Лошадь учится

В настоящей главе я хочу рассмотреть процессы, посредством которых
и законы, согласно которым первоначальный репертуар
рефлексов животного в результате преобразуется в совершенно иной набор привычек о событиях, которые с ним происходят. Собака научится следовать за своим хозяином в предпочтение кому-либо; лошадь учится знать свое стойло в
стабильная; корова узнает прийти в коровник на дойку.
Все это приобретенные привычки, а не рефлексы; они зависят от
условий жизни соответствующих животных, а не только от врожденных
характеристик вида. Когда я говорю о животных “обучение”
что-то, я должна включать все случаи, приобретенные привычки, ли
они полезны для животного. Я знал, что лошади в Италии “учатся”
пить вино, что, как я не могу поверить, было желанной привычкой. A
собака может “научиться” бросаться на человека, который плохо с ней обращался, и может делать это
с такой регулярностью и свирепостью, что приведет к ее гибели. Я делаю
не используйте "обучение" ни в каком смысле, предполагающем похвалу, а просто для обозначения
модификации поведения в результате опыта.

Способ, которым животные обучаются, был широко изучен в последние годы
с большим количеством терпеливых наблюдений и экспериментов. Определенные результаты
были получены в отношении видов проблем, которые были исследованы
, но по общим принципам все еще остается много
противоречий. В широком смысле можно сказать, что все животные, за которыми было проведено
тщательное наблюдение, вели себя так, чтобы подтвердить философию
в которые наблюдатель верил до начала своих наблюдений. Более того,
все они продемонстрировали национальные особенности наблюдателя.
Животные, которых изучали американцы, неистово мечутся, проявляя невероятную
энергичность, и, наконец, достигают желаемого результата благодаря
случайности. Животные, за которыми наблюдали немцы, сидят неподвижно и думают, и, наконец,
вырабатывают решение из своего внутреннего сознания. Для простого человека
, такого как нынешний автор, эта ситуация обескураживает. Я
замечаю, однако, что тип проблемы, которую мужчина естественным образом ставит перед собой
отношение к животному зависит от его собственной философии, и что это, вероятно,
объясняет различия в результатах. Животное реагирует на
один тип проблемы одним способом, а на другой - другим; следовательно
результаты, полученные разными исследователями, хотя и различаются,
не являются несовместимыми. Но необходимо помнить, что никто не
следователь должен быть надежным, чтобы дать обзор всего поля.

Вопросы, которыми мы займемся в этой главе, относятся к
бихевиористской психологии и частично к чистой физиологии. Тем не менее,
они кажутся мне жизненно важными для правильного понимания философии, поскольку
они необходимы для объективного изучения знаний и выводов. Я
под "объективным” исследованием подразумеваю такое, в котором наблюдатель и наблюдаемый
необязательно должны быть одним и тем же лицом; когда они должны быть идентичны, я называю такое
исследование “субъективным”. В настоящее время нас интересует то, что
требуется для понимания "знания” как объективного явления. Мы
рассмотрим вопрос о субъективном изучении знания на
более позднем этапе.

Научное изучение процесса обучения у животных появилось совсем недавно;
можно считать, что она начинается с книги Торндайка "Животное
Разум", которая была опубликована в 1911 году. Торндайк изобрел
метод, который был принят практически всеми последующими американскими исследователями
. При этом методе животное отделяется от пищи, которую
оно может видеть или обонять, препятствием, которое оно может преодолеть случайно. А
кошка, говорят, посадить в клетку, имеющие дверь с ручкой, который он может купить
возможность открывать с его носа. Сначала кошка совершает совершенно случайные движения
, пока не добивается результата по чистой случайности. На втором
иногда, в той же клетке, он все еще совершает несколько случайных движений, но
не так много, как в первый раз. В третий раз у него получается
еще лучше, и вскоре он уже не совершает бесполезных движений. В наши дни
стало обычным использовать крыс вместо кошек и помещать их
в модель лабиринта Хэмптон-Корт, а не в клетку. Они выбирают
сначала всевозможные неправильные повороты, но через некоторое время они учатся
выбегать прямо, не совершая ни одной ошибки. Доктор Ватсон приводит средние значения
для девятнадцати крыс, каждую из которых неоднократно запускали в лабиринт,
с едой на улице, где крыса могла почувствовать ее запах. Во всех экспериментах
следили за тем, чтобы животное было очень голодным. Д-р
Ватсон говорит: “Первое испытание заняло в среднем более семнадцати
минут. В это время крыса бегала по лабиринту, заходила в
тупики, возвращалась к исходной точке, принималась за еду
снова грызла провода вокруг себя, царапалась, нюхала
это пятно и то, что на полу. Наконец он добрался до еды. Ему
разрешили только перекусить. Его снова отправили обратно в лабиринт. Вкус
еда сделала его почти безумный в своей деятельности. Он бросился больше
быстро. Среднее время для группы на втором испытании-всего
чуть более семи минут; на четвертое заседание суда не достаточно три минуты;
с этого момента на двадцать третье испытание улучшение очень
постепенно.” На тридцатый Суд времени, необходимого, в среднем,
около тридцати секунд.[3] Этот набор экспериментов можно рассматривать как
типичный для всей группы исследований, к которой он принадлежит.

 [3] Уотсон, _Behaviorism_, стр. 169-70.

Торндайк, в результате экспериментов с клетками и лабиринтами, сформулировал
два “временных закона”, которые заключаются в следующем:

“Закон воздействия таков: из нескольких реакций на одну и ту же ситуацию
те, которые сопровождаются или непосредственно следуют за
удовлетворением животного, при прочих равных условиях будут более
прочно связаны с ситуацией, так что, когда она повторится, они
будут с большей вероятностью повторяться; те, которые сопровождаются или непосредственно сопровождаются
неудовлетворенностью животного, будут, в остальном
при равных условиях ослабьте их связи с этой ситуацией, чтобы
когда она повторится, у них было меньше шансов на повторение. Чем больше
удовлетворение или дискомфорт, тем больше усиление или ослабление
связи.

“Закон упражнений таков: любая реакция на ситуацию будет, при прочих
равных условиях, более тесно связана с ситуацией в
пропорции к количеству раз, когда она была связана с этим
ситуации, а также к средней силе и продолжительности соединений”.

Мы можем обобщить эти два закона, грубо говоря, в двух утверждениях: во-первых, животное
склонно повторять то, что приносило ему удовольствие; во-вторых, животное
склонно повторять то, что оно часто делало раньше. Ни один из этих законов не является
вовсе не удивительно, но, как мы увидим, существуют трудности в
теории, что они адекватны для объяснения процесса обучения у
животных.

Прежде чем идти дальше, необходимо прояснить теоретический момент.
Торндайк в своем первом законе говорит об удовлетворении и дискомфорте,
которые являются терминами, принадлежащими субъективной психологии. Мы не можем наблюдать
испытывает ли животное удовлетворение или дискомфорт; мы можем
только наблюдать, что оно ведет себя способами, к которым мы привыкли
интерпретировать как признаки этих чувств. Закон Торндайка в его нынешнем виде,
это не относится к объективной психологии и не может быть проверено
экспериментально. Это, однако, не такое серьезное возражение,
как кажется. Вместо того, чтобы говорить о результате, приносящем удовлетворение,
мы можем просто перечислить результаты, которые на самом деле имеют тот характер,
о котором упоминает Торндайк, а именно, что животное склонно вести себя так
как заставить их повторяться. Крыса в лабиринте ведет себя так, чтобы достать
сыр, и когда действие однажды привело ее к сыру, она стремится
повторить это. Мы можем сказать, что это то, что мы имеем в виду, когда говорим, что
сыр “приносит удовлетворение”, или крыса “желает” съесть сыр.
Иными словами, мы можем использовать “Закон воздействия” Торндайка, чтобы дать нам
объективное определение желания, удовлетворения и дискомфорта. Закон
должен тогда сказать: есть ситуации, которые животные склонны повторять
действия, которые привели к ним; это ситуации, которые животное
говорят, что это “желание” и в котором, как говорят, “находят удовлетворение”.
Следовательно, это возражение против первого закона Торндайка не очень серьезно.
и не должно нас больше беспокоить.

Доктор Ватсон считает, что одного принципа достаточно для объяснения
все животные и люди обучаются, а именно по принципу “усвоенных
реакций”. Этот принцип можно сформулировать следующим образом:

_ Когда организм животного или человека подвергается
достаточно частому воздействию двух примерно одновременных раздражителей, более ранний из
них один имеет тенденцию вызывать реакцию, ранее вызванную другим.
другой._

Хотя я не согласен с доктором Ватсоном в том, что он считает этот принцип
достаточным сам по себе, я согласен с тем, что это принцип очень большой
важности. Это современная форма принципа “ассоциации”.
“Ассоциация идей” сыграла большую роль в философии,
особенно в британской философии. Но теперь выясняется, что это
следствие более широкого и примитивного принципа, а именно,
ассоциации телесных процессов. Именно этот более широкий принцип
утверждается выше. Давайте посмотрим, каков характер свидетельств в его пользу
.

Наш принцип становится проверяемым в гораздо большей области, чем предыдущий.
более старый принцип благодаря тому факту, что именно движения, а не “идеи”,
должны быть связаны. Когда речь идет о животных, идеи носят гипотетический характер.
но движения можно наблюдать; даже у людей многие
движения непроизвольны и бессознательны. И все же движения животных и
бессознательные непроизвольные движения человека в такой же степени подчиняются
закону ассоциации, как и самые сознательные идеи. Возьмем, например,
следующий пример (Watson, стр. 33). Зрачок глаза расширяется в
темноте и сужается при ярком свете; это непроизвольное и
бессознательное действие, о котором мы узнаем, только наблюдая за другими.
Теперь возьмите какого-нибудь человека и несколько раз выставьте его на яркий свет.
в тот же момент, когда вы звоните в электрический звонок. Через некоторое время
один только электрический звонок заставит его зрачки сузиться. Насколько можно
обнаружить, все мышцы ведут себя подобным образом. Так что делайте анализы желез там, где они могут быть
сдайте анализы. Говорят, что духовой оркестр можно заставить замолчать, если
пососать перед ним лимон из-за воздействия на слюнные
железы его участников; Признаюсь, я никогда не проверял это
утверждение. Но вы найдете точный научный аналог для собак в
Ватсон, стр. 26. Вы вставляете трубку в рот собаки так, чтобы слюна капала
с измеримой скоростью. Когда вы даете собаке корм, это стимулирует
поток слюны. В тот же момент вы касаетесь его левого бедра. Через
определенный промежуток времени при прикосновении к левому бедру выделяется
столько же слюны без пищи, сколько и с ней. То же самое
относится и к эмоциям, которые зависят от желез внутренней секреции. Дети
при рождении боятся громких звуков, но не животных. Ватсон снял
одиннадцатимесячного ребенка, который любил определенную белую крысу; дважды подряд
в тот момент, когда ребенок прикасался к крысе, раздавался внезапный шум прямо
за головой ребенка. Этого было достаточно, чтобы вызвать страх перед крысой на
в последующих случаях, без сомнения, из-за того факта, что надпочечник
теперь стимулировался заменяющим стимулом, точно так же, как слюнные
железы у собаки или трубача. Приведенные выше иллюстрации показывают
что “идеи” не являются существенными единицами ассоциации. Кажется, что
не только “разум” не имеет значения, но даже мозг менее важен
, чем предполагалось ранее. Во всяком случае, экспериментально известно
то, что железы и мышцы (как полосатые, так и не полосатые)
высших животных демонстрируют закон переноса реакции, т.е. когда
два стимула часто применялись вместе, один в конечном итоге вызовет
реакцию, которую ранее вызывал другой. Этот закон является одним
начальника базы по привычке. Это также, очевидно, важно для нашего
понимания языка: вид собаки вызывает слово “собака",
а слово “дог” вызывает некоторые реакции, соответствующие реальной
собаке.

Однако в обучении есть и другой элемент, помимо простой привычки.
Именно этому элементу посвящен “Закон следствия” Торндайка. Животные
склонны повторять действия, которые имеют приятные последствия, и избегать
такие, которые имеют неприятные последствия. Но, как мы видели минуту назад,
“приятный” и “неприятный” - это слова, которые мы не можем проверить с помощью
объективного наблюдения. В чем мы можем убедиться путем наблюдения, так это в том, что
животное ищет ситуации, которые на самом деле привели к определенным результатам,
и избегает ситуаций, которые на самом деле привели к определенным другим результатам.
Более того, вообще говоря, животное стремится к результатам, которые ведут к
выживанию его самого или его потомства, и избегает результатов, которые ведут в
противоположном направлении. Это, однако, не неизменно. Мотыльки ищут
пламя и люди ищут питья, хотя ни то, ни другое не является биологически полезным. Это
лишь приблизительно, в ситуациях, давно распространенных, что животные настолько
приспособлены к окружающей среде, что действуют выгодным образом
с биологической точки зрения. Фактически, биологическая полезность
никогда не должна использоваться в качестве объяснения, а только отмечаться как частая
характеристика того, как ведут себя животные.

Доктор Ватсон придерживается мнения, что "Закон эффекта” Торндайка
не нужен. Сначала он предполагает, что для
объяснение привычки, а именно _частотности_ и _recency_. Периодичность
подпадает под действие “Закона упражнений” Торндайка, но новизна, которая
почти наверняка является подлинным фактором, не подпадает под действие двух законов Торндайка
. То есть, когда ряд случайных движений, наконец,
привели к успеху, более поздние из этих движений, вероятно, будут
повторены раньше, во втором испытании, чем предыдущие. Но доктор
Уотсон, наконец, отказывается от этого метода борьбы с формированием привычек в пользу
единого закона ”условных рефлексов“ или "заученных реакций”.
Он говорит ("Бихевиоризм", стр. 166):

“Лишь немногие психологи интересовались этой проблемой. К сожалению, большинство
психологов даже не смогли увидеть
что проблема существует. Они верят, что формирование привычек прививается
добрыми феями. Например, Торндайк говорит о том, что удовольствие вытесняет
успешное движение и неудовольствие вытесняет неудачные
движения. Большинство психологов также довольно многословно говорят о
формировании новых путей в мозге, как если бы там была группа
крошечных слуг Вулкана, которые проходят через нервную систему
молотком и зубилом копаем новые траншеи и углубляем старые.
Я не уверен, что проблема, сформулированная таким образом, разрешима
одна. Я чувствую, что должен появиться какой-то более простой способ представить себе
весь процесс формирования привычки в целом, иначе он может остаться неразрешимым.
С момента появления гипотезы условного рефлекса в психологии
со всеми упрощениями (и я часто боюсь, что это может оказаться
чрезмерным упрощением!) Мои собственные процессы в гортани [т.е._
то, что другие называют “мыслями”] были стимулированы для работы над этой проблемой под
другим углом ”.

Я согласен с доктором Ватсоном в том, что объяснения формирования привычек, которые
обычно даются, очень неадекватны, и что лишь немногие психологи
осознали важность или трудность проблемы. Я
согласен также с тем, что очень многие случаи подпадают под его формулу
условного рефлекса. Он рассказывает о случае с ребенком, который однажды дотронулся до
горячей батареи отопления, а затем избегал этого в течение двух лет. Он добавляет: “Если мы
должны сохранить нашу старую привычную терминологию, мы должны иметь в этом примере
привычку, сформированную одним испытанием. Тогда в этом случае не может быть
‘закрепление успешного движения’ и ‘отсутствие закрепления
неудачного движения’. ” На основе таких примеров он считает,
что все формирование привычки может быть выведено из принципа
условный рефлекс, который он формулирует следующим образом (стр. 168):

_стимул X теперь не будет вызывать реакцию R; стимул Y вызовет
реакцию R (безусловный рефлекс); но при предъявлении стимула X
сначала, а затем Y (который вызывает R) вскоре после этого, X будет
после этого вызывать R. Другими словами, стимул X всегда становится
впоследствии замененным на Y._

Этот закон настолько прост, настолько важен и настолько широко распространен, что существует
опасность преувеличения его масштабов, подобно тому, как в
восемнадцатом веке физики пытались объяснить все с помощью
гравитации. Но если рассматривать ее как охватывающую все основания, то, как мне кажется,
она страдает двумя противоположными недостатками. Во-первых, есть
случаи, когда привычка не устанавливается, хотя по закону так и должно быть.
Во-вторых, существуют привычки, которые, насколько мы можем видеть в настоящее время
, имеют иное происхождение.

Для начала обратимся к первому пункту: слово “перец” не делает людей
чихать, хотя по закону так и должно быть.[4] слова, которые описывают
сочные пищи сделает рот воды; чувственные слова будут иметь
какой эффект, который произвела бы ситуациях они
предлагаю; но нет слова, будет производить чихает или соответствующих реакций
до щекотки. На схеме, приведенной доктором Ватсоном (стр. 106), показаны
четыре рефлекса, которые, по-видимому, не являются источниками условных рефлексов,
а именно чихание, икота, моргание и рефлекс Бабинского;
из них, однако, предполагается, что мигание (стр. 99) может быть действительно
сам условный рефлекс. Причин может быть довольно простым
объяснение того факта, что некоторые реакции могут быть произведены
замена раздражители, а другие-нет, но никто не предложил. Следовательно,
закон условного рефлекса в том виде, в каком он сформулирован, слишком широк, и
неясно, по какому принципу следует ограничивать его сферу применения
.

 [4] Доктор Ватсон, по-видимому, надеется научить младенцев
 чихать, когда они видят перечницу, но он этого еще не сделал
 . См. _Behaviorism_, стр. 90.

Второе возражение против закона привычки доктора Ватсона, если оно справедливо, более
важно, чем первое; но его обоснованность более подвержена сомнению.
утверждается, что действия, посредством которых достигаются решения проблем
, в случаях определенного рода являются не случайными действиями, ведущими к успеху по простой случайности
, а действиями, исходящими из “озарения”, включающего “ментальный”
решение задачи как предварительное к физическому решению.
Это особенно точка зрения тех, кто защищает _Gestaltpsychologie_
или психологию конфигурации. Мы можем принять, как типичную для их
отношение Келера к предмету обучения, "Ментальность обезьян".
Келер отправился на Тенерифе с некоторыми шимпанзе в 1913 году.;
из-за войны он был вынужден оставаться с ними до 1917 года, так что
у него были широкие возможности для учебы. Он жалуется на
проблемы с лабиринтами и клетками, поставленные американскими следователями, что они таковы, что
не могут быть решены разведкой. Сам сэр Исаак Ньютон не смог бы
выбраться из лабиринта Хэмптон-Корт никаким методом, кроме проб
и ошибок. Келер, с другой стороны, поставил своим обезьянам задачи, которые могли
быть разгаданным с помощью того, что он называет “озарением”. Он вешал банан [5] вне пределов
досягаемости и оставлял коробки поблизости, чтобы, встав
на ящики, шимпанзе могли дотянуться до плода. Иногда им
приходилось ставить три или даже четыре коробки друг на друга, прежде чем они
могли добиться успеха. Затем он клал банан за прутья клетки
, оставляя внутри палку, и обезьяна брала банан
, дотягиваясь до него палкой. Однажды один из них, по имени
У султана были две бамбуковые палочки, каждая слишком короткая, чтобы дотянуться до банана;
после тщетных усилий, за которыми последовал период молчаливых раздумий, он вставил
меньшую палку в углубление другой и таким образом изготовил одну палку,
которая была достаточно длинной. Однако, судя по рассказу, он
сначала соединил их более или менее случайно, и только потом
понял, что нашел решение. Тем не менее, его поведение, когда
он однажды понял, что одну палочку можно сделать, соединив две
, вряд ли было ватсоновским: больше не было ничего предварительного, но
несомненный триумф, сначала в ожидании, а затем в действии. Он был таким
доволен своим новым трюком, который он нарисовал количество бананов в его
клетка перед употреблением любого из них. Он вел себя, собственно, как и капиталисты
вели себя с машинами.

 [5] Келер назвал “the objective”, потому что слово
 “банан” слишком скромно для ученой работы. Рисунки
 раскрывают тот факт, что “the objective” был простым бананом.

Келер говорит: “Исходя из нашего собственного опыта, мы можем четко различать
тип поведения, который с самого начала возникает из
учета характеристик ситуации, и тот, который
не делает этого. Только в первом случае мы говорим об озарении, и только
то поведение животных определенно кажется нам разумным, которое
учитывается с самого начала расположения суши и продолжается
чтобы справиться с этим плавным непрерывным ходом. Отсюда следует эта
характеристика: _ установить в качестве критерия понимания внешний вид
законченного решения применительно ко всей планировке
поля_.”

По словам Келера, подлинные решения проблем не улучшаются от повторения.
они идеальны в первый раз, и, если уж на то пошло,
становится хуже от повторения, когда возбуждение от открытия проходит
. Весь отчет , который Келер дает об усилиях своего
шимпанзе производит совершенно иное впечатление, чем обычный человек .
крысы в лабиринтах, и приходится сделать вывод, что американская работа
несколько искажен ограничением себя одним типом проблем,
и выводом из этого одного типа выводов, которые, по его мнению, являются
применимыми ко всем проблемам обучения животных. Похоже, что существует
два способа обучения: один на собственном опыте, а другой с помощью того, что
Келер называет “проницательностью”. Обучение на собственном опыте возможно для большинства
позвоночные, хотя и редко, насколько известно, беспозвоночные.
Обучение с помощью “понимания”, напротив, как известно, не существует ни в одной
животных ниже, чем у человекообразных обезьян, хотя это было бы крайне
опрометчиво утверждать, что его не будут выявлены дополнительные замечания по
собак или крыс. К сожалению, некоторых животных, например, слонов-возможно
быть чрезвычайно умным, но практические трудности и расходы
экспериментирования с ними настолько велика, что мы, вероятно, не знаете
много о них в течение некоторого времени. Однако реальная проблема заключается в том, что
уже достаточно определенно в книге Келера: это анализ
“озарения” в противоположность методу условного рефлекса.

Давайте сначала проясним природу проблемы, когда она будет описана
исключительно в терминах поведения. Голодная обезьяна, находясь достаточно близко
к банану, будет совершать действия, которые в обстоятельствах, к которым она
привыкла, ранее позволяли ей добывать бананы.
Это согласуется с Уотсон и Торндайк, до сих пор. Но если эти
привычные действия терпят неудачу, животное, если его долго без еды,
если у вас хорошее здоровье и вы не слишком устали, приступайте к другим действиям, которые
до сих пор никогда не приводили к появлению бананов. Можно предположить, если захотеть
следовать за Уотсоном, что эти новые действия состоят из ряда частей,
каждая из которых в каком-то предыдущем случае происходила в серии, которая
заканчивалась получением банана. Или можно предположить - как я думаю,
Торндайк и делает, - что действия сбитого с толку животного являются случайными действиями,
так что решение возникает по чистой случайности. Но даже в первой гипотезе
элемент случайности значителен. Предположим, что
действия A, B, C, D, E, каждое из которых в прошлом было частью
сериала, закончившегося успехом, но сейчас впервые это
необходимо выполнять их все, причем в правильном порядке. Очевидно,
что, если они будут объединены только случайно, животному повезет, если
оно выполнит их все в правильном порядке, прежде чем умрет от голода.

Но Келер утверждает, что любому, кто наблюдал за его шимпанзе, было
очевидно, что они не получили “состав раствора из
случайных частей”. Он говорит (стр. 199-200):

“Это, конечно, не характерно для шимпанзе, когда он
помещен в экспериментальную ситуацию для совершения любых случайных движений,
из которых, среди прочего, может возникнуть не подлинное решение.
Он очень редко видел, чтобы что-нибудь попытку, которая должна быть
является случайным по отношению к ситуации (за исключением, из
конечно, если его интерес отвернул от цели к другой
вещи). До тех пор, пока его усилия направлены на достижение цели, все
различимые этапы его поведения (как и у людей в
аналогичных ситуациях), как правило, проявляются как законченные попытки решения,
_none_ из которых появляется как продукт случайно расположенных
частей. Это больше всего относится к решению, которое в конечном итоге оказывается
успешным. Конечно, за этим часто следует период недоумения или
затишья (часто период опроса), но в реальных и убедительных случаях,
решение никогда не появляется в беспорядке слепых импульсов. Это
одно непрерывное плавное, которые могут быть решены в ее частей
Порталах и блогах на imagination_ зрителя; в действительности они _не_
появляются самостоятельно. Но это во многих ‘подлинных’ случаях, которые были
описанный факт, что эти решения в целом должны были возникнуть просто
случайно, является совершенно недопустимым предположением ”.

Таким образом, мы можем принять как наблюдаемый факт, что в том, что касается открытого поведения
, есть два возражения против типа теории, с
которой мы начали, если рассматривать ее как охватывающую всю область. Первое
возражение состоит в том, что в случаях определенного рода решение появляется
раньше, чем следовало бы согласно доктрине шансов; второе
заключается в том, что это выглядит как единое целое, т.е. что животное после периода
покоя внезапно совершает правильную серию действий
гладко и без колебаний.

Там, где дело касается человеческих существ, трудно получить такие
хорошие сведения, как и в случае с животными. Человеческие матери не позволит
детей морили, а потом закрыл в комнате, содержащих
банан, который может быть достигнут только поставив стул на стол
и подставкой для ног на стуле, а затем, поднимаясь, не нарушая
никаких костей. Они также не позволят поместить их в центр лабиринта
Хэмптон-Корта, когда их ужин остывает на улице. Возможно,
со временем государство проведет эти эксперименты с детьми из
политические заключенные, но пока, возможно, к счастью, власти
недостаточно интересуются наукой. Однако можно заметить,
что человеческое обучение, по-видимому, бывает обоих видов, а именно того, которое описано
Уотсоном и того, которое описано Келером. Я убежден, что речь
изучается по методу Ватсона, пока она ограничивается отдельными словами
часто методом проб и ошибок, на более поздних стадиях, продолжается _sotto
voce_, но поначалу это происходит открыто, и у некоторых детей до тех пор, пока
их речь не становится вполне правильной. Говоря о предложениях, однако, это
уже труднее объяснить, не привнося понимания
целостности, на которое _Gestaltpsychologie_ делает упор
. На более поздних стадиях обучения происходит своего рода внезапное
озарение, которое пришло к шимпанзе Келера, - это явление, с
которым должен быть знаком каждый серьезный студент. Однажды, после периода
пробирающегося ощупью замешательства, школьник понимает, что такое алгебра
. При написании книги мой собственный опыт, который, как я знаю, довольно распространен.
обычный, хотя и ни в коем случае не универсальный, заключается в том, что какое-то время я нащупываю и
колеблюсь, а потом внезапно вижу книгу целиком, и мне остается только
записать ее, как будто я копирую законченную рукопись.

Если эти явления должны быть отнесены к сфере бихевиористской психологии
, это должно быть сделано посредством “неявного” поведения. Ватсон
широко использует это в форме разговора с самим собой, но у обезьян это
не может принимать такую форму. И необходима какая-то теория
для объяснения успеха “неявного” поведения, называем ли мы это
“мыслью” или нет. Возможно, такую теорию можно построить на основе теории Уотсона.
линии, но это, конечно, еще не построено. Пока
бихевиористы удовлетворительно не объяснили вид открытия, которое
появляется в наблюдениях Келера, мы не можем сказать, что их тезис
доказан. Этим вопросом мы займемся позже.;
пока давайте сохранять непредвзятость.