Мертвые живых не обнимают

Оксана, молодая женщина тридцати лет, стройная, высокая, слегка сутулящаяся, поморщившись, вошла в вагон остановившегося поезда. Она не любила ездить на метро, так как считала, что в вагоне много энергетических вампиров. В этот раз вагон был полупустой. Оксана этому очень обрадовалась. Со стен вагона на нее смотрели классики литературы. «Интересно, в прошлой жизни они были великими писателями, а в другой жизни кем стали? Критиками или героями своих произведений? Если бы Лев Толстой превратился в Анну Каренину, было бы интересно узнать, толкнул бы он ее под колеса поезда или нет?»-Оксана уютно расположилась на сиденье, поставив сумочку рядом с собой и продолжала сочинять, в кого бы она превратила смотрящих на нее со стены вагона Гоголя, Тургенева, Сологуба. Последнего она сильно не любила. Его «Мелкий бес» вызывал отвратительное послевкусие. Это была история соблазнения, после которой мерзко становилось на душе. «Сто лет прошло, а таких Арданольдов меньше не стало»-вздохнула она.

На следующей остановке в вагон вошла старушка и уселась напротив Оксаны. «Началось, — поняла Оксана и скрестила пальцы на руке-Не дам я тебе ни капельки своей энергии, не смотри на меня так» — подумала Оксана.

В этот момент двери открылись, и в поезд вбежала группа веселых и безупречно сложенных афро-американских студентов. «Сейчас приставать начнут» —мечтательно предположила Оксана и перевела взгляд на старушку. «Кого-то она мне очень сильно напоминает»-подумала Оксана и чуть не вскрикнула. «Это же моя прабабушка Серафима. Интересно, что ей надо? Может быть, она меня хочет о чем-то предупредить?». Внезапно поезд резко затормозил, дернулся и в вагоне погас свет. Перед тем, как все окончательно померкло, Оксана увидела направленный на нее пронизывающий взгляд старухи.

Оксана не поняла, как оказалось в деревенском доме. В горнице она увидела несколько женщин в темной одежде. Они сгрудились вокруг стола, на котором стоял гроб. В гробу Оксана увидела девочку в возрасте примерно 11 лет. Женщины всхлипывали и успокаивали, по всей видимости, мать девочки. Та сидела на железной кровати, покрытой красным покрывалом, и смотрела в одну точку, медленно раскачиваясь. Ее русые косы выбились из-под чёрного платка, и она периодически закрывала глаза и тихо взвывала.

Оксана не могла оторвать взгляд от гроба и с ужасом думала: «Это же я. Но как такое возможно? Как я могла умереть, если я дожила до тридцати лет? Это какая-то мистика. Почему я здесь?»

В это время женщины окружили мать девочки.
—Это я, я виновата во всем! Отойдите от меня! —неистово закричала женщина.
И только тут Оксана увидела, что у женщин вместо лиц, обтянутые черными платками скелеты. Выходило так, что в этом доме сейчас находилось два живых человека — Оксана и мать умершей девочки. Оксане захотелось ей немедленно помочь. Она схватила кочергу, прислоненную к печке, и направилась в сторону скелетов.

Скелеты заклацали остатками своих зубов. Вдруг кованая дверца печки с грохотом упала на деревянный пол. К Оксане предстала старуха в черном платке.
—Так вот ты какая стала! А меня ты не узнаешь?
—Нет-прошептала в ужасе Оксана.
—Прапрабабка я твоя, Серафима. Это не ты—указала она на гроб, в котором лежала девочка похожая на Оксану, -ты просто на нее похожа. Вишь, мать ее невольно погубила и теперь всему роду за это расплачиваться. Вот у тебя сейчас, небось, ни детей, ни мужа нет, так?
Оксана кивнула.
—Нет...
Серафима продолжала:
— И не будет, если не поможешь нам. Она—кивнула Серафима в сторону женщины на кровати—ребенка- приплод любви своей грешной выкинула и закопала. Боялась, что муж узнает, и тогда убьет ее и полюбовника. А толку-то? Он и узнал. С топором за ней бегал, а дочь мать хотела защитить и бросилась ему под ноги. И он обухом топора попал ей в висок. Вот так и осталась без дочки, без мужа и еще на семь поколений вперед нагрешила. И нам покоя нет. Пока не появится тот, кто нам поможет. Хорошо, что это ты…

Оксана в ужасе посмотрела на мать девочки, та заламывала руки.
Серафима, поправив платок, продолжала:
—А теперь хочет эта грешница себя погубить. Два раза руки на себя накладывала, в последний раз из петли вытащили. Вот тебя и вызвали мы, чтобы ты ее уговорила не делать этого. Только живая женщина из нашего рода может уговорить ее не убивать себя. А ты из нас одна осталось. Мало нам грехов в роду. Этот не прощается.

—А я-то здесь при чем? Что я могу сделать? —вскрикнула Оксана, потом посмотрела на говорящий с ней скелет и добавила-Так это была ты в метро?
-Конечно, я.
Серафима подозвала рукой женщин, они вмиг встали у нее за спиной.
— До рассвета ты должна уговорить ее жить дальше, иначе род прекратится. И мы все отправимся в преисподню. У тебя мало времени. Мы все свои добрые дела отдали за возможность вызвать тебя сюда. Не для этого мы в муках детей рожали, с трудом выхаживали их, чтобы из-за одной грешницы род наш прекратился. Ты- последняя женщина в нашем роду, которая должна его продлить, но для этого тебе нужно уговорить эту нечестивицу продолжать жить. И запомни: не справишься, не миновать тебе несчастий.
-Нашли уговорщицу. У меня у самой ничего хорошего в жизни не получается. Я с собой договориться не могу, а вы на меня такую ответственность возлагаете за весь род.
Серафима бросила золу с ладони вверх и сказала на прощанье:
—У тебя время до рассвета. Этой ночью она попытается покончить с собой, а ты должна не дать ей это сделать. Я бы обняла тебя на прощание, но не могу: мертвые живых не обнимают.
И они скрылись так же внезапно, как и появились.

Оксана подошла к гробу и стала рассматривать лицо девочки. Русые волосы, как у ее матери, были аккуратно спрятаны под белым платком. Тонкие черты лица производили впечатление нарисованных.
—Она моя копия в детстве, —промолвила Оксана, обращаясь скорее к себе.
— Я виновата —все твердила мать девочки—и не будет мне теперь жизни на земле…
В этот момент Оксане показалось, что девочка открыла глаза. Оксана вскрикнула, и покойница закрыла глаза. Мать девочки вскочила с кровати, кинулась к гробу и начала громко выть:
-Прости меня, Поленька…Это я во всем виновата. Не уберегла тебя. Нет мне прощения. Я с тобой уйду.
Оксана взяла ее за плечи и отвела к кровати. Та не сопротивлялась.
—Как вас зовут? — спросила Оксана.
—Ксения, а ее звали Поля. Она была моим первым ребенком....
—Ксения…У нас одинаковые имена. И мне тоже иногда не хочется жить. Что я только ни делала для своего личного счастья, а мужчины все стороной обходят, только любовницей и предлагают быть.
—Радуйся, вон видишь, к чему моя любовь привела. Не останавливай меня. Я не смогу здесь жить. В меня до конца дней будут камни бросать, уж лучше я сама. Я же блудница и убийца. Все, что было, потеряла. Не могу. Из-за блуда моего все случилось.
—Но ведь все женщины в роду пострадают. Посмотрите, они на все готовы, чтобы род спасти—Оксана начинала злиться. —Ну раз случилось такое горе, уже ничего не исправишь. Думать надо, как жить дальше. И потом, каждый выбирает свою судьбу до рождения. Значит, Поля выбрала именно такую судьбу.
—Да что ты понимаешь… что ты такое говоришь?  Без дитя своего как жить-то можно? -тут Ксения вцепилась в Оксану и зашипела на нее:
-Уходи отсюда. Я сама разберусь. Не трогай меня. Кто ты вообще такая?
Оксана со всей силы оттолкнула Ксению так, что та отпрянула назад.
Оксана на секунду замолчала, ее вдруг осенила мысль, и она быстро проговорила:
—Я поняла. Ты-это я в прошлой жизни. Поэтому у нас и имена одинаковые и поэтому меня нет детей и мужа. Я просто боюсь повторения этого сценария. Мне дали шанс все исправить! Иначе в этой жизни у меня ничего не будет, если ты покончишь с собой...
Но Ксения ее как будто не слышала, а только тихо твердила:
—Иди с глаз долой…сил нет…закончить все надо… Не смогу я жить…
—Ну уж нет, дорогая Ксения, сможешь! Ты хоть знаешь, сколько я женских практик прошла и сеансов регресса провела, чтобы наладить свою жизнь. Я семью хочу и детей. И если мне нужно будет для этого с тобой тут просидеть целую вечность, а не только до рассвета, то не волнуйся, я это сделаю! Я не хочу так всю жизнь жить и мучиться…
И тут Ксения разрыдалась. Оксана присела к ней на кровать:
—Расскажи мне, как все произошло?
Ксения не сразу заговорила, собираясь с силами.
—Выдали меня замуж без любви за соседского парня, я его не любила, он мне даже не нравился. Но дочку я родила, Полей назвали. Так и жили без любви и радости, а потом Иван приехал в наше село, красивый, стройный, все в глаза мне смотрел, и чувствую я, что в сердце любовь закипает и уж мочи нет жить, чтоб его не видеть. Почувствовал и он это, пришел ко мне, когда муж на сенокосе был, ну и закрутилось у нас. А потом выкидыш у меня случился на шестом месяце, я бочку подняла, да и вот, дитя не удержала… Муж как узнал, что не от него ребенок был, в такую ярость пришел, что ничем его уже не остановить было.
—А как он узнал?
—Сорока на хвосте принесла. Соседка мне помогала, когда все случилось, я ей в сердцах все и рассказала, а она своему мужу по секрету, а он моему по-соседски.

Ксения замолчала и уставилась глазами в крюк, который был вбит в потолок. Оксана перехватила ее взгляд.
-Повеситься хочешь. Не получится, не дам. Ты мне лучше скажи, а где сейчас твой Иван?
—В город подался: муж бы и его убил.
—А ты можешь к нему поехать в город? -у Оксаны заблестели глаза, от того, что она поняла, что можно сделать.
—Да как же я это сделаю при живом-то муже?  Теперь его посадят. А у меня ни денег, ни двора теперь нет, его мать меня выгнала…
—Я знаю, как это сделать. На вот, возьми подарок мой от мамы и бабушки—Оксана сняла кольцо и сережки, — заложишь их, на первое время хватит, только не убивай себя, дай хоть и мне немного пожить. Прошу тебя, сбереги себя...
-И ты думаешь, я смогу спокойно жить с Иваном, зная, что из-за него все и случилось. Нет, лучше на тот свет, с Полей- Ксения обреченно замотала головой.
-А ты не живи с ним. Знаешь, как у нас сейчас женщины живут? Вот так рожают, разводятся, теряют родных и близких, работают и выживают. Без мужиков. Одни.
-Как это одни?
-А вот так. Если бы каждая из-за трагедии вешалась, у нас женщин бы не осталось. Знаешь, времена какие. Мужики как бабы стали. Ты если с собой покончишь, в аду гореть будешь и с Полей не встретишься, а так, если проживешь, молиться будешь, все может по-другому сложиться. Грех свой отмолишь. Ты главное-верь! Если бы я не верила, я бы давно, как Анна Каренина, под поезд бросилась.
-Кто такая Анна Каренина? -Ксения удивленно посмотрела на Оксану.
-Да так, у нее почти такая же судьба, как у тебя: дочку, правда, от любовника, она мужу оставила. Любовника она стала раздражать и в общем, никого не было рядом, и она погибла. А я с тобой. Значит у тебя есть шанс.

В этот момент запел где-то петух.
— Вот и рассвет уже. На, возьми украшения и поезжай в город. А я за тебя и Полю молиться буду. Мы потом обязательно встретимся, и ты мне все расскажешь.
Ксения взяла ее подарок и обняла на прощание.
-Спасибо тебе. Я сохраню себя для тебя.
Оксана кинула прощальный взгляд на Полю, ей показалось, что лицо у девочки стало спокойнее. Новый день вступал в свои права.

От яркого света Оксана открыла глаза. Ей светил фонариком в глаза машинист поезда. В вагоне никого не было. Машинист, молодой симпатичный мужчина, лет двадцати семи, расстегнул верхние пуговицы на рубашке и присел рядом с Оксаной:
—Олег, —он протянул Оксане руку.
—Оксана, —она пожала протянутую руку и обнаружила, что кольца на ней нет, как, впрочем, и сережек—но почему мы тут вдвоем? Я помню старуху, потом резкое торможение поезда и все.
—Да, у нас сегодня случилось небольшое ЧП. Но сейчас все в порядке. Вы проехали три круга. У меня как раз заканчивалась смена, я попросил дежурную вас не беспокоить. Подумал, вдруг вы врач или медсестра и с работы едете уставшая? —Я знаю, что такое усталость после смены, когда одно желание прийти домой и рухнуть на кровать.
—Я не врач, я служу в театре. Сейчас мы ставим одну мистическую пьесу, и со мной теперь странные вещи происходят, везде вампиры мерещатся, надеюсь, скоро это закончится.
—Тогда, если вы не против, я провожу вас. Осиновый кол вы, наверняка, дома забыли.
—Действительно и даже связку чеснока на грудь, как обычно, не повесила. Буду вам очень признательна!
И они вышли из вагона. Оксана оглянулась, и когда поезд уже скрывался в туннеле, ей показалось, что в окне уходящего поезда она увидела Серафиму. Та ей улыбалась.