de omnibus dubitandum 3. 200

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ (1578-1580)

    Глава 3.200. В ТЕРЕМЕ ЦАРСКОМ НА ОЖИДАНЬЕ…

    В 1547 (на самом деле 1542) году 16-летний (9 февраля 1526 г.р.) Иван IV Васильевич был венчан на царство. Новому царю была принесена присяга. Его женой (по нашей гипотезе, первой и последней, пишут Г. Носовский и А. Фоменко) была Анастасия Захарьина (Романова). Отец жены (тесть - Л.С.) Роман Захарьин – родоначальник будущих Романовых.

Автор с ником «Русь Изначальная» на Дзене в своей статье «Потеря Русской Прибалтики в 13-м веке: предательство или глупость?», пишет:
Немцы с помощью креста и меча, завоевывали земли язычников, что впрочем, не мешало им считать и русских на этих землях схизматиками.

До прихода крестоносцев в Прибалтику Полоцкое княжество владело землями вплоть до места нынешней Риги, а также имело два княжества в Кукенойсе и в Герсике. Князем примерно с 1184-го года был Владимир Полоцкий. Исследователи считают, что он был братом датской королевы Софии. Исходя из "Генеалогии датских королей" историк А.В. Назаренко сделал вывод, что упоминание в этой хронике о том, что: «братья же королевы Софии … со славой держат бразды правления королевством по сегодняшний день», относится именно к Владимиру. По мнению историка, София была дочерью Володаря Глебовича и сестрой Василька Володаревича, а вторым ее братом как раз и был Владимирко Володаревич Минский, о котором также упоминал русский историк Татищев.

Вассалами Полоцкого княжества в то время были племена ливов и земгалов.

В Подвинье прибыл католический монах Мейнард, который попросил полоцкого князя не препятствовать ему, проповедовать в землях прибалтийских язычников.

А.П. Пятнов, предположил, что такое согласие Владимир дал по причине того, что его сестра София была супругой датского короля Вальдемара Первого. Это, конечно же, было очень опрометчивым поступком, на века изменившим судьбу нынешней Прибалтики.

Уже в 1186-м году за достижение целей в крещении язычников-ливов Мейнарда по протекции архиепископа Бремена Гартвига Второго возвели в епископы. Так в Ливонии была создана первая католическая епархия. Доподлинно неизвестно почему спустя еще два года (1188) папе Клименту Третьему понадобилось заново утверждать Мейнарда в том же самом епископском сане.

Возможно, под 1191-м годом именно Владимир его брат Василько упоминались совместно с новгородским князем Ярославом Владимировичем в Великих Луках, где они собрались, чтобы организовать совместный поход против литовцев и чуди в 1192-м году. Что помешало совместному походу, неизвестно, но в 1192-м году Владимир ходил один на Литву, а новгородцы и псковичи отдельно на чудь.
Обычно минские князья пользовались услугами литовцев, поэтому неизвестно по какой причине полоцкий князь ввязался в литовские дела. С литовцами то дружили, то воевали.

Несостоявшиеся союзники новгородцев в 1198 - 1199-х года полочане вместе с литовцами напали на Великие Луки. После этого новгородцы, ладожцы, псковичи и люди с Нового Торжка пошли на Полоцк. Полоцкий князь не желая разграбления своих земель, замирился и выплатил хорошие подарки новгородскому князю. И все это происходило на фоне постепенного просачивания немцев в Русскую Прибалтику.

После миссии Мейнарда на границах полоцкого княжества появились немецкие рыцари, которых возглавлял епископ Альберт Буксгевден. В 1202-м году он получил от папы сан рижского епископа. Рига стала форпостом немцев в Прибалтике.

Владимир наконец-таки осознал сделанную им ошибку, но как видно поздно. Он стремился вернуть свою власть над прибалтийскими племенами и в 1203-м году осуществил вторжение в Ливонию. Вероятнее всего помимо его войск с ним были войска Всеволода из Герсика и Вячко из Кукенойса.

Результатом стал захват замка Икскюль и возобновление выплаты дани местными племенами. Но после неудачного сражения под Гольмом, когда немцы применили луки и арбалеты, чем причинили большой урон дружинам союзных князей, ситуация изменилась. Впрочем, Всеволод из Герсика вместе с литовцами напал на Ригу и ее окрестности. Замок взять не удалось.

В 1206-м году хитрые немцы решили задобрить полоцкого князя. Для этого они направили к нему послов с богатыми дарами. По дороге к Полоцку посольство было ограблено литовцами. Примерно в одно время с неудачным немецким посольством, ливы обратились в Полоцк с жалобами на немцев. Князь Владимир, вняв мольбам ливов-язычников, решил организовать большой поход на Ригу.

Немцы об этом узнали и решили организовать сопротивление полоцким войскам.

Русский поход на Ригу был отложен до лучших времен. Разбирательство жалоб ливов на немецкие несправедливости затянулось. В итоге замок Гольм был временно захвачен ливами, но позже отбит рыцарями обратно.

Владимир Полоцкий вновь организовал поход на немецкие замки: Гольм, Ригу и Икскуль, но безрезультатно. Осада Гольма ни к чему не привела. Планы полоцкого князя по возвращению Нижнего Подвинья окончились неудачей. Немцы и датчане направили свои войска в Прибалтику.

Некоторые исследователи, считают, что пассивные действия Владимира были связаны с тем, что муж его сестры Софии также организовал поход, к которому готовился целых три года и высадился на острое Эзель. Князь не решил идти против родственника - Вальдемара Первого. Считаю, что тут нет прямой связи. Где находится остров Эзель и где Рига? Если только, Владимира не попросила об этом сестра. Впрочем, история об этом умалчивает.

Такое бездействие полоцкого князя привело к тому, что в дальнейшем и вся Ливония оказалась во власти крестоносцев. Наступила очередь руских ливонских княжеств. Первым было подвергнуто нападению Кукенойское княжество. По какому-то договору Вячко отдал половину княжества епископу. Что за договор, вероятно, это были позднейшие отписки в немецких хрониках, чтобы узаконить свои владения над Кукенойсом. Вячко, узнав, что немцы отплыли в Германию, напал на оставшихся здесь немцев и вернул свои владения, но ненадолго. Он сообщал Владимиру, что необходимо немедля начать наступление на захваченные немцами земли. Полоцкий князь, не успев собрать войско, как крестоносцы вернулись в Кукенойс. Прождав бесполезно помощь из Полоцка, Вячко сам сжег город и ушел в Новгородско-Псковские земли. Это произошло в 1208-м году.

Расположенное юго-восточнее Кукенойса княжество в Герсике подверглось нападению следующим. Уже осенью 1209-го года дружина руского князя была разбита, а Герсик был взят. Жена и дочь Всеволода оказались в плену у немцев. Епископ Альберт точно также как с Вячко, предложил Всеволоду отписать немцам половину княжества, в обмен на пленных родных и богатство, захваченное в Герсике.

Всеволоду ничего не оставалось, как согласиться. Периодически немцы нападали на Герсик, а Вссеволод с литовцами (его жена был дочерью литовского князя Даугеруте) назад возвращал Герсик. До самой смерти Всеволода, вероятно произошедшей до 1239-го года, земли Герсикского княжества полностью не были подчинены немцам. Но потом они окончательно вошли во состав немецких владений в Ливонии.

После этих событий, полоцкий князь оказался один на один с немцами. Ему нужен был свободный проход по Двине, иначе на торговле можно было ставить крест. Так же ему хотелось получать ливскую дань. Немцы пообещали и то и другое, но по факту никакой дани епископ Альберт не выплачивал ни за ливов-язычников, ни за себя. Владимир попал в ловушку. Подписав договор с немцами, он фактически позволил немцам продвигаться на север Ливонии, во владения новгородцев и псковичей - в Юрьевские и Колыванские земли.

Немцы параллельно заключили договор с новгородцами и псковичами, разделив сферы влияния в нынешней Эстонии и северной части Латгаллии. Так немцы, по сути, разделили русских князей. В итоге полоцкий князь уже не мог рассчитывать на помощь из Новгородских земель.

Наступил 1216-й год. Год, в котором можно было еще изменить расклад сил в Прибалтике. Представители племени чудь обратились к Владимиру за помощью. В свою очередь они также обещали напасть на ливов и леттов, передавшихся немцам. Час настал. Начался сбор войск из Смоленска, Минска, Полоцка, Друцка, Витебска и Литвы. Войско было собрано немалое, но, увы. Владимир, взойдя на ладью, неожиданно внезапно умер. То ли от возраста и болезней, то ли...?

Уж не был ли руский князь отравлен по наущению коварных немецких представителей католического Римского престола?

    Чрез месяц ровно, 16 января 1547 (1542) года, в том же Успенском соборе дышать было трудно от толпы. Залитый огнями храм выглядел особенно парадно.
Совершалась великая литургия, и венчан был на царство Иоанн Васильевич Четвертый всея Руси, великий князь володимерский, московский, новгородский, псковских, вятских, пермских, болгарских и иных земель повелитель.

    Отпели Херувимскую — и совершилось помазание освященным елеем. На Иоанна, облаченного в парчовые ризы царские, в бармы богатые, возложена была цепь золотая, знак царского достоинства, и шапка Мономаха, символ власти над землей. Подано яблоко — держава, осыпанная дорогими камнями. Меч острый, знак правосудия, держали пред царем, как пред высшим вершителем правды всенародной.
Прозвучали, словно напевы ангелов, стройные голоса клира, запевшие «Достойно есть»…

    Под гремящие звуки шел обряд увенчания.

    Смолкли голоса. В торжественной тишине отговорен причастный стих. Государь принял причастие по чину священства, как духовный пастырь народа. Вторично совершено миропомазание.

    И вскоре затем, при звоне всех московских колоколов торжественно последовал во дворец новый царь всея Руси, юный Иоанн IV.

    Осыпал милостями в этот радостный день всех приближенных своих Иоанн. Принял дары от послов чужеземных, от подданных своих — и сам щедро всех одарил.
А придя к себе после долгой, утомительной трапезы венчальной, всю ночь не уснул. И молился, и плакал, и чувствовал, что он очень счастлив. И обещал в душе Иоанн, теперь уж не по чину обычному, а добровольно: беречь, хранить державу, землю Рускую и весь народ православный, врученный Богом юной его руке!.. И не чуял, что умрет — проклятый, ненавидимый народом своим.

    А через полмесяца свершилось и другое торжество: свадьба царя.

    Для этого еще перед Рождеством прошлого года разослана была по городам, по всей земле. Руской особая грамота к областным князьям, боярам, детям боярским и дворянам.

    «Когда к вам эта наша грамота придет, — стояло в листе после обычного заголовка, — и у которых из вас будут дочери-девки, то вы бы с ними сейчас же ехали в город к нашим наместникам на смотр, а дочерей-девок ни под каким видом не таили бы. Кто же из вас дочь-девку утаит и к наместникам нашим не повезет, тому от меня быть в великой опале и казни. Грамоту пересылайте между собою, не задерживая ни часу».

    Конечно, при тогдашней трудности сообщений, за полтора месяца — со дня написания указа до дня свадьбы царя — не много девушек на смотрины собралось, помимо московских, владимирских, ярославских и других ближних невест.
Хлопот все-таки, и забот, и горя, и происков по всей земле целое море разлилось.
Иные, вперед зная, что девка не попадет в царевы терема, не желая напрасно убыточиться на дорогой наряд да на проезд невестин в далекую Москву, откупались у наместников, чтобы те браковали на месте дочек.

    Другие, наоборот, все отдавали и еще сулили большее впереди, если наместник их дочку на смотрины царские пошлет: вдруг она царицей станет, весь род свой возвеличит.

    В Москве опять девушек отбирали. Женки умелые, бабки-повитухи глядели их и врачи царские…

    Из небольшого числа отобрано было и совсем немного, причем дипломатия и знание придворных отношений играли больше роли, чем врачебные и иные познания.

    Всего двенадцать невест попали, наконец, в терема царские на ожиданье.
Спят все во дворце… Перезвон на башнях только и нарушает порой тишину морозной ночи. Сторожа на башнях да на стенах перекликаются.

    — Москва!..

    — Сузда-а-а-ль!.. — слышатся условные окрики.

    — Слуша-ай!..

    — Не дрема-а-ай!..

    И тают звуки в ночной дали. Снова тишина. Тишина и покой в теремах, опустелых пока, во царицыных.

    Только в двух опочивальнях, устроенных наскоро из светлиц, спят, раскидавшись на пуховых постелях, раскрасневшись от жары, царящей в низеньких, душных, слишком натопленных покоях, сладко и крепко, сдается, спят все двенадцать избранниц. Среди них и Анастасия Романовна Захарьина.

    Разметались молодые девичьи тела на белоснежных покровах постелей, и при трепетном свете лампад, горящих в переднем углу перед образами, кажутся они живыми изваяниями из теплого, розоватого или белоснежного мрамора, до того правильны их очертания, так хороши их лица.

    Случайно, должно быть, но одеяла со всех или на пол свалились, или сбиты к ногам. И мамушка-старуха, в каждой комнате тоже на ковре прикорнувшая, никак проснуться не удосужится, боярышень прикрыть…

    Лежат те, сбив на себе тонкие сорочки в комок, спят, как юные Евы в первый день творения.

    Тут же, неподалеку, — матери, тетки, родственницы старые почивают, которые привезли во дворец девушек. Но в других покоях улеглись они, чтобы храпом Своим не нарушать тонкий сон девичий…

    Заглянула было в опочивальни какая-то заботливая мать, но, увидав, как спят девушки, не только не оправила их, а еще поторопилась восвояси, шепча невнятно:

    — Ахти мне, Господи!.. И позабыла я, что нынче это!

    Скорей назад нырнула в свои пуховики да в подушки мягкие, нагретые…