Зыбкая явь сновидений. Глава 13

- Как дети малые, - ворчал Рубен. - Вы должны уметь засыпать сами, а мне вас укладывать приходится.
  Виктор с ревнивым удовлетворением отметил, что тот явно не в духе после разговора с Дианой за закрытыми дверями - ворчать Рубену было не свойственно.
  - Рубен Михайлович, и меня убаюкайте, - игриво пропела со своего кресла Верочка.
  - Колыбельненькую тебе? - откликнулся Рубен. К Верочке он демонстрировал заметное снисхождение. Симпатию, как шушукались курсовые девчонки. Но дело было, как понимал Виктор, не в Верочкиных прелестях, вполне, впрочем, достойных, а в чем-то ином, явно связанным с обучением. Это можно было понять из того, что верочкины отчеты о семинарах он всегда просматривал первыми. И свой серебряный браслет, который он называл переходящим призом, чаще всего во время семинара, как и на этот раз, отдавал именно ей.
  - Вер, - пробубнил со своего места Лахов, - иди, я тебя на руках буду укачивать.
  - У тебя руки, Лёник? - привычно насмешливо отозвалась Верочка. - У тебя грабли садовые. Ими только ботву ворошить, а не девушек укачивать.
  Видно было, что фраза про ворошение ботвы навела Лахова на какую-то важную мысль, и он даже приподнялся, чтобы удобней было её высказать, но Рубен одним прикосновением послал его в глубокий нокаут. Сраженный сном, тот, как подрубленный, завалился на спину и захрапел, закинув голову. Верочка восхищенно пискнула. Рубен склонился над Верочкой и что-то тихо, почти нежно, сказал ей.
  - Чёрта с два, - подумал Виктор. - Я сам.
  В прошлый раз он пытался сопротивляться гипнозу, и Рубен это почувствовал. Когда не хватило легкого воздействия, он выбил ученика из яви разом, словно мешок на голову накинул. Тогда Виктор долго выбирался из мглы предсонья, ища знакомую калитку, через которую выходил в сновидение.
  - Раз, два, три, огонь пали, - пробормотал Виктор и закрыл глаза.
  Гулкий шум пронесся в голове. Мгла обступила его, но мгла знакомая. Он привычно толкнул невидимую калитку, и вышёл в ослепительный летний день. Несколько секунд постоял на высоком обрыве, наслаждаясь созданным им миром сновидения. Далеко внизу, постепенно фокусируясь и набирая резкость, серебрилась речная гладь. Волны и блики, наконец, совместились, заиграли слажено и ярко. Соседний берег он рассматривать не стал, оставив его окутанным легким туманным маревом, а шагнул вперед и с замиранием сердца заскользил вниз.
  Сияющие мягкие воды сошлись у него над головой. Купаться было некогда, поэтому он сразу же вынырнул возле золотистого узкого пляжа, тянувшегося вдоль соседнего берега, отряхнулся и пошел босиком по приятно расползающемуся песку к тропинке, петляющей в траве. Поваляться бы в свое удовольствие на мягкой луговой подстилке. Но время! Время. Надо успеть выполнить задание как можно быстрее, вернуться в явь до того, как проснулись другие, и попытаться узнать про Диану. Потому, не тратя время на прогулку, сразу оказался у себя в доме.
  Первым делом подошел к зеркалу и стер со щеки пятно. Вздохнул: вот так бы было в самый раз. С удовольствием отметил, что уже переоделся во что-то удобное, домашнее, а затем оглядел комнату. С прошлого раза все осталось на местах и не потеряло форму. Немного погордился собой, мельком вспомнив, сколько 'ремонтов' приходилось делать поначалу, когда только учился ваять во сне. Ладно, к делу. Рубен поставил им задачу попытаться найти друг друга. Им - это Верочке, Лахову и ему. Как искать? Где искать? 'Интуиция подскажет и опыт поможет'. - Так он сказал. Приснить их себе что ли? Нет, это означает создать фантомов. А надо реально встретиться. Виктор подошел к столу и открыл толстую замусоленную записную книгу. Такая точно была у его отца, во всяком случае, такой она ему запомнилась. Последняя запись была сделана рубеновским почерком. Прочел: 'Лахов: Мать твою за ногу!' Против имени Верочка стояло 'Моя любовь - разбиты зеркала'. Это явно были пароли. 'Ну и что с ними делать?' - подумал он тоскливо, - 'как перейти из своего сна в другой? И где границы моего сна? Есть ли они вообще?'
   Он выглянул в окно, за которым неясно чернел дальний лес, подпирающий яркое летнее небо, и тотчас под пристальным взглядом начало выстраиваться пространство. Прорисовался, словно отвердел, забор по краю участка. Из призрачного марева возникли за ним купы берез, меж ними и горизонтом поднялась водонапорная башня с облезлой рыже-красной крышей, прорезалось здание двухэтажной школы, точно такое, как и то, в которой он когда-то учился, то тут, то там обозначились массивы садов. Лес на горе потерял свою условность: если присмотреться, видно было, как из ломаного края его, подрезающего небо, выбивались деревья-великаны и как снижается высота в тех местах, где он выходит низкорослью к опушке.
  Виктор знал, что, если даже перенесется туда, к лесу, перед ним откроются новые просторы, и чем пристальней он будет всматриваться в пространство, тем шире и подробней это пространство будет перед ним открываться. И как прикажите выходить за границы сна, если он не имеет границ?!
  Бесполезное это дело! Вздохнул и потянулся за кофе. Чайник, как всегда в такой момент, весело засвистел и ударил из носика паром.
  - Дверь, - вдруг подумал Виктор. - Дверь. Надо искать логическое созвучие символов. Дверь - выход. У каждой двери свое назначение.
  Он оглядел комнату, то ли ища, то ли прикидывая, куда бы ее пристроить. И нужная дверь появилась - небольшая, из цельного массива, плотная и глухая. Даже на вид неприступная. Он, скорее для очистки совести, чем для того, чтобы её открыть, подергал за ручку, потолкал плечом - даже не дрогнула. Будто нарисованная. Плотно прилажена и надежно заперта. Поискал глазами ключ - где-нибудь обязательно должен быть. На гвоздике каком-нибудь должен висеть. Нет, пусто. Потом вспомнил, что бабушка всегда хранила ключ от чулана на посудном шкафу. И точно нащупал, пошарив. Достал тяжелую, потемневшую от времени загогулину. Вставил ее в замочную скважину и нажал. Ключ чуть провернулся, но тут же уперся в какую-то преграду. Виктор нажал сильней, потом покрутил его влево - вправо, сколько позволял свободный ход. Замок не поддался. Похоже было всё-таки, что этот путь для него закрыт.
  Облегченно вздохнув, решил, что достаточно потрудился, чтобы заслужить право доложить Рубену о неудаче. Но вернуться слишком быстро было бы признаком безответственного отношения к делу, потому, не обременяя себя больше заботами этого рода, уселся за кофе.
  Напиток был безвкусным, не горячим и не холодным. В общем, никаким. Но в реальном мире тело откликнулось на этот снящийся кофе правильными ощущениями, и Виктор, настроившись на них, чувствовал, что пил именно кофе и получал от него удовольствие, которое получают только от кофе. Все было хорошо, настолько хорошо, что не хотелось возвращаться в реальность. Лишь одно смущало: показалось ему, что пару раз вдруг какая-то тень проскользнула вдоль комнаты, словно на мгновенье легкое облачко прикрывало солнце. Впрочем, в этом мире было еще многое не понято.
  - Допью кофе, - подумал он, - и домой.
  И в этот момент дверь, с которой он только что возился, дернулась...