Вальс Зеркал. Глава 5

Средние обыватели думают, что в любой схватке две противоборствующие стороны стремятся к победе.
Наивные дети!
Это правда. Но не вся.
Что понимается под победой? Абсолютное торжество, дабы повергнуть своего противника в прах? Относительное – для того лишь, чтобы проучить его? Я видел случаи, когда у двух людей, на протяжении всей жизни свято ненавидящих друг друга, в какой-то момент эта самая ненависть перерастала в извращенное уважение к противнику. То есть ненависть никуда не девалась, но они, стоя над поверженным, намеренно давали ему уйти, чтобы спустя время встретиться с ним снова и, в случае победы, опять-таки дать ему спастись. Они воспринимали это как раунд. Раунд какой-то одной им двоим ведомой игры. Негласное соглашение дать врагу возможность отомстить. А после – сделать это самому. Снова. И еще раз... Они превратили свою дуэль в цель всей жизни и без нее уже не могли спокойно жить.

ГЛАВА 5
ВЕТЕР ПЕРЕМЕН

Оглядевшись как затравленный зверек, Иви вздохнула, выдохнула и осторожно схватила две лепешки со стола. Постояла немного и, наконец, решившись, взяла третью лепешку и ускользнула в свою комнату.
Хотя, сугубо говоря, комната ее сужалась до маленькой койки за ширмой, но маленькая Иви свято верила, что это и есть комната. Сравнить ей было не с чем.
Эту часть СмелфНура никак нельзя было назвать туристической жемчужиной. Всем его жителям приходилось выживать в лабиринте бесконечных бараков и маленьких улочек, где каждое утро то и дело находили какого-нибудь зеваку с перерезанной глоткой.
Двенадцатилетняя Иви вместе с местными мальчишками и девчонками научились обходить наиболее опасные места стороной. При столь тесной застройке бараков некоторые улицы обходить не удавалось, и тогда в ход шла смекалка – стая ребятишек находила тот или иной старый покосившийся сарай, взбиралась на него и, чего уж лукавить, перебегая с крыши на крышу (благо, последние стояли очень близко друг к другу), миновали опасные улочки.
Забившись комочком в углу кровати, Иви зажала складку одеяла между ног, устроилась поудобнее и вгрызлась зубами в лепешку.
Коротко остриженные волосы и тонкий профиль, что были у Иви, могли запросто принадлежать и симпатичному мальчику. Впрочем, ее и принимали часто за мальчика – Иви была одета в простую белую рубашку с пуговицами и широкие штаны. Вот и весь нехитрый наряд. И в то же время, знала девочка, более безопасный – ей же лучше, если прохожие не будут признавать в ней женщину. Женщинам ходить по улицам небезопасно – Иви не раз с друзьями видела из-за укрытия, что делают мужчины с женщинами, в одиночку бредущими по сомнительным переулкам.
За дверью раздались крики. Один из голосов принадлежал женщине, другой – мужчине. Сначала голоса были приглушены, как если бы слушавший их в это время натягивал через голову чистую сорочку, но вскоре дверь в комнату отворилась и туда зашли ее мачеха с отцом, не прерываясь, впрочем, на ругательства.
– Да как ты вообще мог прийти сюда, вдрызг напившись, и требовать от меня денег?! – орала мачеха, тыча пальцем мужчине в грудь. – Я целыми днями стираю руки в кровь на нескольких работах, чтобы добыть хоть какие-то деньги! И не для того, чтобы ты их забрал и пропил в ближайшем кабаке!
– Заткнись, шлюха! Думаешь, я не знаю, что ты зарабатываешь, по ночам продавая свое тело?! Мужики рассказали мне, а один умник, так и вовсе принялся откровенно оценивать твои прелести! Ничтожный ублюдок! Пришлось опрокинуть на него стол, чтобы не слышать его поганые речи!
Иви поджала к подбородку исцарапанные коленки. В этот момент ей захотелось по-детски прикрыть голову одеялом, словно в полной уверенности, что ее окружают неведомые страшилища, от которых только одна защита – не вылезать из-под одеяла.
В этот миг девочка вдруг услышала хлопок. Она словно наяву чувствовала, как от звонкой пощечины в голове мачехи все зазвенело, перед глазами заплясали серебристо-черные пятнышки. От второй пощечины мотнулась голова, разметались светлые волосы. Третья чуть не вывихнула челюсть, а щека при этом горела как в огне.
– Убирайся! – выкрикнула она, но отец, похоже, уже потерял к ней интерес, с проворностью воров обыскивая каждый угол в комнате, очевидно, в поисках денег.
Этот момент должен был настать. Ширма резко отдернулась в сторону. Глазам Иви предстал ее рыжебородый отец с точеными скулами, в сильно потертой, коричневой куртке. Черные шаровары были заткнуты в высокие сапоги.
Мгновение отец изучающе смотрел на свою дочь.
– А-а, ты, – протянул он, давая знак подвинуться и не мешать ему обшаривать кровать Иви.
– Нет! – душераздирающе заорала мачеха, хватая мужа за плечи.
С первого раза сбросить ее отцу не удалось. Зато наотмашь угодить рукой по лицу Иви – очень даже.
Металлический привкус крови она ощутила тотчас: из разбитого носа потекла кровь. От удара головой о стену в глазах Иви потемнело.
Судя по последовавшему вскрику ужаса и звонко рухнувшему телу о холодный пол, отцу со второго раза удалось-таки сбросить ее мачеху с плеч. Иви почувствовала, как кто-то небрежно выдергивает у нее из-под головы окровавленную подушку, а после усмехается, найдя под ней звенящий мешочек с монетами.
Она и не подозревала, что мачеха спрятала их там. Не подозревала также, что впервые за долгое время явится отец. Иначе ее бы и след простыл. Так она обычно и делала, убегая на весь день играть с друзьями, завидев, что мачеха готовится к приему отца. Или других мужчин, что, бывало, заходили к мачехе на ночь.
Но сегодня она не успела.
Под звуки удаляющихся шагов, Иви слушала, как мачеха, заливаясь истерикой, рыдала навзрыд. Сама же двенадцатилетняя девочка не проронила ни звука.
Иви вообще ничего не чувствовала. Она и раньше дралась на улицах с мальчуганами взрослее и здоровее ее. Ей доставалось и раньше. С той лишь разницей, что на этот раз она хладнокровно приняла для себя решение.
Свесив с жесткой кровати по очереди одну ногу за другой, она медленно поднялась на локтях, встала. Перед глазами все кружилось, как при бешеной скачке. По мере того, как Иви надкусывала разбитую губу, та начинала распухать и кровоточить. Сильно болел висок. Скорее всего, тоже разбитый.
Мачеха вставать и не думала. Иви медленно подошла, села рядом с ней и тронула за плечо:
– Тебе больно? – только и нашлась, что спросить девочка.
Женщина повернулась, лежа на боку, вгляделась в лицо девочки. Глаза ее на секунду расширились от ужаса, после чего она резко отвернулась, приняв прежнюю позу, и продолжила всхлипывать еще громче.
Иви терпеливо ждала. Вообще одна из ее лучших черт характера была ненавязчивость.
Наконец конвульсии от рыданий прекратились, и мачеха снова повернулась.
– Н-нет, что ты, – дрожащим голосом проговорила она. – Принеси тряпку и воду, я сейчас... твое лицо...
– Я сама, – безапелляционно ответила Иви, утирая рукавом кровь из разбитого носа. – Ты отдохни, а мне еще надо сходить в одно место.
– Иви, – в голосе мачехи проступила тревога. – Что ты задумала? – все еще всхлипывая, спросила она.
– Ничего, – невинно соврала девочка, и, как это обычно бывало, быстро встала, не давая распознать ложь по ее лицу. – Я скоро приду.
Все еще пошатываясь, она дошла до двери.
* * *
Иви туго затянула последний узел мешка. Все готово. Она уже сходила к мастеру-домоправителю, где мачеха подметала полы и к повару в харчевне, где, опять же, мачеха подрабатывала посудомойкой. Простодушное «она сегодня не придет» поняли они не сразу, но после череды вопросов и разглядывания ее лица задумчиво покивали, как если бы что-то для себя поняли. В излишней доброте оба замечены не были, а потому напоследок не упустили и случая передать мачехе, что у нее и без того накопилось много долгов.
Теперь настало время пойти туда, куда она хотела. Запекшуюся кровь на губах и носу она, как смогла, утерла, а на лоб наскоро сделала повязку.
Вдох поглубже и – оп! – громоздкий мешок взвалился на спину. Можно идти.
Иви вышла из дома и, помогая себе ногой, закрыла за собой дверь.
На улице было подозрительно тихо. Та давящая тишина, что придает шагам немногочисленных прохожих необыкновенную громкость. Выработанная годами привычка прислушиваться и присматриваться ко всему говорила Иви, что сейчас не лучшее время для прогулок. Но она должна попытаться.
Девочка сделала осторожный шаг и ступила на брусчатку. Если им нужны деньги, она их заработает. Она знала, что этих самых денег у семьи и так много никогда не было – из-за чего, кстати, Иви и не пошла в школу, но немного заработать она может.
Иви шла вдоль узких улиц, по краям которых высились, преимущественно, двухэтажные черепичные дома. Походный мешок, размером едва ли не больше самой девочки, недвусмысленно давил на плечи и спину.
Со стороны она напоминала не более чем замерзшего исхудалого ребенка, несущего неподъемную тяжесть. На голове девочки красовалась широкополая соломенная шляпа с красной каймой и кожаным узким ремешком.
Иви заметила местную собачку, с которой ей нравилось раньше играть. Теперь та стала злой – дашь палец, руку оттяпает. Очевидно, голодала.
Девочка поспешно обошла ее стороной. Но обойти так, чтобы не приблизиться к примкнувшей к углу улицы торговой лавке, не вышло. Вернее, не вышло не приближаться настолько, чтобы торговец этого не заметил.
– Чем-то интересуешься? – не замедлил подать голос статный седой мужчина.
Его лавку Иви знала – она часто бывала здесь среди стайки детей, с радостным предвкушением наблюдавших за тем, как этот седой мужчина, скульптор, искусно вырезал фигурки из дерева. И дарил – задаром. Как-то, помнила девочка, закончив работу, он разогнулся и протянул стоящей рядом тогда еще совсем маленькой Иви лошадку. Она от восторга захлопала в ладоши, благодарно приняла подарок и убежала с подружками играть, а скульптор лишь нагибался выбирать на земле другой брусок и вновь принимался за кропотливую работу.
Теперь времена изменились. За просто так скульптор игрушки не отдавал.
– Нет, спасибо, – уставившись на гранитную статуэтку кошки, ответила Иви.
– Точно? Животные? Может, куклы? – выудив из-под прилавка красивые соломенные куклы, продавец улыбнулся. – Мой новый товар.
Конечно, глаза у Иви заблестели. Но она лишь уныло вывернула карманы, извинилась и побрела дальше.
За поворотом глазам открылась довольно вместительная площадка между домами. На торговую площадь она, может, и не тянула, но местные не преминули развернуть здесь нечто похожее на походную столовую для бедных, иные же приторговывали.
Лавочки на сымпровизированном рынке стояли обращенным друг к другу незамкнутым квадратом, образуя букву «П».
Иви пошла прямиком туда, по пути оглядывая товары малоимущих стариков, женщин и, к своему удивлению, ее же ровесников. Так, например, две белокурые девочки-близняшки, которых она не знала, вывесили на своем прилавке самые разные корнеплоды: морковь, свеклу...
Примерно то же самое было и на других – ясное дело, в ход здесь шло преимущественно выращенное на огородах.
Иви мелкими, но частыми шажками быстро засеменила к крайнему свободному прилавку и не без вздоха облегчения уложила на него врезающийся ей в спину тяжелый мешок.
На улице сгущались тучи. Собиралась гроза. Впрочем, дождь в СмелфНуре отчего-то теперь льет почти без перерыва. И оттого каждый час перерыва для жителей становился еще более драгоценен.
Посмотрев в небо и ощутив подступающую в воздухе влагу, Иви поспешно развязала узел мешка и стала выкладывать всю ту скудную снедь, что притащила с собой.  В основном похлебки, – их она варила добрую часть дня. Были также и лепешки из теста, какие она любила сама и много другой выпечки.
Вдруг что-то изменилось. Из-за поворота, откуда совсем недавно вышла Иви, стали появляться всадники в доспехах. Двое, четверо... Прохожие стали жаться к краям улиц, освобождая дорогу, но те остановили своих гнедых кобыл у крайнего дома и оглянулись назад. Казалось, они ждали. Шлемы их были начищены до зеркального блеска, забрала подняты. Поверх стального нагрудника сияла эмблема СмелфНура – пурпурный орел на золотом фоне.
От наблюдательной Иви не скрылось и то, что сутулость соседей по прилавкам была явно напускной. Они мгновенно подобрались, выпрямились и боязливо устремили свои взгляды туда, где, гордо восседая на лошадях, застыли королевские гвардейцы. Но что делать элитной гвардии в такой глуши? Значит...
Послышались стуки копыт. Спустя мгновение мимо суровых, словно высеченных из мрамора гвардейцев, выпорхнул вороной породистый жеребец с грациозной белой кобылой в яблоках. Король. Само собой. И... с кем-то еще. Позади себя Иви услышала поднявшийся среди торговавших шепот.
Король, старше средних лет, но еще не старик, был облачен в расшитую пурпурным куртку с золотыми пуговицами и золотой же вышивкой на рукавах и вороте, поверх которой развивался походный черный плащ. Из соломенной копны его волос, тронутой сединой, выбилась пару прядей, а на лбу залегли глубокие морщины. Судя по всему, поездка его была долгой.
На белой же кобыле рядом с ним была молодая черноволосая девушка в сиреневом бархатном платье. Она не могла быть королевой, как поняла Иви, – королев в СмелфНуре не было давно. Благодаря, кстати, королю – последний был известным женоненавистником. Если бы короновали новоиспеченную королеву, девочка бы об этом слышала.
Правитель Нурии натянул поводья, тяжелым взглядом осмотрел площадь вокруг. Затем быстро откинул подол плаща, вынул сапог из стремени и, пригнувшись к холке коня, перекинул высвобожденную ногу через седло и опустил ее на брусчатку.
Девушка в изысканном платье попридержала свою кобылу чуть позади, не без интереса наблюдая за своим монархом.
Тот похлопал своего вороного по шее, пробормотал что-то ободряющее и направился прямиком к прилавкам.
Его гвардейцы последовали было за ним, но он, не оборачиваясь, поднял руку, облаченную в шелковую черную перчатку, поверх которой красовались рубиновые и изумрудные перстни, и всякое движение у него за спиной прекратилось.
Иви таращилась во все глаза и, чтобы не показывать своего волнения, сжимала за спиной руку в кулачек.
А король, проходя мимо все новой и новой лавки, за которыми люди вставали и кланялись, все больше мрачнел. Он изучал свой народ. И то, что он видел, явно не сходилось с тем, что он слышал до этого.
Взгляд короля скользнул по девочке. Иви тут же поджала пальцы и стала переминаться с ноги на ногу.
Спас ее вежливый кашель черноволосой девушки, за это время успевшей выбраться из седла и подойти к королю.
Правитель Нурии еще раз проницательно глянул на Иви и повернулся к молодой особе:
– Она еще не выглядит, как все эти люди, потерявшие надежду! – без прелюдий рявкнул он девушке, указывая на Иви.
– Мой король, я... рынок... что вы сказали? – потупилась девушка с волосами цвета воронова крыла, проследив за направлением руки своего сюзерена.
– Да с рынком все ясно, – махнул рукой владыка СмелфНура. – Конечно, он нелегален, а то, что стража его не разгоняла, говорит лишь о том, что она была в доле! И – не сомневайся – завтра здесь не будет ни рынка, ни продажной стражи. Ты лучше вот на нее погляди!
Тон короля не мог не заставить повиноваться. Зеленые глаза черноволосой красавицы стали лихорадочно, с головы до ног изучать сжавшуюся во всех членах Иви.
Сначала она тупо хлопала ресницами, а потом на ее лице появилось понимание.
– Девочка, замаскировавшаяся под мальчика, – констатировала девушка.
– И зачем девочке маскироваться под мальчика? – подгонял ее приблизившийся к Иви король.
– Очевидно, так безопаснее, – глухо ответила девушка.
Иви колотила крупная дрожь. Раскрыли! Просторная, великоватая ей мужская рубаха вкупе с простенькими брючками и башмачками не спасли. А ужасней всего было то, что она стала несомненным объектом внимания всего рынка. Надо же было так влипнуть по уши!
– Точно. Безопасней, – раздельно подытожил король. – Как тебя зовут, девочка? – он повернулся к девочке-подростку.
Иви потеряла дар речи, разглядывая свои старые башмачки.
– Мой король, уж не значит ли все это, что вы хотите взять еще одну подопечную? – поспешила поинтересоваться черноволосая девушка.
– Хочу, да! – как таран вставил король. – Знай свое место, Хельвиг! Моим указом я сделал тебя своей названой дочерью, но я могу и передумать. Никогда не забывай, что когда-то ты была такой же подопечной. Как, впрочем, и многие другие.
– Я повинуюсь, повелитель, – девушка отвесила легкий поклон. – Вы всегда питали слабость к детям.
Король оставил это замечание без внимания.
– Так как тебя зовут, девочка? Не бойся, тебе ничего не грозит.
Подопечная! Мысли у Иви бежали галопом. Как? Жить во дворце? Ей? Но она же лишь хотела заработать денег, чтобы уйти из дома. Что бы… что бы мачехе не пришлось кормить еще один рот, а тут... Значит, ее будут кормить?
Брови короля хмуро сошлись и под его пристальным взглядом девочка тихо выдохнула:
– Иви.
Король быстро переглянулся со своей названой дочерью.
– У тебя есть родители, Иви? – спросила ее Хельвиг.
– Да.
– Они хорошо заботятся о тебе?
– Да.
Правитель Нурии приподнял бровь:
– Так хорошо, что их дочь ходит с синяками, – проворчал он, подавая знак двум своим гвардейцам приблизиться.
– А они ладят? – не унималась Хельвиг.
– Ну... да.
– Все понятно, – отрезал король. – Так, ты идешь с Хельвиг. Она тебе все покажет. У вас еще будет время поболтать. А мне пора.
Владыка СмелфНура повернулся к подоспевшим солдатам и отдал приказ сопровождать леди и ее спутницу. Хельвиг лишь подошла ближе к девочке и положила ей руку на плечо.
Ничего не понимая, Иви наблюдала за тем, как король запросил свою лошадь. А как же отец с мачехой? Как же ее друзья?
Девочка из-под соломенной шляпы, снизу вверх глянула на Хельвиг. Та молча следила за удаляющейся, во главе с королем, кавалькадой всадников, пока те не скрылись за поворотом.
Рыночная площадь стала оживать привычным гомоном. Она с Хельвиг и двумя гвардейцами остались одни.