Как меня пытались спасти

Более десяти лет тому назад я вернулся на родину из далеких земель. Воз и маленькая тележка судьбоносных ошибок да пятнадцать евро — вот все, что я мог предъявить в качестве итоговой оценки моего бесславного пребывания на чужбине.

Через некоторое время я принялся обзванивать товарищей, с которыми не виделся много лет. Все они изъявили желание увидеться. Мы встретились — многие преуспели, стали отцами семейств. Мне хвастаться было нечем. Во время одного разговора я заметил, что сестра моя больше не работает в мэрии — истек трудовой договор.

Кто мог подумать, какую роль сыграют эти слова менее чем через месяц.

...Первым позвонил Мистер Осторожный:

— Ты не беспокойся, — без приветствия, вкрадчивым голосом "хорошего следователя" начал он, — я скажу отцу, и тебя немного подержат в подвале их учреждения, пока все не уляжется. Полиции в голову не придет искать тебя в их (он многозначительным тоном выделил это местоимение) учреждении. Туда прокуроры боятся входить даже. И да, если нужен будет адвокат, то без проблем. Одним словом — на связи.

Послышались короткие гудки.


Через десять минут позвонил Медвежонок:

— Привет, — и стал бойко сыпать он короткими предложениями:

— Ты как? Еще не вызвали? Не подвергли приводу? Смотри: воры (он перечислил клички и имена нескольких известных в криминальных кругах персон) — мои хорошие знакомые. О тебе позаботятся. Я поговорю. Не дрейфь. Всякое в жизни бывает. Главное — жив человек. Ничего страшного.

Телефонная трубка булькает, я не успеваю даже перебить его.

Проходит меньше получаса.

— Это как же они тебя разозлили, — сетует Бард.

Он позвонил третьим и сокрушается, что не может быть полезным. В чем?

— Слушай, ты все отрицай, — дает он совет, — я уверен, человек, который разозлил тебя, был достоин подобного отношения. А ты, разве мог ты поступить иначе, когда несправедливость коснулась твоей сестры?

Мне кажется, что меня либо разыгрывают, либо я трогаюсь умом на почве понимания отсутствия перспектив для меня на родной земле.

Вечером все проясняется. Доступ к интернету в ту пору был для меня ограничен двумя часами в интернет-кафе, которое я посещал либо утром, либо на закате.

Оказывается, на моей малой родине произошло следующее: мой тезка, человек, чьи имя и фамилия совпадали с моими, но возраст которого превышал мой лет на двадцать, ударил ножом мэра за то, что тот уволил его сестру вопреки трудовому законодательству. Так, во всяком случае, утверждал адвокат обвиняемого.

Товарищи мои, ничтоже сумняшеся, узнав о случившемся из сводки новостей, сопоставили мое недавнее упоминание об увольнении сестры, имя и фамилию покушавшегося на жизнь мэра и вспомнив, что я родился именно там, где произошла вышеупомянутая история, сделали однозначный вывод:

— Я, узнав о том, что трудовой договор с сестрой был расторгнут вопреки закону, направился в мэрию и потребовал справедливости. Чинуши меня не услышали, более того, посмели настаивать на своей правоте. И тогда я вспомнил о том, что, помимо законного неправа, существует надзаконное право.

Сколь диким не было подобное умозаключение, особенно в умах тех, кто знал меня на протяжении двух десятков лет, тем не менее, уж слишком много совпадений было в упомянутой эпопее местного масштаба.

— Я вам всем искренне благодарен за то, как вы отнеслись ко мне в никогда не имевшей места ситуации. Однако, как вы посмели подумать, что я способен напасть на человека, с ножом в руках? — спросил я ребят, когда мы встретились вскоре после происшедшего.

— В том и дело, что мы знали, что ты никогда не ударил бы человека ножом. Это — удел мелких, ущербных и несостоявшихся личностей. Вот выстрелить — да, а не ножом, ты не мясник. Но мы подумали, это как же тебя довели, что ты решился на нечто подобное, — заявили они мне.