Победи себя. Глава 7. Сергей. Повесть

     Предыдущая глава 6.   http://proza.ru/2024/02/21/920

    ГЛАВА 7. СЕРГЕЙ

     Рано утром Ирина отправилась к колодцу за водой. Раскопала в бабушкином шкафу  свои школьные спортивные брюки, белую футболку и решила заняться садом и огородом.

      Порядок и нарядность двора родителей Сергея в суматохе вчерашнего дня пристыдили невольно: заваленный сарай над погребом, горы сушняка и прошлогодней ботвы, покосившаяся калитка — вся эта заброшенность и убогость сельского подворья спокойно могли в самый последний момент передачи денег заставить покупателей расторгнуть сделку. Ведь на соседних улицах через два — три дома висели на заборах самодельные объявления большими буквами на куске ДВП «Продается».

    — Здравствуй, Ира! — это же надо такому случиться, чтобы именно в этот утренний, такой ясный и солнечный час судьба опять свела их вместе на окраине села, куда за вкусной родниковой водой на чай ходили со старыми почерневшими коромыслами женщины или подъезжали с пустыми пятилитровыми бутылями на мотоциклах мужики.

    — Здравствуй!

Она столько раз представляла невольную случайность их встречи с Сергеем, когда она надменно смерит его презрительным взглядом, даже не покраснеет, и пройдет с независимым видом. Пусть видит, что ей на него глубоко наплевать.

     За два прошедших года противный животный страх, что каким-то ветром разлетится по обоим селам эта паутина вечного деревенского любопытства и всезнайства любой тайны, когда известие о ее падении опять свяжут с испорченностью жизни матери, постепенно испарился. Потому что городская жизнь с ее равнодушием к судьбам тысяч людей отгораживала личный мир стенами квартир, и никому не было дела, кроме родных, откуда и от кого появился на свет такой милый и ласковый малыш.

     Сергей крутил металлическую ручку старого почерневшего ворота легко и быстро, и тугие мускулы на его загорелых руках взрослого мужчины опять мгновенно напомнили, что из этих рук не так-то просто будет вырваться, если вдруг окажешься в их ловушке.

    — Иринка, спасибо тебе за мать! Я сегодня ночью после звонка соседей из города приехал! Не могу даже представить, что бы случилось с мамой, если бы она там, в этом погребе осталась без помощи! Я теперь твой должник на всю жизнь! Пойдем, я тебе воду домой отнесу!

    — Нет! — это слово она прокричала, мгновенно нарушив торжественность просыпающего утра. Она схватилась за ручку пластикового синего ведра, ее ладонь коснулась ладони Сергея. От резкого рывка обжигающая зимним холодом вода залила ступни. И они оказались вдруг опять в такой невозможной близости, что эти его рысьи серьезные глаза сверкали в полуметре от ее лица, и она увидела рыжину его небритой колючей щеки. — Иди своей дорогой!

     — Значит, ты меня так и не простила? Понятно! А воду я тебе все равно отнесу! — Сергей легко подхватил два ведра, пошел решительно по улице, не оглядываясь на Ирину, демонстративно свернувшую в первый попавшийся переулок.

    Ведра стояли на лавочке у калитки. И от непонятной злости, от замерзших в скользких шлепках ног все ее тело стало трястись в не проходящем ознобе, пока не надела теплые шерстяные носки и не выпила крепкого чая с загустевшим прошлогодним медом.

     И вдруг стало жаль продавать этот родной дом с очаровательным пением проснувшихся птиц на дворе, с неуловимым запахом давно отцветшей смородины, с влажными каплями росы на зеленом покрывале сорной травы. И хотя бабушка тщательно скрывает свою печаль, но ей, как и Ирине, было тесно в маленькой двухкомнатной квартире на пятом этаже. И Сашку был бы здесь простор побегать по стершимся от времени, раскрошившимся бетонным дорожкам.

     До обеда успела окопать и побелить стволы всех девяти фруктовых деревьев, сожгла на пустыре огромную кучу сушняка от прореженных зарослей малины и старого винного винограда. Договорилась с рабочими, что они привезут  из райцентра доски и шифер на новую погребицу.

     И по самой жаре отправилась на речку, чтобы ополоснуться. На берегу дикого песчаного пляжа не было ни одного свободного клочка пока чистого песка. Долгожданное лето выгнало на свободу бабушек и дедушек с внуками, молодых мамочек с колясками, ватагу учеников, распрощавшихся со школьными занятиями до сентября.

     Сбросила халат, шлепки, с разбегу нырнула в пронзительный холод воды на дне, переплыла на другой берег и стала греться на солнцепеке высокого обрыва.

      Зеленая степь убегала до горизонта, заплеснув своим безграничным простором не выгоревшего пока неба и молодые посадки сосен по пескам вдоль реки, и небольшие перелески вековых тополей в низинках. И это чувство свободы и покоя подхватило, готовое поддержать тебя, как крылья птицу в воздухе, если ты вдруг не выдержишь и побежишь навстречу горячему ветру босиком по колючему полю, по глинистой дороге, по которой сотни лет назад возили на далекую Украину на быках добытую в потерявшихся степных озерах соль.

      И она побрела по степи, чтобы скорее высохли волосы, чтобы тело приняло на себя брызги беспощадного солнца, чтобы окунуться в запахи и звуки далекого детства.
    
     На песке возле ее вещей сидел одетый Сергей. Он вскочил, подал ей полотенце:

    — Ирина! Нам нужно с тобой поговорить!

     — Ты уверен, что нам нужно с тобой о чем-то говорить? — безмятежность восприятия этого ошеломляющего сельского простора после скученности нашпигованных машинами и людьми улиц огромного города сразу улетучилась. — Хорошо. Давай встретимся завтра часов в десять на тополиной поляне. Я буду ждать тебя там, в лесу, на берегу речки.

     Она шла по тропинке среди кустов, не оглядываясь и понимая, что озадачила Сергея. Эта ее решительность, эти смелые слова, произнесенные негромко особой в полуголом виде, в открытом купальнике, с накинутым на плечи полотенцем, могли быть неправильно поняты молодым человеком. Как обещание повторения любовной связи, но теперь не с девчонкой, а с уже взрослой женщиной, пропадавшей в далеком волжском городе, неизвестно, где и с кем.

     Он ведь ничего не знал об Ирининой находке в старом разрушенном сарае.

      Сергей мчался на отцовской машине в районную больницу, чтобы проведать мать, и, успокаивая невольное возбуждение, опять прокручивал в памяти каждое мгновение после их утренней встречи у колодца с Ириной.

     Пять раз прошагал он сегодня мимо ее двора по переулку, наблюдая, как она с каким-то непонятным упорством и азартом наводила порядок, жгла сухую траву, белила деревья. Он пошел за ней следом на речку.

     Ирину он не видел две года, пытался забыть, но не мог. Украденное тогда удовольствие от обладания прекрасным телом юной девушки растворилось у него в крови, и, закрывая глаза, он снова переживал мысленно минуты чувственного возбуждения и снова желал близости и восторга именно с Ириной.

     Вернувшись в конце августа в город вместе с друзьями из стройотряда, сразу же забрал свои вещи из квартиры Сони, пережив бурный разрыв с подругой, которая с первых минут их совместного проживания не скрывала своих намерений выйти официально замуж за него и поскорее. Перебрался в общежитие, засел за учебу, старательно избегая общения с представительницами прекрасного пола, которые навязчиво предлагали свою помощь и себя.

     — Ты, что, в аспирантуру пойти надумал? — парни прикалывали безобидно, расписывая какой-нибудь вечер в ночном клубе, стараясь расшевелить примерного отличника. Но очередной сбой в этой игре на поддавки, час, потерянный бездарно в любом клубе, отрезвлял надолго — какое-то театрализованное представление, в котором каждый придумал себе своеобразную роль довольного жизнью человека, натянул на себя маску этакого развеселого обеспеченного чудака, прожигающего жизнь в балагане среди себе подобных. И можно было заранее предсказать, какие слова ввернут за бокалом дешевого вина обворожительные красотки, воспитанные на просмотрах неестественности и показухи бесцеремонного телевизионного «Дома-2».

     В каждый свой приезд домой он набирался решимости, шел к Ирининой бабушке и настойчиво просил городской адрес внучки. И каждый раз бабушка отрицательно качала головой: «Нет, Сережа! Не будет с тобой Иринка разговаривать! Не нужно зря деньги тратить на поездку!»

      Он увидел плачущую девушку рядом со своим отцом только год спустя, в августе, на похоронах Галины, но трусливо спрятался в тени кустарников, не посмев даже приблизиться. И вечером напился дома, как последний скот, до омерзительной рвоты от какой-то некачественной водки.

     А через сорок дней — удар наотмашь — не стало отца. Чужая боль, беда скользят рикошетом по душе, ты невольно пригибаешься, представив себя и свою семью под этим гибельным ударом судьбы, но потом с затаенным чувством облегчения вдруг наполняешься радостью, что ненастье миновало, пролетело мимо, поразило других. И ты полон сочувствия и печали, но уже вперемежку с успокоенностью за отсрочку невозможного горя.

     Смерть отца, приезд старшего брата, потерявшаяся в трауре мать — невидимая черта отгородила сразу беспечность юности, несерьезность восприятия окружающего мира от реальной чудовищной действительности. Эта глухота, отрешенность от праздных и даже обыденных вопросов и разговоров в кругу людей раздражала, уводила в пустынность лесного сочувствия, где наблюдение за неспешным полетом оторвавшегося кленового листа отрезвляло и меняло направление мыслей от потерь к чуду вечного круговорота в природе.

      На зимних каникулах мать вдруг оглушила последней сельской новостью:

      — Не потерялась Нинина внучка Ирина в большом городе — замуж выскочила удачно, мальчика родила. И успевает еще в институте учиться. Вот такие непотопляемые современные девицы!

     Подумал тогда — разные у нас с ней дорожки получились. Как там народная мудрость напоминает: «Лучше быть счастливым, чем правым».

     «Иди, Сергей, вперед и не оглядывайся!» — приказал себе больше не думать о той, что не простила ему его несдержанности, не приняла его любви, сначала озлобилась, а потом распустила свои крылышки привлекательности в далеком городе на Волге и живет, стараясь забыть недалекое прошлое.

     «И все равно удивительно, почему Ирина так быстро и решительно согласилась на встречу со мной далеко за селом, в лесу, куда обычно выезжали на пикники с шашлыками большими компаниями, чтобы половить рыбу, искупаться, позагорать? Смелая стала в городе. А может быть, нет у нее никакого мужа и сына в помине? Набралась вольницы и стала похожей на мать? И виноват в этом, если, действительно, Ирина съехала с катушек, именно он! Что он завтра услышит — гневные речи распущенной женщины, ее угрозы или призыв к сближению, обещание ласки и нежности любви?»

      Нужно было поливать в теплице грядки и рассаду, любовно высаженные старательными руками матери. От всех этих раздумий и воспоминаний, внутреннего напряжения и бессонной ночи напал бешеный голод. Решил сварить себе на неделю большую кастрюлю борща, куриной лапши для матери в больницу.

       Но все валилось из рук: разбил нечаянно тарелку, прижег на сковороде жареную картошку, вскипевший чайник залил газ на плите. И опять тянуло еще раз пройти по переулку мимо Ирининого дома, зайти решительно в ее калитку и, не дожидаясь завтрашнего дня, услышать свой приговор — мир или дальнейшая война?
   
     И неожиданно вскипала кровь от осознанного желания, когда закрывал глаза и видел наяву выходившую из воды реки полуобнаженную ослепительную красавицу, которую, и это он понимал четко, будет носить на руках, если она позволит, будет терпеть все ее капризы и условия, потому что никуда за эти годы не испарилась его любовь.

       (продолжение следует)

    Следующая глава 8.  http://proza.ru/2024/02/22/8 


Рецензии
Татьяна, вот не понимаю я Сергея. Любимому человеку делать больно не хочется, а он всё же сделал.
Сейчас раскаивается, но поздно.
Любопытно, какой приговор приготовила ему Ирина.

С теплом,

Алёна Сеткевич   07.04.2024 22:32     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.