Вальс Зеркал. Глава 2

И почему людям нравятся моменты битв? Скрежет звенящих клинков? Свист срывающихся с тетивы стрел? Азарт порой толкает на такие безрассудства... подчиняясь воле сердца.
Сердце! О, глупый орган!
Генерал же в битве упивается игрой умов, желанием перетасовать колоду так, чтобы обставить стратегию лучше своего визави.
Но потом все заканчивается. Над сражением зависают клубы дыма и пепла; генерал, не видя поля боя, отдает приказ к отступлению.
И все же почему полководцам больше импонирует само сражение, нежели последовавшее за ним погребение солдат? Они ведь с гордостью отправляли последних на смерть, разве нет?
Так неужели из-за того, что для них нет более ни личной заинтересованности, ни азарта, ни пресловутой игры умов? Если так, то такие люди вызывают лишь брезгливость и отвращение...

ГЛАВА 2
ПЕПЛОПАД

Синейн опустила лук, неодобрительно глянув на пару едва пришедших в себя подчиненных, уже готовых бежать вслед за дерзкими девчонками.
– Нет! – коротко бросила герцогиня. – У нас четко поставленная задача, бездельники.
– Госпожа, неужели вам стрелы было жалко на этих…
– Принцесса обо всем позаботилась! – рявкнула Синейн. – А если ты еще раз без моего одобрения откроешь рот и посмеешь ко мне обратиться – стрелой я награжу никого иного, как тебя. За работу!
* * *
– Легат! – позвала Синейн, не оборачиваясь.
Отстраненно стоящая в сторонке кучка бывалых вояк, сотников, командиров отрядов, доселе о чем-то мило беседуя и потягивая по кругу папироску, сейчас, точно дети малые, разражаясь ругательствами и бранью, стали небрежно раздувать руками табачный дым и наспех взгромождать на спины покойно сложенные возле ящиков с провизией щиты.
Отпив из фляги глоток воды, герцогиня по-простецки утерла рукавом губы – матушка лишилась бы чувств, завидев подобное – и убрала бутыль в походную сумку. За десятки и десятки лет службы закаленная в боях Синейн так и не привыкла к питью из дорогих кубков; порой даже обязывающий ее титул и положение наводить с утра пышные прически оказывались для ее приближенных слуг сущим кошмаром.
Домашние этого, в общем-то, уже не замечали.
Ее супруг, герцог Эверий, был знатным чиновником в правительстве Эокраилда и по совместительству приближенное и доверенное лицо губернатора Летьенны. Второго титула для него, правда, добилась сама же Синейн, использовав тогда все свое влияние. Но то была другая история – герцогине не слишком нравилось вспоминать об этом. А вот о ком Синейн точно никогда не наскучит лишний раз вспомнить – это ее сын, Аарон. В отличии, скажем, даже от ее мужа.
И вот почему: Синейн догадывалась, что герцог во время ее частых и, как следствие, весьма продолжительных командировок заводил интрижки на стороне. Она и хотела было это проверить, подговорив пристроенную лично к ней служку присмотреть за неверным супругом, но нехотя понимала, что у Эверия скорее всего на такой случай существовали договоренности со всеми проживающими в их семейном поместье. Так что Синейн даже не сильно бы удивилась, если б узнала, что прелестями этой самой служанки ее незадачливый муж и наслаждается по ночам.
Она, разумеется, могла и сама расколоть кого послабее характером, но стоило герцогине закатить ссору, дело бы тут же приняло весьма неблагоприятный оборот.
Бракоразводный процесс был крайне сложен, и немало оттого, что его окружала Святая Церковь. И расторгнуть с Ней священный обет почти не представлялось возможным – во всяком случае, доселе это удавалось лишь единицам. Да и, случись им разрешить-таки вопрос относительно расторжения брачных уз, закон все равно целиком и полностью был на стороне Эверия: мало того, что Аарон должен был остаться с отцом, герцог ведь мог еще запретить Синейн вообще видеться с сыном.
А этого она допустить никак не могла.
Разлука со своим ребенком давалась ей непросто: герцогиня надевала на шею кулон с именем сына в надежде ощущать его присутствие, но помогало мало. Эльфийка иногда размышляла о том, как это могло быть, представляла как она выходит замуж за славного и доброго рыцаря, как живет с ним душа в душу, рожает детей, сторожит прислугу, ведет дом, ездит в гости к батюшке с матушкой, к сестрам и братьям, сбиваясь со счета, стараясь запомнить всех племянников и племянниц, плачет на похоронах нянюшки, сияет от счастья, когда старший сын, совсем юный рыцарь, вышибает из седла фаворита королевского турнира, выдает замуж дочек, держит их за руку, когда те рожают первенцев...
Ничего этого не было. Военачальница прожила на белом свете достаточно, чтобы понимать: действительность плохо вяжется с мечтами. Военная карьера перечеркнула ту нехитрую счастливую жизнь, воображаемую многими благородными девицами.
«Вот, значит, как судьбой розданы карты» – мысленно подумала Синейн.
– Ваша светлость? – услышала она беспокойный голос. Легат был уже здесь.
– А, ты тут, – тряхнув головой, военачальница постаралась отогнать терзающие ее дурные мысли. – Возьми стражу и сопроводи тех двух в лагерь, – она отрывисто кивнула в сторону двух едва переставляющих ноги эльфов, один из коих болезненно держался за пах, у другого же, между пальцев поддерживающей затылок руки обильно сочилась кровь. – И проследи, чтобы они не наделали никаких глупостей. Под твою ответственность, легат.
– Сила и честь, – отсалютовал тот, ударяя правым кулаком по нагруднику, после чего быстро удалился. Синейн в последний раз взглянула на него – коренастый мужчина уже подзывал к себе несколько легионеров и жестами раздавал указания.
«Наемник, – она отвернулась. – Омерзение! Спекуляция. Нажива. Вкус прибыли. Снова спекуляция... Нужно будет непременно созвать синод в соборе. Многорасовость армии ни к чему хорошему не приведет! Слепцы! Разве они не узрят очевидного, если я их ткну лицом в эту истину?!»
Над Бремме продолжал моросить дождь, а эльфийка все стояла на холме, распиленном надвое точно огромным ножом мясника, запоздало нашедшим ошибку и на скорую руку решившим ее исправить. Герцогиня нетерпеливо притопывала носком высокого сапога: ее волосы цвета вороного крыла еще совсем недавно были уложены в элегантную прическу, сейчас превратившись в неопрятный ком. Впрочем, это не мешало ей держаться невозмутимо, словно кошка, несущая в зубах птичку: она лишь утерла мокрый лоб, к которому прилипли влажные черные кудри.
Да, ждать больше нельзя. Нужно бы поскорее покончить тут со всеми делами.
В глазах сверкнула уже привычная, властная решительность.
Синейн развернулась на одних пятках и махнула рукой в сторону главного шатра – пареньки-конюхи уже выгребали у его пологов копоть из широких чаш на треножниках. А возле входа стоял высокий мужчина в позолоченных латах и активно работал пером, очевидно, подписывая некие формальности по расселению легионов. Он быстро кивнул, показывая, что видит и не замедлит подойти.
Наконец воин в последний раз чиркнул пером по свитку пергамента, поднес руку с родовым перстнем к предусмотрительно подставленной свече, нагрел, и прижег документ фамильной печаткой. Слуга трясущимися руками принял его и бережно унес, а сам мужчина снял шлем с алым плюмажем на гребне, взял под руку и скорым шагом направился к военачальнице.
– Герцогиня, – он был самой любезностью. Эльфийка не могла не заметить, что глаза собеседника скользнули по ее лицу, ее алым губам, потом ниже, по округлостям ее высокой груди, которую не могла скрыть кольчуга, далее по обнаженным коленям и сухим, мускулистым ногам, защищенным стальными наголенниками. Но умение подавлять в себе желание сказать резкость в адрес восхищенных взглядов уже долгие годы приносило свои плоды.
Впрочем, то политика. Вопреки расхожему мнению, с друзьями у Синейн дело обстояло дрянь – уж слишком герцогиня была публичной персоной. И уже только поэтому не хотелось оскорблять тех редких товарищей и братьев по оружию, кому она могла доверять.
– Вейерн, – она инстинктивно улыбнулась, как улыбнулась бы и любому стражнику, доведись ей провозить нечто нелегальное. Все та же льстивая, сдержанная улыбка. – Как проходит кампания?
– Помимо имеющихся у меня сомнений по поводу исхода предприятия? – невесело хмыкнул полководец. – Все в порядке.
– Ты всегда относился к рискованным задачам скептически, – резюмировала военачальница, вглядываясь вдаль на раскинувшийся лагерь, по которому уже активно сновали фигурки рабочих.
Вейерн, командующий северо-западными армиями Эокраилда, даже сейчас, будучи одним из дюжины заслуженных консулов, был жутким занудой, но при этом, сколько его не знала Синейн, логика у него всегда была ясная и понятная. Герцогиня прибыла с ним по личному приказу принцессы с целью проследить за ходом военной кампании. Собственно, по другим просьбам она и не прибывала, что также накладывало свой отпечаток на плохо скрываемом – даже злорадственном – отношении к ней в высшем обществе.
Синейн с хрустом размяла пальцы. Друзья друзьями, а меж тем перспектива вырисовывалась мрачная: в столице Нурии уже наверняка знают о вторжении на их земли, ну а если вести еще не простерлись так далеко, то, скорей всего, это превращается лишь в вопрос времени – слишком много беженцев.
– Думаете, королевская гвардия сунется сюда? – неужто и в самом деле хорошие мысли приходят в умные головы одновременно? Вейерн быстро смекнул, что королевский двор Нурии захочет отбить захваченные Эокраилдом провинции и отомстить за убитых сограждан.
– Если очень захотят, – хищно ухмыльнулась военачальница. А после вторила себе, словно гвоздь вбивая. – Если очень захотят.
* * *
Вероломство – штука неблагодарная, хотя и не прибегать к ней совсем – одним именем больше в числе лика святых не станет также. Такие уж условия диктовали суровые законы жизни и не перед кем тут было чиниться. Свою добродетель, по эдаким временам, можно воспитывать разве что в монастырях, но никак не в реальной жизни, если ты, разумеется, не горишь желанием отойти в мир иной раньше времени. Синейн следовало смотреть на вещи трезво. Сунутся ли, думать, в сущности, не приходилось. Вопрос – тем или иным путем.
А значит, нужно готовиться к отпору.
Она не понаслышке знала, как много значит уверенность в устах полководца. Войска прошли за ней с половину континента должны видеть ту же решительность и сейчас.
Окликнув своего помощника-протеже, эльфийка передала ему свой лук, который то и дело без конца врезался ей в бок. Вырезанный из пород тиса и акации и усиленный пластинами сухожилий дерева и рога, – он же, по собственной просьбе Синейн будучи усовершенствован путем введения металлических дуг, лег в мозолистую ладонь слуги. Мгновением позже тем же маршрутом последовал и колчан со стрелами: помощник покорно водрузил на себя ношу и, дождавшись, когда госпожа отпустит его кивком, отвесил поклон и удалился.
Военачальница втянула воздух, с тоской глядя в обрыв холма. Обычно от густых, выбеленных солнцем трав веяло дурманящим пряным запахом, но сегодня, примятые к земле дождем, они источали едва уловимый аромат гвоздики.
– Слушай меня внимательно, Вейерн, – словно пробуя слова на вкус, произнесла эльфийка. Консул был весь внимание. – Пограничной толкотней войны не выигрываются. Нам нужно любой ценой напроситься в гости, – она небрежно махнула в ту сторону, где находилась столица Нурии, СмелфНур.
– Поставить перед собой цель и иметь средства для ее достижения – разные вещи, герцогиня, – учтиво заметил воин.
– И то и другое у меня есть, – она встретилась с ним глазами. – Не отреагировать на события в Бремме король не может. Всем ясно как само солнце, что правитель не позволит подвергнуть нападению своих дворян. Большинство молодых купцов, вне всяких сомнений, крутятся вокруг королевского дворца, стараясь как можно чаще попадаться на глаза Тану и не упустить возможности сыскать его милость. Однако есть и дворяне, всю жизнь посвятившие государству и, надо заметить, они уже не находят полезным приобщаться к светской тусовке. Такие знатные особы имеют неплохое влияние; земли, выделенные королем под плантации и добычу сырья; в конце концов, почти повсеместно имеют лазутчиков и весело поглядывают, как молодые и неопытные пихаются локтями из-за неподеленной партии товара, заранее зная сроки поставок конкурентов. И боюсь, одного из таких дворян мы сегодня могли несколько обидеть.
– Как скажете, светлость, – пожал плечами консул. – Я здесь не затем, чтобы пикироваться с вами. Но вы ведь не думаешь, будто королевство настолько слабо, что не в состоянии дать нам отпор?
– Я вижу мало славы в королевстве, которое правит морями, но не в состоянии промыть канализационные трубы, – безапелляционно отрубила герцогиня. – Судьба – баба с юмором, Вейерн. И все же нам нужно рискнуть. А на то, чтобы по-настоящему привлечь к себе внимание, существуют только два способа: простой и очень простой. – Синейн поправила торчащие над плечами рукояти мечей, крест-накрест закрепленные за спиной. – Простой отнимет у меня время на подсовывание нужных отчетов аристократии, пока та, наконец, не заметит спад доходов на севере страны. Очень простой же состоит в том, чтобы до времени не предпринимать ничего – я специально не захлопываю мышеловку для этих беженцев, хотя могу довольно быстро пресечь связи столицы с пограничными рубежами. Зрячий глаз увидит в этих людях оружие. Они настолько напуганы, что перед чиновниками троекратно преувеличат содеянное нами, и тем некуда будет деваться, кроме как выслать сюда вооруженный отряд.
– Азбука войны, – консул понимающе кивнул. – Не вернутся крестьяне – незамедлительной реакции не последует; не вернутся же воины – королю будет не отмахнуться.
Эльфийка кивнула.
– Первое, – она принялась напоказ загибать пальцы. – Ройте рвы и анклавы, ставьте баррикады и частоколы из кольев по всему периметру. Второе. Помимо палисад стройте часовые башни, составьте расписание патрулей, потребления провианта и распределение его по кладовым. Третье. Туда! – это уже было обращено пробегающему мимо рабочему с тачкой, нагруженной вымпелами и гобеленами. Тот мгновение колебался, но под властным взглядом герцогини тут же повиновался, развернув свою тележку и покатив ее обратно.
– Третье. Пошлите разведчиков вперед и отправьте гонца к нашим резервам, пусть их поторопят. Чем скорее из Эокраилда прибудут катапульты, тараны, баллисты, осадные лестницы и ящики с кипящей смолой, тем лучше. Надо бить кулаком, а не растопыренной ладонью.
– Да, герцогиня, – отчеканил консул.
– И еще, Вейерн, – добавила эльфийка. – Развешивание штандартов и верениц факелов нам ни к чему, они привлекут лишнее внимание.
Мужчина задумчиво кивнул.
– Распоряжусь.
– Сколько войск уже прибыло? – осведомилась Синейн.
– Почти три легиона. Каждый по пятнадцать сотен копий и сотне луков.
Герцогиня состроила гримасу.
– Нужны еще воины.
– Будут, – заверил консул. В воздухе, казалось, повисло неловкое молчание. Он первым прервал его. – Есть ли вести от принцессы?
– Помимо Версо, Мюриэль отправила военные экспедиции в Тиргитерре и Серавен, – ответила эльфийка. – Это обеспечит свободный проход нашему арьергарду, который присоединится к нам через седмицу у стен СмелфНура.
Она немного помолчала.
– Знаешь, сегодня я убила такую юную девушку, совсем еще дитя. Всякий раз, когда приходится убивать их, я думаю, что они всего лишь дети. А перед глазами стоит мой собственный сын. Я иногда размышляю, не осмелится ли кто совершить покушение на Аарона?
– С кем его оставили? – осмелился справиться у нее Вейерн.
Синейн понимала, что стоящий рядом с ней мужчина ниже ее по статусу и она вправе не отвечать на вопросы, не относящиеся к грядущему сражению. Но она также понимала, что консул верен ей и любую ее тайну унесет с собой в могилу, пусть в свете и не было секретом, что у герцогини есть дети. Он всегда прикрывал эльфийку во время ее недолгих отлучек в Эокраилд, в то время как сам уже, по меньшей мере, с год не бывал дома.
– С принцессой, – у герцогини непроизвольно поднялись уголки губ. – Аарону у нее нравится. Все ее племянницы и племянники очень радушны к нему. – Взгляд ее вернулся к действительности. – Но эти смерти… все это неправильно.
– Не у всех понятия о правильном совпадают, – возразил консул. – Не стоит сожалеть о содеянном. Кто-то погибает, так было всегда. Вы не можете высматривать в запале схватки, молод ваш враг или нет.
Он был прав, конечно, и Синейн это понимала. Но чем дальше, тем сильнее становилось сосущее чувство внутри, страх не страх, предчувствие не предчувствие, обреченность не обреченность, так, – все вместе. Вероятность, не перерастающая в уверенность. Слабость, не вызволяемая из глубин подсознания...
«Клянусь всем, что у меня есть, у каждого из нас свое «если», – призналась самой себе эльфийка, – и моей слабостью навсегда останутся мои дети».
– Я не об этом, – она обвела рукой равнину перед ними. – Зеркало сводит их с ума. Они готовы идти умирать по одному его повелению; и Мюриэль готова подвергнуть раздору не одно королевство во имя еще большей власти, которую ей пророчат чертовы отражения!
– А так ли божественны эти Зеркала на самом деле? – спросил Вейерн. – Или, быть может, ими способен управлять и злой умысел тоже?
– Имеешь ввиду магов? – военачальница бросила в его сторону насмешливый взгляд. – Зеркала предсказывают уже на протяжении многих столетий. Даже если кому-то из чародеев и под силу столько жить, то точно не под силу прятаться где-то в покоях и управлять пророчествами Зеркал на расстоянии. К тому же быть так категоричным относительно божественной силы нельзя – вполне может статься, что и у богов не всякая воля благочестива. Почему мы решили, что они не могут иметь своекорыстных целей и вынашивать не самые добрые планы? Хотела бы я знать о них больше. Правда. Но не в связи с их, Зеркал, одушевленностью или нет. Кто или что они вообще такое – эти сущности? Вопросы, вроде того, что зачем им помогать каждому пастуху в знании завтрашней погоды – в конце концов, вторичны.
– Боюсь, этого мы никогда не узнаем, – Вейерн рассуждал с чисто солдатской логикой. – Как не узнаем и того, что этими Зеркалами движет.
Синейн кивнула и, так и не покинутая тревожными мыслями, подала знак кучеру.
– Мне пора. Пошли за мной, если что-то изменится. Я должна повидать Эверия.
И с этими словами направилась к карете.