ultima

— В чём разница между Богом и разницей?

Небольшая пауза…

— Разница есть.

Анекдот бородатей, чем бояре до Петра Первого, однако если имеется нужда заявить о себе в новой компании, он — беспроигрышный вариант. Андрей, смуглый молодой человек пост-студенческого возраста, гортанно смеётся, Анна, его блондинистая пассия, хихикает в кулачок — как и Алина, благоверная центрального персонажа.

Конец октября, негласная тема вечера — богохульство. Как сказали бы астрологи, для этого сложились все звёзды — Хэллоуин, полугодовалая дальность Пасхи, преступная цель встречи четверых. Для настроения были куплены три бутылки ‘Киндзмараули’, на две трети уже осушенных, для безопасности — озвучены фетиши и табу…

— Ну-с, — Андрей раскладывает цветистые карты таро, — кому погадать на личную жизнь?

Все произносят небрежно ‘я пас’, и здесь центральный персонаж предлагает проследовать в спальню. С Алиной (в миру стажёром-дознавателем) у них в отношениях щекотливая ситуация стагнации — тайный момент скрепления двух сердец печатью брака был упущен и отложен на потом, став сначала отдалённым, а после — нежеланным. Держат их вместе до сих пор совместная память, накопленный эмоциональный капитал — и, острастки для, периодические one night stand’ы с незнакомыми парами.

Чтобы не получить анти-премию за худшую постельную сцену года, опустим подробности оной. В какой-то момент Алина отлучается в туалет, оставляя центрального персонажа на ложе разврата. Заметно, как она копается во внутреннем кармане куртки секунду-другую.

— Дрочи мой *** себе в рот! Я знаю, ты любишь отсасывать. — Осклабливается Андрей, отдавая приказы Анне, расплывшейся в агрессивном блаженстве.

Выносить это невозможно, и, волей центрального персонажа, декорации меняются. Теперь он сидит около туалетной двери, под выключателем, и болтает с Алиной:

— А помнишь, как мы познакомились?
— Не через Pure, и то хорошо.

Смеются. Раз начатый, процесс воспоминания непросто остановить — так они дожидаются финальных стонов из спальни и, сославшись на разведение мостов, в спешке покидают очередную постыдную галочку в биографии.

— Люблю тебя. — Произносит заветное центральный персонаж.
— И я люблю. — Отзывается эхом Алина.

От неё настойчиво веет мятой — сошлёмся на освежитель воздуха.

***

Центральный наш персонаж работает (если данное слово применимо к) в метро, одним из последних бардов современности. Музицирует в одиночку, без зазывалы с шапочкой — в силу следования принципу ‘do it yourself, если хочешь сделать хорошо‘.

Однако последние недели дела идут худо.

Алина занимается дознаванием по экстремистским делам, если официально; если буквально, то сталкингом во имя правосудия. Через неё проходит поток доносов на поставленный лайк или нон-грата ключевое слово, неосторожно брошенное в шальном комментарии, — обязанностью ей вменяется отсеивание молодых от горячих с привлечением особо рьяных из последней категории к ответственности.

Более унылой работы стажёру не нашлось.

Вечера пара коротает в молчаливом просмотре сериалов, готовке, мелких сплетнях, порой променадах до ближайших кафе, изредка — в ons-шалостях. С недавних пор Алина частенько, по нескольку раз за вечер, отлучается куда-нибудь — то в туалет, то в магазин; возвращаясь, выглядит несколько взволнованной. Обнимая её, центральный персонаж чует учащённое биение сердца, но расспросы сводятся к предлогу: женские дела, закуски под кино и т. п. и пр… От неё неизменно пахнет мятой по возвращении.

‘Ладно уж, храни свои секреты’ — думает про себя центральный персонаж, но, в действительности своей, ощущает неладное.

Всё рассеивается, как мерклый морок, когда, мирно засыпая в обнимку, два тела, скованных цепью былых обещаний, нынешней повседневности и грядущих потрясений, растворяются во снах. Ни Алина, ни центральный персонаж не ведают, что им снится один мотив — как на мнимой свадьбе, у алтаря, партнёр превращается в божью коровку и, прощально жужжа, улетает.

***

— Мимо нот, мимо нот
Звуки выпускает рот! — горланит центральный персонаж.

Из потока пассажиров (‘очередь на лодку Харона’, любит он смаковать) выходит, как бы с ходу выделяясь, крайне колоритный мужчина. В чёрной рясе, в монашеской шапочке, с волосами по пояс и латунным нагрудным крестом он подходит вплотную к микрофону и раскатисто вопрошает:

— На работу принимаете?

ЦП не находит ничего лучше, чем робко кивнуть.

— Владислав.

Пожали руки.

— Ну, как говорится, надо поле притоптать! — Владислав разминает шею, снимает шапочку и, словно занимался этим с отрочества, принимается бодро выплясывать в радиусе метра от музыканта, пугая прохожих.

ЦП, поймав лёгкую дереализацию, подхватывает:

— В этой жизни всё так часто мимо нот!..

День оказался феноменальным — пришедшие привычно под конец саксофонисты даже уступили десять минут своего времени, подхватив на свой лад гитарный мотив. Владислав плясал как (прощения за смысловой каламбур) чёрт, и было в его движениях нечто дикое и стройное при том. Люди, будто намагниченные, останавливались, чтобы послушать и подивиться дуэту.

От своей доли новый знакомый ЦП отказался:

— Придёт время, каждый продастся со всеми потрохами за разумную или не очень… но цену. Серебренников я тут у тебя не вижу, — подмигнул.

После завязалась беседа. Владислав назвал себя ‘Печорским дьяконом’, ‘исследователем мирского’, ищущим потерянные души, чтобы помочь им ‘обрести’. На закономерный вопрос от ЦП, потерян ли он, дьякон-исследователь ответил уклончиво:

— Взгляд у тебя печальный.

Условились продолжить на следующий день, на том же месте. Возвращаясь к Алине, ЦП испытывал странный, непрошеный душевный подъём — и позже ничуть не беспокоился о её периодических мятных отлучениях, проведя вечер в гугле, читая о конфессиях христианства.

Однако, засыпая, всё же спросил:

— Солнце… Ты мне не изменяешь?
— Нет. Ты так шутишь?

Алина сразу как-то ощерилась.

— Просто интересно, куда ты постоянно убегаешь.
— Убегаю?

Здесь ЦП не стал продолжать, повторив про себя мантру о секретах. Уснули — и сны не объявились на сей раз.

***

Узнав о волнениях на личном своего протеже, Владислав наказал тому кое-что сотворить. За две прошедшие недели ЦП слегка утонул в христианстве и даже поучаствовал в одной часовой литургии, впервые опоздав к ужину. На фоне уютного болота постоянства, в котором ЦП гряз на пару с Алиной, знакомство со священником стало вторым, так недостающим полюсом спектра, сияющей ясностью ума.

И так, одним белесым вечером, ЦП ‘на пару минут’ заперся в туалете, поджёг палочку ладана и принялся за молитву…

— Зай, что ты там делаешь? — Врывается в молитвенный микрокосм любопытствующий голосок.

Мгновенно съёжившись, затихнув, затем брякнув что-то вроде ‘щас выйду’, ЦП погасил палочку о воду (та предательски зашипела), переломил палочку, со второй попытки смыл половинки, для убедительности пшикнул освежителем воздуха и, зачем-то перекрестившись, вышел.

— У тебя всё в порядке? — Встревожена.
— В порядке? Да. — Заметил, что тяжело дышит.

Ни слова не добавляя, Алина открывает дверь и закашливается.

— Кх-кх… А зачем так много освежителя потратил?

И как ей объяснить?

— Ты что… курил? — Покраснела.
— Ни в коем случае.

Следует держать эту сторону жизни втайне.

— Мы же вместе бросали!
— Я не курил.
— Ты дуру за меня не держи! А дымок откуда?..

Остаток вечера они проведут в ссоре — первой за минувший год. Алина поделится мыслями о нарушении договора, а, значит, и подрыве доверия — ЦП же будет рад, что конфликт не вылился в ещё б;льшую кровь. Дело в том, что Алина, в силу воспитания, не переносит религию и — в особенности — христианство, которым так некстати увлёкся её молодой человек.

Позже они, после краткой одиночной прогулки Алины — ‘нервы поправить’ — помирятся.

— Люблю тебя. — Скажет тихонько ЦП.
— И я люблю. — Отзовётся Алина.

Уснут они вместе, под сенью мяты.

***

Кухня. Алексей и Алеся, похожие, как водные капли-близняшки, молчали, слушая с колонки ‘Electric Wizard — Legalize Drugs And Murder’ и, казалось, не замечая гостей. Метальная медитация прерывается дежурным для ЦП и Алины предложением перейти в спальню…

Как только все присутствующие оголились, Алексей достал из-под подушки ритуальный керамический нож, атам, связал Алесю, и, под её сладострастные крики, принялся гладить ножом по спине.

— Я хочу, чтобы ты убил меня. И выебал, — стонет в экстазе Алеся…

Чуть погодя Алина покидает действо, к ней присоединяется ЦП. Вновь кухня, сатанинские мотивы в колонке сменились на Cigarettes After Sex.

— Ну и фрики, да?
— Это правда…

Помолчали. Все эти бесконечные А обоим давно наскучили, и каждый успел позабыть, с каким намерением начинали они эти безнравственные вылазки. Всё стало походить на отвратный контактный зоопарк, и, нарушив молчание, они одновременно выпалили:

— Поехали домой.

Так был утрачен, изжив себя, один из нестойких столпов стабильности в отношениях Алины и ЦП.

***

— Ибо в Воскресении ни женятся, ни выходят замуж, а пребывают, как ангелы Божии, на небесах. — Произносит нараспев Владислав. — Евангелие от Матфея, слышал?

ЦП настраивает гитару, мотает головой на вопрос. С появлением Владислава прибыль возросла вдвое, хотя сезон уж месяц как прошёл — был декабрь, воскресенье.

В перерывах Владислав читал мини-лекции своему подопечному, начиная их с неочевидных вопросов:

— Знаешь ли ты, чем отличается душевность от духовности?
— Разве это не синонимы?
— Не совсем. Если коротко, то душевность — это данность, духовность же — выбор. Подумай, зачем ты ходишь на литургии — я ведь не настаиваю.

ЦП прервал приготовления.

— Мне просто стало не хватать чего-то…
— Просто ли? — Владислав улыбнулся. — Думается мне, ты начал выбирать, а не плескаться в статусе-кво. Но главный выбор тебе ещё предстоит.

ЦП подумал об Алине, о её мятной тайне.

— Надеюсь как-нибудь познакомиться с твоей барышней.

***

Литургии стали регулярными, молитвы в туалете — обыкновенным делом. Как Алина засыпала, ЦП проводил ещё час на кухне, за чтением Писания в формате маленькой карманной книжки — зная о работе Алины, не рисковал больше читать с телефона.

Алина, казалось, была безразлична к изменениям — лишь странно оглядывала ЦП, заходя после того в туалет.

Так, в обоюдных прятках, прошёл ещё один их месяц.

***

— Кто такой Владислав?
— Владислав?

Насупившись, Алина показывает следующую ссылку:

t.me/echoyu3/175

— Это про нас с тобой?
— Где ты это нашла?
— Признайся, это ты написал?
— И почему решила, что это я?

Алина вздохнула.

— Я иногда просматриваю твой телефон, рабочая привычка. Ну, так что — твоих рук дело?

Здесь вздохнул ЦП.

— Допустим, моих. Алина, я должен тебе признаться кое в чём — ты наверняка заметила, что я стал пропадать на работе, возвращаться всё позже… У меня появился друг — точнее, духовный сюзерен — я знаю, как ты относишься к такому, и именно поэтому ничего не рассказывал. Я рад быть с тобой, тонуть с тобой на пару, но нам обоим пора проснуться, понимаешь? Очнуться от рельсового повествования, от рваности бытия, не иметь больше тайн друг от друга, сотворить что-нибудь с нашим укладом жизни, решить, как быть дальше. Вот он я перед тобой — живой, дрожащий и совершенно запутавшийся. Неужели я тот, с кем ты бы хотела состариться?

— Я тоже должна признаться.

Юркнув, Алина скрылась в прихожей и вернулась, неся на раскрытых ладонях серебряный портсигар.

— Я снова закурила, стресс. Не знала, как ты к этому отнесёшься, ну и… Ты, наверное, и сам давно догадался.

Повисает неловкая, как разгаданная валентинка, тишина.

— Кстати, твоим ладаном и правда весь дом провонял! Не умеешь ты ничего скрывать.
— Как и ты.

Тут, открыв окно, Алина с размаху выбрасывает серебряную безделушку.

— Состариться, говоришь?

Обнимаются.

— Люблю тебя, Антон.
— И я тебя.

Свадьбу играли в Печорах.