32. Тарас

Дорогие читатели!

Приглашаю вас в младшую группу (от 3 до 4 лет) одного не совсем обычного московского детского сада. Вы познакомитесь со всеми её маленькими и такими разными обитателями, а также с воспитателями и другими работниками садика, с родителями и, конечно же, с проблемами. Куда ж без них…

Разумеется, все имена и названия изменены, любые совпадения случайны.


ТЕМНИКОВ ТАРАС

Жизнь группы «Дюймовочка» шла своим чередом.

Дети – кто быстрее, кто медленнее, кто легко, кто тяжело – постепенно адаптировались, привыкли к садику, к режиму, к требованиям. Большая часть детей сдружилась и между собой, и с воспитателями, и ходила в садик с удовольствием. К Новому году готовились уже, как одна большая семья.

Конечно, в группе есть дети, которые поначалу доставляли много проблем своим поведением, например, «кусака» Тимур, драчунья Степанида, шокирующий своим лексиконом Семён, устраивающий безобразные выходки по отношению к воспитателям Толик. Но и они со временем стали мягче, спокойнее, включались потихоньку в жизнь группы, начали понимать и принимать правила поведения, взаимодействия друг с другом.

Есть дети, явно имеющие проблемы со здоровьем и развитием – на взгляд воспитателей, потому что родители оформили их в сад, как здоровых, и всячески отрицают наличие у своих детей каких-либо проблем.

Это Стасик, Костик, Алик - милые, трогательные, умненькие мальчишки, вызывающие у воспитателей пронзительную жалость.

Но Стасик и Алик прекрасно вписались в жизнь группы, видно, что в садике им хорошо.

Костик не доставлял никаких проблем до тех пор, пока не выдал совершенно неожиданную, весьма болезненную для себя и жуткую для окружающих реакцию на вполне безобидное жужжание шуруповёрта. Одновременно с ним в ещё более страшном припадке забился Прохор – с диким криком и битьём головой об стену. Причём, находился инструмент метрах в семи-восьми от детей, и о его включении дети были предупреждены. В одном из комментариев к статье про Костика высказали предположение, что Костик так отреагировал не на звук инструмента, а на поведение Прохора. Вполне возможно. Могла вспыхнуть цепная реакция: Прохор – на шуруповёрт, Костик – на Прохора. Сейчас уже трудно сказать. Воспитатель восприняла реакцию детей как одновременную.

Но самое главное – родители не предупредили воспитателей о том, что их дети так реагируют на громкие звуки. А заодно на яркий, вспыхивающий, мерцающий свет – на цветомузыку. А возможно, ещё на что-то, что явится для работников сада очередным «сюрпризом».

Родители Игната и Егора вынуждены хотя бы косвенно признать «особенности» своих детей – их просто невозможно скрыть. Мама Егора объясняет нестандартное поведение и развитие своего сына фразой:

- Ну, он на своей волне! – а бабушка Игната, словно не замечая всего остального, постоянно печётся о его коленочках:

- Следите, чтобы он не сидел на коленках!

Ну, и самые тяжёлые – Прохор и Зина. Не контактные, не говорящие, не понимающие обращённую речь, не контролирующие туалет, не имеющие почти никаких навыков самообслуживания. К сожалению, их родители, такие разные, никак не идут на контакт и сотрудничество с садиком – кто агрессивно, кто с милой безмятежностью, стоят на том, что с их детьми всё в порядке, и ни в какой помощи, а тем более, в лечении, они не нуждаются.

И тем не менее, к зиме группа сплотилась, превратилась в единое, хотя и очень неоднородное целое. Свыклись друг с другом, притерпелись, притёрлись. Воспитатели приспособились работать, учитывая многочисленные «особенности» своих подопечных. Всё постепенно утряслось, вошло в свою колею. Перед новогодними каникулами прощались уже, как сплотившиеся в горе и радости, преодолевшие многие трудности близкие люди – с поздравлениями, пожеланиями, благодарностью, с надеждами на лучшее. Почти все.

Наступил первый рабочий день января. Кое-кто отвык за каникулы от садика, но радостная встреча с друзьями и воспитателями, тёплые приветствия, улыбки, объятия, разговоры о празднике, подарках быстро включили детей снова в садиковскую жизнь.

Всё было так хорошо! Ничто не предвещало. Сели завтракать.

Вдруг послышалась какая-то возня в раздевалке, голоса, дверь в группу распахнулась, и в группу бесцеремонно вошли три высокие женщины в долгополых дорогих шубах и меховых шапках. Они были в сапогах, даже без бахил, и держали перед собой за плечи двух детей в уличной одежде. Позади этой процессии, грубо нарушающей правила детского сада, маячила заведующая, Тамара Теодоровна. Одна из женщин властным, хорошо поставленным голосом обратилась к сидящим за столами ребятишкам, не обращая внимания на недоумевающих и возмущённых воспитательницу и няню:

- Здравствуйте, дети! Знакомьтесь: это ваши новые товарищи! Тарас и Ксения. – Женщина по очереди погладила своих детей сверху по шапкам. – Дружите с ними, не обижайте, помогайте во всем…

- Простите, вы кто? – пришла в себя опешившая от такой беспардонности Вероника Эдуардовна, - почему вы зашли в группу? Да ещё в уличной одежде и обуви? Что это такое??. Вам, вообще, какая группа нужна?.. – и осеклась, заметив, что заведующая из-за спин непрошеных посетительниц с отчаянным и одновременно виноватым выражением лица делает какие-то знаки: закатывает глаза, прижимает руки к груди, пожимает плечами.

- Вы кто, милочка? – обратила на неё свой надменный взор женщина, - вас что, не предупредили? Вы что, не подготовились??.

Тамара Теодоровна стала сопровождать свою невразумительную пантомиму бессвязным бормотанием.

- Я воспитатель этой группы. – Еле сдерживая возмущение, сказала Вероника Эдуардовна, - что вам нужно? Вы мешаете! И о чём нас должны были предупредить?

- Вы не волнуйтесь, Вероника Эдуардовна, - выходя, наконец, на передний план, не глядя в глаза, заговорила заведующая, - видите ли… к вам в группу поступают ещё два ребёнка… да… новенькие – Тарасик и Ксюша, прошу любить и жаловать…

- Это не просто новенькие. – Словно забивая гвозди, чеканила женщина. – Это, во-первых, близнецы. А во-вторых, и это самое главное, Тарас – особенный ребёнок. И, поскольку в вашей группе это будет единственный особый ребёнок, я надеюсь, вы все будете уделять ему максимум внимания и заботы. Прошу ни на минуту не забывать, что на вас возлагается особая ответственность!

Ребёнок в розовом комбинезоне, по-видимому, Ксюша, стоял смирно, глядя по сторонам тяжёлым, сумрачным взглядом.

Второй, выше ростом и крупнее, с бессмысленным лицом и блуждающим взором, вывернулся из-под руки и подбежал к стоящему неподалёку в углу расписному детскому домику. Он не стал заглядывать ни в окошко, ни в дверь. Он стал с разбегу бросаться на стенку домика всем телом. Домик, хоть и был из крепкого пластика, шатался и потрескивал, стукаясь об стену.

Дети за столами сидели притихшие, смотрели с опаской. Между столами ходила Нина Ивановна, наклонялась к ребятишкам, что-то шептала, гладила, отвлекала, помогала с едой. На душе у неё было неспокойно от нехорошего предчувствия.

- Катя! – властно сказала другая женщина, - снимите с Тараса шапку и расстегните, он вспотеет!

Женщина с простоватым лицом без косметики, облачённая в длинную каракулевую шубу (в отличие от двух других из более дорогих мехов), ловко стянула с мальчика шапку и расстегнула молнию, не сделав даже попытки его остановить.

- Он же нам домик сломает! – воскликнула Вероника Эдуардовна. – Остановите его!

- Вот ваша первая ошибка, милочка, - наставительно сказала первая женщина, как потом выяснилось – бабушка. – Тараса нельзя останавливать, ему нельзя запрещать, никакого насильственного давления! Это ребёнок особенный, к нему нужен индивидуальный подход. Я надеюсь, вы его найдёте.

- А что с ребёнком?

- Всё записано в его медкарте. Это информация для медиков. Вам нужно понимать, что вам доверяется особый ребёнок, и от вас требуется максимум внимания и ответственности. А теперь покажите нам наши шкафчики и места за столом. Сидеть они должны вместе и ни в коем случае не у стенки.

У Вероники Эдуардовны и Нины Ивановны одновременно промелькнула отчаянная мысль, что Тарас, видно, тоже бьётся головой об стенку.

И тут они осознали, как хорошо им работалось до сегодняшнего дня.

Три женщины и девочка вышли, наконец, в раздевалку. Тарас к этому времени забрался внутрь домика и стал биться всем телом о стены изнутри. Любимый ребячий домик ходил ходуном и трещал.

- Тамара Теодоровна, это что??. – звенящим голосом спросила Вероника Эдуардовна, - это действительно к нам? В середине года?.. Куда нам «особенного»? Вы же знаете, у нас Зина, Прохор, Егор, Игнат!.. Куда нам ещё двоих??.. Да у нас в спальне и кроватей больше нет. Куда я их положу?..

Заведующая, вся в красных пятнах, отводила глаза и, молитвенно сложив ладони, бормотала:

- Вероника Эдуардовна, ну, ничего.. ну, что делать… может, обойдётся… я постараюсь… вы уж потерпите… может, образуется… умоляю, не возмущайтесь… покажите им шкафчики… проявите внимание… я потом всё объясню…

Оказалось: ещё в декабре к ней обратились с просьбой взять двоих детей. Кто обратился? Тамара Теодоровна молча качала головой и, заведя глаза, указывала пальцем наверх. Отказать она не смела, но всячески пыталась объяснить, что её садик, к сожалению, для этих детей не очень подходит. Не достаточно хорош садик для этих детей. Не готов садик взять на себя ответственность за таких детей. К её огромному сожалению.

Оказывается, рассматривались два садика, и Тамара Теодоровна всей душой надеялась, что выбор падёт на другой. И перед Новым годом вроде бы соискатели остановились на том, втором, садике и начали оформление, чтобы после каникул начать ходить.

Тамара Теодоровна вздохнула было с облегчением, но, видно, что-то там не срослось. Сегодня ей позвонили, когда она была в дороге, и поставили перед фактом, что дети уже в саду. Заведующая примчалась на работу и, не заходя в кабинет, рванула в «Дюймовочку».

И сейчас она просит воспитателей взять этих детей, как-нибудь потерпеть, а она будет стараться как-то всё-таки от них избавиться. Мальчик там реально тяжёлый, да и девочка не простая. А уж родители!.. Это вот сейчас пришли бабушка, мама и – в каракулевой шубе – няня. А там ещё папа, дедушка!.. А они!.. Тамара Теодоровна снова закатила глаза. А связи у них!.. И, косясь по сторонам, она снова выразительно потыкала пальцем вверх.

И за что это всё на нашу голову?.. Ну, может, что-то придумаем, может, им самим не понравится. А пока уж потерпите…

Терпеть пришлось всем.

И воспитателям, и няне – ну, так они знали, на какую работу шли, и им за это деньги платят!

А вот за что должны терпеть все дети в группе и их родители?

Тараса и Ксюшу приводили всегда втроём, и, пока няня и мама переодевали детей, бабушка в раздевалке вела разъяснительную работу среди родителей. Что они обязаны объяснять своим нормотипичным, что Тараса и Ксюшу нельзя обижать, им надо всегда уступать, с ними нужно играть, во всём помогать, и что таким образом им предоставляется шанс вырасти добрыми, сострадательными людьми.

Досталось и другим сотрудникам садика – тренеру, музыкальному руководителю, логопеду, психологу, даже охранникам и уборщице Наде. За непрофессионализм, неумение работать с особенными детьми, найти индивидуальный подход к Тарасику. За недостаточный энтузиазм и артистизм в плясках с бубном перед уникальным Тарасом, а заодно, конечно, и перед Ксюшей.

Тарас чем-то напоминал Прохора – тоже не говорящий, жутко воющий и орущий, не понимающий обращённую речь, не контролирующий туалет, не умеющий есть и одеваться. Но были и отличия.

Прохора «любящие» мама и бабушка били, дёргали, ругали и всячески шпыняли, в результате чего он стал пугливым и, как ни чудовищно об этом говорить, в какой-то степени управляемым. По крайней мере, он мог довольно долго безучастно болтаться рядом с держащим его за руку/за капюшон/за воротник взрослым.

Воспитатели обращались с ним спокойно, ласково, всячески показывали, что ему здесь нечего бояться, - сердце обливалось кровью, когда он шарахался от протянутой к нему с добром руки, прикрывал голову и пытался заползти куда-нибудь в безопасное место.

Тараса же с рождения ни в чём не ограничивали, ничего ему не запрещали, ничего от него не требовали – ибо «ребёнок ничего никому не должен» и имеет право развиваться в своём темпе и по своему собственному пути.

А уж когда стало очевидным, что ребёнок у них «особенный», тут вопрос о развитии и воспитании отпал сам собой. Такому ребёнку нужно создавать комфортные условия, чтобы он не нервничал и не расстраивался, и делать с ним только то, что он хочет. Благо, у семьи были для этого финансовые возможности. Но ближе к четырём годам родители задумались о магической, совершенно необходимой ему социализации, и по какой-то причине выбор пал на наш садик.

Привели его в памперсе, велели на горшок не сажать – он этого не любит. Прохор же сидел на горшке безропотно и довольно часто что-нибудь «высиживал».

И всё бы ничего, но Тарас любил содрать с себя просторные спортивные штаны и памперс и бегать голышом, безмятежно гадя на ходу, как птичка. И ежедневно приходилось менять полный памперс и подмывать крупного вырывающегося, кусающегося, дерущегося и орущего мальчишку. А родители строго следили, чтобы ребёнка им отдавали чистым, в сухом памперсе.

В отличие от Прохора, Тараса приводили чистым, опрятным. Но он был вечно в синяках, ссадинах и царапинах. Бил, толкал, кусал, царапал не только детей и воспитателей, но и сам себя. На всё налетал, обо всё бился, царапал себе лицо, драл уши и волосы. И вообще, вёл себя, как буйнопомешанный.

Через несколько дней, присмотревшись к остальным детям, мама и бабушка Тараса и Ксюши потребовали пересадить их за другой стол, подальше от Прохора и Игната – «чтобы Тарасик и Ксюша не научились у них плохому». И сами выбрали достойных соседей по столу – Мирона и Нину, «приличных детей». То, что для этого пришлось бы поменять привычные места нескольким детям и то, что Мирон и Нина ни в какую не хотели сидеть с Тарасом, их нисколько не смущало. Вопрос о пересаживании детей из-за новеньких послужил началом нешуточного конфликта между родителями.

И, если Прохор худо-бедно, руками, игнорируя вилку и ложку, но хоть что-то ел сам, а когда ему помогали, ел быстро, с жадностью и без разбору, то Тарас сам не ел, его нужно было кормить.

Дело кончилось тем, что мастер дядя Коля принёс из кладовки ещё один стол, и его поставили отдельно от других столов, так как в обеденной зоне не было больше места, между дверьми в спальню и кухню. Он там очень мешался, стоял на проходе, и родители близнецов поначалу были не очень довольны, зато немного успокоились все остальные родители, категорически не желавшие своим детям соседства с Тарасом.

Теперь Нина Ивановна бегала с подносами и тарелками в две стороны. Причём, обслуживание «отдельного кабинета» отнимало много времени и нервов. И если няня задерживалась в «общем зале», то тут же раздавался требовательный голос Ксюши:

- Няня, корми Тараса!

- Няня, Тарас пролил компот!

- Няня, принеси Тарасу булочку, он свою уронил!

И прочее.

У Нины Ивановны поднялось давление, держалась на таблетках, но больничный не брала – как это ни глупо звучит, но ей было стыдно бросать своих воспитательниц одних в таких обстоятельствах. Хотя понимала, конечно, что памятник ей не поставят. Даже посмертно.

Жаловались заведующей, приводили её в группу, требовали что-то предпринять, грозились уволиться. Ну, невозможно же так работать, правда!..

Всё-таки, кроме «особенного» Тараса в группе ещё двадцать детей, и треть из них тоже со своими «особенностями». Всё время, силы и нервы уходят на них.

А когда заниматься с нормальными, здоровыми детьми, осваивать программу, готовиться к праздникам, конкурсам, просто играть в группе и на прогулках, читать книжки?

А не дай Бог, сляжет Нина Ивановна с гипертоническим кризом, что тогда? У одного воспитателя просто рук не хватит, чтобы держать, ловить, кормить, мыть, одевать/раздевать «особенных». Тарас явился последней, тяжёлой каплей в чаше воспитательских возможностей. А ведь есть ещё и нормальные дети. Что достанется им?

Заведующая сама всё видела и понимала, но чего-то боялась, умоляла потерпеть, выразительно указывая пальцем вверх, обещала найти какой-то выход и пуще всего просила не писать никуда никаких заявлений.

                05.04.2021

Дорогие читатели! О том, как проходит жизнь в группе «Дюймовочка», какие ребятишки её посещают и чем необычен детский сад, вы сможете узнать в следующих публикациях.