классах биографией, до психологического роман, который и Федор Достоевский, возникает вопрос,  при всех его усилиях осилил ли бы?

Анна Федоровн МАЛЬНЕВА (Брусенцева) из села Зеркалы, родная сестра моей бабушки — Евдокии Семеновны СИДОРОВОЙ (Ждановой) по матери — для этого села при типичности своей биографии и незамысловатости ее в чем-то и символична.

История семейная здесь переплелась более чем непросто и предельно драматично.

Как и сам-то минувший век.

Мужа ее матери Евдокии, бабушкиного отца Семена Тимофеевича ЖДАНОВА убили на Японской войне.
И ее мать Анастасия в девичестве ГОЛОВАНОВА, родом она была из села Травного, что лежит за бором, через — какой выходит затем  замуж за Федора БРУСЕНЦЕВА.
Так вот Анна — первая их дочь 1907 год рождения.
Федор Брусенцев, по всем данным, получается, парнем женился на совсем еще молодой солдатке с двумя малыми детьми.
По рассказам —  не хлебопашествовал, а работал в селе на маслобойке.
А пашня у них была на пути между нынешним поселком Алтай и селом Родина (Молотово).
У Анны было два младших брата.
Судьбы которых счастливыми вряд ли назовешь.
Первый, Яков Федорович разбился в 20 летнем возрасте на мотоцикле в 30 году. Мотоциклы были оказывается в сельской местности уже в ту пору.
Старший  в 30 лет погиб на фронте.
Когда Нюре было 13 лет, мать ее  в 1919 году умирает при родах, оставив двоешек.
 
Анна какое-то время водилась с ребятишками. Ей помогала сестра Евдокия, бабушка моя, у которой в эту пору тоже родился мальчик. Но те  без молока матери умирают.
Отец ее снова женился.
А Анну, ей было 15 лет, сначала отдали к Мальневу, жившему Зеркалах в 3 сотне (той, что  в сторону к Урлапово — Брусенцевы и Ждановы тоже жили в этой сотне), у которого умерла жена, оставив его с ребенком  маленьким, девочкой.
В селе Мальнев, работавший в тридцатые годы агрономом, а так, предположить можно, скорее всего хлебопашествовал, был ее старше на 10 лет.
 
Анна сначала водится с этой девчонкой, а потом и замуж выходит за Мальнева.
Родила ему троих детей: сына и двух дочерей.

В 1937 году Мальнева  посадили по линии НКВД и век он свой кончил в Рубцовске. Там  многонько наших дедов у истока Алея кончили свой недолгий век.

Жили они в  Зеркалах в колхозе "Заря Сибири".
На том месте, где ныне полный ноль — а там где она жила в девках, (я это место примерно знаю) обросшая горьким полыном свалка теперь над просторами безоглядно широкого и вечного как век озера.
В колхозе этом Анна Мальнева работала дояркой.
Когда Мальнева не стало,  выждав время, после войны (о судьбе мужа она узнала только в 1956 году) она сошлась с инвалидом войны, жителем села Иваном Фомичем Фоминцевым.

А у того биография следующая. И по своему — интересная. До фронта работал в селе каким-то небольшим начальником. По дороге на фронт  их эшелон попал под бомбежку, и он  вернулся в село без ноги, так на самом фронте и не побывав.

Теперь немного арифметики. Будучи с 1907 года она умирает в 1963 году —  т.е. получается в итоге  — 56 лет жизни.
Не много.
Вот и все.

Все как говорится тут простенько и незамысловато. Но когда начинаешь считать годы когда все это было пережито, сравниваешь между собой то и другой из событий свершившихся, то открывается даже без привлечения  краеведческих записей, которые я вел всю жизнь, впечатляющая картина, которую возьмись записать, получится, повторяю, самый настоящий драматический роман.

Беда только всех романов в том, что там что-то придумывать надо. Начиная с имен и фамилий.
Что разом отдаляет все сказанное от реально пережитого реальным человеком.

Вот  неброское фото тех дней, датированное 24 марта 1963 годом.

Дом в котором она жила с Фоминцевым стоял уже на порядком обезлюженной улице под  огромным полуобломаным тополем, сложенный, а точнее скулябанный из каких-то  случайных остатков бревен, как из лоскутков. С полураскрытой крышей из камыша.  И из себя являл-таки просто какую-то метаморфозу.

Бедность в доме была запредельная.

Нечто подобное я могу вспомнить разве что в своем поселке: землянки в которых тоже жили несколько человек. Дом Саликовых чуть поодаль  от кузницы — ветхая расползшаяся самануха, крытая почерневшей соломой и с выведеной на этой крыше трубой, сложенной из старых чугунов.

А тут вот на фото — эта изба на заднем плане.

Мне было шесть лет, когда мы на с матерью на одноконке ездили к ней летом 55 года в гости и я его запомнил


Рядом стоят прощаются телом родня.

Василий Семенович ЖДАНОВ — ее старший брат по матери, 1904 года рождения —  у которого жизнь, начни про которую рассказывать — только будешь жмуриться. Его возраст  — 59 лет.

Бабушка моя, Евдокия Семеновна СИДОРОВА (Жданова), 1902 года рождения. Ей — 61 год. Арифметика ее жизни не менее жестокая. 
Дочь Тая ВОЯКИНА (Мальнева) с внуками. Михаил ВОЯКИН, ее муж.

Мама моя — около стенки дома.Стоит, и глядит куда-то вдаль. В эту пору мы уже жили в Урлапово, где я заканчивал 8-й класс.  Ей 35 лет.

У изголовья на костылях — Фоминцев.
...
Смотрю на всех, так и этак в уме прикидываю что тут к чему, детали собираю в кучу, дабы представить целостную картину пролетевшего времени и вспоминаю мамины слова, которые та в подобных случаях  говорила, выказывая удивление и потрясение разом чему либо случившемуся, при этом покачивая головой:

— М-м-м... — страшный суд!

Гляжу я на это фото — все это на этих лицах присутствующих видится мне сполна.

Где жизнь разом все: и праздник, и радость. И страшный ее суд.