Ну, Ты нереально крут!

                Ну, Ты нереально крут!


        Обычным будним днем я шла в свой обычный магазин. Путь этот лежит через пруд, где проходит теперь большая часть моей жизни. Это центр нашей местной активности, очаг красоты, вдохновения, отдыха, расслабления. Пруд настолько хорош, что полон гуляющими людьми даже зимой, когда фактически он спит, живой воды не видно.
 
Пруд притягивает народ с нескольких ближних и даже дальних улиц, многие знают друг друга, а летом там кипит жизнь с раннего утра и до самой ночи. Всех привлекает вода, способная удивительным образом оживлять нас, забирать грязную энергию, восстанавливать силы, насыщать радостью. В отношении нашего пруда это работает в любое время года, - это похоже на место силы. Не так давно на пруду возникла часовня, строят большой храм. Кстати, строят его на том самом месте, где любил отдыхать мой пес. Тютелька в тютельку то самое место. Совпадение? Может быть. А может, наш пес как раз ощущал место силы, ибо был уже стар, болен и мудр.

Часа в два пополудни по пути в магазин я заметила на пруду собаку. Это был кобель и  он как будто кого-то искал, так мне показалось. Явно без хозяина  и явно при этом домашний. Пес был размером с овчарку, со стоячими ушами, пушистым и задранным хвостом, выдававшем дворянское происхождение. Кобель был чист, в меру упитан, красив и моей любимой масти – рыжий.

«Эй, красавчик, ты чей будешь?» - позвала я собаку. Он подошел, посмотрел в глаза, причем, ласково, но был при этом довольно возбужден и в явном поиске кого-то или чего-то – он все время возил носом по земле. Я дала ему полбулки. Он проигнорировал, значит, был сыт.  Мой пес проглотил бы такой хлебушек в секунду независимо от сытости.Через пару часов я возвращалась домой и вновь на пруду встретила рыжего.
Два часа домашняя собака бегает недалеко от 6-ти полосной трассы совсем одна, без хозяина. Это напрягало. С полчаса я еще наблюдала за ним. Никаких изменений, все время бегает вокруг пруда, словно в поисках чего-то или кого-то. Снова подозвала, снова подошел. Попыталась с ним поговорить, но он явно настроен на свой поиск, ко мне интереса нет, нет заискивающего и молящего взгляда, просящего о помощи.
«Видимо, потерялся не так давно», - подумала я. 

Домой я его взять не могла, дома кот, спасенный с улицы, краешек ушка которого подран, и, скорее всего собаками, ибо с полгода после своего бездомья мой Персей, услышав собачий лай, устремлялся под кровать. Оставить на улице этого пса я тоже не могла, он явно потерян, а день шел к вечеру. Я взяла кобеля за ошейник, внимательно осматривая его. Ничего. Ни брелка, ни записей, никакой информации. «Идиоты», - подумалось с разочарованием, ибо это самое первое, о чем должен озаботиться любой хозяин.
Мимо шел мужчина. Спросила его, не видел ли он кого-то, кто бы разыскивал собаку. Сообщила, что пес явно потерян. Мужчина мне ответил, что видел очень пожилого и очень печального старичка, похожего в принципе на потерявшего кого-то, вполне возможно, пса. В голове мгновенно возник образ и все возможные страдания этого человека. Решила искать хозяина.

Принимая такое решение, я прекрасно понимала, что за этим стоит. Несколько  лет мы с дочерью занимались спасением животных с улицы, пока дочь была рядом и пока я работала. Все этапы и затраты подобной миссии я прекрасно знала, также я осознавала, что одной мне будет очень тяжело. Самое страшное, что я не могла привести эту собаку домой даже на короткое время. Как максимум, он мог травмировать и даже убить моего кота, как минимум, нанес бы ему очень серьезную психологическую травму, а кот уже в возрасте.
«Если хозяин рядом, будет искать своего питомца», - думала я. Значит, надо было накидать объявлений в Интернете. Но на это  время собаку надо придержать, иначе убежит или под машину попадет. Рядом была церковь, там стройка и одно время строители держали собаку. Я пошла к ним. Как ни странно, меня выслушали и не отказали. Собака моя все это время очень рьяно облаивала строителей, поэтому они решили, что он агрессивен и категорически отказались покормить. У меня с собой всегда есть кошачий корм. Я предложила его собаке, но он есть не стал. Ну, что ж, посиди пока, ты точно не голоден. Оставив пса в вольере, я поклялась рабочим, что заберу его очень скоро, как только подам несколько объявлений в Интернете. Вольер был ужасным – небольшая клетка, с одной  стороны решетка, внутри снег, - на ночь оставить точно нельзя, замерзнет и перепугается.


Тут же вспомнился наш первый спасеныш, Джек. Я ехала с работы и в переходе метро увидела большого, лохматого и не очень уже молодого пса, которого трясло то ли от холода, то ли от стресса. Присмотрелась повнимательнее - стресс у него явно превалировал. Пес был очень испуган, дезориентирован.  Он не реагировал на «поговорить», а только еще больше пугался и делал попытки убежать. Лучше было мне уйти, ибо вокруг станции сплошь трассы с очень активным движением.
«Может, потерялся, и хозяева ищут, в переходе метро найти проще», - пыталась успокаивать я себя. К тому же была зима, на улице очень холодно. Перед собакой лежала разная еда – кусочки пиццы, хлеб, но он к ней был равнодушен. Я ужасно устала и поэтому, скрепя сердце, побрела своей дорогой. По пути зашла в магазин за продуктами, а на выходе раздался звонок от дочки. Она тоже видела эту собаку, и ее сердце не смогло устоять перед бедой то ли потерянного, то ли брошенного пса. Она попробовала искать хоть какую-то информацию по собакам – потеряшкам, но нашего Джека там не было. (Джеком мы его назвали позже, когда удалось его поймать и отвезти в ветеринарку.) Дальше дочь нашла неравнодушных людей и призвала всех подойти к метро и попытаться спасти этого пса. Я тоже побрела назад к метро. Там уже было несколько человек, подошедших по призыву и пытавшихся хоть что-то сделать для бездомной собаки. Пес оказался кастратом, а значит, был домашним. Путем применения коллективных познаний мы нашли в Интернете ловца, девушку, умеющую усыпить животное, чтобы отвезти его в безопасное место. Кто-то нашел сайт догхантеров, где красовалось фото Джека и время сбора живодеров для убийства этой самой собаки, ибо она им мешала.  Потом нашли женщину с машиной, согласившуюся отвезти Джека в клинику для обследования и временной передержки. Самым долгим было ожидание Алены, ловца. Самым страшным, что мы едва успели перед живодерами, они должны были убить Джека этой ночью. Джек совершенно не хотел никуда идти, и любая наша попытка уговорить его поехать в клинику добровольно заканчивалась тем, что он пытался убежать. Мы поняли, что алгоритм один – усыпить, отвезти в клинику, найти достойную передержку и поместить его туда, далее пытаться пристроить в семью. Усыпить Джека с первого раза не удалось, доза препарата оказалась недостаточной, и собака вскочила и бросилась на улицу. За ним побежала моя дочь и еще одна девушка. Когда Джек выскочил на проезжую часть, девчонки выбежали перед машинами, растопырив руки и останавливая движение. К счастью Алена смогла еще раз выстрелить снотворным, и Джек обмяк. Совместными усилиями мы уложили собаку в машину, определились с клиникой, скинулись по деньгам и выбрали кураторов – это два (как минимум) человека, которые дальше будут нести всю ответственность за спасенного пса. Чем больше кураторов, тем проще, но в данной ситуации согласились двое, одной из них была моя дочь. Все это закончилось в два часа ночи, и мы увидели группу ублюдков, которые разочарованно наблюдали за нами и за нашими действиями. Не сложно было догадаться, кто это были.

Больше всего в эту ночь меня поразила сплоченность людей в борьбе за жизнь выброшенной кем-то на улицу среди зимы собаки. Мы так радовались тому, что нам удалось спасти Джека, что расходились друзьями. Джек поехал в клинику, где его согрели, успокоили и подлечили.
Будучи кастратом, Джек не смог бы прижиться на улице, дворовые собачьи «водилы» поняли бы его несостоятельность и загрызли бы. Джек не выжил бы также из-за охоты догхантеров. Вообще, животные, будучи выброшенными на улицу из дома, довольно быстро погибают, это факт.
Джека мы пристроили вначале подальше от Москвы в надежную передержку, навещали, убедились, что ему живется неплохо, и очень надеялись, что его кто-нибудь возьмет. Но никто его не взял. Он был очень большим и лохматым, а характером добрым, ласкался к людям, поняв, что его спасли и кормят, а охранником он не был, несмотря на грозный вид. Мы потом перевезли его в более удобное место, понимая, что жить ему там до самой смерти. А нам платить. Но тогда это было посильным, я работала, дочка была рядом.
Жил Джек очень хорошо. Будучи лохматым, он обитал в добротном вольере с одной такой же большой и пушистой самочкой. Их выпускали гулять в большой сад, хорошо кормили, прививали, и даже ласкали и баловали. Мы это видели, ибо кураторам положено навещать питомцев и следить за их жизнью. Да мы и так бы ездили, без всякого «положено», ибо любили его. Джек нас узнавал и очень радовался, когда мы его навещали.
Он прожил лет 10 после спасения и уходил уже стариком. Сдал резко, что-то с сердцем. Хозяйка передержки свозила его в клинику, там выписали лечение, но прогноз был неутешительным. Хозяйка взяла его в дом на последние месяцы, чтобы он не мерз и был под постоянным присмотром. Когда Джек ушел, мы плакали. Плакала и хозяйка, державшая эту передержку.
Передержка – это небольшой приют для животных, как правило, на территории частного дома в виде вольеров и будок. Условия там гораздо лучше, чем в любом ином приюте – животных не только хорошо кормят, гуляют с ними, лечат при необходимости, но и по-настоящему любят. Конечно, это стоит денег.
Я не  встретила на своем пути ни одного хозяина передержки, о ком могла бы сказать хоть одно плохое слово. Это почти святые люди. Да, они делают эту работу за деньги, но не слишком большие, а работа эта требует огромной любви к животным, достаточных усилий и самопожертвования, ибо иногда кураторы исчезают, а это значит, дальше собака становится членом семьи. На первой передержке, куда попал Джек, с ним работал кинолог. Он сказал, что этот пес никогда не знал людской любви. Он был бит, всего боялся, был зажат настолько, что даже передвигался в первое время при людях украдкой, словно боясь, что его ударят. Позже, уже на своем постоянном месте, мы видели, как он носился с подругой своей по большому саду и был абсолютно счастлив.

Потом были другие собаки - щенки, взрослые, порой больные. Всего мы спасли 9 собак, шесть из которых удалось пристроить в семьи. Помимо Джека особо запомнились Макс и Джеки. О них напишу. Но вначале о тех двух, что до сих пор и уже наверняка тоже до конца своих дней подобно Джеку доживут в передержках. Одну из них социализировать не удалось, она бросается на людей и признала только одну женщину, хозяйку дома, которая и кормит ее. С этой собакой долго работали кинологи, но растопить ее сердце так и не удалось. На ее глазах догхантеры зверски убили ее мать, когда она была маленьким щеночком. Ее удалось отбить у живодеров и спасти. Вторая наша неудачница выросла в такую несуразно непропорциональную «красотку», что ни профессиональные фотографы, ни жалостливые посты, не смогли убедить кого- то удочерить ее. А вот Максу повезло.
Макс был спасен вместе с сестрами, их всех было штук пять, и мы ловили их больше часа сразу после убийства их матери. Они жили в гаражах, были дикими, к людям не шли. Я помню, как поймала одного щеночка, прижала к себе и чуть не по пояс увязла в сугробе. Я еле вылезла. Помню, что тогда я впервые почувствовала свою поясницу. Всех этих малышей мы поместили к знакомой уже хозяйке передержки довольно далеко от Москвы, так было дешевле. Поскольку они были из одного помета, то росли вместе, в одном вольере. Вместе их выпускали гулять, вместе кормили. Макс был единственным мальчиком среди них и девчонки его очень обижали. Ел он последним, гулял в сторонке, ему доставалось от сестер. Мир этот жесток. Мир людей жесток, а мир животных еще более жесток. Хотя бывает по-разному. Лично я предпочитаю животных людям, в общем и целом, исходя из своего жизненного опыта. Троих из этого помета мы довольно быстро пристроили в семьи, маленьких берут всегда лучше. И Макса взяли первым. Он был очень красив - складный, большой, с очень красивой мордой, исключительно рыжий. Он был еще и очень дружелюбным и ласковым. Паренек, забравший его, присылал нам фотографии, когда Макс уже совсем вырос, благодарил, ибо собака оказалась просто чудом во всех смыслах. Вы бы видели, как гордо этот холеный красавец восседал на хозяйском диване. Нет, по фото было понятно, что это вообще-то скорее ЕГО диван! Красивая история. Видел бы этот парень, как мы вытаскивали этих малышей из тех гаражей. Хотя ему это не нужно, у него и так светлая душа. А какая душа у догхантеров?   Откуда вообще берутся подобные человекообразные? И до сих пор в стране нашей, самой большой, самой богатой и даже самой лучшей теперь, как нас уверяют из телевизора,  на уровне государственной Думы решаются вопросы об отстреле собак. У меня нет на это никаких слов. Доводы о том, что бездомные псы нападают на людей, я не принимаю. В богатой стране, как наша, достаточно ресурсов, чтобы ничего подобного не было. Правда, ресурсы те растаскивает очень малый процент очень больших чинуш, приближенных к принадлежащим по конституции народу недрам.  Ну, тут нечего добавить.

А теперь о Джеки, тоже названной так при спасении, когда ее, всю в крови и грязи увозили в ветеринарную клинику. Она шла мне навстречу, маленькая, худая, на неустойчивых лапках, и мне показалось, что ее слегка клонит в сторону. Не показалось. В дальнейшем ей поставили эпилепсию. Сучка текла, вокруг нее вились огромные кобели. Матка кровила и была уже почти вывернутой. У нее не было на мордочке никаких эмоций, она просто пыталась, как могла, увернуться от очередного кобеля. Мне также очень знакомо, когда уже нет эмоций. Было время, когда не было и слез. Просто не было и все. Это было очень сложное время.
 Уже по сложившемуся алгоритму я оповестила тех друзей по общему делу, кто мог немедленно вмешаться, ибо я не могла, мне надо было на работу. Дочь тоже была на работе. Через пару часов нам позвонили в режиме SOS и сообщили, что Алену-ловца увезли в полицию. Какие-то бабули решили, что она убивает собаку и вызвали полицейских. Сопровождавшая Алену девушка не смогла убедить этих бабуль в том, что мы задумали благое дело. Мы срочно прибежали на то место, благо оно было рядом с работой. Собака лежала на асфальте и спала, толпа людей шумела и не расходилась, но собаку даже не переложили на траву. На нас тоже накинулись, как на живодеров,  и убеждали мы их в обратном добрых полчаса. Собаку в итоге отвезли в ветеринарную клинику и лечили ее долго. Обычная передержка Джеки не подходила, ей нужен был постоянный уход, дорогие лекарства, теплый дом, семья. Добровольно ее бы никто не взял, - ну, кому нужна собака с эпилепсией. По прогнозам ветеринаров Джеки была не жилец. Мы долго искали, как ее пристроить и нашли. Нашли совершенно уникального человека, Дашу, которая создала передержку для животных-инвалидов. Она и взяла Джеки. Первые несколько месяцев мы ей платили, а потом она отказалась от оплаты, заявив, что это чудо стало не ее подопечной, а членом семьи, ее любят, как родную, и никаких денег брать не будут. Так Джеки обрела дом, семью. Ее очень любили и баловали, Даша рассказывала, какая это замечательная собака и как она себя ведет, сколько тепла и любви она дарит домочадцам.

В то время мы занимались высокими технологиями – клеточной терапией. Это был очень долгий и очень трудный путь, полный невероятных усилий и испытаний. Первым моим питомцем, получившим клетки, был мой пес, Фимм. Он начал стареть и первыми сдали суставы. Пальчики на ножках распухли, походка стала стариковской, позвоночник не таким гибким, как раньше, он с трудом садился и еще труднее вставал. Я получила с помощью знакомых ветеринаров собачью плаценту и вырастила из нее клетки. В первый раз, когда я вводила их Фимке, он смотрел на меня с ужасом – как я, практически его мама,  могла делать ему больно. Но Фимм нам доверял, и мне удалось убедить его в необходимости терапии. В следующий раз он уже сам подставлял лапы для уколов. И он поправился. Будучи самым слабым в помете щенком, которого никто не купил аж до 4-месячного возраста, он прожил дольше всех своих родственников. Он прожил 16 лет с нами, и он один дал мне больше любви, чем все человечество в целом.

Среди собак, которых я лечила, и всегда делала это благотворительно, особенно запомнились две.
Одной из них была такса моих знакомых. Той таксе было 9 лет, она прыгнула с дивана и повредила позвоночник. Обычное дело для такс, выведенных несуразно длинными в угоду диких пожеланий человека. Якобы, они должны лезть в норы и вытаскивать оттуда обитателей для своих хозяев. Воистину, фантазии людей безрассудны. В итоге каждая вторая такса имеет в конце жизни проблемы с позвоночником.
Когда я впервые увидела эту таксу, я чуть не расплакалась. Она таскала за собой заднюю часть тела усилием передних лап. Задние лапы были в язвах от постоянного трения с полом. На рентгене не было видно повреждения спинного мозга, очевидно, позвонки, сдвинувшись, могли зажать нерв. Меня умоляли помочь этой собаке, но в результат я не верила от слова «совсем». Проколола зону повреждения и постаралась забыть об этом. Через пару месяцев мы встретились с хозяйкой по другому поводу, и моя помощница спросила, как там собака. Я заранее немного скривилась. Но хозяйка пса, как ни в чем не бывало, запросто отвечала, что все хорошо и собака ходит, пока плохо, но все увереннее. Они придумали подвязывать платок под брюшком своей собаки и поддерживать платок за концы, облегчая, таким образом, таксе ее движения. Мы молча переглянулись с моей помощницей. Сказать по правде мы были в шоке. Довольно долго потом я считала этот случай лучшим в  своей практике.

Был еще один уникальный случай,  мы лечили большого ротвейлера. Я уже не помню точно его имя, но, по-моему, его тоже звали Максом. Я встретила его в ветеринарной клинике, где мы проходили курс иглоукалывания с нашей собакой. Клиника применяла нетрадиционные методы лечения для животных. Две хрупкие девушки тащили одеяло, в котором лежал огромный ротвейлер. Он тоже, как и та такса, не мог ходить. Задние лапы ничего не чувствовали. Я помогла им дотащить пса до машины и дала свою карточку со словами «я могу предложить вам клетки для собаки, это может помочь».
Они  довольно долго не выходили на связь, но потом все же позвонили, рассказав, что не сразу поняли, о каких клетках идет речь. Вначале они вообще решили, что я говорю о клетке-переноске. Но позже разобрались и решили рискнуть. Так я начала помогать  этому ротвейлеру. Во время первой процедуры я села на пол, протянув ногу вперед так, что она оказалась возле его морды. Прокалывая спину, я дошла до того места на позвоночнике, где начиналась чувствительность – при следующем уколе пес дернулся, очевидно, от боли. В тот же момент Макс лизнул своим большим языком мою ногу.  Он понимал, что я пытаюсь помочь. Мы кололи и кололи этому псу собачьи клетки, и, наконец, в одно прекрасное утро его хозяйка сообщила мне, что ротвейлер слегка шевелит пальчиками на задних лапках. Дальше процесс пошел стремительно, и уже через месяц собака впервые вышла на улицу, с огромным удовольствием сделав там свои необходимые дела, которые раньше он делал на пеленку. Наутро хозяева, торопясь на работу, не стали его выводить, ходил он еще очень плохо, заваливался, отдыхал часто, присаживаясь, и шел медленно. Ему, как всегда подстелили пеленку. Вечером после работы обнаружили, что собака не писала весь день, к тому же он скулил и просился выйти.  Когда Макс вышел на улицу, он долго-долго мочился и смотрел на своих хозяев так, словно говорил: « Никаких пеленок больше, я могу ходить».
Через пару лет хозяева Макса мне позвонили и очень настойчиво пригласили в гости, аргументируя тем, что я спасла их собаку и вся семья хочет меня видеть. В один из выходных я поехала. Когда я позвонила в дверь, за ней раздался громкий лай. Когда дверь открылась, на меня вскочил ротвейлер, положил передние лапы на мои плечи и облизал все лицо. Определенно он не только узнал меня, но и хотел поблагодарить.
Когда мы его лечили, ему было 9 лет. Он прожил еще 4 года. Катя, его хозяйка, одним утром поехала крестить своего сына, а вернувшись, обнаружила уже мертвого пса. Он не мучился и  никого не мучил – идеальная смерть. Он был стар, но до последнего дня своей собачьей жизни, он ходил.

Джеки с эпилепсией мы тоже вводили клетки. На протяжении всех лет, пока работали. Терапия давала идеальный результат, приступов почти не было. Потом нашу лабораторию закрыли и нас попросили уволиться. Приступы у Джеки возобновились, и она быстро умерла. Нам пришлось успокаивать Дашу, для нее это был ужасный удар. Впрочем, для нас тоже.

Но вернусь к недавним событиям. Вернусь к рыжей собаке, сидящей в вольере на стройке.
Я шла домой от церкви, где оставила найденного мною пса, так быстро, как только могла. Глоток чая и я начала размещать объявления. Процесс шел почему-то очень туго. Я уже проходила этот путь год назад, когда пришлось пристраивать брошенного котенка. Тогда за 10 минут я раскидала с десяток объявлений. В этот раз все было словно против моих усилий, - объявления не хотели подаваться ни в какую. Я умею прислушиваться к своей интуиции. Во мне что-то активно протестовало против Интернета в тот момент, что-то словно говорило мне, что это совершенно бесполезно. А вот когда я пристраивала котенка, все шло исключительно гладко. Кстати, и об этом котенке стоит написать.

В тот день рано утром пришло смс от Тони, нашей консьержки. В смс было фото малюсенького котенка с вытаращенными от страха глазами, выражавшими все краски ужаса, возможные на нашей планете. Ему было месяца три, а может, даже и меньше. Котенок был абсолютно чистый, черный с белым налетом, очень интересного окраса, который раньше мне  не встречался. Было ощущение, что каждый его черный волосок заканчивается миллиметром белого цвета.  Совершенно очевидным было то, что он только что из дома, подброшен в наш подъезд на лестничную клетку. Возможно, он просидел там всю ночь, настолько несчастным он выглядел. Животные, жившие дома, попадая на улицу, испытывают невероятный стресс, рожденным на улице в этом смысле немного проще.
Утром кто-то с нижних этажей, не пользующийся лифтом, обнаружил его, сообщил Тоне. Тоня раскидала смски всем жильцам в надежде, что котенок не выброшен, а, может быть, просто убежал. Но никто не откликнулся. Я спустилась к нему, взяла на руки, погладила, успокоила, как могла, и подняла на более высокий этаж, и правильно сделала, т.к. следом прошли жильцы с собакой. У кота уже была коробка с мягкой и теплой тряпицей, и конечно, еда. Это Тоня позаботилась. Она сама держала спасенную с улицы кошку и подкармливала когда-то моего будущего кота, тоже подброшенного к нашему подъезду, Тоня обо всех позаботится, такой человек. Но она ушла на работу, и дальше я взяла на себя заботы по пристройству этого малыша, больше некому было. Пару часов я посылала и посылала объявления о найденном коте, просматривала фото тех, кого потеряли.
И вот первый звонок. Звонила взволнованная женщина и говорила, что этот котенок очень похож на ее ушедшего кота, и она бы его, скорее всего, взяла. Дальше меня очень попросили взять найденыша к себе домой, пока они едут, ибо ехать из Подмосковья им придется долго, а котенок мог бы убежать или его попросят «на выход». Я согласилась. Спустилась к малышу, взяла на ручки, принесла домой, посадила в ванную комнату. И что тут началось! В ванной орет найденыш, снаружи мой кот, жутко перепуганный новым жильцом. Пришлось мне запереться в ванной от моего Персея, объяснив ему, что он тоже когда-то был спасен, а теперь мы спасаем этого малыша. Выпускать котенка было нельзя. Он мог быть болен, к тому же мой кот мог проявить агрессию. Теоретически вначале должен быть некий карантин. Как только я вошла в ванную, малыш замолк, замурчал, поиграл немного, а потом залез на мои ручки и заснул безмятежно-безмятежно, словно осознал, что я его не брошу. Персей же орал благим матом снаружи.

Персей долго не мог обрести свое имя, и моя дочь звала его Котэ. Пока мы не взяли его домой, он жил возле нашего подъезда. Жил месяца три. Спал на стуле под крышей подъезда, ел, что подадут. Подкармливали его консьержки, но еды ему явно не хватало. Кот был худым и страшненьким. В те времена моя собака уходила. Фимм болел и мы знали, что конец близок. Тем не менее, мы не усыпляли его, а продляли жизнь, как только могли. Я везла свою собаку после второй операции, которая могла дать только временный облегчающий эффект. Припарковалась у подъезда и ко мне подбежал Котэ. Он тогда раздражал меня, ибо моя собака не любила кошек. Кот крутился вокруг моих ног и терся об них.
«Мам, он по ходу выбрал тебя», - сказала дочка. «Уходи, малыш, я не могу тебя взять, у меня же собака», - проворчала я устало. Фимм совершенно не выносил кошек. Что мы только не делали, чтобы изменить это. Но, как говорят психологи, детская травма отражается на всей жизни.
А получилась эта травма, когда Фимм шел домой, я его купила в тот день, 12 июня 1996 года. Ну, вот тогда мы хотели лабрадора. Сейчас, конечно приоритеты другие. Ждали мы собаку слишком долго, как и все остальное – квартиру, переезд из дикого тогда Подмосковья в столицу, ну,… продолжать не буду. Почему-то в моей судьбе нет легких путей.
Фимке было 4 месяца и он привык уже к дому, в котором жил, поэтому мы с дочкой его пугали, как бы мы не пытались проявить свою любовь. Всю дорогу его трясло, в глазах застыл страх.
Мы жили в общежитии, но ордер на квартиру уже был, поэтому дочь выставила ультиматум – или собака, или она не встанет с дивана. И не вставала дней 7, жутко меня напугав. Когда вошли в общежитие и начали подниматься по лестнице, нам встретился кот. Это был соседский кот, черный и противный, - он с удивительной наглостью писал под двери всех соседей. С такой же наглостью его хозяева игнорировали наш общий протест. Впрочем, обстановка в общежитии в тот момент была такова, что слава Богу никто никого не убил. Вообще, я против общежитий. Но жизнь диктует свои условия. Кот был большой, размером почти с Фимку и наш песик, радостно махая хвостиком, подбежал к нему, увидев в нем собрата. Он ошибся. Кот растопырил лапу, выдвинул все когти и махнул ими по носу Фимки. Всё. Это было началом пожизненной вражды. Кошек мы обходили за три версты для их же безопасности. Поэтому меня и раздражал Котэ, живший у нашего подъезда.
Но вот Фимм ушел. Дома воцарилась непривычная и ужасающая тишина. Мы сколько-то терпели пустой дом, а потом решили, что надо помочь Котэ обрести дом. Но вначале мы его свозили к ветеринарам подлечить, ибо кот был явно не вполне здоров. Когда его положили на стол для обследования, врач его погладил. Кот весь сжался и реагировал на это странно. Он не боялся, он не понял. Врач сказал тогда: «А ведь этот кот не знает ласковых человеческих рук». Кота обработали от глистов, коих в нем было много, и попросили нас подержать его дня 3 дома. От блох его обрабатывать было нельзя, все вместе могло быть токсично. Так я притащила домой блохастика. Ночь прошла  громко – кот разбил горшок с цветком, а утром я обнаружила его на кухонном столе. Скажу честно, и цветок мне было жалко, и кот на столе вызвал в моей душе бурю протеста.
Ситуацию разрядила дочь: «Мама, я почитала, что кошки бывают в стрессе, когда их помещают в незнакомые условия». Так Котэ прожил у нас еще день. Наутро он проявлял какое-то беспокойство, и я решила поговорить с ним. «Кот, - сказала я ему, - может быть, тебе у нас некомфортно, может, ты уже привык к улице и тебе там лучше?» Я открыла входную дверь. Кот вышел в подъезд. Я прошла к лифту, и он вошел и в лифт вместе со мной. Он прошел лестницу и притормозил только у самой последней двери. Я сказала ему тогда, чтобы он подумал. Я хотела, чтобы он сам выбрал, где ему жить. Еще пару дней я просто за ним наблюдала – кот не отходил от подъезда и все время спал на стуле.
Все эти дни мы пытались его пристроить. Посылали и посылали объявления. Ни одного звонка. Никому он не был нужен. Я нашла передержку и хотела поместить его туда, но в разговоре хозяйка передержки спросила меня, почему я сама его не беру. Ответить я не смогла. Он был такой заморыш. Тощий, грязный, глазки не открывались (оказался потом вирус). Вечером третьего дня, когда уже можно было кота помыть от блох, я купила нужный зоошампунь и мечтала, чтобы кот был на стуле. И он там был. Я взяла его на руки. Он не шелохнулся. Он лежал на моих руках, как лежат груднички. И он смотрел на меня глазами, тихо молящими о помощи, но без надежды. Всё. Это был МОЙ кот. Я принесла его домой, занесла в ванную, одной рукой держала, прижав к груди, другой налила воду в раковину и развела в ней шампунь. Кот не шевелился. Я тихо положила его в воду и помыла. Кот не шелохнулся. Он лежал в воде в одной и той же позе, не произнеся ни звука, не пошевелив ни единой мышцей. Мы смыли блох, я закутала его в полотенце и долго грела на руках. Потом мы его лечили, назвали Персеем в честь героя, сумевшего выстоять в борьбе, накупили ему игрушек, домиков, вкуснейшей еды и возили с собой отдыхать. Девять месяцев ушло на то, чтобы он поправился, настолько худым он был. Девять месяцев я не могла научить его залезать на диваны и кровати, он бежал от них, как от чумы. Девять месяцев он интуитивно вжимал в себя головку, когда я протягивала руку, чтобы погладить его по голове. Почти год он убегал от тряпки, которой я мыла полы. Его не просто били, там, где он жил раньше, его били всегда и всем, что было под рукой. Он был домашним – в первый же день он спокойно пошел в туалет, предназначенный ему, мы его этому не учили.  Он превратился не просто в Персея. Он стал Персиком с потрясающим розовым подшерстком и такими красивыми пятнышками и полосками, каких просто не бывает в природе. Я вывожу его иногда погулять, он любит пройтись по двору, и если мы едем в лифте с кем-то из соседей, меня всегда спрашивают, что это за порода такая красивая. И никто не верит, что это тот самый околоподъездный Котэ.
Я теперь люблю этого кота не меньше, чем любила свою собаку. Он тоже дарит мне свою любовь, которую нельзя сравнить ни с чем подобным, она уникальна и прекрасна. И пришел он к нам в дом окончательно тоже 12 июня, как и Фимм. Вот и не верь после этого в судьбу, цифры и всякое такое.

Мы слишком долго сидели со спасенным в подъезде котенком в ванной, и Персей слишком громко возмущался, поэтому я рискнула и выпустила маленького в квартиру. Персик был в шоке. Он не подходил к котенку, а тот пытался играть с ним, как ни в чем не бывало. Персей в страхе убегал. Я успокаивала его, как могла, говоря, что котенок скоро уедет в новый дом.
И вот, наконец, за ним приехали. Звонок в дверь, я открываю, и в квартиру входят двое взрослых и четверо деток, мал мала меньше. Все смотрят на маму, а она берет малыша в руки, долго всматривается в его глаза и, наконец, произносит: «Да, это он». Дальше она рассказывает мне, что когда ее кот умирал, она умоляла его вернуться. «Это он», - повторяет она снова и вся команда радостно выдыхает. Кота забирают. Персей успокаивается и все правильно понимает. Мои новые знакомые пишут мне еще несколько месяцев, посылая фотографии красавца, в которого преобразился брошенный кем-то на холодную лестницу малыш. Также они сообщают мне, что двое детей их родные, а двоих – брата и сестру – они недавно усыновили. А через пару месяцев начинается война. И тогда уже эти усыновленные дети спасают своего нового папу...
А мое объявление о потеряшке, СЛУЧАЙНО (?!) всплыло перед его будущей (прошлой…) человеческой мамой, когда она залезла буквально на минутку в свой телефон. Вот я давно знаю, что ничего и никого случайного в этой жизни не бывает.

Рыжий пес тем временем сидел в холодном вольере на стройке. Объявления о найденной собаке у меня никак не посылались, и мое нутро просто орало мне громко и ясно: « Иди на стройку, забирай собаку и ищи хозяина на пруду». Это звучало настолько явно, что даже в тот момент не вызывало во мне никаких сомнений. И я вышла на улицу, прихватив поводок Фимки, который храню в его сундучке, ибо сундучок все еще пахнет моим псом.
Я не сразу пошла к вольеру, я решила побродить вокруг пруда, помолиться и всмотреться, нет ли кого, похожего на разыскивающего потерянного друга.

Я молилась святому Трифону. Когда-то Он спас от смерти своего тезку, Трифона, сокольничего самого Ивана Грозного. В тот вечер перед охотой любимый сокол царя улетел, сокольничий не углядел за ним, и грозила ему за это смерть. Всю ночь сокольничий умолял святого помочь ему и перед самым утром уснул. Во сне святой Трифон показал, где искать сокола, и утром сокол был найден. На иконах святого Трифона рисуют с соколом на руке.

«Помоги мне тоже, святой Трифон!» - умоляла я. «ПОМОГИ, ПОМОГИ, пожалуйста, не оставь, услышь, на тебя одного уповаю», - повторяла я в голос, все больше теряя надежду, ибо никого, даже чуть-чуть похожего на хозяина рыжего, я не видела.

Обойдя бесполезно круг, я побрела к вольеру. Рыжий невероятно обрадовался моему приходу, прыгал, визжал и с удовольствием покинул это место. Я взяла его на поводок и с ужасом обнаружила, что собака совершенно не приучена к поводку, тянет, не слушается, не реагирует на команды. Пару раз он меня чуть не уронил.
«Домой», - пыталась командовать я в надежде, что хоть это он знает. «Домой, малыш, домой», - умоляла я его. Но пес бегал, словно ошалелый, нюхая снег, и не обращая на мои мольбы никакого внимания.

«Трифон, - обращалась я снова и снова к святому в мыслях, - ну, Ты же есть, я же знаю, Ты же помог с соколом, помоги мне, пожалуйста, ПОМОГИ, умоляю Тебя». И чем больше я молилась, тем меньше было в моей душе надежды. Не потому, что я не верила в Бога или в помощь святых, нет. Я знала жизнь. И эта жизнь была ко мне жестока и беспощадна.
Я смотрела на радостно тянущего поводок рыжего пса и прикидывала, сколько я еще с ним намучаюсь. И никто не поможет. Потому, что я всегда САМА решала свои  проблемы. Я понимаю, что когда на песке не видно следов, - это Бог несет тебя на руках (из притчи), я знаю, я верю. Но я также знаю силу тяжкого закона кармы, а она не делает поблажек.

«Вы не знаете эту собаку?», - спрашивала я всех, кто шел нам навстречу. «Вы не видели, кто ищет потерянного пса?» - вопрошала я в слепой надежде на везение.
НЕТ, НЕТ, НЕТ. Других ответов не было. Я их уже и не ждала, прикидывая, как посажу Персея на шкаф и оборудую там его кормление и туалет. Воображение рисовало мне печальную картину обзвона передержек и мой путь с этой собакой до одной из них. На все это у меня просто уже не было сил, таким способом я не могла уже спасать эту планету, я состарилась и любой, даже самый мелкий стресс, вызывал у меня, как минимум, бессонницу.

В этот момент мне позвонила подруга, Лена.
«Ты где, что делаешь?» - спросила она. Я отвечала очень громко и эмоционально, почти со слезами, что вляпалась в паршивую ситуацию и выхода из нее не вижу, рассказывая о своей находке.
«Помолись, пожалуйста», - попросила я Лену.
«Кому молиться?» - спрашивала она.
«Трифону молись», - говорю я ей, - Он помогает в таких случаях». И рассказываю ей о соколе. О, я знаю, что это значит, когда за вас молятся. Это дорогого стоит! Это очень дорогого стоит!
 
«Иди домой!»- орала я на собаку, понимая, что если он живет где-то поблизости, и просто убежал от хозяина, то должен уже хотя бы проголодаться. Нет, эта собака то ли не знала, где ее дом, то ли не хотела туда идти. Я стояла в переулочке в раздумьях, что делать дальше, когда нам навстречу подошли две пожилые женщины.
«Вот, нашла собаку, явно домашний, похоже, потерялся, ищу хозяина, вы не знаете, чей это пес?» - спрашиваю я в сотый раз за вечер. Женщины остановились. Я рассказала им подробно о своей находке. Рассказала о своем коте, который боится собак, и о том, что просто не знаю, что мне делать. Мне посочувствовали и на мое удивление стали рассуждать, что можно сделать в данной ситуации, они явно пытались помочь мне. Боже, кто-то решил мне помочь! Как это было тогда важно для меня. Я искупалась буквально в этой радости, я расправила крылья, я подпиталась надеждой. Женщины достали свои телефоны и стали обзванивать  мэрию, приюты. До мэрии не дозвонились, было уже поздно, а вот приют ответил. Нам ответили, что муниципальный приют не принимает животных от частных лиц, а только по отлову. Слово «отлов» пробило меня до мерзких и липких мурашек. Я представила машину, которая ездит по городу, вылавливает собак, а потом… Я посмотрела на рыжего и представила, что кто-то решает, что он лишний на этой планете… Меня аж затошнило. «Не надо приютов, - сказала я печально своим новым попутчицам, - там вообще-то ничего хорошего, они больше походят на концлагеря». В этот момент мимо прошла группа ребят в форменной одежде, их было восемь человек, крупные, красивые, молодые парни. Они остановились, потому что мои женщины очень громко возмущались насчет того, что муниципальные приюты не принимают животных от частных лиц.
 «Вы кто?» - спросила я ребят. «Росгвардейцы», - ответили они.
- А что вы делаете? -
-Патрулируем улицы для вашей безопасности.-
-А…-
-А вам не нужна собака?-
-Нет, а что случилось?-
Дальше мы втроем наперебой рассказываем всю историю о найденном мною псе и муниципальном приюте. Я смотрю на них, и во мне растет маленькая надежда, что кто-то из этих восьмерых ребят усыновит рыжего.
Но они в итоге заключают: «А Вы отдайте его в добрые руки». Всё, надежда мгновенно умирает. Они даже представить себе не могут, что это значит – отдать в добрые руки. Это где-то передержать, кормить, платить, нанимать профессиональных фотографов для красивых снимков, платить за рекламу, участвовать в показах и надеяться, что твоего пса выберут из сотен тысяч подобных бедолаг. Они это не проходили. Я проходила.

Дальше в наш переулочек сворачивает мужчина, ведущий на поводке огромного и очень породистого питомца. Я сразу же спрашиваю и его, не видел ли он моего найденыша.
Мужчина спокойно отвечает: «Он уже второй день тут бегает, я его вчера в обед видел».
Картина маслом в голове – всё мгновенно проясняется, не оставляя никаких надежд. Становится совершенно очевидным, что пес выброшен! Привезен на пруд и выкинут. Поэтому он и не уходит с пруда – ищет хозяина. КАК же мне сплохело после этих слов. Я поняла, что хозяина искать бесполезно, что пса я  не оставлю, а впрягусь в очередное спасение и повешу мат. часть на шею моей дочки, а ведь она до сих пор платит за две передержки, живя уже в другой стране.

Мои милые помощницы тем временем не унывают и решают, что надо позвонить в полицию. Они находят номер участкового и передают его мне. Я звоню. Отвечает женщина. Я рассказываю кратко о проблеме и прошу помощи. Мне отвечают: «Мы собаками не занимаемся, осталось только еще и собак на нас повесить!» Сказано было достаточно раздраженно. Я передаю эти слова всей нашей большой компании, ибо гвардейцы мои не уходят, а сочувственно участвуют в решении проблемы.

«Я не верю в эту страну», - говорю я устало в полнейшем отчаянии и, даже не прощаясь, увожу пса по направлению к своему дому. И отчаяние мое не было сиюминутным, увы. Не судите, да не судимы будете.

В моей душе в момент тот было пусто. У меня не было эмоций. Мне было почти все равно. Я не верила в чудеса, в помощь, я снова верила исключительно в свои силы и в выработанный алгоритм действий на подобные случаи. Это примерно как в 90-е, когда ты сам и один.

«Конечно, святые ЕСТЬ, - думала я, Они помогают, и случай с Трифоном и его соколом описан и исторически достоверен». Но при чем тут я. Ни малейшей веры в чудо у меня в тот вечер и касательно этой конкретной ситуации не оставалось. Я брела вдоль пруда и уже без всякой надежды продолжала спрашивать всякого встречного, не знает ли он этого пса. Нет. Нет. И снова нет.

К этому времени на пруд повылезали все местные собачники, а я знаю многих их них. Навстречу мне шел Алексей, владелец золотистого ретривера. Это второй его ретривер, которого я знаю. А самого Алексея я знаю, как исключительно порядочного человека и отличного хозяина. Пес его всегда ходит без поводка, но даже на метр от хозяина не отдаляется. Собака настолько послушна, что кажется, улавливает оттенки дыхания своего владельца, а не только его слова.
«Леша, Вы не знаете эту собаку?» - спрашиваю я автоматически, забыв даже поздороваться.
«Знаю, - отвечает он, - он из N-ского дома, с седьмого этажа». У меня почти остановилось сердце. «А может, Вы и квартиру знаете?» - спрашиваю я, не веря в то, что происходит. «Знаю, - говорит он, -242, собака эта часто убегает, а иногда и выпускают ее без хозяина». «Спасибо»,- говорю я, не осознав еще до конца, что мы с этим псом спасены.
«Вам там спасибо, увы, не скажут», - добавляет Алексей и идет себе мимо, как будто ничего особенного и не случилось, все штатно, все как всегда в его жизни.

«ДВА, ЧЕТЫРЕ, ДВА», - повторяю я громко, словно боясь, что забуду, и бегу к заданному дому так быстро, как только умею. «ДВА, ЧЕТЫРЕ, ДВА», - гремит в моей голове так, что ничего другого там больше не укладывается. Пес мчит за мной, это я его уже тяну за собой. Ближе к дому я понимаю, какой нам нужен подъезд, ибо пес по ходу наконец-то нагулялся и вспомнил о доме. Я все еще не верю в происходящее, меня даже немного поколачивает, и воображение рисует возможные варианты ошибок, включая и запертую дверь с отсутствием хозяев. В этот момент звонит мой телефон, высвечивая абонента «полиция». Как законопослушная гражданка, я отвечаю. Там мужчина, он говорит, что готов мне помочь с собакой, но я радостно сообщаю ему, что нашла хозяев и иду к дому. Он просит обязательно перезвонить, когда пес будет в квартире. Я обещаю.

Попасть в подъезд, однако, мне не удается. Код таков, что я с ним не справляюсь, перебирая все возможные комбинации набора цифр. Но снова приходит помощь. Молодой паренек, подошедший к своему подъезду, спрашивает меня, к кому я, и я опять и снова выдаю ему историю про потерянного пса. Парень запускает нас в подъезд и даже провожает до нужной квартиры. Только тут я выпускаю из разума набор «242», осознав, наконец, что вот она, эта квартира, я нашла ее. Мы стучим в дверь, но нам не открывают, хотя я слышу голоса за дверью. Я начала стучать кулаком, и дверь распахнулась. Ее открыла бабуля, буквально божий одуванчик, увидела пса и сказала, что они его потеряли на прогулке. Пес врывается в свои пенаты, я едва успеваю отстегнуть поводок. «Сын выходил искать его два раза, - говорит мне бабуля, - но не нашел». «Да как бы он его нашел, когда пес сидел в вольере возле церкви», - проносится в моей башке, и я начинаю улыбаться. Бабуля говорит мне спасибо, которого я не ждала, я обнимаю ее и напоследок пугаю тем, что я чуть не сдала их собаку в приют. Больше я ничего не сказала. Не сказала, чтобы телефон написали на ошейнике, чтобы не выпускали собаку без хозяина одну, ибо это очень опасно. Я не была в состоянии анализировать. Я просто хотела убежать побыстрее домой. Я устала и до сих пор еще не верила в происходящее чудо, ибо везучей меня точно не назовешь.
Мой молодой спутник все это время не покидал меня, я же кинулась вниз по ступенькам. «Куда Вы, седьмой этаж, я лифт вызвал», - в недоумении воскликнул он, останавливая мой порыв бежать как можно быстрее и как можно дальше. Я выдохнула и вошла в лифт. У подъезда я позвонила в полицию и рассказала, что хозяев собаки я нашла и пес дома. У меня спросили и адрес той квартиры, и мой адрес, и мои ФИО. Я все им рассказала и была очень рада их заботе и сильно поблагодарила. Чего-чего, а этого я точно не ждала. А женщина, которой я звонила, очевидно, прониклась ситуацией и предприняла какие-то меры.
Я прошла всего пару сотен метров от N-cкого дома и снова встретилась с росгвардейцами. Я была очень рада их видеть. И момент нашей встречи, такой случайной, казалось бы, и совершенно невозможной теоретически, укрепил меня в том, что мне помогали СВЕРХУ. Я запрыгала, как молодая газель, прокрутилась в маленьком танце радости, вызвав улыбки на лицах молодых мужчин, и рассказала им, как вся эта история благополучно завершилась. И не успела я досказать последних слов, как увидела идущих мне навстречу двух пожилых женщин, тех самых, так стремившихся мне помочь, так сочувствовавших и растопивших мое сердце именно в тот момент, когда ему это было очень нужно. Теперь была их очередь услышать финал моей истории. Как мы радовались, я передать не смогу. Но самым удивительным было то, что мы вообще встретились! Ведь ни до, ни после этого случая я их больше не видела. И росгвардейцы могли быть на другой стороне пруда, и женщины эти могли идти в другом направлении, но вот нет, нас встретили! Все участвовали в спасении этой собаки, всем важно было узнать, чем все завершилось. Не было это случайностью, как ничто не случайно в этом мире. И говорило это о том, что все мы любимы и все мы под Богом, и нам помогают даже тогда, когда мы в это не верим.

Я обычно молюсь на ночь. Своими словами. Перебираю в голове всех святых, чьи иконки у меня есть, кто так или иначе мне знаком, или участвовал в моей судьбе. Говорю «спасибо за все» святому Николаю чудотворцу, благодарю Спиридона Тримифундского за квартиру, Матрону благодарю за большую помощь в работе, которую всегда ощущала. Есть у меня и маленькая иконка святого Трифона с соколом в руке. Она у меня давно. Я, молясь, раньше просто называла Его имя в череде других святых имен. Теперь же, когда я дохожу до Него в своих молитвах, я всегда улыбаюсь и говорю: «Святой Трифон, ну Ты нереально крут!»