Добрынины. Часть 2. Глава 3

 - Чтооооо??? - возмущенно завопила Зинаида Васильевна.

     - Что ты имеешь против папы? - едва сдерживая гнев, повторила свой вопрос Елена. - За что ты так люто ненавидишь ни в чем не повинного человека?

     - Ты все еще считаешь своего папашу невинным? - тяжело вздохнула мать. - Ну-ну, доченька... Продолжаешь защищать его любой ценой? Не ожидала я от тебя такого предательства...

     - Это я уже слышала... - ответила Елена.

     - Так чего тебе еще нужно? - поинтересовалась мать.

     Этот разговор имел бы все шансы стать бесконечным, если бы отдохнувшему и набравшемуся сил Яковлеву вновь не пришло бы в голову помитинговать у Савельевых...

     На сей раз Елена была почти рада появлению соседа...

     Она молча ушла в свою комнату, легла и долго беззвучно плакала от обиды за отца, за своего любимого папку Гурама...



    
     Немного полегче Ляле стало только в пятницу вечером, когда они с матерью вновь уехали на дачу...

     В субботу Ляля рано утром, практически на рассвете, ушла в ближний к даче лес одна, без Миши,  и, собирая грибы, отдыхала душой, наслаждалась тишиной, покоем, шуршанием опавших листьев, хрустом веток под ногами, осенними ароматами...

     И предавалась воспоминаниям о том, как именно сюда она когда-то ходила за грибами с отцом, не зная еще, что он ей не дядя, а родной отец...

     А потом, когда в лес начали приходить и другие дачники, Ляля неохотно возвратилась домой, и аккурат ко времени пробуждения матери принесла из леса полные  тележку, сумку и пару пакетов опят...

     После этого целый день Зинаиде Васильевне было некогда даже вспоминать о своих друзьях, а вечером она свалилась с ног от усталости и удивлялась, как ее дочь все еще может не только стоять на ногах, но даже продолжать работать...

     А поздно вечером, уже после полуночи, к Савельевым пришел до изнеможения усталый Миша и сообщил, что в Москве назревает большая буза, и даже вполне возможен переворот...

     И что, если Зинаида Васильевна хочет в понедельник утром попасть на работу, то возвращаться в Москву женщинам нужно уже сейчас, потому что неизвестно, что и как будет происходить, и не будет ли прервано пригородное железнодорожное сообщение, как это было 19 августа 1991 года...

     Савельева-старшая, знавшая привычку Миши выезжать на работу только после полудня и возвращаться домой ближе к полуночи, немедленно впечатлилась и стала торопливо собираться...

     И так получилось, что около часа ночи Миша привез Савельевых вместе с изрядным количеством закруток, огромной кастрюлей уже отваренных, но еще не засоленных грибов, и, конечно же, с большими пакетами картошки  и фасоли на городскую квартиру...

     Перетаскав все привезенное из машины в маленькую квартиру Савельевых, Миша выпил предложенный Зинаидой Васильевной чай и сказал:

     - Зинаида Васильевна, дорогая, пожалуйста, обещайте мне, что в том случае, если в городе будет неспокойно, Вы не выпустите Лялю из дома...

     - Она - взрослый человек... - ответила Савельева-старшая. - А понедельник - день рабочий...

     - Уже сегодня я договорюсь с Вадимом Никольским. - пообещал Миша. - Он врач... Он либо сам выпишет Ляле больничный, либо найдет того врача, который сделает это вместо него...

     - Спасибо, Мишенька! - к удивлению дочери обрадовалась Зинаида Васильевна. - Это будет весьма кстати...

     - Вот и хорошо... - ответил молодой человек и попросил Лялю проводить его до лифта.

     - Миша, кто является настоящим автором так проникновенно изложенной тобой просьбы? - прямо спросила Ляля.

     - Твой папа... - ответил Миша. - Звонить к вам домой, учитывая опасность напороться на химозу, ему не нужно... Если он будет знать, что ты дома, то сам будет ждать твоего звонка...

     - А если меня дома не будет? - спросила Ляля.

     - Тогда тебе придется сначала похоронить химозу, а потом много лет носить папе передачи в тюрьму... Вдохновляет перспектива?

     - Нет!

     - Тогда обещай...

     - Ради того, чтобы папу не посадили за убийство, я обещаю тебе и ему остаться дома и не рыпаться куда не нужно... - пообещала другу Ляля.

 



     3 октября 1993 года... Воскресенье...


     Утро этого дня было тревожным...

     Конституционный кризис, несмотря на выходные и великолепную для начала октября сухую и теплую погоду, только набирал обороты...

     По всей стране шли непрерывные многотысячные митинги...

     Телевидение по всем каналам транслировало бесконечные ток-шоу, участники которых пытались предсказывать дальнейшие пути развития событий...

     Бесконечные трансляции заседаний Верховного Совета непрерывно шли по всем каналам и занимали бОльшую часть времени новостийных программ...

     Тревожные сообщения новостийных программ доводило и так запуганное население до инфарктов и инсультов, а Скорую - до полного изнеможения кратно увеличившимся числом вызовов...

     И еще более тяжелым для людей было то тревожное ожидание, в котором они замерли, не в силах оторваться от голубых экранов...

     Всем было ясно, что самыми важными станут ближайшие уже не дни, но часы...



     Савельевым было еще тревожнее, чем накануне вечером, поскольку с самого утра их донимала соседская шизофрения, дошедшая всего за одни сутки до такого накала, что уже не только Елена, но и Зинаида Васильевна удивлялась, как их сосед до сих пор еще не получил ни инфаркта, ни инсульта...

     И если Елена задавалась этими вопросами молча, то Зинаида Васильевна, ни о чем не задумываясь, задавала  вопросы не только дочери, но и обоим Яковлевым, за что была не единожды послана соседями на все веселые буквы сразу...

     Елена Гурамовна очень надеялась, что, послав Савельеву-старшую далеко и надолго, Яковлев хотя бы на  пару часов воздержится от митингов в их квартире, но жестоко ошиблась...

     Яковлев, почувствовавший себя словно в своей стихии, об инфарктах, инсультах и прочих хворобах не задумывался, о лекарствах забыл, а о реанимации не вспоминал, словно ее на белом свете и не было...



Продолжение следует...