Не убивать же за это

НЕ УБИВАТЬ ЖЕ ЗА ЭТО.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

1.

На стыке веков – в Саду покаянных камней – поселился художник. И ладно.
Не ведает устали Меч его согласия, - помогая молитвенным дочерям господствовать в лесных заводях Лондона.

Но когда стрелы восхождений отыскали новую мишень согласия, - перевернул художник страницу походного дневника, - и День Впереди Идущий, - засобирался в дорогу.

Вот и закончился Час, - отпущенный художнику на латание ран, - нанесённых реставраторами эстонского времени.
Где-то в прошлом остались его блуждания в мистических ледяных горах Шотландии, - беспечные прогулки с Лондоном, - незаконченный разговор с Северным морем.

Напоследок странник земной спешно снял фильм о Городе, - сопроводив душевные причитания Темзы провидческими сказами Будды.
Из окна мастерской, расположенной как раз напротив парка Челси, - художник  помахал  на прощание рукой Темзе, - прошептал на ухо Лондону слова благодарности за участие в его непростой художнической судьбе, - и вышел во двор дома.

Дом, - приютивший его на короткое время, - как уже было сказано, - упирался окнами мастерской в парк, - в любое время суток, пребывающий в  отдельном от Города измерении.
Художник мог часами наблюдать за пепельно-лиловыми энергетическими вибрациями ночных деревьев Челси.
Проникая в трансцендентальные сны Челси, - он возвышался на тот уровень сознания, где душа его тихо радовалась бог весть чему.

В очень значимом для художника месте был расположен дом.
В стороне от городской суеты, - в метафизическом измерении, - находилась мастерская художника, - снимающего фильм о городской суете – об изумительно красивом Лондоне, с точки зрения художника.
 
И как-то раз, - возвращаясь со съёмок, - с ним приключился случай: на первый взгляд – ничего особенного.
Дело в том, что парк Челси и стальной мост, - соединяющий северный берег Города с Баттерси, -  переплетясь в эдакий смысловой узел, - на невидимом уровне создают особый вид силовой энергии – позитивной энергии.

Нельзя с полной уверенностью утверждать, что все горожане, - оказавшись в зоне переплетения «смысловых потоков», - исходящих от обозначенных объектов, - испытывают на себе  воздействие позитивных энергий.
Ибо, как утверждают классики: только подобное притягивает подобное.

Но художник точно хлебнул благости небесной, - соприкоснувшись с неким потоком силы, - подхватившим его ментальное тело, - опять же на невидимом уровне, - и заставившим свечкой устремиться вверх.

Телесная мысль художника взметнулась ввысь – разум только руками развёл.
«Твою ж ты мать!», - запоздало крикнул он вслед ментальному телу, в сопровождении некоей физической величины, - устремившемуся к пагоде Будды, - «золотой свечой» застывшей на берегу Темзы, - в пятидесяти-восьмидесяти метрах от дома художника.

Надо полагать, художник хватанул полную меру из чаши метафизических лондонских небес.
Ибо, насладившись вкусом «высоты», - который не перепутаешь ни с какими другими величинами трёхмерного измерения, - познал он из какого источника, - пьют продвинутые лондонцы водицу вдохновения.

Просто добавилась к длине-ширине двухмерного пространства, - ещё одна величина – высота.
И понял он, что без «высоты – полёта не бывает».
Что на том уровне высоты, - где его мысль испытала физическое воздействие вдохновения, -  находится «место творческой силы» Лондона.

Правда, старожилы Города утверждают, что в Лондон-сити находится «место силы», - опекаемое Карфагенским призраком.
Но это, как говорится, другая история.

В нашем случае, хотелось бы рассказать о «высоте» полёта мысли художника, - испытавшего на себе воздействие позитивных сил.

Итак, возвращаясь из Города в мастерскую, - проходя мост, - он мельком взглянул на противоположный берег.
Дождевые тучи, будто по команде свыше, отползли куда-то в сторону аэропорта Гатвик, - и художник проследил взглядом за светлым лучом, сошедшим с небес в густые заросли Челси.
И он почувствовал, как вертикальный поток энергии сошёл с небес прямо в его бренное тело, - и у него ёкнуло под ложечкой.

И неяркое золотое пятно – пагода Будды – привлекло его внимание.
Художник присмотрелся. И был немало удивлён, встретившись взглядом с Буддой, - наблюдавшим за ним из садовых зарослей.

Просто «вертикальное время», - в образе Будды, - коснулось его темени.
И зафиксировал мозг художника новое, незнакомое ощущение, - расцветшее лотосом в области сахасрары.
И огляделся человек, - и обнаружил себя стоящим на мосту, посреди Темзы, - в окружении запахов «вертикального времени.

И непроизвольно сделал художник шаг навстречу Будде – золотой свече восьмидивного измерения.
И «короткое время» лондонского измерения отошло в сторонку, - не мешая Будде и художнику, - обменяться приветствиями.

С тех пор, в ночное время, - будто спеленованный гаммой невесомого вертикального времени, - художник частенько отправлялся к пагоде Будды, - расположившейся в окружении парковых клёнов и вязов невдалеке от его дома.

Беседы по душам, - в состоянии изменённого сознания, -  под хорошее французское вино, - естественно, вскоре расширили сознание художника до такой степени, - что он созрел для перехода в четырёхмерное измерение мышления.

И буквально через несколько дней, - ворвались в его художническую жизнь какие-то люди, - имеющие чёткие инструкции, относительно перемещения художника в четвёртое измерение реальности.
Художник, было, возразил: типа, у меня тут кой-какие ходы наметились, - может, повременим с переездом?

На что получил сухой ответ неких людей: есть инструкции.

Что ж, раздавив на посошок с Буддой пару-три бутылки «французского», - художник обнаружил себя летящим над заснеженными вершинами альпийских гор.
А вскоре самолёт британских авиалиний, - приземлился в Ницце.
И художник сошёл на Лазурный берег.

И вспыхнула над Средиземноморьем звезда Иисуса, - как раз на Рождество 2008 года.
И умудрённые ветры, не дав земному страннику перевести дыхание на южное время, - подхватили его.
И благоволящий Дух, не раздражая скрипом уключин тишину альпийских гор, - перенёс художника на тот уровень сознания, где его поджидали ангелы вертикального времени.

И встретили радушно пришельца в преддверье Монблана, - возвышающегося над морем пятикилометровой Белой Горой, -  дождь со снегом – учтивые ангелы.

«Ага, - подумал художник, - уровень высоты полёта моих мыслительных телодвижений, -  по соображениям небесных кураторов соответствует пятому уровню».

Учтивые ангелы, не подгоняя художника, дали ему время перевести дыхание на пятый уровень сознания.
Художник, - минут десять, - заинтересовано изучал контур самой высокой альпийской вершины – Белой Горы.

При этом он виновато вздыхал, пытаясь вспомнить наставления Будды, - во время его проводов в четырёхдивное измерение.
Художник тогда принял на ход ноги две-три бутылки бургонского красного, - и память – будто корова языком слизала.
Так ничего и не вспомнив, он с сожалением выдохнул остатки лондонского воздуха.
И доверился ангелам.

И препроводили ангелы земного странника, следуя инструкциям,   - в шикарную горную виллу, - где его уже давно поджидали некие люди – не будем вдаваться в детали.
И засиделся художник с хозяевами альпийского дома аж до утра.
Шампанское брют-натюр с устрицами – улётный вариант.

«Жаль Будда не заценит вкус «высоты» нашей беседы», - подумал художник, изрядно повеселев.
 
Пока гость отсыпался с дороги, - вымел дух Белой Горы из сознания человека остатки тьмы.
Ибо только с рассветом, - в момент подключения разума к «вертикальному времени», - у художника появилась возможность пройти меж кармических берегов сознания.
Стараясь не зацепить берег обратного времени мыслями трёхмерного уровня, -  проследовал человек во сне к порогу Белой Горы.

И уже на следующий день, - встретил человека пятого уровня понимания, - продирающегося сквозь рослые кусты можжевельника к вершине Горы, - благоволящий Дух.
Встретил художника на горной тропе слепым, - чтобы проводить зрячим, - но внутри себя.

Ибо прогорели остатки раскаяний и сомнений земного странника в сакральном костре на одном из горных перевалов, - исчезая голубым дымком в единой Точке познания.
И признала Икона воздающего времени в лицо человека, - взошедшего на порог храма безмолвия пятого уровня.

И, боясь вспугнуть нездешнюю тишину, - на краешке дыхания, - прошёл художник в своё Незнание  – во внутреннюю Шамбалу.
Правые знают о существовании алтайской Белой Горы.

Ибо воспарила мысль человека, - не совсем земная, - на тот уровень понимания, где Шамбала объясняется с людьми вертикального времени на языке синих небес.

Просто галактика Андромеды – женское проявление Верхнего Мира –  попросила Бога о встрече с художником.

И создал Бог ситуацию.
И в нужный Час, пройдя сквозь плотные слои земной атмосферы, - объявилась Андромеда на вершине альпийской Горы.

Увидев человека у подножия Монблана, - поздоровалась Дева-на-Горе с художником.
И странник земной приветствовал Деву-на-Горе!

Несколько минут они молча изучали друг друга.
Видно по всему: Андромеда изрядно устала, - продираясь сквозь кармические слои сознания человека, - взобравшегося на пятый уровень сознания.
Приняв образ молодой земной женщины, Андромеда посылала мыслительные сигналы человеку, - с которым давно искала встречи.
Ей хотелось понять, чем руководствовался странник земной, - посылая мыслительные сигналы в Космос.

И художник с удивлением разглядывал Андромеду, - чуточку склонившуюся вперёд под тяжестью длинного кожаного мешка.
Судя по всему, мешок был до отказа наполнен воздухом.
Да, тяжеловат был воздух Туманности Андромеды, - потому что пришелица из вселенских глубин с трудом сняла мешок с плеч.

Прочитав мысли человека, Дева-на-Горе, держась одной рукой за мешок, - как на парашюте приземлилась возле художника.

Желая помочь Андромеде, художник сделал пару шагов навстречу космоитянке.
Дева-на-Горе ответила на этот жест доброй воли человека мягкой улыбкой.
«Прими в дар от меня воздух нашей галактики».
И она из рук в руки передала мешок художнику.

«Спасибо, Андромеда».
Человек растерялся, - принимая от космоитянки удивительный дар. Но мешок оказался неподъёмным, - и, выскользнув из его рук, съехал к ногам.
«Да, - подумал художник: тяжёл ты воздух Андромеды».
Он удивлённо взглянул на пришелицу: «Позволь узнать, Дева-на-Горе, - в чём разница между воздухом Земли и воздухом Андромеды?»

Подойдя к мешку, Андромеда слегка приоткрыла клапан.  И облако белого тумана накрыло склон Белой Горы неземным покрывалом.
И погрузился человек в изменённое состояние сознания.

И переплелись руки Туманности Андромеды с руками художника.
И Дух нездешней любви, - перенёс земного странника в загадочный мир, - соседней с Солнечной системой галактики.

Сколько времени отсутствовал человек в изменённом состоянии разума? – да какая разница.
«Время» понятие относительное: всё зависит от уровня «высоты» полёта мысли.

Как говорят люди бывалые: «Делу время, делу время, - а потехе час».

Да, всему отмерен свой срок.
Ибо вошёл в сознание художника «Час земной».
И он внутренне собрался, - понимая, что созрел для каких-то дел.

Если коротко, - с ним повторился случай, как бы из прошлой жизни: он тогда совершал перелёт из Лондона в Ниццу.
На сей раз человек перемещался из созвездия Андромеды на Землю.

Пролетая над заснеженными вершинами альпийских гор, - ему показалось, что он увидел городок Сен-Сезер.
Они с приятелями каждое воскресение наведывались в городок, - главным образом поглазеть на местных жителей и на фермеров, - продающих на рыночной площади самую разнообразную снедь: там, сыры разные, колбаски копчёные, паштеты, меда, хлеба…
А уж какой здесь в кафушке кофе варят – mon plaisir – моё удовольствие.

«Да-а, было время».

Он мысленно перенёсся на торговую площадь.
Он полной грудью вдыхал дух свежеиспечённых хлебов.
В нём проснулось чувство здорового голода.

Просто вспомнил человек о своём земном происхождении.

«Так-так-так», - упёрся он взглядом в предполагаемый городок Сен-Сезер, - в десяти километрах от которого, - если вверх по серпантину, - должна находиться вилла его друзей.

Виллы он не увидел, - но звон радостных колоколов церквушки, - затерявшейся в снежных отрогах, - пробудил в нём ещё какие-то звуковые воспоминания.
И метнул он взгляд вверх, - и ёкнуло у художника под ложечкой, - когда синева глубокого неба, долгим взглядом Туманности Андромеды, - проникла в его сознание.

И через какое-то время, обнаружил себя художник, - сидящим в кресле возле камина, на вилле гостеприимных друзей, - накрывающих стол к ужину.

Потрескивают дрова в камине – вечереет.
Из окна большой гостиной, сразу за финиковой плантацией, - открывается вид на близкие горы, - крутыми синими волнами сбегающие к зеркальной глади Средиземного моря.

«Что-то подзадержался я здесь – не пора ли вставать на крыло», - подумал художник, глядя на длинный кожаный мешок, стоящий в красном углу, под образами Иисуса и Божьей Матери.

И не удивился странник земной, - услышав голос своей Андромеды.
«Был бы воздух, - а крылья сами образуются».

2.

И сделал выписку из Википедии апостол Лука.
«Где-то в VIII тысячелетии до н. э. «в Малой Азии и в Восточном Средиземноморье – Северная Месопотамия, возникла прародина индоевропейцев. А до этого они жили на северо-западе Восточной Европы».
Исследователь Бал Тилак, - из сословия брахманов, - на основе гимнов «Ригведы» и «Свидетельства Авесты», - сделал уникальное открытие.
Его книга «Арктическая родина в Ведах» была опубликована в Индии в 1903 г.
В России эта книга нашла горячую поддержку в книге известного биолога начала XX века Е. Елачича «Крайний Север как родина человечества».

Получив письмо от Луки, художник тут же засобирался на Север, - благо накануне пришло ещё одно послание из Пинеги.
Один из участников «Северного проекта» – старинный друган художника, Лёха, - приглашал его на летнее время пожить в Десятикамне, что на Пинеге.

Ещё в восьмидесятые годы уехала группа единомышленников художника на Север, в Архангельскую область, в Каргапольский район, в деревню Десятикамень.
«А всего братьев десять, - не считая тех двух, - совершающих переход в ноосферу Вернадского».


3.

И на седьмые сутки, - и на восьмые, - обживает художник перевалы горные.
А на девятые сутки, - созрел голос его внутренней Шамбалы январским безмолвием.
И ангелы Белогорья – немыслимые возможности духа, - соткали ткань прощёных событий, - предсказав земному страннику план действий на ближайшее десятилетие.

И не стал пришелец искать в предсказаниях ангелов, - какой-то иной смысл, - кроме запахов вертикального времени.
Ибо не предсказания Января-пророка важны.
Важен зов Природы – иногда не совсем земной.

О том и пророки ведийские говорят: «Можно жизнь земную растянуть на семь сотен лет, - можно наши беседы с тобой, человек, продлить, - можно всё забыть.
Но нельзя утерять духовную связь с Природой.
Сам реши, что оставить на вершине альпийской Горы, художник, - а что с собой заберёшь, - возвращаясь в мир земной».

И оставил пришелец на вершине Белой Горы время вчерашнее.
Сложил из камней знак «стрелы».

И немыслимые возможности духа – ведийский поток – подхватил его на «выдохе».
И вошёл он в поток Ускорения.
И вдохнул полной грудью воздух Туманности Андромеды, - и некая сила вывернула предстоящий путь художника в линию Мёбиуса.

И понял художник, увидев путь предстоящий, завязывающийся в «восьмёрку»: не всё в этом мире земном однозначно.
И тут же возник голос Будды в груди: ты поднялся, дружище, на восьмеричный уровень моего поимания - на «Срединный Путь», - ведущий к прекращению страданий.
Это хорошо.
Однако, ещё до земного воплощения, - ты заключил договор с Верховником, - по условиям которого,  прежде чем взойти на «восьмиричный» путь, - тебе необходимо исполнить свой главный человеческий долг – спасти Сына Божия от насилия бесноватых площадных толп.
Ибо спасение Иисуса Христа – есть задача первостепенная для каждого человека, - верхних эшелонов сознания.

4.

И обмакнул художник перо в чернила – пишет письмо пятому брату.
Быстро бегут строки послания.
Но смывает дождь-монах слова чересчур задиристые, - стараясь уберечь земного странника от злобного дыхания соглядатаев Каина, - рыскающих по Городу в поисках людей инакомыслия.

Только вопреки угрозам «предвоенного времени», - помогают художнику воины духа: вставляют ангелы между строк письма дыхание «русское» – напоминают о значении слов искренних.
Чтобы «искренность» художника преобразовалась в море сознания четырёхдивного уровня.

Пишет художник письмо. Улыбается.
Он и словам «искренним» нарабатывает ритм нужного дыхания.
Ибо физическая конкретность четырехмерного измерения – это бой радостных колоколов, - оживляющих мир православного человечества звуками утренними.

Однако, поставив «точку» в письме, - как-то понял художник, что преодолел он затворы четырёхмерного времени.
Уже собрался четвёртый брат войти в пространство пятого уровня сознания, - где пятый брат ждёт его, - чтобы передать преемнику рукопись книги «Воздастся», - для продолжения работы над интерактивным текстом.
Но непредвиденное обстоятельство развернуло дорогу последствий в обратную сторону.

Да, случилось непредвиденное: в то самое время, когда пятый брат должен был перебраться в шестое измерение сознания, - и приступись к работе над интерактивным текстом Книги Концептов, - произошёл сбой в эстафетной цепочке.
И шестой брат замер на «выдохе», - так и не поднявшись на седьмой этаж Башни Разума, - чтобы продолжить работу седьмого брата над Книгой Лета, - потому что четвёртый брат с особой миссией был отправлен ангельством назад – в трёхмерное измерение…
А всего братьев десять, - не считая тех двух, - совершающих переход в ноосферу Вернадского.

Ибо взошёл четвёртый брат на вершину Горы, - чтобы открыть тайну рода десяти братьев.
Именно на вершине Горы выбрал себе путь четвёртый брат.
Выбрал, - и уснул в медитации.

И проснулся дождь-монах во снах художника.
И чуть слышно приветствовал он человека, - зависшего во временной Паузе.
А потом спросил напрямик у пришельца, - каким ветром занесло его в альпийские горы?
«Судить можно только о том – в чём участвуешь», - уклончиво ответил пришелец.
Тогда напомнил дождь-монах четвёртому брату, - что ему поручено спасти третьего брата – Иисуса Христа.

Удивился художник. Молчит.
Передаю тебе наказ ангельства: покинь уровень четырёхдивного сознания – сойди в пространство трёхмерной реальности.
Велено тебе спуститься по ступеням разума в двадцать первый век, - чтобы минуя семитские капканы Карфагенского призрака, - повелевающего англосаксонской цивилизацией на астральном уровне, - вывести Христа русского слова, - из западни человеческого невежества – из европейскости.

И задумался четвёртый брат на мгновение о том, - о чём, как не пыхти, - а не рассказать в двух словах, - и тем более в зрелищных формах.
И Час испытательный тоже о чём-то задумался.

И достал апостол Лука из рюкзака тетрадь Толстую: решил в письменном виде зафиксировать момент передачи монахом-дождём апокрифической информации художнику.

И упала с кончика пера чернильная клякса – упала тяжёлая туча в волны городского прибоя.
Расползлась клякса фиолетовая в текст проливной: записывает Лука ломким почерком свои наблюдения – торопится.

А четвёртый брат сосредоточился на побегах внутреннего состояния монаха-дождя: пузырятся дождевые капли на сумрачно-матовой поверхности Темзы-реки – неразборчив шелест торопливых слов.
Замысловат язык монаха: пытается художник не утопать взглядом в узорности дождевых струй, - растекающихся по водному полю Темзы-реки – стрелы белые.

Но улетают белые строфы монашьего письма на зов Полярной звезды – птицы метафизического измерения.
Лишь отдельные текстовые фрагменты послания монаха-дождя, - сбитые рассудительным течением Темзы в книжные главы, - серебрятся возле ног художника, - спустившегося по каменным ступеням лондонской набережной к самой воде.

Художник смотрит на серебрящиеся в лунном сиянии «тексты апокрифические», - «закрытые» наглухо для него – непосвящённого.
И вспомнил он, что именно так, - за вычурно-показушной текстовой вязью, - скрывали раннехристианские греческие мыслители от фарисеев-цензоров истинный смысл галилейских «кодексов».

«Что делать?
Как понять, какое послание скрывает монах за витиеватым почерком?»
Вздыхает четвёртый брат.

И пришёл на помощь художнику евангелист Лука.
Просто сделал евангелист выписку из Википедии в тетрадь Толстую, - чтобы смог четвёртый брат таким опосредованным способом, - постичь содержание письма монаха-дождя.
«Ибо спустился Христос, «ловитель душ», ради спасения грешников, - в мрачные глубины преисподней – в море коллективного бессознательного англосаксов, - запрограммированных Каином на злодеяние».

«О том и в бестиариях средневековых говорится», - согласился дождь с Лукой.

Ибо сошествие Христа в двадцать первый век, в Лондон, - продиктовано человеколюбием Сына Божия, - возжелавшего силой Слова праведного, - вывести из зоны умственного помешательства тех людей, - которые ещё не потеряли навыков непредвзятого мышления.
Ибо психическое расстройство британцев, испытывающих сильнейшие приступы «русофобии» во время резкого падения атмосферного давления, - представляют реальную угрозу инакомыслящей части населения, - живущего отдельно от озабоченностей англосаксонского большинства, - зомбированного еврейским божком – пропагандистом-Молохом.

Вот почему отправил Господь Сына своего в мрачные глубины преисподней – в море коллективного бессознательного англосаксов.

Оказывается ещё в 16 веке, - заразили венецианские торговые человечки британцев неизлечимой болезнью – ненавистью к миру окружающему.
По сути, уже в те далёкие времена, - понаехавшие семиты-венецианцы, - успешно внедрившиеся в торгово-экономическую жизнь Британии, - и завладевшие всеми средствами массовой информации, - по заданию Карфагенского призрака внедрили в податливый разум британцев «червя нацистского».

С тех пор британцы стали помышлять о себе, - как о нации червивой, - но зато на еврейскмй манер, - «избранной».

«А зачем червивым британцам помышлять о себе как о евреях?» – может кто-то спросить.
Но семиты, - проводники воли Карфагенского зверя, - на этот счёт отмалчиваются, - по причине неосведомлённости.
Они просто делают то, что у них от рождения лучше всего получается.
Ибо клеветать, хитрить, интриговать, подкупать, шантажировать, манипулировать, переиначивать, - для каинитов всё равно что псалмы петь. С них и того довольно.

Это про них Молох сказал: первичная основа площадного иудейского сознания, - это то, что в простонародье называется матрица каинитская.
Ибо сконструировал Сатана мозговую основу человечков трёхмерного каинитского измерения, -  для смертельной борьбы с людьми гиперборейского четырёхмерного мировоззрения.

Но о борьбе этой ни одна из противостоящих сторон прямо не говорит – не принято.
Почему?
А зачем говорить о том, что и так знает каждый из сатанинской армии и гиперборейского воинства.
Тем же, кто не въезжает, о чём речь идёт – не надо мешать жить в неведении.
Тем более что они – уверены.

5.

Ибо мысль Громовержца – шестого брата, - догнала художника, - уснувшего в медитации.
И записал четвёртый брат, - вкусивший воздуха пятого измерения, -  в походный дневник послание Ильи Пророка.

Вторым заходом, перечитав послание шестого брата, - понял художник, что требование вернуться в прошлое, - и зачистить «лондонский двор» от запахов намечающего «преступления», - это его долг человеческий.
Хотел было, как обычно, пройти в третье измерение, - в котором он был свой в доску ещё «вчера», - но не тут то было.
Какая-то невидимая стена перегородила ему путь в Лондон.
   
Хорошо ангелы были на стороне художника: это они посоветовали четвёртому брату привязать к обеим рукам по камню, -  что тот и сделал незамедлительно.
Ибо время поджимало.
Однако, только с третьей попытки смог художник погрузиться в море коллективного англосаксонского сознания.

Обнаружил себя «возвращенец» в электричке. Вышел в Город на станции метро «Ливерпуль стрит».
Как щитом, прикрываясь запахами нижних слоёв атмосферы от ботов-нюхачей, - вынюхивающих пришельцев из верхних миров, - прошёл на автобусную остановку. Быстро сел в первый подъехавший автобус – вышел где-то в центре.
Затем пошлялся по Городу, как бы заметая следы.
Потом купил большую сосиску, запечённую в тесте, - запил это дело чаем. Заглушив голод, прогулочным шагом направился к Букингемскому дворцу.

Зачем?
Этим вопросом задавались и ангелы.

Художник, похоже, не обременял себя вопросами – отключив сознание, шёл прямо, куда ноги ведут.
Остановился, когда вышел к развилке дорог.

На развилке камень в землю врос.
«Налево пойдёшь, -  читает пришелец, - будешь пленён Карфагенским зверем».
Направо пойдёшь – всё равно попадёшь в лапы зверя Карфагенского».
И направился художник обратно – в окарфагененный Лондон.
Похоже, нет выбора у четвёртого брата.

Ангелы-хранители, приглядывающие за художником, - отстранённо блуждающим по улицам Лондона, - строго-настрого наказали четвёртому брату не вляпаться в какую-нибудь некрасивую историю.
Ибо понаставил сатанинских капканов Карфагенский призрак – плюнуть некуда.

А что вы хотите – Город, особенно вечерне-ночной, - полон соблазнов.
Людям с неустойчивыми духовными принципами ничего не стоит сорваться с поводка ангела.
 
Зная человеческие слабости художника, - ангелы взяли на себя ответственность проложить четвёртому брату путь в мире лондонских запахов.
Не мудрствуя лукаво, короткой дорогой привели ангелы земного странника к той главе, - в которой рассказывается об Иисусе Христе, - оказавшемся по стечению обстоятельств в Лондоне.

Ибо сошёл в море англосаксонского сознания с гуманитарной миссией, - Иисус Спаситель.
Слушает художник «голос» в груди.

Удивился четвёртый брат, узнав, - что духовное тело Сына Божия, - тоже не смогло пройти сквозь плотные слои человеческих запахов.
Только привязав к обеим рукам по камню, - тело Христа, утяжелённое звероватыми британскими запахами, - погрузилось на дно моря человеческого.

Приземлился-таки Иисус на площадь Трафальгарскую, - и тут же увяз в трясине британского лицемерия, подлости, лживости, жадности.
Что ж, увяз божий человек в «пятидесяти оттенках серого».
К ночи сны моря «серого» уплотнятся в площадь Трафальгарскую – в «Чёрный квадрат» Малевича.

«Что делать?»

Сгущается вековечная тьма.
Надо успеть спасти Христа, до того как безысходность «Чёрного квадрата» Малевича проникнет в сознание третьего брата.

Нелегко проникнуть в море англосаксонского сознания, - но покинуть море «серости» людям просветлённых мозгов, - ещё труднее.
Если кто-то решил бежать из снов Трафальгарской площади, - волна обратная – стражи трёхмерного измерения – бесцеремонно возвратят беглеца в «Чёрный квадрат» Малевича.

«Спите или умрите».
Напутствуют стражи-боты перепуганных беглецов.

А упрямцам, - всё-таки выскользнувшим из лабиринта англосаксонской астральной матрицы – удачи на все четыре стороны.
Ибо неуёмен гнев Карфагенского зверя.
Поймав незадачливого беглеца, - у которого забрезжил свет в сознании, - пощады нет.
В одну секунду распылит зверюга плоть человеческую на серые атомы.

Ибо в том и заключён смысл «Чёрного квадрата» Малевича – «Спи или умри».

По определению Малевича: «Черный квадрат» – это смерть предмета в искусстве.
Это обнуление всех связей с реальностью».

Чтобы не допустить «лондонского преступления», по заданию ангельства, был отправлен художник в беспробудную «серость» трёхмерного измерения.

«А кто, если не я может спасти Иисуса Христа», - успокаивает себя «возвращенец».

Художник должен вырвать Христа из трёхмерных снов Трафальгарской площади – из «Чёрного квадрата» Малевича.
Ибо жизни не пожалев,  погрузился в море трёхмерного человеческого сознания Божий Сын, - чтобы мечом разделяющим отсечь людей, которых ещё можно спасти, - от бесовщины бога еврейского.

И возмутились адепты «Чёрного» карфагенского культа, - и грозились убить Христа – за это.
И воскликнул художник в сердцах, обращаясь к присяжникам Авраама: «Не убивать же за это надо Сына Божия, - а души свои спасать, данники змея искусителя».
Иисус пришёл, чтобы крестить людей в купелях божьей любви, а вы его за это хотите жизни лишить.

И заверили фарисеи-книжники художника: сколько раз придёт на землю Иисус – столько раз будем убивать посланца Божьей Любви
Потому что не любовью божьей питается эгрегор авраамический, - а человеческими страданиями, болезнями, страхами, ненавистью и другими «пятьюдесятью пятью оттенками серо-чёрного».

Ладно, про кулинарные пристрастия авраамического эгрегора всё ясно.
А как же спасти Иисуса Христа, - которого Карфагенский зверь и его подручные фарисеи-книжники, - хотят распылить на серые атомы?

И вострубили ангелы в горны небесные, - услышав обращения четвёртого брата к Богу.
И сложились звуки «неслышные» в слова русские, - и был художнику «голос» в груди, - призывающий прочитать восьмую новеллу из книги «Выдохни».
И прочитал художник новеллу указанную.
И вскоре нарисовался в голове план спасения Иисуса Христа.

И лондонская часовая башня Биг Бен, - высотой 96 метров, - удивлённо уставилась на художника, - решившегося на дерзкий поступок – лишить горожан удовольствия, - в подражание иудеям, - распылить Сына Божия в англосаксонском измерении.

И настучала часовая башня Карфагенскому призраку о возмутительном замысле художника, - то ли случайно, то ли по дурости, - забредшего в мир европейского бесчестия.

«К-а-а-к?!!!»
Взревел Карфагенский зверь.
«Хочу видеть этого человека!»

И волны низких вибраций – боты-нюхачи – разбежались кругами по Лондону в поисках художника, - восставшего против воли Карфагенского призрака»

Вычислив антисатаниста «по русскому» дыханию, -  поймали полицейские-боты художника.
Привели к Хозяину

И заглянул в глаза «русскому» Карфагенский зверь, - и не понравились ему голубые озера художника.
И дыхнул «зверюга» в лицо иноземцу, - и мерзкий запах принудил человека отступить на шаг.
И представители ОБСЕ – борцы за права человека, -  наблюдавшие украдкой за поединком «русского» и лондонского призрака, - усомнились в твёрдости духа художника.
Ибо человек, представляющий интересы Ангельства, - не выдержав площадной аргументации зверя, - на шаг отступил от напирающих на него сатанинских запахов.

И потребовали сотрудники миссии ОБСЕ от художника, - объяснить демократическому мировому сообществу, - какого хрена он вмешивается во внутренние дела Европы.

«Но убийство Христа не является частным делом Европы», парировал художник.

Однако европейским чиновникам пальца в рот не клади.
Завязалась словесная перепалка между «русским» и «фарисеями-законниками».

А тут представители СМИ и компетентных органов, - навалились на художника, - требуя от него признаний, - по чьему приказу он вознамерился спасти Иисуса Христа от площадной расправы?

Требуют человечки европейского бытования, оскотинившиеся донельзя, - отдать на поругание лондонскому призраку Иисуса Христа.
А заодно, поборники западных ценностей, - требуют от чужака-пришельца, - прилюдно отречься и от «русскости».

«Откажись от России!»
«Откажись от веры своей православной!»

Требует Тётка-толпа, - обдолбанная «транквилизаторами», - чтобы постелил художник ковриком «русскую душу», - в ноги Западу.
Требует, требует, требует оскотинившаяся толпа, - чтобы «русский» за свою Россию прощение просил.

«Да пошли вы – твари рогатые».
Огрызнулся художник.

И тут такое началось.

6.

Вообще-то, Тётку-толпу, наверное, надо пожалеть.
От передозировки антидепрессантами, - в состоянии эмоционального возбуждения, - у Тётки непроизвольно трясутся конечности, и голова дёргается, и изнутри понос поддавливает.

Тут следует напомнить, что Каин был наказан за убийство Авеля «трясучей» болезнью.
Неудивительно поэтому, что Тётку-толпу стало заколачивать, - когда серные сатанинские запахи распространились в нижних слоях лондонской атмосферы.

И королева всея Британии, - от лица тайного мирового правительства, - дала указание пропагандисту-Молоху навести порядок на вверенной ему территории.
И сковал еврейский идол сатанинскими скрепами мыслительное пространство Тётки-толпы, - с охотой играющей роль оскотинившихся англосаксов.

И вскрикнули ночные лодки Темзы-реки, - осознав глубину проникновения в каждый британский дом серных запахов пропагандиста-Молоха.
И море англосаксонского сознания, - пронзённое чёрными стрелами Каина, - преобразилось в Трафальгарскую площадь.

И задышали вразнобой люди площади, - когда Карфагенский зверь заявил во всеуслышание, что теперь, - ввиду сошествия в море коллективного сознания британцев «трясучей болезни» Каина, - он единолично будет управлять Островом.
А королева будет при мне, - в качестве секретаря-делопроизводителя.

И «охнула» толпа.
И «трясучка» Каина – волны низких вибраций – преодолев границы каинитского библейского измерения, - чёрной ватагой ринулись на улицы Лондона.

И волны первобытного иудейского страха – трясучая болезнь Каина, - всколыхнули море коллективного сознания англосаксов.
И затряслись у британцев головы, руки и внизу живота от беспричинного страха стало поддавливать.
И напрасно утешал себя Лондон-старик, - полагая, что это от злоупотребления транквилизаторами у британцев завелась «трясучая болезнь».
Ибо.
Ибо «трясучка» – страхи иудейские, - передались англосаксам от Каина, - вследствие втирания в сознание Тётки-толпы каинистских идей – исключительных.
Иудейский страх – это печать Каина.

И одноглазый Нельсон – символ британского колониального владычества, - с высоты сорока шестиметровой колонны коринфского ордена, присматривающий за людьми трафальгарской площади, - предпочёл отвернуться в сторону Адмиралтейства, - чтобы не видеть трясущихся от страха людей площади.
Мерзко на душе стало отважному адмиралу, - не по своей воле оказавшемуся свидетелем унижения британцев, - сдавших свою королеву какому-то пришлому еврейскому проходимцу.

И люди инакомыслящей судьбы, - в силу роковых обстоятельств, вовлечённые одержимыми «трясучей болезнью» горожанами в площадную игру, - нашли в себе силы – одуматься.
Будто вспомнив о чём-то, - люди ментальных вибраций, - спешно покинули Трафальгарскую площадь.

И художник решил убраться с площади, пока чиновники, с пристрастием его допрашивавшие, - были заняты разборками с лондонским призраком.
То есть возможность незаметно смыться была.
Но «долг» превыше всего.

И действительно: кто, если не он должен осуществить волю Всевышнего.
Кто, если не «русский» должен освободить Сына Божьего – отделить Христа от сатанинской лжи авраамических чернокнижников. 

К тому же, если не поторопиться, - эти твари рогатые – страхи иудейские – первыми отыщут и распнут Иисуса Христа.
Потому что требует Карфагенский призрак от прислужников самых решительных мер, - в отношении Сына Божия.

Вглядывается художник в лица горожан.
Тут там кучкуются небольшими группами, - одержимые «трясучей болезнью» лондонцы. Но нет среди них Иисуса Христа.

Слушают «трясуны» фарисеев-агитаторов, - требующих поймать Христа и без промедления казнить антисемита.

«Хватит разглагольствовать о «добре» и «зле», Тётка безмозглая.
Тебе соображаловка дана, - единственно для исполнения воли бога еврейского».
Площадные лондонцы покачивают головами, - угрюмо соглашаются с агитаторами.

Художник проходит мимо, мимо митингующих лондонцев.
Стараясь не привлекать внимания членов тайных масонских лож, вынюхивающих запахи «человечности», - обходит стороной места скопления людей.
И так ясно: нет среди прихожан сатанинских суток недели Спасителя, - иначе давно бы уже «вынюхали» фарисеи Сына Божия.
Вынюхали – и распяли.

Не могут твари рогатые – страхи иудейские – допустить, - чтобы Сын Божий рассказал площадному обывательству об истинном происхождении веры христианской, - возникшей из лона гиперборейского космоучения. Как, впрочем, и все мировые религии.

Две тысячи лет впаривали «рогатые сущности» всему человечеству, - что вера христианская, - пошла есть из «лона Авраамовой религии».
Что есть ложь.
И бог иудейский – есть ложь.
Ибо на лжи иудейской основан Авраамов проект.

Вот и получается: нет у художника выбора – его «долг» вырвать Христа из Неправды иудейской.


продолжение в следующей новелле



2008 год.