(Из цикла: «Пропавшие экспедиции»)
Данные события, персонажи и место их пребывания полностью придуманы автором, являясь чистым художественным вымыслом с поправкой на некоторые географические координаты. Автор позволил себе слегка завуалировать сюжет книги, относя его к вполне определённому жанру фантастики.
Добро пожаловать в мир неизведанных тайн и открытий.
Вступление
Задолго до событий.
Конец силура – начало девона. 419 млн. лет назад.
Огромные рифы, протяжённостью в десятки километров, построенные губками, возвышались над морским дном. Разноцветные кораллы табуляты и ругозы, подобно цветникам, украшали «сады» силурийских морей. Фантастические колонии граптолитов покачивались на тёплых волнах, ловя в свои сети мелкие организмы первичного планктона, дрейфуя по течениям доисторического океана. Так жизнь оправлялась от опустошения, вызванного первым великим вымиранием, порождая всё новые и новые формы зоологического биома планеты.
Лишайники и первые представители грибов покрывали сушу сплошным живым слоем, достигая порой нескольких метров в высоту. Они назывались прототакситами и были самыми крупными организмами своего времени. Первыми животными, приступившими к заселению палеозойских континентов, стали членистоногие. Потомки доминирующих в силурийских морях ракоскорпионов на границе ордовика и силура приспособились к дыханию атмосферным воздухом и, выйдя на поверхность, дали начало огромному классу паукообразных. Почти одновременно с ними рывок на сушу сделали всевозможные многоножки, жужелицы и первые артроплевры – гигантские сколопендры, достигающие роста взрослого человека. Именно от примитивных ракообразных позднее разовьётся на планете крупнейший по числу видов класс животных - насекомые.
Трилобиты, вышедшие на сушу, ползали по всему побережью суперконтинента, словно современные крабы, совершенно не пугаясь присутствия человека. Пугаться было некого. Ни млекопитающих, ни тем более приматов ещё не существовало.
Вдруг ослепительная вспышка озарила туманное небо от горизонта до горизонта и, насыщенная кислородом почва вздрогнула, словно от испуга. Раздался неимоверный взрыв, потрясший всю планету до самого ядра. По поверхности прошла акустическая волна гигантской вибрации, сметая на своём пути всю органическую жизнь. В молодую планету врезалась комета, прибывшая из-за границ облака Оорта, иными словами, из космической пустоты центра галактики, образовав тем самым тектонический разлом литосферной плиты, которую позднее назовут Гиперборейской.
Это произошло 419 миллионов лет назад, на стыке силурийского и девонского периодов Земли.
О последствиях этой катастрофы и пойдёт речь в данной книге.
Часть первая
Глава 1
Архипелаг Земля Франца-Иосифа.
Один из островов на восьмидесятом градусе северной широты.
Нефтяная платформа ПБУ 24\08 «Белый парус». Баренцево море.
19 часов вечера.
Солнце уже закатилось, но луна ещё не взошла, сумерки не надвинулись, и тени ушли. В небе тлели множественные тихие краски, переходящие одна в другую, и на земле, в кустах, деревьях, на снегу и на лицах людей — на всём лежал этот странный меркнущий свет, готовый вот-вот быть поглощённым тьмою. Всего несколько мгновений постояла эта неопределённость — ни день, ни вечер, — и вдруг точно какая-то сумеречная изморозь или роса начала рассеиваться в воздухе, оседать на кустах и густеть на земле.
Прибрежные волны лениво накатывались на морскую гальку. Уже устоявшийся с наступлением зимы паковый лёд не давал этим волнам, как следует порезвиться в своём прощальном природном танце. Всё будто замерло, ожидая чего-то непонятного, неведомого и прежде никогда невиданного.
Должно быть, именно с этой минуты к тому чувству внутренней тревоги, которое Катя испытывала ещё днём, примешалось новое чувство, от которого она долго не могла освободиться. Ей казалось, что всё это видит, переживает не она, а кто-то другой. Она видела себя со стороны, и видела так, как видят себя во сне. Она впервые почувствовала эту перемену в климате, как только сдала смену и выбежала на вечернюю разминку, которой она занималась ежедневно, перед тем, как отправиться спать в свою небольшую комнатку, расположенную по соседству с такими же жилыми помещениями научного модуля. Была какая-то непонятная закономерность, начиная с позапрошлого дня, когда далеко в Баренцевом море произошло нечто из ряда вон выходящее. Нефтяная платформа «Белый парус» первый раз за всё время её вахты не вышла на связь. Да ещё и этот непонятный налёт на снегу, деревьях, кустах и лишайнике. Лениво перекатывающиеся водоросли на берегу, похожие на сгустки замёрзших губок, были покрыты этой буроватой на вид изморосью, словно ёлочные игрушки перед новогодними праздниками.
Олег стоял рядом, сбивал рукавицами с куртки непонятный налёт и тоже всматривался в далёкие очертания платформы.
— Тут что-то не так, — проговорил он задумчиво. — Ты что-нибудь понимаешь?
Катя поёжилась и пожала плечами. Свежий морской бриз, дувший с моря, обволакивал их своим ледяным дыханием, температура за вчерашний день внезапно понизилась, и наружные датчики показывали минус пятнадцать градусов ниже нуля. Они с Олегом весь день просидели в наушниках, покидая радиорубку только по крайней необходимости. Связи с платформой по-прежнему не было. Дрейфующий в нескольких кабельтовых от платформы рыбацкий сейнер тоже не выходил на связь уже третий день.
— Они там что, впали в спячку? — попытался пошутить Олег, натягивая капюшон от ледяных иголок, бьющих в лицо. Катя прижалась к нему, продолжая всматриваться в морскую даль, где за ленивыми гребнями волн, едва ли не у самого горизонта, маленькой архитектурной коробкой маячила нефтяная платформа с радионавигационным позывным «Белый парус». Платформа молчала второй день.
Это произошло как раз в их с Олегом дежурство.
Вначале замигали красные лампочки тревоги, оповещающие, что с аппаратурой научного модуля творится что-то неладное. Так продолжалось весь первый день, и сотрудники бункера пытались понять происходящее, истратив драгоценное время на выяснение причин, но так и не пришедшие к общему выводу. Приборы будто взбесились. Отправляясь спать после вахты, Катя с Олегом так ничего и не поняли, а когда заступили на новое дежурство, спустя двенадцать часов узнали, что с сейнером и платформой оборвалась связь. Такой неординарной ситуации у побережья Баренцева моря не происходило уже несколько десятков лет, с тех пор, когда «Белый парус» был впервые сдан в эксплуатацию. Платформа представляла собой гигантский архитектурный шедевр инженерной мысли, высотой с девятиэтажный дом, если учитывать опоры, и весом в полсотни тысяч тонн. Целый комплекс всевозможных бурильных агрегатов, с коллективом в сто пятнадцать человек, эта плавучая бурильная установка (ПБУ) впервые прошла сквозь верхний слой подводного дна в 1976 году, и считалась намного старее таких же подобных платформ, как «Беркут» или «Приразломная», находящихся сейчас в совершенно иных географических координатах. Обладая довольно постаревшим оборудованием, платформа «Белый парус» тем не менее, была способна бурить скважины, глубиною до 8 тысяч метров, едва уступая величиной Эвересту. Бурильные колонны находились в центре установки, а громадные по объёму плавучие столбы, наполненные сжатым воздухом, давали ей возможность беспрепятственно дрейфовать в Баренцевом море неподалёку от архипелага Земли Франца-Иосифа. Здесь же, на одном из небольших островов, входящих в архипелаг, находился и научный модуль, где работали посменно Катя с Олегом. Молодой женщине было двадцать шесть лет, а её спутнику вчера исполнилось двадцать восемь. День рождения отметить не успели, поскольку со вчерашнего дня в бункере модуля начался настоящий аврал. Такого ещё не происходило, чтобы и рыбацкий сейнер и сама платформа не выходили на связь двое суток подряд, считая сегодняшний, уже прошедший день.
Побочно, окончив курсы, Катя с Олегом вместе работали вначале на буровых комплексах Северного моря, затем на Таймыре, а позже перевелись сюда, в научный модуль Российского Географического Общества (РГО). Оба ещё не имели семей, но Олег, после окончания этой вахты, как раз подумывал сделать Кате предложение, мотивируя тем, что его возлюбленная уже в том возрасте, когда пора заводить второго ребёнка, с учётом того, что Катя не имела ещё и первого. Всё шло к скорой свадьбе, пока не случилась эта неприятность.
Кроме них в бункере модуля работало тридцать сотрудников различных специальностей, начиная от метеоролога, сейсмолога, акустика и, заканчивая двумя девушками — поваром и медсестрой. Коллектив в основном состоял из кандидатов наук, но были люди и более простых специальностей, обитавшие с семьями в небольшом поселении на берегу Баренцева моря. Несколько семей жили и работали прямо в посёлке, поддерживая контакт с внешним миром посредством связи, рыбацких баркасов и двух вертолётов, раз в месяц навещающих их с материка. Покрытия интернета здесь, в богом забытом участке острова, разумеется, не было, поэтому всю почту обитатели посёлка и научного модуля получали с прилётом вертолётов, которые снабжали их продуктами и нужным оборудованием.
Научный комплекс представлял собой небольшое скопление подземных технических построек, четыре жилых бункера, станцию, радиорелейную установку, узел связи, столовую, подземные ангары и, собственно, саму вертолётную площадку. Когда пропала связь с платформой и сейнером, вертолёты только покинули остров, так что ожидать их появления приходилось лишь через месяц. А когда выяснилось, что все навигационные приборы в узле связи вышли из строя, и с вертолётами связь оборвана так же как и с материком, тут и наступил всеобщий аврал. По всем вытекающим последствиям, выходило, что маленький островок отделился от всего внешнего мира, потеряв контакт даже с ближайшим морским портом, расположенным на центральном острове архипелага. И только вчера выяснилось, что связь с посёлком поддерживается, не имея выхода только на континент, на платформу и рыбацкий сейнер. Сейчас буровая плавучая установка сияла всеми огнями, находясь от берега в десятке километров, но Катя с Олегом совершенно не имели понятия, что там произошло.
Вчера, именно в их дежурство, на площадке платформы был виден издалека внезапный гигантский фонтан, вырвавшийся в слои стратосферы на высоту нескольких километров, затем блеснуло ослепительной вспышкой, закрывшей полнеба, и ударная волна промчавшегося вихря потрясла весь посёлок, отчего люди выбежали на улицу. Затем тишина, слабый бриз, молчание в эфире и зловещая пустота вокруг острова.
А уже с утра появились эти буроватые налёты, осевшие на всех верхушках деревьев, камнях, скалах, водорослях, на одежде, крышах вагончиков и на самих лицах сотрудников модуля. Налёт был похож на хлопья пепла, опускающегося как изморось с высоты абсолютно пустого неба.
— Есть идеи? — спросила Катя, оглядывая голые скалы, покрытые хлопьями. Птицы, гнездящиеся на утёсах, покинули насиженные места сразу, как стал появляться непонятный налёт. Некогда гомонящий и копошащийся птичий базар теперь представлял собой торчащие в стороны камни, а на месте гнёзд можно было заметить пустые воронки из веток, лишайника и сухих водорослей.
— Идея-то есть, — нехотя отозвался Олег, уже готовый к Катиной усмешке.
— Какая?
— Вторжение из космоса.
— Это не идея.
— А что?
— Добавь окончание «…тизм»
— Не понял?
— Не идея, а идиотизм, — засмеялась она, ещё не совсем понимая происходящего. — Какое вторжение, Олежек? Ты в своём уме?
— Хотел поднять тебе настроение, — пожал он в свою очередь плечами. — Пора возвращаться. Всё равно издалека ничего не увидим. Утром перед сменой захватим бинокль, тогда и посмотрим: может, что заметим. Не могут же они даже визуально не подать сигнала! Гелиографы у них для чего? И сейнер молчит…
Бросив последний взгляд в чернеющее под звёздным небом море, они, обнявшись, заторопились назад в жилой бункер, где после рабочей смены их ждал горячий ужин и тёплая постель.
Таково было положение обитателей научного модуля, когда в багровом небе взошла сияющая луна. Плавучий буровой комплекс по-прежнему молчал.
Итак…
Мы на одном из островов архипелага Земли Франца-Иосифа. Восьмидесятый градус северной широты. Время 20:00.
Между тем, в Баренцевом море, на нефтяной платформе «Белый парус» два дня назад произошло следующее…
***
Две буровые установки, высотой 28 метров каждая, дублирующие друг друга, работали круглосуточно и безостановочно, меняясь посменно между собой в зависимости от вахтовых бригад. Пробурив скважины в толще дна до критической отметки в 8 тысяч метров, они были введены в оптимальный режим бурения, и вчера подали на-гора первую партию подводных пластов, расположенных в мантии тектонических плит литосферы. Смена закончилась, сотрудники агрегата бурения поменялись местами, в накопитель пошла первая вязкая субстанция, сопровождающая залежи нефти на всём протяжении дна Баренцева моря. Ничего не предвещало каких-то неполадок или сбоев в работе. Коллектив платформы был слаженным, отлично подобранным, и люди не первую вахту знали друг друга.
Кирилл как раз направлялся в небольшую столовую и, сдав смену, решил после завтрака почитать перед сном какую-нибудь книгу, предварительно заскочив по пути в маленькую библиотеку. Это была его четвёртая вахта. Собираясь два месяца назад заступить на очередную двухмесячную смену, он предложил капитану платформы, которого знал ещё с детства, принять в свой коллектив новую медсестру, а по совместительству и повара, вместо ушедшей в декретный отпуск прежней работницы. Знакомую Кирилла звали Вероникой, ей было двадцать пять, лишь на три года младше своего друга. На острове у Веры осталась подруга Катя, а Кирилл поддерживал связь с Олегом, с которым оканчивал курсы радиомеханики ещё на материке. До вчерашнего дня они постоянно выходили в свободный эфир, обмениваясь новостями, ожидая скорой встречи. Вахта Кирилла заканчивалась сегодня, и к платформе «Белый парус» в этот день должен был подойти рыбацкий сейнер, доставив на борт новых сменщиков, продукты питания и нужное оборудование. Следом за сейнером, на котором должны были отбыть Кирилл, Вера и остальные отработавшие смену буровики, к понтонам своеобразного причала должна была подойти баржа, взяв в свои трюмы первую партию нефти, сливающуюся из накопителей сквозь объемные шланги и насосы.
Вера как раз складывала вещи, сменившись, как и Кирилл с ночной вахты, когда к ней в маленькую перегородку просунулась его цветущая голова.
— Сейчас поедим, поспим, и вечером — в дорогу! Дай поцелую, ангел мой!
Девушка отмахнулась, но куда ей было устоять перед таким напором, когда возлюбленный буквально сгрёб её руками, прижав к переборке отсека.
— Перестань! — зашипела она. — Твои буровики увидят, потом ухмылок не оберёшься.
По странному стечению обстоятельств, Кирилл, как и Олег, тоже недавно сделал Веронике предложение, ожидая лишь окончания вахты, чтобы уже на материке отметить шикарную свадьбу. Не сговариваясь (так уж получилось), они, сами того не подозревая, преподнесли сногсшибательные сюрпризы своим наречённым подругам, и когда те узнали о таком поразительном совпадении, все долго смеялись, подтрунивая друг над другом, как это бывает при крепкой и проверенной дружбе. Все четверо были из одного большого города, в котором жил с семьёй их капитан, поэтому и оказались они в этой вахте, разумеется, с разрешения Российского Географического Общества. Первые остались на берегу, вторые попали на платформу. Завтра им предстояла встреча и, получив причитающуюся зарплату, они должны были отправиться на материк. Там их ждали друзья и родственники, уже вовсю готовящиеся к обеим свадьбам.
Ничего по-прежнему не предвещало незапланированного, когда именно в этот момент на дне Баренцева моря произошло нечто непонятное, что повлияло не только на их отбытие, но и на все дальнейшие, последовавшие за этим события.
Внезапный грохот потряс всю платформу, отчего Вера едва не упала на пол, вовремя подхваченная Кириллом. Сразу завыла сирена, послышался топот множества ног, мимо переборки промчались несколько буровиков, крича что-то невразумительное. Усадив стремительно Веру на койку, Кирилл обнадеживающе подмигнул и, выбегая, строго наказал:
— Из каюты никуда! Жди, я мигом. Скорее всего, что-то произошло с выбросом из буровой вышки. А может в накопитель попала горючая смесь. Так или иначе, завтрак и полуденный сон отменяются.
И умчался внутрь бесчисленных переборок шести этажей платформы.
Кругом раздавались шумы авральной бригады, кто-то тащил огнетушители и помповые насосы, в переборку заглянула испуганная Люся — девушка из бригады столовой.
— Слышала? — крикнула она на ходу.
— Что?
— Накопители полетели. Бежим, может понадобиться медицинская помощь. Хватай аптечку!
Вера хотела было сказать Люсе, что ей запретил Кирилл, но уже лихорадочно надевала на себя медицинскую сумку, ища растерянным взглядом противогаз. Если вышли из строя нефтяные накопители, дело могло приобрести непоправимые последствия, как это однажды произошло на нефтяной платформе в Норвежском заливе. Одна из плавучих баз потерпела пять лет назад чудовищную катастрофу, едва не взлетев в небо от взрыва, и всё потому, что в резервные накопители попала быстро воспламеняющаяся жидкость, при соприкосновении с которой, нефть моментально высвобождает из себя инертные газы, способные при выхлопе снести всё на своём пути. А там где газы, там и неизбежное отравление.
Сейчас было не до респираторов. Увлекаемая Люсей, Вера кинулась следом, где едва не столкнулась с мчавшейся навстречу бригадой спасателей. Начинался переполох. Сирена выла, не переставая. Вторая ударная волна смела с ног всех, кто находился в этот миг на четвёртом этаже, а последовавший за этим чудовищный хлопок едва не разорвал барабанные перепонки. Ослепительной силы вспышка озарила все нижние этажи палубы, и Вере на мгновение показалось, что она ослепла. Именно в этот момент из недр пробуренной скважины в верхние слои стратосферы стремительной струёй вырвался гигантский тромб какой-то бурой субстанции. Веру швырнуло в угол, впечатало спиной в переборку грузового отсека, подбросило и, ударив головой о металлические перила, бросило на пол. Уже теряя сознание, она успела заметить, как Люсю подхватила какая-то воздушная волна, закрутила в себе и низвергнула вниз, сквозь четыре этажа, на одну из нижних палуб. Дико заорав от ужаса, Вера лишилась чувств и погрузилась в небытие. Её ещё раз подкинуло, метнуло безвольное тело в сторону, протащило по коридорному переходу и выбросило в открытый люк, где в цистернах хранился жидкий кислород. Падая во тьму, девушка уже ничего не чувствовала. Её перекатило в один из саркофагов для опускания на дно, крышка автоматически захлопнулась, сжатый воздух с шипением наполнил внутренность маленького двухместного батискафа и…
Наступила тишина. Сознание померкло, девушка впала в беспамятство.
На всё про всё, начиная от первой воздушной волны и заканчивая падением Люси в бездну этажей, прошло не более двадцати секунд.
…Этого хватило, чтобы плавучая буровая платформа «Белый парус» прекратила своё существование.
Глава 2
Когда Вероника пришла в себя, вокруг был сплошной безмолвный вакуум. Задыхаясь от удушливого газа, пробирающегося сквозь обшивку саркофага, она почти в беспамятстве, с ослепшими от испарения глазами, на ощупь добралась до глубинных скафандров, схватила шлем с подсоединённым к нему кислородным баллоном, натянула на голову, и только тут сделала глубокий вдох. В голове сразу прояснилось, видеть стало легче. Слезящимися глазами она осмотрелась вокруг себя. Тело ныло от ударов, саднила поясница, но это не мешало ей продвигаться вперёд. Люк над головой, куда её отбросило ударной волной, был по-прежнему открыт, оставляя в темноте трюма широкую полосу сияющего света. Кое-как поднявшись по лестнице, она выглянула наружу, протирая смотровое стекло шлема замёрзшей рукой. Нужно было срочно одеться, поскольку температура на четвёртом этаже, где она сейчас находилась, отчего-то катастрофически снизилась. Ещё не полностью придя в себя, она, тем не менее, почти ползком добралась до площадки с поручнями, перегнулась через перила и заглянула вниз. То, что она увидела сверху пустых этажей, заставило её отпрянуть на месте, едва не закричав от ужаса.
Вся нижняя палуба была усеяна скорчившимися в предсмертной агонии трупами, которые валялись вповалку в самых нелепых позах, в которых застала их смерть. По-прежнему вокруг царила зловещая тишина, разбавляемая разве что шумом моря и звуками капающей откуда-то воды. Скрип вырванных дверей и буровых агрегатов в этом случае не представлял для неё значения. Она пыталась уловить крики, стоны или что-то похожее на речь, но всё было безмолвно, пусто, покинуто, разрушено. Превозмогая тошноту и желание разрыдаться, Вера снова бросила взгляд на нижние палубы.
— Эй! — крикнула она в пустоту этажей. — Есть кто живой? Отзовитесь! Кирилл, ты где?
В ответ была абсолютная тишина. Ветер трепал крутящийся на буровой установке флюгер, где-то по-прежнему капала вода, но это были единственные звуки, какие она слышала.
Как плавучий гроб в морской пучине, невольно пронеслось у неё в мозгу.
Едва передвигая ноги, дыша сквозь кислородный шланг глубоководного шлема, девушка добралась до своей перегородки, накинула на плечи всё, что попалось под руку, нашла противогаз и скинула громоздкую конструкцию с головы. Странно, но ядовитые миазмы испарений куда-то улетучились, самопроизвольно очистив воздух от своего присутствия. Тем не менее, надев респиратор, она уже более трезвым взглядом оценила сложившуюся обстановку. Из памяти не выходил образ Люси, раскинувшейся на платформе с размозжённой головой, рядом с которой валялись вповалку остальные трупы хорошо знакомо ей команды.
Где капитан? Что произошло, и отчего на всех этажах мощного сооружения пронёсся целый смерч убийственных испарений? Где, наконец, Кирилл?
Вера разрыдалась второй раз. Её колотило, словно от разрядов тока, а тошнота вот-вот готова была вырваться наружу. Крича и глотая слёзы, зовя на помощь и, жаждая услышать хоть кого-то, она, спотыкаясь и падая, добралась до столовой, перейдя бесчисленное количество мостиков, переходов и технических переборок. Где-то здесь, рядом со столовой, должна находиться радиорубка, из которой они частенько переговаривались с Катей и Олегом. Заглянув по пути в столовую, девушка едва не упала в обморок, безвольно сползая спиной по стене.
И было от чего.
По всему периметру помещения, за столами, кто где, кто как, закончив рабочую смену и намереваясь приступить к еде, привалившись друг к другу, в нелепых позах сидели безмолвные сотрудники буровой установки. Казалось, они заснули мгновенно, подвергнувшись какому-то неведомому вирусу, вырвавшемуся наружу вместе с непонятным тромбом, который выплеснул гигантскую струю тектонической магмы в нижние слои стратосферы. Бурый налёт, похожий на пепел взорвавшегося вулкана, покрывал их лица, одежду, столы, посуду, стены и потолок столовой. Толстым слоем он лежал на полу, но отпечатков следов на нём не было, по той причине, что люди не успели подняться со своих мест, как были тотчас скошены неизвестной смертью. Она прошлась невидимой косой, сметая на своём пути женщин, мужчин, прибрежных птиц, моржей, и даже собственного кота из радиорубки, который сейчас валялся бездыханным под ногами у Веры. Только вчера она ласкала и прижимала его к себе, смеясь с Люсей над его безобидными проказами, а теперь он представлял собой обожжённый кусок мяса, попавший под стремительный поток неведомой протоплазмы.
— Кирилл! — завопила Вера.
Это было последнее, что она помнила.
Бурый налёт извергавшийся в стратосферу субстанции обволок её тело, принял в себя словно кокон, подкинул вверх и оставил лежать на металлической конструкции мостика.
Там её и нашёл Кирилл, сам едва передвигающий ноги от непонятного вторжения из глубин Баренцева моря. Его глаза ничего не видели, он шёл наугад, спотыкаясь, падая, врезаясь в стены, трубы, переборки. Он шёл на её крик, но сам ответить не мог. Вырвавшаяся вместе с тромбом непонятная органическая биомасса из подводного мира, начисто сожгла все внутренности его гортани.
Он ослеп.
А между тем, в радиусе нескольких сот метров вокруг платформы «Белый парус», на поверхности моря начало расползаться бурое пенящееся пятно непонятной формы. Спустя час оно разрослось до величины кратера вулкана, ещё через час достигло рыбацкого сейнера, а к вечеру уже поглотило всё побережье.
Этот бурый неизвестный налёт и увидели Катя с Олегом.
…Органическая биомасса неведомых глубин начала своё существование на планете Земля.
***
Воинская часть одного из подразделений Северного морского флота. Подземный блок опорного пункта 40\852.
Командный пульт управления группы быстрого реагирования МЧС.
20 часов вечера.
— Выполнять! — послышалась команда из центрального отсека компьютерного узла связи. Голос был командирским и не требовал повторений. — Немедленно! Где группа Дроздова? Почему не прибыли?
Отдававший команды, сидел в передвижном кресле напротив целого скопления мерцающих мониторов, заполонивших собой всю фронтальную стену подземного бункера, вход в который имели только строго засекреченные особы групп быстрого реагирования. Операция предстояла военная, и об её проведении не знала ни одна живая душа в радиусе нескольких сотен километров.
Полковник Семашко развернулся в кресле, откатился к следующему монитору и отчеканил в головной микрофон:
— Как появится Дроздов, сразу ко мне. Где его черти носят?
— Уже спускается! — последовал ответ в мембране наушников.
Матовый свет лился с потолков и освещал напряжённые лица нескольких операторов в военной форме, присутствовавших здесь же, за экранами дисплеев. Бункер связи был спрятан на уровне шестого этажа под землёй, и чтобы добраться до него, капитану Дроздову требовалось пересечь несколько ярусов на спускающемся в шахту лифте. Двери бесшумно разъехались в стороны, послышался зуммер предостережения, но просканировав лазерными датчиками вышедшего из проёма нового посетителя, зуммер утих. Доступ был разрешён.
— Прибыл по вашему приказанию!
— Долго же ты добирался. — Полковник поднялся навстречу, бросил взгляд на экран и пожал руку.
— Группа с тобой?
— Как и было велено. Дожидаются наверху.
Семашко бросил куда-то в мерцающую темноту, из которой тут же вырос его помощник:
— Накормить, дать отдых шесть часов и доложить позже об их готовности.
Помощник исчез в противоположном проёме, двери лифта закрылись, и кабина понеслась вверх.
— Присаживайся. Разговор будет коротким, так что и сам успеешь отдохнуть.
Двое военных, старший и его подчинённый, сели напротив мониторов и осмотрели друг друга приветственными взглядами.
— Давно не виделись, Сергей, — подмигнул капитану Семашко. Полковник был старше Дроздова на пятнадцать лет, но это не мешало их старой и проверенной дружбе, обходя всяческие ступени военной иерархии. Оба не раз имели контакты с непонятными аномальными явлениями, входили в группу быстрого реагирования, имели много общего во взглядах, да и просто чертовски уважали друг друга: один как начальник, другой — как его подчинённый. Дроздову было тридцать пять, и он готов был идти на край света за своим легендарным наставником, о котором среди сослуживцев ходили настоящие легенды. Семашко занимал пост главного руководителя групп быстрого реагирования, расположенных в Северной дислокации Отдела неопознанных явлений, а сам Отдел имел несколько ответвлений, разбросанных по всему необозримому простору побережья Северного Ледовитого океана. Сюда входили группы МЧС, действующих от восьмидесятой до семидесятой параллели и затрагивающих все прилегающие моря Северного бассейна планеты. Дроздов был командиром одной из его групп, и был вызван сейчас как раз по поводу очередного неопознанного явления, случившегося недавно в Баренцевом море.
— Вот, смотри, — после взаимных приветствий показал полковник на огромный монитор, изображавший компьютерную раскладку карты архипелага Франца-Иосифа. — Несколько дней творится что-то непонятное. Сначала оборвалась связь с платформой «Белый парус», позже с бункером на ближайшем к ней острове, затем из радаров исчез рыбацкий сейнер, нефтяная баржа, а вчера замолчали радиостанции всего архипелага. Земля Франца-Иосифа попросту стала безмолвной.
Оба склонились над электронной картой, поднимая головы к гигантскому экрану и сверяясь с его показаниями. Операторы передавали на мониторы снимки спутников, обработанные компьютерами, и по дисплеям шли изогнутые светящиеся линии всяческих изобар, гипербол и парабол. Всё было испещрено цифрами, телеметрическими показателями координат, спутниковой топографией, а сам главный экран передавал изображение из космоса, словно люди, находящиеся сейчас под землёй, висели в вертолёте, снимая всю панораму с близкого расстояния. Рукой подать.
— Заметил? Ничего не кажется странным?
Дроздов уставился на монитор, прикидывая в уме, что именно ответить начальнику. Компьютерные разрешения топографических съёмок позволяли видеть всю панораму целиком, но он-то не знал, в каком состоянии находилось море и примыкавший к нему берег до его появления.
— Вижу какое-то огромное пятно, расползающееся по воде, вроде как маслянистое. Утечка нефти?
— Пока не знаем. Нефть, насколько мне известно, с такой скоростью не растекается, гася прибрежные волны. Да и цвет не тот. Что маслянистое, это да. Точнее, похоже. Спутник специально завис вчера над этой точкой, но сам понимаешь, с такой высоты трудно определить, даже если изображение обработано компьютером. Цвет замечаешь?
Дроздов нахмурился, вызывая в памяти все оттенки красного спектра.
— Багровый?
— Скорее, бурый. Нефть не имеет такого оттенка, даже если маслянистая плёнка на воде. Она играет едва ли не всеми цветами радуги, переливаясь на любом свете, будь-то солнце или прожекторы. Ну, ты сам знаешь — не раз видел бензин, разлитый в луже. Это если маслянистое пятно. А если нефть… — полковник на миг задумался. — Нет, тоже не она. Тут что-то другое. Цвет постоянный, ни волны этому пятну нипочём, ни ветер, ни течение к берегу. Как отдельный плавающий остров. И расползается с неимоверной скоростью.
Он кивнул оператору и тот сменил картину со спутника.
— А вот сама платформа. Присмотрись. К сожалению, ближе не получается, но и так всё видно.
Капитан внимательно всмотрелся в огромный экран, невольно подавшись вперёд. Изображение показывало нефтяную буровую как бы с высоты птичьего полёта. Огни горят, всё сверкает, иллюминация не нарушена. Мелких деталей в виде переборок, этажей или переходных мостиков не видно, но и так было ясно, что здесь что-то не так. Обе буровые вышки покосились одна к другой, балки перекрытия кое-где погнуты, да и вся гигантская конструкция представляла собой какое-то смутное чувство катастрофы.
— Взрыв?
— Вначале тоже так подозревали. Но иллюминация, Сергей! При взрыве там бы снесло всё к чёртовой матери, и в первую очередь выбило все трансформаторы. А тут как на Бродвее — всё горит, светится, мерцает. Да и пожар бы был.
— Тогда что?
— Вот это и предстоит узнать тебе и твоей группе. Отправляетесь после отдыха на вертолёте.
Дроздов кивнул, уже догадавшись, для чего их вызвал полковник.
— Странно, — молвил он задумчиво. — Ни души, ни движения, ни ветерка. Словно вымерли все.
— Именно.
— А что с сейнером?
— Спутник не находит его. Как в воду канул.
Тут Семашко невольно чертыхнулся:
— Сравнение подобрал, ты понял? «Как в воду канул». Ни сейнера, ни баржи. На радарах не обозначаются. Море под этим расползающимся пятном спокойное, а они будто от шторма сгинули. Нет их. Испарились. Ни связи, ни видимости. С бункером учёных на острове то же самое, но его хоть видно.
Оператор, не дожидаясь приказа, изменил ракурс изображения.
— Видишь? Всё вроде в порядке, тихо, мирно. Строения не разрушены. Но, ни связи, ни души. И заметь, — он показал пальцем на всю панораму, разделённую компьютерами по сегментам, — везде этот чёртовый бурый налёт. На платформе, на воде, у берега в перекатывающихся волнах, на камнях, на скалах, на деревьях. На самом куполе бункера, наконец. Ни птиц, ни животных, ни людей.
Дроздов задумался, хмурясь всё больше. Они с полковником не первый год вместе. И метеориты обследовали, и аномальные выбросы в атмосферу, и подземные колебания коры, возникающие ниоткуда. Были контакты и с шаровыми молниями, и с таймырскими бигфутами, но чтобы Семашко был таким озадаченным, он никогда не помнил. Сам Дроздов числился и в других отделах МЧС как «летучая команда», бывал в группе изыскателей «Космопоиск» Вадима Черноброва, год назад искал на Байкале подводный телескоп, оставленный нам неизвестной цивилизацией, и с тех пор с начальником не виделся. Даже отпуск не успел отгулять, собрав свою «летучую» группу по первому его звонку.
Тем временем, полковник дополнил:
— И пятно это продолжает расползаться, захватывая всё большую территорию. Как бы поглощает её в себя. Пожирает. На воде, на суше. Что это за налёт и с чем его едят, тебе и предстоит узнать.
— Ясно. Давно связь пропала, и исчезли баржа с сейнером?
— Сегодня пошли четвёртые сутки. Отправляйся отдыхать, в четыре утра подъём, быстрый завтрак, экипировка — и на вертолёт. К обеду будете на месте. Все указания будешь получать по рации, когда объяснишь мне на месте, что там произошло.
Полковник хлопнул напоследок по плечу, и серьёзным тоном закончил:
— Первый раз с таким сталкиваемся, верно, Сергей? Ты же знаешь, как у нас в жизни получается. Некоторые планы кажутся гениальными в момент прихода в голову, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления. Признаться честно, у меня не вырабатывается ни одной подходящей версии, что именно там произошло. Поднял архивы, искал нечто подобное в разных уголках планеты за прошедшие столетия. И поверишь — ничего! Абсолютно никаких аналогов, чтобы сравнить и сопоставить. Иными словами, такого феномена на планете ещё не было. Этот впервые.
— Да уж… — ответил капитан, направляясь к лифту. Затем остановился и ещё раз бросил взгляд на мониторы. — А сами что думаете, Павел Андреевич?
Семашко озадаченно пожал плечами.
— А бес его знает. Как какое-то вторжение извне… что ли. Налёт этот бурый. Безмолвие. Ни души.
Потом тряхнул головой, словно отгоняя мистические видения.
— И учти, Сергей! Никто ещё ничего не знает.
— Даже генерал?
— Ни генерал, ни в столице, ни в радиусе трёхсот километров кто-либо из гражданских. Докладывать «наверх» буду только после твоего заключения на месте. Впрочем, — задумался он, — наверняка кого-нибудь уже ищут хотя бы по телефонам.
— А там есть покрытие интернета?
— Нет. Но смартфоны-то у многих были. На той же платформе или сейнере. Ещё сутки — двое, и такое начнётся! — он махнул обескуражено рукой. — Так что, вся надежда на тебя.
— Понял.
Дроздов решительно шагнул в лифт, двери закрылись, и кабина унеслась в верхние этажи.
Полковник Семашко даже не подозревал, насколько был близок своим высказыванием с шуткой Олега, когда тот подтрунил над Катей насчёт вторжения.
Разница заключалась лишь в малом.
Не из космоса.
… А из глубин Баренцева моря.
Глава 3
Мощный военный вертолёт Ми-6, оборудованный по последнему слову техники, принял команду Дроздова на рассвете и, преодолев громадное расстояние до Земли Франца-Иосифа за восемь часов, вышел в заданный квадрат как раз над тем островом, где располагался модуль научного бункера с расположенным рядом поселением рыбаков. Костюмы химзащиты были на каждом из четверых членов группы Дроздова, под которыми были надеты утеплённые комплекты противопожарной амуниции, на случай, если им предстоит столкнуться с очагом свирепствующего огня. Кроме этого они имели в арсенале портативные огнемёты, камеры, прикреплённые к комбинезонам, датчики Гейгера, пульсирующие винтовки, способные поразить любую цель не выстрелами, а пучком электромагнитного луча, бьющим на расстоянии в две сотни метров. Это была последняя разработка секретного военного отдела для таких необъяснимых ситуаций, когда предполагается не стрелять на поражение, а выводить из строя на продолжительное время. У каждого бойца в группе имелся также пистолет, противогаз, приборы ночного и инфракрасного видения, геотермальные иглы с антидотом на случай заражения, и прочая амуниция, собранная в последние часы перед отлётом. Ни капитан, ни сам полковник абсолютно не имели понятия, с чем им придётся столкнуться, поэтому не представляли, что ещё добавить в свой арсенал, если они окажутся в каком-либо радиусе заражения. Термосы с кофе и пакеты дезинфекции воды дополняли их снаряжение. Плюс индивидуальные пайки на двое суток, на тот случай, если возникнет необходимость задержаться. В «летучей команде» Дроздова, кроме четверых спецназовцев была так же собака-овчарка, кобель, по кличке Фрам. Он считался таким же полноценным членом команды, как и все остальные. Фраму было не впервой спускаться на тросе с высоты, зависшей над землёй винтокрылой машины и, обвязывая его широкими шлейками, члены группы давно перестали поражаться его хладнокровию, когда он, преодолев высоту в два десятка метров, безмятежно становился на лапы, ожидая спуска остальных участников команды. Как и на четырёх спецназовцах, на нём был надет респиратор, специально разработанный под его вытянутую морду. В лабораториях МЧС не поскупились на новаторские идеи придать форме респиратора соответствующую конфигурацию, снабдив конструкцию специальными фильтрами, чтобы пёс не утрачивал нюх и мог безошибочно находить по тому или иному запаху различные следы. Иными словами, он продолжал так же чувствовать, осязать, и обоняние его ни в коей мере не было нарушено. Этот собачий респиратор представлял собой настоящее чудо инженерной мысли, предотвращая любое заражение, и, в то же время, не мешая собаке заниматься своей поисковой работой.
Пилоты высадили их на спускающихся тросах, и машина тотчас отвалила в сторону, создав бушующие вихри турбулентности. По предположениям полковника, вертолётчики ни в коей мере не должны были приземляться, чтобы не подхватить на шасси споры этого бурого налёта: территория была пока локализована, а распыление хлопьев непонятной субстанции по воздуху во время полёта исключалась изначально. Пробы возьмёт группа Дроздова, и уже позднее образцы будут обследованы в лабораториях отдела МЧС.
— Неизвестно, что это за гадость такая, — напутствовал их полковник перед отлётом, — и как она себя поведёт, достигнув континента. Пока она только на острове и в его прибрежных водах. Соберёте пробы, снимете всё на камеры, попробуете пробраться в научный модуль и посёлок. Будет возможность, свяжитесь оттуда со мной, если работают стационарные передатчики. Если нет — связь по трансиверам. Вертолёт, высадив вас, сделает облёт над «Белым парусом» и сразу вернётся на дозаправку. Без моего ведома ничего лишнего не предпринимать. Помните, вы только разведчики!
— Зачем тогда пульсаторы? — поинтересовался коренастый спецназовец под кодовой кличкой Сыч. Он действительно был похож на эту угрюмую птицу, охотящуюся только по ночам и только в одиночестве. В отличие от бесшабашного, всеми любимого в группе Кости-Ветерка, молодого парня двадцати пяти лет, но уже показавшего себя во многих операциях великолепным мастером своего дела, Сыч был всегда чем-то недоволен, скептически относился к любым проявлениям неопознанного, однако был надёжен и ответственен. Какую бы задачу не поставил перед ним капитан, он всегда безукоризненно выполнял, не забывая при этом подвергнуть её своей скрупулёзной критике. Не было такого случая, чтобы Сыч вначале не поворчал или с язвительной усмешкой не передразнил Ветерка, чтобы потом, по окончании блестяще выполненного задания присесть в сторонке, не переставая вздыхать и сожалеть, что они поступили так, а не иначе. По его разумениям всё должно было бы происходить совершенно по иному плану, который он предлагал изначально. Всё заканчивалось тем, что Ветерок подсаживался к нему, толкал в бок и с лукавством подтрунивал:
— Я же говорил тебе, что получится. А ты всё ныл, да ныл: «не так, давайте по-другому…». Заканчивалось обычно тем, что Сыч угрюмо посылал своего младшего коллегу куда подальше, и Ветерок, заливисто смеясь, ничуть не обижаясь, уходил докладывать командиру об очередном завершении задания. Капитан Дроздов не мешал их дружеским и безобидным стычкам, поскольку Сыч, в конце концов, позднее успокаивался, и уже к вечеру они с Ветерком были лучшими друзьями. Так было всегда, сколько существовала их сплочённая команда. Костя-Ветерок попал в неё пять лет назад, да так и остался незаменимым сотрудником, тут же сошедшимся с угрюмым Сычом в плане совершенно противоположных характеров. Они как бы дополняли друг друга своей поляризацией: один скрупулёзный и недоверчивый, второй — весёлый и бесшабашный. Однако оба были незаменимы в своём деле и к работе относились с предельной ответственностью. За что и были уважаемы в группе.
Помощником, или, точнее, заместителем Дроздова в «летучем отряде» был Степан Воронец под кодовым позывным «Ворон». Имея за плечами опыт наравне с капитаном, он представлял собой весьма начитанного и всеведущего специалиста в области различных аномальных явлений, заменяя в отряде сразу и компьютер и «википедию» и «гугл» вместе взятые. Как и Дроздову ему было тридцать пять лет, однако он мог по знаниям соперничать с любым профессором наук, не уступая тому в эрудиции. Не было таких разделов науки, в которых бы он терялся или был некомпетентен, будь-то физика, химия, история, астрономия или микробиология. Особую привязанность он питал к разделам генетики и молекулярной физики. Если нужен был первичный анализ того или иного неопознанного явления, Степан Воронец был незаменим. В первую очередь Дроздов советовался именно с ним, а уже позднее свои суждения они выносили на суд всей команды. С ним же и составляли будущую разработку намеченных планов.
…Но не в этот раз.
***
Плана, как такового, совершенно не было. Они приземлились, что называется, наобум, абсолютно не предполагая заранее, с чего начать. Впервые для них операция представляла собой что-то непонятное и неведомое, ранее никогда не встречавшееся. На Байкале с обнаружением внеземного телескопа они имели хоть какое-то представление, что именно ищут. В случае с шаровыми молниями, останками прежних цивилизаций или поисками бигфутов дело обстояло примерно так же: они знали.
Сейчас же перед ними распростёрся пустынный остров, покрытый бурым налётом и едва виднеющимся вдалеке научным модулем. Всё было пусто, уныло, безжизненно. Как только в сторону ушла винтокрылая машина, Фрам припал брюхом к земле, и через респиратор принялся обнюхивать территорию. Этот уникальный намордник с поглощающими фильтрами нисколько не мешал рецепторам обоняния собаки. Почувствовав сквозь него что-то необычное и доселе никогда не встречавшееся в знакомой ему природе, пёс издал глухой звук, похожий на утробное ворчание. Он был обескуражен. Растерян. Возможно, даже испуган.
Все четверо проводили взглядом мощную машину, взявшую курс на видневшуюся в волнах моря нефтяную платформу, затем огляделись и приготовились к чему-то непонятному.
— Гляньте на Фрама, — сквозь ларингофон наушников, произнёс Воронец. Кислородные маски были с прозрачными фронтальными стёклами и позволяли видеть не только впереди себя, но и по бокам, не мешая обзору своими боковыми насадками. Голос в наушниках был как в приёмо-передающих устройствах космонавтов, вышедших в скафандрах в космос близ орбитальной станции. Костя даже хохотнул не к месту, отчего получил укоризненный взгляд угрюмого Сыча.
— Кстати, Ветерок, — произнёс сквозь микрофон Воронец. — А знаешь ли ты, что первые своеобразные респираторы изобрёл ещё Мишель Нострадамус.
— Да ну? — как всегда удивился его младший друг, поскольку знал, что и здесь, в этих непонятных им условиях Воронец не обойдётся без краткой лекции, при любом случае пытаясь наставить своего коллегу на путь истинный.
— Вот тебе и ну, — тем не менее, внимательно оглядывая территорию, продолжил Воронец. — При истреблении чумы в шестнадцатом веке Нострадамус придумал кожаные конусы в виде клювов птиц, прикрепляемых тесёмками к затылку. Внутрь этих конусов вкладывали лепестки роз и прочих растений, чтобы они дезинфицировали поступающий в лёгкие воздух, очищая от заражения. Чем не первые респираторы? Отсюда и зловещие рисунки эскулапов с клювами, словно у птиц.
— Отставить разговоры! — предупредил их по микрофону Дроздов. — Соблюдать крайнюю осторожность и присматриваться ко всему нам неведомому. Всех касается, не мне вас учить. Помните, что мы «летучий отряд» отдела МЧС Северной дислокации. Рассредоточиться по периметру. Сыч, возьми первую пробу этого бурого налёта.
— Понял! — коротко ответил тот, вынимая из сумки специальный пробник с герметической колбой. Присев у ближайшего куста, он взял пинцетом торчащий сук и…
Отпрянул.
— Мать моя! — выдохнул он. Остальные в это время осматривали горизонт, близлежащую территорию и водили пульсаторами в разные стороны. Неизвестно, что могло истребить всю живность на острове, включая людей, так что все были наготове.
— Что там? — тревожно спросил Дроздов, оборачиваясь к присевшему от неожиданности Сычу.
— Отломался… — послышался неуверенный голос в наушниках.
— Не понял.
— Сук обломился. Точнее, ветка.
— Ну и что? — едва не хохотнул Ветерок. — Обломанных веток никогда не видел?
Фрам подполз ближе и припал брюхом к голым камням, в том месте, где не было бурого налёта.
— Вы не поняли, — промолвил озадаченно Сыч. Он взял в непромокаемых перчатках следующую ветку, затем следующую. Все ломались от малейшего прикосновения, тут же выбрасывая в воздух бурую пыль, словно вытряхивая мусорный мешок из пылесоса.
— Они ломаются как тростинки, превращаясь в труху.
— Может, перемёрзли? — предположил в шутку Ветерок. — Морозец-то, гляньте какой!
Температура понизилась на пол градуса, если учесть, что после высадки из вертолёта прошло не более пяти минут. Сейчас термометры на костюмах химзащиты показывали минус пятнадцать. При подлёте к острову она держалась на четырнадцати с половиной.
— Говорю тебе, рассыпается в пыль! Весь куст! Вот ещё один… — Сыч привстал и озадаченно огляделся вокруг себя. Хлопья бурого налёта были повсюду. На деревьях на кустах, на кочках замёрзшего болота, на прибрежных валунах, омываемых ленивыми волнами. Прибитые к берегу замёрзшие водоросли, имевшие до этого грязно-желтоватый оттенок, теперь были похожи на бурые мочалки, перекатывающиеся под лапами Фрама.
— Ох ё… — пробормотал Ветерок.
Только теперь, обведя взглядом ближайший периметр, они, наконец, заметили…
— Это не хлопья! — первым высказал догадку Ветерок. — Это…
— Что? — скептически переспросил Сыч.
— Это… пепел.
— Чего-о? — протянул он недоверчиво, ещё не понимая.
— Точнее, не пепел, а… прах.
— Ты можешь говорить конкретнее? — злобно выругался Сыч.
— Прах, пыль, труха. То, во что превращаются все насаждения при любом соприкосновении или порывах хотя бы слабого дуновения ветра. Оглянись, тундра ты непросветная! — обвёл рукой пространство Ветерок. — Хлопья в воздухе. Это пыль, в которую превращаются растения.
Сыч проследил за его жестом и замер.
По всему пространству некогда бывшего и без того чахлого леса, парили хлопья бурой пыли, словно кто-то взял и растёр в порошок какую-то субстанцию, пустив её по ветру. Везде, куда бы ни достигал их взгляд, над землёй, как снежинки, лениво парили бурые хлопья, похожие на пепел извергнувшегося вулкана.
— Выходит… — резюмировал Воронец, — всё, с чем соприкасается этот масляный налёт, прибившийся волнами к берегу, сразу отмирает и превращается в пыль, которую затем подхватывает ветер, разнося по всему острову. Так получается?
— Прибивает волнами-то, прибивает. А как этот налёт распространяется по суше? Хочешь сказать, он пешком ходит по камням? — попытался пошутить Ветерок.
— Костя! — осадил его Дроздов. — Не до шуток сейчас.
— А как тогда этот налёт добирается до деревьев и кустов?
Наступила напряжённая пауза. Никто пока не мог ответить на этот вопрос. Одно было ясно. Этот бурый налёт, плёнкой устлавший в радиусе нескольких десятков километров Баренцево море, всё более и более разрастался, и прибыл он к побережью как раз со стороны плавучей буровой платформы «Белый парус». Она и сейчас виднелась вдалеке, безмолвная, словно плавучий гроб. Дроздов навёл бинокль и различил едва видневшуюся точку подлетающей к платформе винтокрылой машины. В этот момент заработал трансивер.
— Что там у вас, Сергей? Докладывай! — раздался голос Семашко.
Капитан передал бинокль Степану и принял вызов:
— Пока определяемся. Сразу, с разбегу ничего конкретного сказать не могу. Маслянистый налёт на воде повсюду, окутывая остров со всего побережья. Сыч взял пробы бурой пыли, но при соприкосновении с древесными насаждениями, они рассыпаются прямо в руках.
— Как это?
Дроздов объяснил, по-прежнему всматриваясь в горизонт.
— И Фрам нервничает. Я таким его давно не видел. Такое ощущение, что он не имеет понятия, с чем столкнулся в природе. Как, впрочем, и мы. Сейчас слежу за вертолётом, через минуту двинемся к научному модулю. Кругом как смерть с косой прошла. Ни души, ни звуков, ни шороха веток. Будто вымерло всё в одночасье.
— Стоп-стоп! — перебил его начальник. — Ты говоришь, различаешь вертолёт?
— Я нет. Воронец наблюдает в бинокль. А что?
— У меня с ним пропала связь. Минуту назад, как раз во время сеанса. Пилоты докладывали, что подлетают к платформе, уже видят установки и различают переборки этажей, но людей не наблюдают. Странно при подлёте, верно? Обычно все буровики высыпают на верхнюю палубу и начинают приветственно махать руками. А тут — тишина и безмолвие.
— И что?
— Когда передавали последнюю фразу, их будто обрубило. На середине слова. Как вроде вырвало провода, или вынуло шнур из розетки. Видишь сейчас их?
Воронец передал назад бинокль. Дроздов вгляделся в окуляры, поправил верньер настройки расстояния и, наклонившись к плечу, где висел трансивер, прокомментировал:
— Завис над взлётной площадкой.
Затем через секунду:
— Что-то не нравится мне его поведение.
— Кого?
— Вертолёта. Кренится куда-то в сторону… Ох!
Дроздов выдохнул одновременно с Воронцом. Пар, шедший изо рта, сразу оседал на воротниках комбинезонов мелким инеем, похожим на кристаллики блестящих стразов.
— Что там? — требовательно зашумела рация голосом полковника.
Костя-Ветерок, до этого держащий под прицелом периметр территории, обернулся на возглас и тут…
Ослепляющая вспышка, как гигантский гриб, прочертила всё небо от горизонта до горизонта, отбросив громадные тени мелких растений и низкорослых кустарников. Все невольно зажмурились и подались назад, падая ногами к эпицентру, как при ядерном взрыве.
— Ложись! — проорал Дроздов. — Вспышка слева!
Фрам вытянулся на земле рядом со своими хозяевами.
Прошло несколько секунд, но взрыва не последовало. Всё та же гнетущая тишина и полное безмолвие. Ни ветерка, ни ударной волны, ни колыхания воздуха.
Ни-че-го!
Дроздов схватил бинокль и, лёжа, навёл его на платформу. То, что он успел заметить в последнюю долю секунды, заставило его похолодеть от оцепенения.
…Огромный водяной тромб бурого цвета вырвался из пучин Баренцева моря, достиг нижних слоёв стратосферы, свернулся в узел и, опадая, увлёк мощный Ми-6 за собой. Машина зацепилась вращающимися лопастями за натяжки буровых установок, развернулась в воздухе, закрутилась как волчок, и через секунду, воспламенившись, теряя запчасти и разваливаясь на куски, низвергнулась вниз. На всё про всё ушло не более нескольких секунд. Тишина стояла такая, что впору было вызывать оркестр, чтобы проверить собственный слух. Всё произошло в полном безмолвии, и лишь сполохи ослепительной вспышки всё ещё продолжали светиться в разных частях морозного неба. Неожиданно сползшее за горизонт солнце последними багряными лучами проткнуло дымную, удушливую завесу сразу вспыхнувшей нефти, кровавые отблески скользнули по воде и погасли. Все четверо, включая и собаку, провалились в небытие, совершенно не чувствуя ни движения, ни запахов, ни какой-либо реальности. Их поглотил какой-то неведомый импульс, добравшийся до побережья вместе со светом вспышки.
Наступил безмолвный вакуум.
***
По мере приближения огня дым немного развеяло. Ветер проносил чёрные хлопья у края небольшого дрейфующего айсберга, словно волны густого, перекатывающегося прилива. За дымом двигалась лента огня шириной около трёхсот метров. Земля под ногами дрожала.
Впереди, в пятидесяти метрах от них, в кипящей черноте возникло какое-то бледное расплывчатое пятно небывалой формы, похожее на расплывшуюся кляксу школьной тетради. Послышался чудовищный хриплый вздох, словно из глубин клокотавшей бездны простонал кто-то неведомый, жуткий и безмерно огромный. Такой, леденящий кровь звук, мог издавать только живой организм колоссальных размеров. Над стелющимся дымом появилось окончание какого-то щупальца, извивающегося в конвульсиях, затем ещё одного, ещё. По чешуйчатой коже с огромными присосками стекали ручьи смешанной с нефтью воды, которая тотчас превращалась в протуберанцы пылающих факелов. Показалась и сама голова подводного обитателя, издававшая этот измученный стон, от которого закладывало перепонки. Безглазый монстр глубин, разинутой пастью похожий на гигантскую миногу в форме пузырчатого червя, издал последний предсмертный стон, прокатившийся над побережьем, забился в конвульсиях, и через секунду погрузился в пучину, оставляя на воде пылающие ошмётки плоти. Пылало всё. Пылало побережье, горели вздутые водоросли, тлели уже омертвевшие ветки кустов и деревьев, казалось, сами камни превратились в пылающие факелы, разбрызгивая вокруг себя сгустки расплавленной протоплазмы.
Придя в себя, Дроздов первым делом, по старой закоренелой привычке, бросил мутный взгляд вокруг, отмечая мысленно, где находится и что произошло. Убедившись, что организм начинает работать, ноги-руки целы, он тотчас перевёл фокус зрения на валяющихся тут же товарищей. Сыч уже пришёл в норму, тряся головой и ежесекундно чихая. Воронец, подбирая выпавший из рук бинокль, всё никак не мог подняться на ноги, проклиная, на чём свет стоит свой внезапный обморок. И лишь Костя-Ветерок был уже на ногах, помогая Сычу подняться. Фрам стоял в охотничьей стойке и втягивал шумно через фильтры сгустившийся, казалось, воздух. Огонь до них ещё не добрался, но если не поспешить, придётся весьма худо.
— Все целы? — спросил командир группы, уже вскочив, поправляя амуницию. Кислородные маски не давали проникнуть дыму внутрь, и от этого становилось легче.
— Проверить амуницию и бегом за мной. Все вопросы и ответы позднее, когда достигнем научного модуля. Там и переждём шквал огня. Воронец!
— Я!
— Как думаешь, долго будет продолжаться пожар?
Все лихорадочно собирались, подбирали пульсаторы, рюкзаки и прочую амуницию. Степан окинул взглядом территорию.
— Побережье небольшое, деревьев и кустов немного, так что за полтора часа всё выгорит. Останутся лишь камни.
— Хорошо. За мной! Фрам, рядом!
Все устремились к видневшемуся куполу научного модуля, оставляя за спиной полосу огня, пылающее побережье и уже почти выгоревший лесок, от которого и без того оставалась одна пыль. И пыль эта была теперь уже не бурая, а чёрная, смешанная с дымом.
Чудища, поднявшегося из глубин и истреблённого огнём, они так и не увидели.
…Рация, настроенная на волну бункера МЧС по-прежнему предательски молчала.
Глава 4
Они были стёрты, как мел с доски, всё просто: раньше были, теперь их не стало. Их не слышал ни полковник, ни спутник слежения. Оказавшись локализованными на одиноком островке, они, тем самым, стали такими же отшельниками, отделёнными от всего мира шквалом огня, непонятной маслянистой плёнкой и багровым налётом, который при соприкосновении с огнём пузырился, превращаясь в раздутую огромным объёмом пену. Эта субстанция обволакивала всё вокруг себя и поглощала внутрь, всё больше и больше раздуваясь в объёме. Они едва успели добежать до бункера, скатившись по ступеням вниз и захлопнув за собой массивную дверь, имеющую колесо запора. Завинтив колесом упоры замка, они прижались к стене, вглядываясь в проём толстого иллюминатора, как органическая биомасса, шевелясь и перекатываясь, пожирает всё на своём пути. Фрам заскочил последним. Снаружи всё бурлило, колыхалось, вздымалось к облакам и казалось, что колоссальный сгусток чего-то бурого, непонятного, неведомого, обрушивается сверху на весь остров, погребая под собой всё, что ещё представляло хоть какую-то живую материю. Бурая, бурлящая субстанция, пришедшая вместе с пламенем и разрастающаяся от него прямо на глазах до гигантских размеров, поглощала в себя теперь уже и камни. Она просто пожирала их. Ещё несколько минут, и вся бурлящая лавина достигнет бункера. Что будет на поверхности, и так становилось ясным. Не останется ничего. Другой вопрос — проникнет ли она внутрь подземелья? Вокруг всё ходило ходуном, мерцали встроенные в стену плафоны, снаружи слышался мощный вибрационный звук, похожий на стон раненого медведя. Это была катастрофа!
— Трансиверы молчат, — отдуваясь, вымолвил Сыч, с укором глядя на Ветерка, словно корил его: «А? Говорил тебе, что полыхать будет. А ты всё: пепел — пепел…»
Стены бункера трещали, очевидно, не выдерживая колоссального давления извне. Где-то начала сочиться вода. Под ногами промчалась первая крыса, и Фрам равнодушно проводил её взглядом. Команды на истребление не было, поэтому он остался невозмутимым.
— Когда строился этот бункер? — прислушиваясь к гулу снаружи, спросил Дроздов Воронца.
— В восьмидесятых. Считай, полвека назад.
— Выдержит?
— А кто его знает, со временем. Был рассчитан на попадание средней баллистической ракеты, но мы-то не знаем, какое сейчас снаружи давление. Может, эта раздувающаяся от огня субстанция, пожирающая на своём пути даже камни, поглотит и железобетон, из которого он создан. Бункер-то старый.
— Ясно. Фрам, вперёд! Нужно добраться до первого жилого блока или лаборатории. Узнать, есть ли кто живой.
— Их передатчики молчат уже третьи сутки, — напомнил Сыч.
— Поэтому мы и здесь, — отрезал командир группы. — За мной! Ветерок замыкающим.
Они гуськом начали продвигаться по широкому коридору, по стенам которого шли бесконечные трубы, связки толстых кабелей, разъёмы, утопленные ящики трансформаторов, узлы электронных соединений и прочих подземных приспособлений. Бурый налёт был уже и здесь, покрывая тонким слоем все стены, пол и потолок, вплоть до встроенных в стены световых плафонов. Движущаяся эскалаторная лента не работала, пришлось продвигаться пешком. Туннель был длинным и широким, предназначенным, видимо, для перемещения автокаров с прибывающим грузом. Всё носило печать старости, отработанного времени и кое-где заброшенности. Железобетонные стены во многих местах были покрыты трещинами, из которых тут и там сочились ручейки грунтовых вод. Чем дальше они углублялись внутрь, тем становилось тише. Двойная переборка входных дверей с вращающимся колесом пока выдерживала натиск бурлящей снаружи субстанции. Но надолго ли?
Первым ответвлением в туннеле был узкий коридор с утопленной в конце дверью, который они пропустили намеренно. Надпись на двери гласила, что это мусоросборник. Дальше шли один за другим помещения вентиляции, подсобки, трансформаторные будки, и прочие комнаты технического обслуживания научного модуля. Раз электричество пока подаётся, к ним можно вернуться позднее.
Бегущий впереди Фрам внезапно встал как вкопанный, будто наткнулся на невидимую стену. Хвост его, до этого свисающий, принял едва ли не горизонтальное положение относительно пола. Пёс застыл перед закрытой наглухо дверью с надписью «Радиорубка».
— Внимание! — прошептал в микрофон Дроздов, поднимая в предостережении руку. — Мы на месте.
Ветерок остался сзади, обводя пульсатором прошедшую только что территорию. Фрам присел, ожидая команды. Воронец приблизился ближе, осматривая стены и потолок, с которого бурой паутиной свисала свалявшаяся в закрытом помещении пыль.
— Как она сюда попала? — прошептал он в микрофон. — В закрытое подземелье.
— Входная дверь была раскрыта, — напомнил ему Дроздов. — Забыл, как мы едва скатились по ступенькам внутрь, и только потом задраили её, крутанув колесом?
— И людей никого, будто вымерло всё, — кивнул головой Воронец.
— Не всё, — заметил Ветерок. — Крысу-то мы видели.
Сыч в это время колдовал над кодовым замком, позволяющим доступ внутрь. Дверь в рубку была такой же массивной и, не зная специального кода, её не так легко было открыть. В общем-то, Сыч специализировался по электронным и сенсорным замкам, зная едва ли не все доступные ему коды, но тут дело обстояло с примитивной технологией восьмидесятых годов прошлого века. Иными словами, электроникой тут и не пахло. Всё было механическим, допотопным, но совершенно надёжным. Как механические часы по отношению к электронным. При Советском Союзе строили на совесть, к тому же была угроза холодной войны, а это означало, что код будет состоять, как минимум из пятизначной цифры. Замок представлял собой прикреплённый к мощной двери блок с кнопками на нём. Здесь понадобилось бы несколько месяцев, чтобы набрать подходящую комбинацию, подбирая цифры и нажимая кнопки до бесконечности.
— Даже не знаю, что делать, — хотел озадаченно почесать затылок Сыч, но мешал капюшон химзащиты. — Тут я бессилен. Механика. Двери раскроются, разве что, если по ним пальнуть из мощного гранатомёта. И то не уверен.
— Что предлагаешь?
— Бульдозер нужен, — тихо хохотнул сзади Ветерок.
— Отставить!
Дроздов оттеснил Сыча плечом и осмотрел блок замка. Затем глянул на саму дверь, массивно выступающую из бетонной стены, и хмыкнул. Потянув на себя едва ли не пару центнеров железа, он упёрся ногами в стену и…
Дверь медленно подалась вперёд.
— Открыта была. Всем внимание!
Внутри царила темнота. Переступив осторожно порог, пришлось включить головные фонари, расположенные на масках сверху специальных капюшонов.
…И тут они увидели ЭТО.
***
Было уже далеко за полночь, когда Катя вздрогнула и проснулась оттого, что кто-то тряс её за плечо. Снился какой-то невообразимый кошмар, будто за ней ползут огромные щупальца, и она, не в силах скрыться от них, готова была прыгнуть в какую-то бурлящую жидкость, которая разливалась прямо под её ногами. Несколько секунд она лежала неподвижно, в какой-то прострации, потом вдруг широко раскрыла глаза. Ещё не полностью придя в себя, девушка, наконец, осознала, что находится в своей маленькой комнатушке, отведённой ей под спальню, и за плечо её никто не тряс — это было во сне. Болезненный кошмар сразу как рукой сняло, и сознание обрело ясность. Отбросив одеяло, она поднялась и прислушалась. В комнате была кромешная тьма, хотя она прекрасно помнила, что свет в ночнике оставляла включенным. Всё было погружено в безмолвную тишину. Попробовала выключатель — свет не загорелся. В темноте наткнулась на полку с книгами и остановилась, чтобы перевести дыхание. В груди отчего-то поднималась волна смятения. Эта темнота и давящая тишина навалилась на неё, заставляя сердце бешено колотиться. Почему же так тревожно на душе? Паники нет, но колени предательски дрожат. Открыв дверь, выглянула в наружный коридор и…
Обомлела.
По всем стенам, потолку, на полу, на горящих в тоннеле утопленных плафонах, всюду, куда ни проникал её взгляд — везде тонким слоем лежала бурая пыль, появившаяся в подземелье буквально за несколько часов, пока она спала. Где все? Где снующий по тоннелю технический персонал, где её коллеги по научному модулю, где, наконец, Олег? Тишина была такой давящей, что щемило сердце.
— Эй! — выкрикнула она в глубину коридора. Где-то сочилась и капала вода, но это был единственный звук, что она слышала. — Олег! Ты где? — Катя, сама того не подозревая, повторила те же слова, выкрикивая в пустоту, что и её подруга Вера, когда по платформе прошла акустическая волна после ослепительной вспышки. И там был такой же бурый налёт, и там была тишина, и там никто не откликнулся на зов Веры. За какие-то несколько часов этот налёт поглотил всю внутреннюю поверхность бункера точно так же, как поглотил и саму платформу «Белый парус». Катя об этом, разумеется, не знала. Потому и продолжала кричать в пустоту:
— Олежек, родненький! Ты где? Мне страшно!
Под ногами пробежала крыса, и девушка едва не лишилась чувств. Таких крыс она не видела ни разу в жизни, да и обитали ли они раньше в подземелье? Что-то мохнатое, всё в буром налёте непонятной пыли и безумно огромное. Тварюка величиной с кошку сверкнула на неё красными налитыми глазами, разинула пасть и исчезла в проходе. Оставаться одной в подземном склепе при этой зловещей тишине было выше её сил. Наскоро накинув меховую куртку и сунув ноги в утеплённые сапоги, она помчалась по пустому коридору, пока не достигла двери с надписью «Радиорубка». В другой стороне туннеля, за её спиной, находился центр управления бункером вместе с узлом научного оборудования модуля, где ежесуточно проводили время несколько её сотрудников, но туда она не побежала. Олег должен находиться на смене, сидеть в наушниках, и он-то ей как раз и объяснит причину столь гнетущей тишины. Уже поднося руку, чтобы постучать, она вдруг с сомнением отдёрнула её от массивной двери. По заранее заведённым правилам, комната радиосвязи должна быть наглухо закрыта, сохраняя некую степень секретности. Сейчас было наоборот. Дверь подалась назад и Катя даже немного отпрянула от неожиданности. Внутри было так же темно, как и в её комнате. Не решаясь перешагнуть порог, она, тем не менее, крикнула в пустоту помещения:
— Олег! Ты здесь?
Ответом ей была всё та же безмолвная и давящая душу тишина. Как вакуум.
Уже начиная сознавать, что пока она спала, произошла какая-то чудовищная трагедия на уровне катастрофы, девушка пошарила в кармане куртки, вынув ручной фонарик, который всегда находился при ней на вечерних пробежках перед сном. Побережье было усыпано камнями, и ей нередко приходилось подсвечивать себе, возвращаясь в бункер после вечернего моциона. Наведя тонкий луч в темноту, она шагнула через порог, нащупала в стене выключатель и нажала кнопку. Ничего не произошло. Как и в её комнатушке реле соединения не сработало. Тогда она стала обводить лучом фонарика многочисленные приборы на столах, пока не добралась до первого кресла, где должен был сидеть в наушниках оператор связи, помощник Олега.
Он и сидел. Только поза его была неестественно вывернута по направлению к ней, смотря на Катю безжизненными мёртвыми глазами. С открытым в предсмертном крике ртом, парень, казалось, пытался в последний миг вдохнуть глоток воздуха, да так и застыл на месте, не в силах сделать хоть одно движение. Смерть застала его стремительно и внезапно. Катя хотела закричать от ужаса, но в это время под ногами прошмыгнула ещё одна крыса. Мерзкая тварь бежала на свет, в проём двери. Девушка отшатнулась, луч фонаря заплясал в руках и невольно переместился на кресло Олега. То, что она увидела, заставило её лишиться чувств. Дальнейшее она не помнила. Сползая медленно спиной по стене, Катя потеряла сознание.
И было от чего.
Прямо перед ней, в кресле Олега, в неясном свете, проникающем из проёма открывшейся двери, копошилось нечто, похожее на вязкую бурую субстанцию. Олега, как такового, уже не существовало. От него осталась лишь бесформенная масса, некогда бывшая его телом. Руки переплелись с ногами, которые, наполовину растворившись в этой непонятной субстанции, представляли собой клубок разорванных мышц, растекающихся сухожилий и перемешанных в беспорядке внутренних органов. Органическая биомасса, поднявшаяся из глубин Баренцева моря вместе с прорвавшимся в стратосферу тромбом, неизвестно каким образом добралась до подземного бункера, минуя все туннели и технические помещения, втекла бурлящей массой в помещение узла связи и поглотила первое попавшегося на её пути живое существо. В данном случае это был Олег. Теперь маслянистая материя, похожая на расплавленный пластилин, совершенно не обращая внимания на новую посетительницу, сползла бесформенным клубящимся комком к следующему креслу, обтекла его со всех сторон, поднялась, раскрылась некими «лепестками» бурой вязкой пены и, поглотив в себя помощника, раздулась в размерах ещё больше. Вслед за этим, даже не переварив в себе останки человеческого организма, эта колыхающаяся и перекатывающаяся по полу субстанция из иного мира принялась поглощать в себя всё, что попадалось на её пути. Первыми в утробе вздрагивающей и пульсирующей иноземной массе начали исчезать кресла, столы, приёмники и передатчики с остальной аппаратурой. Растворяясь в какой-то поглощающей их кислоте, все металлические изделия при этом издавали типичный скрипящий звук, словно их сжимают в тиски некие магнитные клещи, расщепляя их на атомы и молекулы своей первоначальной структуры. Напрасно следующая крыса пыталась скрыться, кинувшись в проём дверей. От клубка колыхающейся и пожирающей всё вокруг биомассы отделилось одно щупальце, похожее на отросток, стремительно метнулось за грызуном, обхватило его, сжало, расплющило и, обрызгав кровью стены, вобрало в себя, как до этого вобрало и Олега с помощником. Лязг металла, скрежет пластика и прочих материалов постепенно угасал, пока в комнате не осталось ничего постороннего. Всё больше раздуваясь в объёмах и расползаясь по полу, бурлящая пена, наконец, начала приближаться к девушке.
…Но Катя, разумеется, этого уже не видела.
***
Между тем на платформе Кирилл на ощупь нашёл безжизненную Веру, продолжая спотыкаться и падать вслепую. Гнездящиеся до этого на верхушке флюгера птицы, куда-то исчезли, и Кирилл едва мог ориентироваться в этой давящей тишине. В прежние дни олуши нередко оглашали своим криком верхние этажи платформы, и он частенько их подкармливал, наблюдая, как они выхаживают своих птенцов. Сейчас ни птенцов, ни самих птиц не было. Снег, лежавший до этого на переходных мостиках и поручнях переборок, превратился в бурую кашу, которая стекала по вертикальным балкам на нижние этажи. Он несколько раз поскальзывался, кричал в пустоту, как и Вера, звал своих напарников, но никто не отвечал. Только тут он сообразил, что из горящей жаром гортани, спаленной этой бурой пылью, не вылетает ни одного звука. Грудную клетку раздирало подобно старческому кашлю, а голосовые связки, казалось, разорвались как струна. Добравшись на ощупь до своего этажа, он услышал последние крики Веры и, сломя голову, кинулся вперёд, натыкаясь на всевозможные препятствия, разбивая в кровь лицо, тело и спину. Вера уже затихла, но он каким-то внутренним чутьём дополз к ней, нашарил руками её одежду, приподнял к ослепшим глазам, пытаясь рассмотреть хотя бы зыбкий лик, но понял, что ничего не увидит. Она ещё дышала, однако была в глубоком обмороке. Кирилл издал какой-то мычащий звук, призывая хоть кого-то на помощь, и в это время снаружи над верхней платформой послышался далёкий гул пролетающего вертолёта.
Подняв безвольное тело своей любимой, Кирилл незрячими глазами стал выискивать в окружающей его тьме подходящее место, где можно было присесть и дождаться спасателей. Если, разумеется, это были они.
Кирилл попытался закричать, но едва не лишился чувств от нестерпимой боли, пронзающей его острыми иглами в области диафрагмы. Было ощущение, что сейчас взорвётся вся грудная клетка, вывернув наружу опалённые бурым налётом внутренности.
Гул нарастал и Кирилл, прислонившись спиной к переборке жилого отсека, положил голову Веры себе на колени. Слёзы катились из глаз, пропитывая разорванную в клочья меховую куртку. В это время он думал, что уже никогда не увидит прекрасное, кроткое и временами насмешливое лицо своей возлюбленной. А как замечательно всё начиналось! Какие были планы! Двойная свадьба вместе с Олегом и Катей. Общее свадебное путешествие. Рождение детей. Ясли, садик, школа. Совместная работа, соседствующие квартиры в одном доме их родного города. Душевная супружеская жизнь и почётная старость. Всё в один миг пронеслось у него в мозгу, и отважный полярник, пренебрегая гордостью и стыдом, скупо, по-мужски заплакал. Теперь он слеп. Теперь он никто. Теперь он потерян для общества навсегда.
Шум винтов раздавался над самой головой. Задрожали испорченные бурым налётом постройки, закрутились мощные вихри турбулентности: вертолёт, очевидно, завис над взлётной площадкой верхней палубы платформы. Сдерживая слёзы, катившиеся из слепых глаз, Кирилл осторожно поднял безвольное тело Веры, и уже было шагнул вслепую навстречу спасателям, как вдруг раздался громкий скрежет, прорезавший пространство словно бритвой. Полыхнуло ослепительной вспышкой, которую Кирилл не увидел, но почувствовал мощный напор акустической волны, отчего едва не разорвало барабанные перепонки. Вся огромная платформа завибрировала и накренилась вбок, сбрасывая с себя всевозможное оборудование, будто освобождаясь от ненужного груза. Гигантский тромб высотой в несколько километров взмыл над поверхностью Баренцева моря, достиг нижних слоёв стратосферы, завязался спиралью в немыслимый узел, которого не должно существовать в природе, закрутился вокруг своей оси и, подобно воронке смерча низвергнулся вниз, увлекая за собой винтокрылую машину. Она зацепилась лопастями за свисавшие тросы буровых установок, послышался испуганный крик обоих пилотов, машину крутануло, швырнуло о выступ балки, и стремительно, теряя части рассыпающегося фюзеляжа, устремилась в воды бурлящего моря.
Этот миг и увидела в бинокль группа Дроздова.
Обломки распадающихся винтов полетели на головы Кирилла и Веры, и он едва успел прижаться спиной к переборке отсека, прикрывая собой тело своей любимой, которое по-прежнему держал в руках. Затем раздался взрыв, последний искорёженный сегмент машины поглотили волны с маслянистым налётом, и тотчас принялось полыхать море. Бурый налёт, до этого спокойно качавшийся на волнах, при соприкосновении с огнём вдруг начал стремительно разрастаться в объёмах, превращаясь в раздутую клокочущую пену, похожую на расплавленный пластилин, поглощая всё на своём пути. Море вокруг платформы полыхнуло огнём, нефть и бурый налёт создали некий симбиоз горящей протуберанцами протоплазмы, всё в один миг превратилось в сплошной пылающий факел. Бурное течение понесло полосу огня к острову, а сама платформа окуталась едким дымом. Из-за огромного вздувшегося сгустка биомассы, обволакивающей платформу, огонь на неё не распространился, но какой-то непонятный гравитационный импульс, вырвавшийся из глубин Баренцева моря, промчался со скоростью звука к побережью, ударил спасателей группы Дроздова в лицо, повалил на землю, и ударной волной проследовал дальше, вглубь архипелага Франца-Иосифа. Это была та вспышка, похожая на гриб ядерного взрыва, от которой Сыч, Ветерок, Дрозд и Ворон упали на землю, прикрыв головы руками. Там же был и пёс Фрам. Они потеряли сознания, а из глубин разлома тектонической плиты к поверхности устремился подводный монстр, похожий на гигантскую миногу с десятками щупалец, который тут же был поглощён свирепствующим шквалом огня. Но спецназовцы так его и не увидели.
Кирилл вскинул тело Веры на плечо, вслепую на ощупь добрался до её каюты, кое-как уложил в постель, присел рядом, обнял девушку и… провалился в небытие. Волевое напряжение мышц перешло в мощный спазм, едва не скрутивший тело. Боль была такой адской, что, казалось, разрываются сухожилия, выворачиваются суставы, сгибаются и сминаются хрящи. Горло плавилось от сгустка внутреннего полыхающего жара, стремительно нарастало удушье, и невозможно было сделать хотя бы вдох. Грудную клетку расплющило, диафрагма пару раз бестолково дёрнулась, приноравливаясь к новому расположению рёбер и связок, затихла и отмерла окончательно. Оба влюблённых, девушка и парень, превратились в застывающий кокон. Перекатывающаяся и колышущаяся масса чужеродного подводного мира, похожая на расплавленный каучук, начала медленно завоёвывать платформу, пожирая всё на своём пути, поглощая предметы, оборудование, элементы конструкций и саму платформу «Белый парус» целиком.
Через несколько минут вязкая и бурлящая субстанция, неимоверно раздувшись в размерах, добралась и до них, поглотив своим объёмом все жилые и технические этажи гигантской конструкции.
Кирилл так и остался лежать, обняв сзади Веру, как это описано в романе «Собор Парижской богоматери», где потерянный и всеми изгоняемый калека умер, обняв свою мёртвую возлюбленную.
…Там их и застала органическая биомасса.
Глава 5
Баренцево море. Острова архипелага Франца-Иосифа.
Научный модуль исследовательской станции. Подземный бункер.
13 часов 15 минут.
То, что увидела группа Дроздова, заставило её замереть на месте. Открыв дверь радиостанции, все оцепенели. Даже беспечный Костя-Ветерок похолодел от ужаса, хотя считался в команде самым весёлым, никогда неунывающим при любых обстоятельствах. Картина, представшая перед ними внутри радиорубки, напоминала изображение дантовского ада, во всех его проявлениях. Сыч, державший пульсатор наготове, перешагнул порог вместе с Дроздовым, да так и застыл на месте, не в силах сделать дальнейший шаг. Фонари на их масках высвечивали из темноты совершенно пустую комнату, покрытую с потолка до пола бурым налётом, в середине которого лежали три скрученных в немыслимых позах скелета. Первый комок костей был закручен в самый настоящий узел, не представляющий собой никакого анатомического сходства с человеком. Второй скелет был перемешан между собой костями некогда бывших ног, рук и вывернутого наизнанку позвоночника. Череп был погребён под рёбрами, а выступающая кость ступни накрывала ключицу. Оба скелета, расплющенные и сдавленные какой-то невообразимой силой, лежали комками друг подле друга, наводя на мысль, что прежде здесь находились столы с оборудованием, и останки принадлежали операторам, сидевшим рядом в креслах. Возможно, в наушниках, ловя станции с материка. Третий скелет, более тонкий с меньшими костями, принадлежал, очевидно, женскому полу, так как сам череп имел более изящные очертания, если здесь применимо такое нелепое сравнение. Скелет лежал, вытянувшись и привалившись к стене, а рядом валялся раздавленные кости какого-то животного, похожего на кошку.
— Крыса, — прокомментировал Воронец. — Строение скелета указывает на крысу.
— Размером с кошку? — ужаснулся Ветерок. — Это ж какая радиация способна создать такого монстра?
— Тихо! — скомандовал Дроздов. — Ворон, Сыч, займитесь осмотром скелетов. Может, выясним причину столь жуткой смерти.
— Да их же просто расплющило на месте! — воскликнул в микрофон Ветерок. — Закрутило в узел, перемешало кости, как в промышленной мясорубке!
— Отставить эмоции, Ветерок! — прервал его Дроздов. — Все выводы и предположения позднее. Сейчас для нас важна причина. Следуй за мной. Осмотрим другие помещения, пока Сыч с Вороном будут заниматься здесь.
Затем передал по микрофону Воронцу:
— Степан, встречаемся в главном пульте управления. Сыч, возьми пробы налёта на скелетах.
— Не учи, — буркнул хмурый напарник. — Уже беру.
— Всем приготовить огнемёты на случай столкновения с чем-то неизвестным.
— Согласен, командир, — послышался в микрофонах голос Воронца. — Сдаётся мне, что пульсаторы здесь будут бессильны. Мы имеем дело не с живым организмом, а с какой-то неведомой нам субстанцией, оставляющей этот бурый налёт, где бы она не появлялась.
— Ну и где она сама, эта, как ты говоришь, субстанция? — скептически поинтересовался Ветерок, водя раструбом огнемёта, выискивая цель для поражения.
— Мы только в первом помещении, тундра! — злобно ответил Сыч, склонившись над грудами костей, словно алхимик в средневековой лаборатории. — Погоди, ещё наткнёшься. Смотри только, не наступи ненароком. Вмиг такие же кости останутся.
— Только после тебя, — хохотнул Ветерок, но получил увесистый толчок в спину. Дроздов покрутил пальцем у капюшона, где по всем анатомическим признакам должен находиться висок. Оба спецназовца, капитан и подчинённый, увлекая за собой пса, последовали в противоположный конец тоннеля, где располагался главный узел управления подземным бункером. По пути они заглянули в один из отсеков, который, очевидно, был спальней для женского пола сотрудников научного модуля. На табличке двери значилось имя: Катерина. И ничего более. Ветерок присвистнул.
— И тут всё сожрала. Пусто как в желудке у негра.
— Кто сожрала?
— Да эта… как её. Суб-стан-ция, — произнёс он по слогам. — Ох, и выражение подобрал Воронец. Язык сломаешь.
Бурый налёт был повсюду. На том месте, где, по всей видимости, стояла кровать неизвестной им Катерины, на полу остались отпечатки от ножек, а по углам налёт бурой пыли не коснулся тех мест, где, очевидно, стоял комод, тумбочка и небольшой холодильник. Всё это они предположили своеобразно своим догадкам. В тоннеле по-прежнему стояла тишина, вибрация снаружи прекратилась, лишь кое-где в щелях стен сочилась вода.
— Странно… — произнёс Ветерок, вглядываясь в ту сторону, откуда они прибыли. — Как будто всё утихло. Ни гула бурления, ни давления в сотни атмосфер.
— Мы спускались по ленте неработающего эскалатора по наклонной, не забывай. Чем дальше, тем больше углубляемся вниз. Возвратись мы сейчас к дверям с колесом, вероятно, снова попали бы в кромешный ад.
— Тут не лучше, — хмыкнул Ветерок. — Если эта пыль пожирает всё вокруг, то мы никого не найдём.
— Не пыль пожирает, — поправил его капитан. — Пыль, это остаточное явление. Пожирает то, что мы ещё не видели. С чем нам ещё предстоит столкнуться. И это явно не гуманоидное существо.
— Я же и говорю: суб-стан-ция, как назвал её наш хренов филолог под кодовым позывным Ворон, — хохотнул Ветерок. Тем не менее, он держал под прицелом всю территорию тоннеля, пока Дрозд осматривал мельчайшие детали спальни девушки. Пробираясь дальше по коридору, они заглядывали в другие спальные отсеки, где находили такие же пустые комнаты с отпечатками ножек кроватей и прочей мебели. Везде бурая пыль, пустота и полное отсутствие не только людей, но и их останков. Фрам вынюхивал следы, но совершенно запутался в своих рецепторных способностях собаки-спасателя. Запаха попросту не существовало. Нигде. Ни в одном помещении, ни в тоннеле, ни на стенах. Когда уже подходили к центральному пульту управления, в микрофонах раздался голос Воронца:
— Взяли пробы, следуем за вами. Сыч тут интересуется, отчего эта субстанция не поглотила и скелеты? Одежду, мебель, предметы обихода, даже всю техническую аппаратуру сожрала, а кости скелетов не тронула.
— Не переварила, — хохотнул Ветерок. — Не по зубам ей наши мощи.
— Тише ты! — осадил его Дроздов. — Сыч правильно заметил. Странно всё это. Железо, пластик, дерево, бетон переваривает, оставляя бурую пыль вроде наших отходов, а кости человека, будто вообще не тронуты.
— Разве что раздавлены бульдозером, и перемешаны между собой как колода карт.
— В них фосфора много, — предположил Воронец по микрофону. — Может, он является для неё неким катализатором или отталкивающим элементом?
— В лаборатории разберутся. Семашко всех на голову поставит, чтобы за сутки провели все органолептические показатели, выявляя степень заражения.
— Какие показатели? — переспросил Ветерок, но капитан только отмахнулся от него.
— Внимание! Дверь открыта. Мы входим. Вы где?
— Уже за вами.
— Ветерок, замыкаешь. Ворон, ты первый, Сыч с Фрамом сразу за мной.
— Нужно было канарейку с собой в клетке взять, — посоветовал Ветерок.
— Костя! — гневно осадил его начальник группы. — Хотя бы здесь помолчи. Не то место, чтобы доносить до нас свои бестолковые шутки.
— Чего это, шутки? Канарейки являются превосходными чуткими показателями чистоты воздуха. Сдохла лапами кверху — значит заражение. Продолжает чирикать — считай, воздух чист. Мне Степан рассказывал.
— А кислородные маски тебе на что, умник? — огрызнулся Сыч, пропуская вперёд собаку. Фрам сразу кинулся обнюхивать по углам просторное помещение, в котором, очевидно, прежде находилось всё научное оборудование модуля. Свет здесь, на удивление, горел. Но он был таким безликим из-за слоя бурого налёта, что казалось, они попали в фотолабораторию, где при свете инфракрасных ламп проявляют кадры фотоплёнки. Повсюду, куда бы ни проникал их взгляд, лежали застывшие кучи бурой пыли, под которыми…
Ветерок едва не поперхнулся, заглянув внутрь вслед своим товарищам, продолжая держать под прицелом огнемёта коридор тоннеля.
Под грудами пыли лежали в самых нелепых позах более дюжины скелетов, скрученных и раздавленных каким-то гигантским внутренним давлением, словно по ним проехали гусеницы мощного экскаватора. Некоторые были настолько раскрошены, представляя собой едва ли не костную труху, что возьми метёлку с совком, и в нём бы поместились все останки одного, некогда живого человека. Теперь это был просто отмерший органический мусор. Черепа валялись отдельно от позвоночников, костные ступни ног переплетались с ключицами и тазобедренными суставами, рёбра вообще были разбросаны по всему периметру помещения, словно их вывернуло наизнанку каким-то внутренним взрывом. Всё было перемешано между собой и не представляло никакой анатомической ценности в плане отождествления с тем или иным организмом, бывшим некогда человеком. Всё было пусто, истреблено и вылизано дочиста, как выразился Костя-Ветерок.
— Кисти рук, — присел над одним развороченным скелетом Воронец, — отсутствуют полностью.
— Вот они, — показал рукой Сыч в противоположный угол помещения, где в беспорядке валялись различные фрагменты иных скелетов. — Тут и берцовые кости и локтевые с лучевыми.
Воронец кивнул.
— А в этом, — перешёл он к следующей груде останков, — нет костей таза.
— Тоже здесь, — продолжая разглядывать разбросанные части скелетов, заключил Сыч. — Такое ощущение, что эта субстанция, как ты её называешь, таскала за собой разорванные ошмётки тел, пока мышечная ткань не растворялась полностью в её утробе. Вот только что она собой представляет, эта утроба, хоть убей, не рискну предположить.
— Очевидно, какую-то нам неведомую материю, раз способна поглощать пластик, дерево, бетон и железо, — заключил Дроздов. — Бери пробу, Сыч, пора нам отсюда выбираться. Похоже, в этом пульте управления собраны все, кто находился в научном модуле во время нашествия этой чёртовой субстанции. Так ты её назвал, Степан?
— За неимением другого эпитета, первое, что пришло на ум.
— А тебе всегда на ум приходят такие сложные слова, бесов филолог? — хохотнул не к месту Ветерок. — Сказал бы просто: растекающийся каучук. И всем было бы понятно.
— Отставить! — подвёл итог командир группы. — Дальше по коридору тупик, следовательно, мы осмотрели всё, убедившись, что живых тут не осталось. Следующая цель — рыбацкий посёлок, расположенный в сотне метров от бункера. Если и там побывал этот хренов каучук, как ты, Костя выразился, то о радиопередатчике нам стоит забыть.
— Наши трансиверы тоже вышли из строя, — напомнил Сыч, поднимаясь с двумя запаянными колбами в руках. Он бережно уложил их в походную сумку, прибавив уже к имеющимся, в которых теперь находились пробы бурого налёта, взятые с низкорослых кустарников, с костей скелетов и со стен тоннеля. — Связь пропала в одно время, когда взорвался вертолёт, и над платформой полыхнула ослепительная вспышка, от которой мы получили какой-то непонятный импульс, проваливший наши сознания в прострацию.
— Ку-да? — протянул Ветерок.
— Да иди ты, неуч поганый! — озлобился Сыч, как всегда приходящий в хорошее расположение духа только по завершению очередной операции. Сейчас до её завершения было, как пешком до Китая, поэтому он злился пуще прежнего.
— Закончили? — грозно прервал их командир. — Выбираемся на поверхность. Если передатчик в посёлке истреблён, как и здесь, то придётся искать катер, отправляясь к платформе «Белый парус». Любым способом нужно связаться с полковником, иначе мы здесь застрянем суток на трое, пока он не догадается выслать следующую команду спасателей. Кто у нас там в резерве, Степан?
— Группа Орлика и команда Кулика.
— Ясно. Лучше бы Семашко прислал ребят Кулика. Орлик такой же безалаберный, как наш Ветерок.
— Но-но! — спохватился тот. — Я попрошу…
— Всё! — отрезал Дроздов. — Фрам, вперёд! Мы следом.
Когда уже вышли к испорченной эскалаторной ленте, Костя-Ветерок как бы невзначай поинтересовался:
— А как мы выйдем на поверхность? Там же пожар бушует! Да и эта клокочущая суб-стан-ция, поглощающая камни. Наших комбинезонов химзащиты на неё не хватит.
— У тебя противопожарный костюм поддет, тундра! — хмыкнул Сыч.
— Огонь уже должен утихнуть, — предположил Воронец. — По моим подсчётам, там сейчас только пепел и догорающие угли. Нефть на море тоже выгорела. Остаётся только этот расплавленный каучук, как ты его назвал.
— Час от часу не легче, — вздохнул Ветерок. — И ты считаешь, что вселил в меня уверенность?
— Подойдём к дверям, заглянем в иллюминатор, там и решим на месте, — сделал заключение командир группы.
И они, уже молча, гуськом, направились к массивной двери с вращающимся колесом.
…Гул утих, и снаружи всё было тихо.
***
Спустя несколько минут, в течение которых они выглядывали в иллюминатор и прислушивались к несуществующим звукам, они открыли дверь и осторожно выбрались наружу.
Маленькая бухта и само побережье острова представляло собой сплошную застывшую корку бурой непонятной массы, которая лоснилась под светом взошедшей луны. Часы ни у кого не работали, отчего Ветерок даже присвистнул, однако, по расположению ночного светила можно было предположить, что сейчас около десяти часов вечера.
— Ни хрена себе! — воскликнул Костя. — Мы что, провели в подземелье бункера едва ли не полдня? А как же Фрам? Он даже не почувствовал перемены времени. Уж он-то не пропустил бы свой ужин, напомнив нам.
— Действительно, странно, — согласился Воронец, оглядывая пустую местность своим цепким взглядом. Снег везде растаял, но пёс припал на брюхо, притворившись тенью сугроба. Скалы, голые утёсы, ветер начинающейся пурги, полное отсутствие полярных деревьев и низкорослого кустарника — вот и всё, что осталось от небольшого островка, невдалеке которого всё ещё виднелись обгорелые остатки жилых бараков, в которых некогда селились рыбаки со своими семьями. Повсюду, под ногами, на уцелевших камнях, на кочках замёрзшего болота лежала толстым слоем эта бурая масса, застывшая как лёд: не то от мороза, не то от соприкосновения с кислородом. Огонь утих, море слегка очистилось от гари и копоти, в небо поднимались лишь облака замёрзшего пара, бьющего из разломов земли, которые блестели мириадами кристалликов на фоне серебристой луны. Далёкая платформа «Белый парус» продолжала светиться иллюминацией, будто ничего не произошло. Плёнка бурого налёта на волнах почернела от сгустившейся нефти, перемешалась с ней и превратилась в вязкий кисель. Вокруг летали хлопья отгоревшего пепла, в воздухе стоял стойкий запах пожарища, отчего Фрам несколько раз чихнул и поскрёб лапой респираторный намордник.
— Коньки бы сюда, — не к месту заключил Ветерок, вглядываясь в застывшую, как лава вулкана биомассу. — Покататься не хочешь, Сыч?
— Разве что на твоём горбу, — хмуро ответил тот.
Дроздов долго рассматривал непонятную метаморфозу, произошедшую вначале с бурым налётом, а потом и с неизвестной протоплазмой, пока, наконец, не сделал вывод:
— Выходит, что эта поглощающая всё на своём пути хреновина отмерла сама собой. Превратилась в застывшую массу, словно асфальт новый выложили. Тебе не кажется, Ворон?
Тот смотрел вдаль, приставив бинокль, обводя им периметр острова с таким расчётом, чтобы захватить и плавучую платформу. Опустив его, он неопределённо кивнул:
— Возможно, при соприкосновении с кислородом, а может, мороз её погубил. Кстати, пурга начинается. За посёлком находится небольшой деревянный причал, к которому привязано два катера. Если не найдём передатчик, думаю, придётся на одном из них посетить нашу платформу, командир.
— Да. Так или иначе, нужно срочно выйти на связь. Привезём пробы полковнику, а там химики с микробиологами разберутся, как эта гадость размножается в природе.
— Сейчас я эту гадость поджарю! — навёл Ветерок огнемёт на сгусток всё ещё колыхающейся массы рядом с тлеющими углями некогда чахлого деревца. — Будет знать, как человечество истреблять, — добавил он высокопарно. И прежде чем его остановили предостерегающим криком, послал струю раскалённого напалма в бурлящий комок этой, как он выразился, твари.
И тут произошло непредвиденное.
Как только напор огня достиг ворочавшейся и вздымающейся массы, весь сгусток внезапно зашевелился, раздулся в объеме, мгновенно приобрёл размеры в несколько раз превышающие прежние, разбух прямо на глазах и стремительно метнулся к Ветерку, раскрывая свои бурые «лепестки» подобно неведомому жуткому цветку. Молодой спецназовец едва успел отпрянуть и спрятаться за Фрама, который с утробным рычанием кинулся защищать своего хозяина. Струя огня ушла вверх, и не получив больше соответствующей дозы воспламеняющегося напора, бурая масса, похожая на расплавленную магму, лениво осела, снова превратившись в колыхающийся сгусток чего-то непонятного и сморщенного.
— Дурень! — прокомментировал Сыч, злорадно подначивая своего младшего друга. — А если бы сцапала? И твои кости прикажешь тут хоронить?
Ветерок стоял ошеломлённый, ещё не до конца понявший, что именно произошло. Он с изумлением смотрел, как этот бесформенный сгусток только что превратился из раздутой шевелящейся пены в жалкое подобие буроватой грязи, растекающейся по растаявшему снегу. Уже порядочно вьюжило и метель набирала обороты, заметая мерзкую колышущуюся массу колючим снегом.
— Всё ясно! — сделал определение Воронец. — Эта гадость разрастается в объёмах только при соприкосновении с огнём. В любой его ипостаси.
— Это как? — трепетно спросил Ветерок, ещё не отошедший от испуга, хотя и считался в команде на редкость отважным её членом. — Какой ещё ипостаси?
— В любой форме, иным словом, — глубокомысленно заключил его старший товарищ. — Огонь, напалм, пожар, тлеющие угли, расплавленная лава вулкана, струя огнемёта, зажжённая спичка. Всё, где присутствует огонь. Если он есть рядом, эта подводная тварь, вылезшая, очевидно, из глубин Баренцева моря вместе с буром нефтяной установки, тотчас вступает в реакцию и получает какой-то непонятный стимул, раздуваясь и пожирая всё на своём пути. Вроде как питается.
— Чем?
— Огнём. Точнее, его производным. Как только источник огня угасает, она становится вялой и впадает в некое подобие «спячки» в кавычках. Эта толстая корка, похожая на бурый асфальт, устлавшая весь остров, есть, не что иное, как впавшая в своеобразный анабиоз та самая хрень, что уничтожила всю органику на острове. И не только органику, как мы видели.
— Тебя послушать, можно академиком стать, — хмыкнул Ветерок, постепенно приходящий в себя.
— А нечего без команды переть куда не надо, — съязвил Сыч. — Ещё секунда, и она сожрала бы тебя, как тех бедолаг в подземном бункере. На венок от меня не надейся.
— Хватит вам, — осадил их Дроздов. Он прислушивался ко всем, но сам размышлял, что если эта непонятная субстанция разрасталась только от огня, то и в посёлке рыбаков им предстояла подобная картина, как в научном модуле бункера.
— Вот что, — хмуро заключил он. — Судя по обгоревшим останкам жилых бараков, мы в посёлке никого в живых не обнаружим. Но наведаться туда наша прямая обязанность. Не находим передатчик, садимся на катер и плывём к платформе. Там, бог даст, и переночуем. Луна светит ярко, фонари у нас есть, по ходу дела разберёмся. — Он повернулся к Ветерку. — И прошу тебя, Костя, впредь без команды никаких собственных выкрутасов. Не прошу, а даже приказываю. Усёк?
— Так точно! — Ветерок уже пришёл в себя и шутливо вытянул руки по швам.
— Ты забываешь о вертолёте, думая о платформе, — напомнил командиру Сыч. — Как мы там переночуем, если гигантский тромб, вырвавшийся из воды, погубил наших пилотов и обрушился всей массой на этажи плавучей базы. Вероятно, и там в живых никого не осталось.
— А иллюминация? — спросил скептически Ветерок.
— Автоматика, — пожал плечами Сыч, не желая казаться глупее младшего коллеги. — Знаешь такое слово?
Дроздов поднял руку, прерывая их словесную перепалку:
— Тогда заночуем в посёлке, если, разумеется, найдём уцелевшее жилище. Скоро полночь, пора хоть немного перекусить. Да и Фрам голодный. А рано утром заведём катер, направив его курсом к платформе. Всем ясно? Тогда вперёд. Ветерок, ты замыкающим.
Послав Фрама впереди себя, все четверо двинулись к посёлку, тёмными крышами выделяющемуся на фоне начинающейся метели.
…Луна провожала их загадочным взглядом, будто знала нечто такое, что им было недоступно.
Глава 6
— Господи! — пробормотал в ужасе Ветерок. — Пресвятая дева Мария! Тут же дети были!
Голос его дрожал, тогда как остальные напрасно искали кого-либо из живых, уцелевших при пожаре и нашествии непонятной субстанции. Весь посёлок представлял собой настоящее кладбище, усеянное вывернутыми в нелепых позах скелетами, иные из которых не имели тех или иных костей сообразно анатомическому строению организма. Всё повторилось, как в бункере научного модуля. Казалось, застигнув ту или иную жертву, органическая биомасса из глубин моря таскала её в себе, пока не переварив, выплёвывала останки костей наружу. Многие скелеты были попросту расплющены, иные раздавлены под напором гигантской силы, а детские скелеты маленькими кучками блестели под светом их фонарей. Ветерок больше не приближался к кое-где шевелящимся сгусткам, предпочитая держаться от них поодаль. В каждом жилом бараке побывала смерть, в каждом вагончике и сарае лежал толстый бесформенный слой, похожий на застывшую лаву вулкана. Оглядывая эту жуткую картину пронёсшейся смерти, четверо спецназовцев не могли сдержать эмоций, хотя нередко попадали в подобные ситуации.
Центральный барак, служивший одновременно радиорубкой и своеобразным штабом артели рыбаков, был начисто уничтожен внутри, оставив на обозрение луны лишь свою внешнюю конструкцию. В жилых помещениях всё было пусто, и только нелепо вывернутые скелеты давали возможность предположить, какая ужасная смерть настигла жителей посёлка. Более пятидесяти семей, иные с детьми, были стёрты с лица Земли, что называется, вчистую. Это была настоящая бойня, с той лишь разницей, что отличалась гораздо большей жестокостью, нежели обычное истребление во время боевых действий.
— Дети… — продолжал едва не всхлипывать Ветерок. — Они-то в чём повинны?
Все с ужасом обходили барак за бараком, пока, наконец, не достигли маленькой лачужки, в которой, очевидно, жил местный шаман, принадлежащий народности архипелага Франца-Иосифа. Эту лачугу окружала чахлая изгородь какого-то низкорослого кустарника, и по каким-то причинам сюда огонь не добрался, промчавшийся полыхающей бурей по всему небольшому острову, начиная от бухты и кончая побережьем, где были пришвартованы два катера. Войдя внутрь, Сыч обнаружил небольшую лежанку, очаг, множество амулетов, бубен, шкуры животных для ритуальных обрядов, какие-то засушенные соцветия, и прочий хозяйственный скарб, принадлежащий хозяину.
— Похоже на обиталище злых духов, — прокомментировал Ветерок, отчего Сыч только скептически хмыкнул. В самом углу, в свете фонарей зашевелилось что-то бесформенное и, как бы вздохнув, начало ворочаться при их появлении.
— И здесь эта мерзкая тварь! — отпрянул невольно Ветерок, но огнемёт не поднял, помня о недавнем казусе, приключившемся с ним.
— Боишься? — съязвил насмешливо Сыч. — А ещё на коньках хотел кататься.
В это время их по микрофону вызвал командир группы.
— Возвращайтесь. Мы с Вороном нашли подходящее место для ужина и ночлега. Он махнёт вам фонарём.
Через несколько минут они встретились в полуразрушенном бараке, где, кроме наполовину уцелевшей печки-буржуйки, валялись несколько прожжённых матрасов, кое-как пригодных для ночлежки. За неимением лучшего, приходилось довольствоваться и этим. Группа Дроздова не раз ночевала на голой земле, имея в распоряжении лишь собственную амуницию, так что к таким условиям им было не привыкать.
Воронец уже разогревал в углях подобранные внутри тлеющих бараков четыре банки тушёнки, предварительно выложив на перевёрнутую жестяную бочку галеты и прочие припасы их индивидуальных пайков. Дроздов наблюдал, чтобы шевелящиеся во дворе сгустки не начали ползти и перекатываться к источнику огня, а верный Фрам ожидал в стороне свою порцию, присев невозмутимо на голый пол, по которому в разные стороны расходились извилистые следы биомассы, побывавшей до них. Когда раскрыли горячие банки, сразу распространился возбуждающий аромат консервированного мяса со специями, и это был единственный запах в пределах их радиуса, не считая гари прошедшего пожара. Они сняли маски.
— Радиопередатчик истреблён, как прочее оборудование, — хмуро констатировал Дроздов, у которого из головы не выходили детские скелеты, разбросанные по всей территории посёлка. По мере утоления голода он наметил планы на утро:
— Дежурим по очереди. Огнемётами не пользоваться. Ветерок, это касается, прежде всего, тебя. Дежуришь первым, затем Сыч, за ним Ворон. Я последним. Разбужу, сразу в катер, и на платформу.
— А если и там не будет передатчика? — спросил с набитым ртом Сыч.
— Придётся, как на войне говорят, окопаться и ждать худшего. Во всяком случае, до появления группы Орлика или Кулика. Ещё неизвестно, как будет себя вести эта подводная сволочь, когда мы окажемся на платформе. Но, так или иначе, на острове нам делать больше нечего. Он превратился в сплошное кладбище. Когда станет известно на материке об этой нечеловеческой трагедии, сюда хлынут журналисты, спасатели, бригады похоронных бюро. Они-то и предадут земле эти бренные останки.
Дроздов выругался сквозь зубы.
— Кто ж знал, что такое может случиться. Несколько вахт брали сюда детей, ничего не происходило.
Он хлопнул себя по коленям, поднимаясь.
— Теперь спать.
***
Один из двух катеров, по какой-то неизвестной причине сохранился почти полностью. Возможно, пожар на острове не успел добраться до причала, и органическая биомасса не захватила этот участок небольшой бухты. Морские волны залива лениво колыхались у его бортов, покрытые всё той же масляной плёнкой бурого цвета, но самой шевелящейся и ворочавшейся протоплазмы они здесь не заметили.
Сыч наскоро проверил двигатель и остался удовлетворённым. Баки с горючим были полными, оставалось только завести и сразу отчалить. Катер имел навес, небольшую рубку и внутреннее помещение как раз на четверых человек. Очевидно, с помощью него на плавучую буровую установку доставлялись посылки с материка, а возможно и смена персонала, когда рыбацкий сейнер или грузовая баржа находились в не радиусе их действия. Везде, как и на острове, сплошь и рядом лежал толстый слой бурого налёта, но четверо спецназовцев уже не обращали на него внимания, приглядываясь только к небольшим шевелящимся клубкам, которые продолжали лениво подрагивать и ворочаться в разных местах причала, где ещё тлели угли, занесённые ветром. Пурга, на удивление, прошла относительно быстро и, проснувшись рано утром, спасатели даже её не заметили. Последним дежурил Дроздов, чутко прислушиваясь вместе с Фрамом к завываниям ветра, который затем внезапно стих, будто его выключили из сети. Так бывает, когда слушаешь музыку по приёмнику, и на середине песни выдёргиваешь шнур из розетки. Словно кто-то взял и обрезал ножницами: была вьюга, и вдруг в один миг оборвалась.
Капитан разбудил остальных, они наскоро перекусили, покормили Фрама, и в военном порядке двинулись к причалу. Сыч только что завёл двигатель, убедился, что всё работает отменно, повернул штурвал и взял курс на платформу. Они оставляли остров с тяжёлым чувством горечи, будто утратили что-то родное и до боли знакомое. Не впервой им было попадать в подобную заваруху, но такое жуткое истребление всего живого, что находилось в пределах досягаемости неведомой протоплазмы, они встретили впервые.
Сыч стоял за штурвалом, Ветерок провожал глазами голые и безжизненные скалы, Дрозд наблюдал в бинокль волны Баренцева моря, а Воронец проверял прихваченные ими образцы в колбах. Через час они уже были в пределах видимости платформы невооружённым глазом. Утро было в самом разгаре, когда они принялись кричать в мегафон, в надежде, что их кто-нибудь услышит.
— «Белый парус»! — кричал Ветерок. — Есть кто живой? Отзовитесь!
— Идиот! — толкнул его в бок Сыч, которого за штурвалом сменил Воронец. — Кто ж так зовёт? Ты бы ещё заорал: «есть кто мёртвый»?
— На сам, — ткнул ему мегафоном в руки младший по званию. — Я посмотрю, что будешь орать ты.
— Отставить! — прервал их Дроздов. — Похоже, действительно никого, — задрав голову, он осматривал нависшую над ними громаду сразу нескольких этажей с двумя буровыми установками. Всё было безмолвно, и давящая тишина разбавлялась только плесканием ленивых волн о колоссальные опоры плавучей базы.
Пришвартовавшись у своеобразной площадки внизу первой палубы, они поднялись по трапу, отправив впереди себя верного Фрама, который тотчас принялся обнюхивать всевозможные конструкции, пришедшие в негодность от мощного взрыва, когда в пучину упал пылающий огнём вертолёт. Всё было покорёжено, согнуто, разрушено. Кругом свисали металлические балки, вывернутые под немыслимыми углами, сочилась вода, вырывался с шипением пар, и это были единственные звуки, что они слышали. Масками решили не пользоваться, оставив на себе только костюмы химзащиты, под которыми была надета противопожарная амуниция, поскольку воздух казался чистым и свежим, уже без примесей развеявшейся по волнам гари.
Рассредоточившись по периметру первого этажа, все четверо принялись за обследование технических помещений, специализированных блоков и прочего оборудования. Чудо архитектурной техники представляло собой скопление сплошных переходов, мостиков, отсеков и помещений, в лабиринте которых мог бы затеряться любой простой обыватель, попавший сюда и растерявшись при виде таких запутанных узлов и проходов. На удивление, вздыхающая и ворочавшаяся биомасса затронула здесь только выборочно, словно искала что-то более подходящее своему неведомому вкусу. Некоторые конструкции и отсеки были вообще не тронуты, а иные представляли собой сплошной ненужный хлам, изъеденный как ржавчиной.
— У этой гадости что, собственное ресторанное меню есть? — поинтересовался Ветерок, водя пульсатором в разные стороны. Огнемёт он уже испробовал на этой твари, теперь решил поменять струю напалма на пульсирующее излучение, справедливо полагая, что от импульса нейтронов, эта тварюка не будет раздуваться, раскрывая ему свои объятия.
На осмотр первого этажа у них ушло не более двадцати минут. Они искали живых, а в худшем случае и мёртвых, так что на разруху, представшую перед ними, не обращали внимания. Поднявшись по разным лестницам с четырёх сторон, они встретились на втором этаже, переговариваясь между собой по внутренним ресиверам, прикреплённым к воротникам комбинезонов.
Второй этаж был так же пуст, не считая одного скелета, принадлежавшего, очевидно, женскому полу. Им, разумеется, было невдомёк, что скелет этот принадлежал некогда весёлой и беззаботной Люсе, бывшей подруге Веры. Девушка так и не успела помочь своим коллегам, сама превратившись в жертву. Стремительно вырвавшийся из тектонического разлома газ, смёл всех на своём пути, захватив и Люсю. Ей не суждено было отправиться домой после проведённой вахты, как, впрочем, и её друзьям.
Долго не задерживаясь, группа Дроздова поднялась на третий этаж. Здесь уже царил полный хаос. Появились первые лежавшие в немыслимых позах груды костей, перемешанных между собой.
— В природе, чтобы плоть разложилась и оголила кости, должно пройти несколько месяцев, прежде чем вся мышечная ткань превратится в зловонную гниль, которую так любят трупоеды, — глубокомысленно заключил Воронец, осматривая первые останки. — Вначале над трупом должны «поработать» в кавычках, скажем, гиены, шакалы и грифы. Затем более мелкие грызуны. Когда, с точки зрения анатомии, на костях ничего не остаётся, за дело принимаются насекомые, а довершают всё различные бактерии. Здесь же этот процесс завершился буквально за двое-трое суток. Вот это и непонятно.
— А мне, в отличие от некоторых, наоборот всё ясно, — снисходительно обвёл всех взглядом Ветерок.
— Ну-ну, умник. Поделись своими гениальными мыслями, — поддел его Сыч.
— Эта суб-стан-ция, как ты, Ворон, её называешь, прибыла к нам на поверхность из скважины, которую пробурили нефтяники. Помните, гигантский тромб, выскочивший из моря, словно шипящая струя шампанского из откупоренной бутылки?
— Ты бы ещё джина вспомнил из лампы Аладдина, — хмуро вставил Сыч. Ветерок только отмахнулся, продолжив:
— Какая-то гадость была похоронена под дном Баренцева моря, может ещё со времён динозавров. Наши полярники её выкачали вместе с первыми пробами нефти, она высвободилась из плена, устремилась вверх, выскочила наружу в виде маслянистого налёта на волнах, а когда загорелся вертолёт, и вспыхнула нефть, — вошла в реакцию с огнём. Произошло соединение с кислородом, создался какой-то симбиоз, и вся эта гадость, раздуваясь в размерах, принялась пожирать всё на своём пути. После неё остаётся отработанная и переваренная пыль в виде бурых отложений.
— Трезво мыслишь, — впервые одобрил его Сыч. — Моя школа. Только не учёл одного. Отчего эта протоплазма из глубин поглощает не только органику, а и металл, пластик, дерево, мебель, приборы? Даже одежду. А вот кости скелетов не трогает.
— Тебе же Степан сказал, что в них фосфора много. Возможно, это для неё является каким-то отрицательным катализатором. Вроде нашей аллергии. Я, к примеру, лук не люблю варёный — сразу выплёвываю.
— Только ли в фосфоре дело? — задумался Воронец, но тут их подогнал Дроздов:
— Академики хреновы, я же предупредил: все догадки и рассуждения позднее, когда обнаружим передатчик. Поднимаемся на четвёртый этаж. Судя по схеме, которую я рассматривал у Семашко, он должен состоять из столовой и жилых отсеков, где обитали сотрудники станции. Там уж точно обнаружим груды новых скелетов.
— Интересно, — проворчал Сыч, — почему эта чертова биомасса не затронула проводку и не обесточила платформу? Иллюминация-то продолжает работать.
— Ещё одна загадка, — кивнул Воронец. Они уже поднялись на четвёртый этаж, и он с таким же удивлением, как и Сыч, созерцал горящие и сверкающие под зашедшим солнцем прожекторы.
— Может эта тварь тока боится? — хохотнул Ветерок, но тотчас умолк, уставившись на груду расплющенных костей. Чем дальше пробирались, тем их становилось больше. Они валялись повсюду. Заглянув в столовую, все невольно застыли, похолодев от ужаса. И было от чего.
За столами просторного помещения, в нелепых позах, кто как, когда застала их внезапная смерть, сидели, валялись на полу и лежали разбросанные фрагменты сразу трёх десятков человек, какими они были в момент смерти. Иные скелеты, почти не тронутые и не расплющенные, находились, казалось в состоянии покоя, привалившись черепами к кистям некогда живых рук. Иные, прислонившись к раздаточному блоку, так и остались стоять с подносами на месте, неизвестно каким образом сохранившие вертикальное положение. У многих за столами стояли жестяные миски, а в костях рук были зажаты самые настоящие ложки, причём, алюминиевые.
Ветерок аж присвистнул. Дрозд гневно взглянул на него, обращаясь к Воронцу:
— Степан!
— Да? — у того едва не отвисала челюсть от такой жуткой картины.
— Здесь, похоже, всё совершенно по-иному, чем в научном модуле. Не находишь?
— В том-то и дело, — отозвался тот. — Ни черта не понимаю. Как вроде они вначале подверглись внезапному удушению от неизвестного газа, а уже позже до них добралась протоплазма.
— Отчего ты эту сволочь называешь таким высокопарным эпитетом? — протянул Ветерок. — Про-то-плаз-ма!
— А как её назвать? Мы же не знаем, из чего она состоит. Вот когда наши горе-химики классифицируют её в бункере Семашко, тогда и дадут подходящий термин. А пока она для нас либо протоплазма, либо субстанция, либо органическая биомасса. Выбирай по вкусу.
— Мне больше подходит расплавленный пластилин.
— Ну и дурень, — махнул Ветерку Сыч. — Ещё бы «воск» придумал.
— Вы опять? — грозно посмотрел на обоих друзей Дроздов. — Давайте, осмотрим жилые отсеки. За ними должна находиться небольшая библиотека и комната радиорубки. К ней-то нам и нужно.
Когда проходили мимо жилых кают, заглядывая попеременно в каждую, Сыч по своей природе скептицизма заметил:
— Интересно, кто-нибудь видел что-то подобие смартфонов, мобильных телефонов или планшетов? Люди-то наверняка пользовались ими.
— Мы и одежду не видели, — отозвался Ветерок. — А в одеждах есть карманы, если тебе невдомёк. Слыхал о таких? Вместе с одеждой в утробе этой гадости растворились и приборы.
Во многих отсеках, на койках лежали почти нетронутые скелеты. Люди, очевидно, сдав вахту, отдыхали или спали, когда на них внезапно обрушился непонятный газ, вырвавшийся из глубин вместе с тромбом. И тем более было странно видеть, что биомасса не тронула тут ни мебели, ни обшивки, ни постелей, ни полочек с книгами, ни холодильников и прочих предметов обихода. Даже ложки с мисками в столовой оставила. А вот одежда и телефоны исчезли.
— Я же говорю, — глубокомысленно заметил Ветерок, — у нашей подводной гостьи собственное меню. Одно пожирает, другое игнорирует. Проводку и прожекторы не тронула: свет горит.
Они уже проходили последний жилой отсек, когда Фрам внезапно остановился и Сыч едва не споткнулся. Дроздов заглянул внутрь. Воронец тяжело выдохнул в пространство.
На небольшой койке, обняв костный силуэт, лежал второй скелет, немного больше первого. Сразу было видно, что эти останки некогда принадлежали мужчине и женщине. Возможно, двум влюблённым, так и не успевшим создать свою собственную семейную жизнь, которую планировали сразу после окончания этой трагической вахты.
— Как в фильме «Собор Парижской богоматери», когда бедняга калека, обняв Эсмеральду, умирает вслед за ней, — с комком в горле выдавил из себя Ветерок. У него навернулись слёзы.
Это были скелеты Веры и Кирилла.
…Между тем в углу одного из отсеков, медленно, словно нехотя, зашевелилось что-то непонятное.
Глава 7
Острова земли Франца-Иосифа.
Наши дни.
Группа Кулика отправилась к плавучей платформе спустя двое суток после исчезновения из эфира команды Дроздова. Полковник Семашко рвал и метал, не имея возможности узнать, что на самом деле произошло со спецназовцами. Последняя связь с ними была сразу после обрыва разговора с пилотами вертолёта. Он ещё сутки ждал, однако ни от пилотов, ни от Дрозда ничего не поступало. Прождав в неведении ещё половину суток в надежде, что они вот-вот объявят о себе, он, наконец, послал к чёрту свою нерешительность, вызвал резервную группу Кулика, снарядил их в соответствии с телеметрическими показателями спутников и указал Кулику на экраны. Спутники показывали глубокое проецирование картины с высоты птичьего полёта, словно камеры видеонаблюдения находились сразу по всему периметру заданного квадрата. На одном дисплее, обработанная компьютером панорама передавала поверхность острова, словно снесённого с лица земли непонятным катаклизмом. Собственно, это был уже не остров, а сплошной кусок голого скалистого камня с едва видневшимся научным модулем и посёлком рыбаков, от которых остались одни головёшки. Другая картина передавала причал с единственным испорченным катером, и так как Семашко имел информацию, что катеров прежде было два, то он сделал очевидный вывод: на втором катере, не найдя передатчик, Дроздов с группой направился к плавучей платформе. К тому же, на руках каждого спецназовца были надеты датчики слежения, и они показывали сейчас световыми маркерами, что команда находится именно на платформе. Вот она-то и занимала своей громадой весь третий экран, на котором были видны буровые вышки, этажи, взлётная площадка и… больше ничего. Ни людей, ни группы Дроздова Семашко не видел. Датчики светились на полотне экрана, но не двигались, словно прилипшие к месту. Над полковником довлело мрачное предчувствие. Генерал, командующий округом, уже второй раз в приказном порядке распорядился доложить обстановку вблизи внезапно замолчавшего архипелага, не выходившего на связь третьи сутки. Слухи о том, что всё большее количество родственников не могут связаться с исчезнувшим в Баренцевом море сейнером и грузовой баржей, с платформой «Белый парус» и островом, уже начинали просачиваться на материк. А тут ещё замолчала и сама Земля Франца-Иосифа! Вестей не поступало ни от сотрудников научного модуля, ни от рыбаков из посёлка, ни от внезапно, теперь уже исчезнувшей группы спасателей, которая, очевидно, и сама превратилась в потерпевших.
Майор Кулик, немногим старше Дроздова, заметил на одном из экранов изображение всей Земли Франца-Иосифа и, удивлённо подняв брови, взглянул на командира.
— Да-да, — хмуро ответил тот. — Вот тебе вся панорама случившегося. Видишь это гигантское пятно, уже достигшее архипелага? Оно вот-вот перекинется на материк. Группа Дроздова канула в неизвестность, как, собственно, и все остальные, прежде работавшие и обитающие на острове. Началось всё с «Белого паруса», позднее исчез с радаров рыбацкий сейнер, за ним транспортная баржа, а потом пропала связь с островом. Сейчас молчит и сам архипелаг. А это уже, как ты понимаешь, начало катастрофы. Причём, глобальной! Задача твоей команды, высадится на саму платформу и узнать, что случилось с Сергеем, Степаном, Сычём и Ветерком. С ними ещё был Фрам.
— Знаю его, — кивнул Кулик. — Отменный пёс. У нас такого нет, к сожалению.
— Твои люди готовы?
— Так точно. Ждут указаний.
— Пойдём, я провожу вас к вертолёту. Одну машину мы уже потеряли, — выругался он сквозь зубы. Поднявшись на поверхность, где возле ангара стоял мощный Ми-6, полковник махнул рукой пилотам заводить винты, сам подошёл к шестерым спецназовцам и кратко проинструктировал:
— Что произошло с вашими товарищами, не имею ни малейшей информации. Связь оборвалась на полуслове, как, впрочем, до этого и с пилотами первой машины. Единственное что знаю, они успели взять пробы какой-то расползающейся субстанции, вырвавшейся, по всей видимости, из глубин моря, которая с немыслимой скоростью распространилась по всему острову, вступив в реакцию с горящей нефтью. Иными словами, с чистым огнём. Следовательно, пользоваться огнемётами не рекомендую. Если ребята живы, не мне вас учить: сразу на вертолёт и полная эвакуация. Остальных живых, как я полагаю, там не осталось. Если… — он сделал мучительную паузу, — ребята погибли, как и все остальные, возьмёте собранные ими пробы и тотчас назад. Вертолёт будет ждать на взлётной площадке. Все лаборатории округа подготовлены для анализа и ждут образцы. Более трёх десятков учёных различных областей уже оповещены и находятся на своих местах, так что на всякую ерунду в виде разрушений не задерживайтесь. Как только пробы попадут в руки лаборантов и аналитиков, сразу начнётся выявление своеобразного «противоядия» в кавычках, чтобы мы знали, как нам с этой гадостью бороться.
Семашко, сам того не подозревая, употребил слово «гадость» совсем так же, как называли эту неведомую протоплазму все члены группы Дроздова, и в первую очередь Костя Ветерок.
— Уже готовы резервные бригады буровиков на тот случай, если понадобится необходимость бурить соседнюю скважину. Пятьдесят человек были доставлены сюда сегодня ночью, ещё пятьдесят должны прибыть через несколько часов. Потом нахлынут всевозможные команды спасателей, репортёры, учёные, чёрт бы их побрал. У вас в запасе ровно сутки. Восемь часов лёту до платформы, два-три часа там, и восемь часов назад. Как видите, есть даже запас. Утром послезавтра мне нужно будет докладывать генералу, что это чёртово «противоядие» уже найдено. Так что, сами понимаете, у наших химиков, генетиков и микробиологов времени тоже в обрез. Биомасса, или как там её называть, вот-вот захватит весь архипелаг Франца-Иосифа и перекинется на материк. Она, очевидно, поглощает не только всю органику, но и любые предметы, строения, оборудование. Всё, что попадается ей на пути. От деревьев, камней и кустарников, до металла, пластика, бетона и мышечных тканей организмов.
Люди из группы Кулика внимательно слушали, лишь изредка вскидывая брови от удивления. Такое они слышали впервые. Чтобы какая-то инородная материя, вылезшая из глубин Баренцева моря, пожирала всё на своём пути — с таким они ещё не сталкивались. Хотя по опыту работы были не менее профессиональны, нежели их коллеги из группы Дрозда.
После напутствий полковника Кулик дал команду загружаться и все шестеро, махнув в приветствии руками, исчезли внутри громадного вертолёта. Туда же последовал и майор Кулик.
— С богом, ребятки мои! — проглотил, подступивший к горлу комок, начальник МЧС. — Жду вас через девятнадцать часов.
…Винтокрылая машина с грохотом взмыла вверх и взяла курс на острова Земли Франца-Иосифа.
***
Повсюду слышался какой-то странный и непонятный шум: чувствовалось, что в затемнённых углах, куда не достигает свет мощных прожекторов, происходит что-то необычайное и жуткое. Изредка слышался, словно рёв приближающейся бури или рокотавшего прибоя. Но всё было смутно, неясно и не находило разумного объяснения: звуки эти походили на подземный гул, предшествующий землетрясению.
— Рассредоточиться! — приказал Кулик по микрофону. Вертолёт остался на взлётной площадке, остановив пропеллеры, но готовый подняться в любую минуту. Пилоты из кабины не выходили, держа панель управления в пределах своей видимости. Полковник рискнул пожертвовать степенью безопасности, если бурая пыль попадёт на шасси вертолёта, но выбирать не приходилось. Спасатели Кулика должны быть уверенными, что их поднимут в воздух при первом же проявлении опасности со стороны неведомой протоплазмы.
Первый, второй и третий этажи были пройдены за час с небольшим. Останавливались только у скелетов и останков переваренной плоти, задержавшись на минуту около одного небольшого скелета, принадлежавшего, видимо, молодой девушке. Огнемётами не пользовались, помня наставления полковника. Пульсаторы держали наготове, иной раз замечая в углах шевелящиеся и как бы вздыхающие сгустки бурой, похожей на растекающийся каучук, массы. Только теперь они вблизи увидели, с чем пришлось столкнуться обитателям острова, платформы и членам команды спасения. Кричать и звать товарищей, было бессмысленно, так как они сразу же заметили груды костей, подвергшиеся, очевидно, вначале выбросу в пространство какого-то неизвестного газа, вырвавшегося из пробуренных скважин, а затем уже и самой субстанции.
Пробравшись сквозь обломки на четвёртый этаж, спецназовцы обнаружили столовую, всю усеянную скелетами в нелепых позах, добрались до радиорубки, по пути увидев в одной из комнат два обнявшихся в последней агонии скелета, остановились у стола, где должен был находиться передатчик, и замерли, ожидая приказаний командира. Кулик осмотрел пустое место и связался с полковником.
— Как и ожидалось, вся аппаратура уничтожена непонятной материей. Она ещё кое-где шевелится, словно ворочаясь во сне. Видимо, впала в какую-то своеобразную спячку. Нефть уже не горит, очаги воспламенения утихли, поэтому она не вступает в реакцию.
— А что с ребятами Дроздова?
— Световые маркеры указывают на шестой этаж, последний. Как раз собираемся туда подняться. Они не двигаются.
— Это я и без тебя вижу на экранах спутников, — обозлился Семашко. — Может, они замурованы в какие-нибудь коконы, как в фильме «Чужие», не приходило в голову?
— Я уже отправил двоих, чтобы проверили, — невозмутимо ответил майор.- Мы убедились, что передатчика нет, и сразу выдвигаемся к ним.
— Прости, Коля. Погорячился. Возьмите пробы и вы, если представится возможность. Дрозд говорил мне, что они брали только образцы бурого налёта, но никак не самой субстанции. Кто у тебя в команде микробиолог?
— Дашкевич.
— Пусть осторожно приблизится к копошащейся массе, ни в коем случае не пользуясь огнемётом. Если эта тварь оставляет какие-либо следы после себя в виде слизи или иных отложений, нужно взять мазки.
— Она повсюду оставляет ошмётки отмершей плоти, — вставил Дашкевич, серьёзный мужчина лет сорока. — Уже беру образцы. — Он наклонился над одним из отмерших фрагментов, подцепил пинцетом сморщенный кусок, похожий на использованную мочалку, и осторожно сунул в колбу, закупорив плотной крышкой.
— Взял?
— Так точно.
— Немедленно отнеси пилотам. Пусть положат образец в минихолодильник.
Затем, обращаясь к Кулику:
— Как люди?
— Как и ожидалось. Все мертвы. После них остаются одни скелеты, даже без одежды.
На другом конце связи наступила долгая пауза.
— Странно, — через время ответил полковник, когда группа миновала уже пятый этаж. На осмотр разрухи и повреждений не было времени, поэтому они не задерживались, попутно отмечая про себя, в каких немыслимых позах валялись скелеты.
— Хорошо, — раздался в трансиверах голос Семашко. — Наши аналитики разберутся, в чём дело.
В это время они добрались до шестого, самого верхнего этажа, где жилых помещений уже не было. Отсюда открывался весь жуткий вид колышущегося под платформой моря. Бурый налёт был повсюду, словно поверхность воды опрыскали каким-то гигантским пульверизатором. Маслянистая пена, перемешавшись с остатками сгоревшей нефти и теперь похожая на привычный всем мазут, грузными комками колыхалась среди волн, странным образом не погружаясь в пучину. Она-то и издавала те самые звуки, похожие на гул при землетрясении.
— Нашли, — хмуро поставил в известность полковника Кулик. — Лежат друг подле друга.
— Не тяни! — вырвалось у Семашко. — И без тебя тошно. Живы?
— Какое там! — выдохнул майор. — Такие же скелеты, как и все остальные. В кистях рук, очевидно, Сыча, зажато по колбе. Ни амуниции, ни оружия, ни масок с комбинезонами. Только браслеты с датчиками слежения.
В трансиверах послышался протяжный вздох. Спустя минуту, Семашко, едва не всхлипнув по-мужски, отчего даже не постыдился, с горечью предложил:
— Нужно забрать их сюда, в бункер. Хоть похороним по-человечески.
— Уже отдал команду. Постараемся завернуть каждый скелет в брезентовые накидки и отнести к вертолёту.
— Идентифицировать сможешь на взгляд?
— Смогу. Сыч с колбами, Ворон самый крупный, Ветерок соответственно самый младший и кости тоньше. Остаётся Дрозд. Он-то и лежит в самой странной позе, словно пытался дотянуться до поручней и бросится вниз, в море.
— Серёжа-Серёжа… — послышался вздох полковника. — Каким незаменимым человеком был. Где мы только с ним не бывали.
— Я был дружен со Степаном, — в свою очередь вздохнул Кулик. — Наши супруги даже в отпуск вместе ездили.
— А мне Костя-Ветерок всегда нравился, — вставил с горечью Дашкевич, вернувшийся от вертолёта. Кулик вопросительно взглянул на него, и тот утвердительно кивнул: колбы с пробами доставлены.
— Каким был весёлым и бесшабашным, — поклонился он скелету, который уже заворачивали в брезент. — Всегда неунывающим, зато предельно ответственным и надёжным.
— Мда… — протянул Кулик, вытирая повлажневшие глаза. — Как они всегда с Сычём подтрунивали друг над другом…
— И ведь были, не разлей вода. Такую дружбу ещё поискать надо.
— Что же их так расплющило? Такое ощущение, что по ним прошёлся бульдозер.
— Вот это нам и предстоит узнать в лабораториях, — заключил Семашко потерянным от горя голосом. — Здесь вам делать больше нечего. Возвращайтесь на вертолёт и сразу ко мне. Поспите в дороге. Я уже дал указания, подготовить всё необходимое оборудование для анализов. Если учёные выявят «противоядие» в кавычках, сразу доложу послезавтра генералу. Сто человек буровиков уже находятся в стадии готовности, а восемь вертолётов в два захода должны будут доставить их на платформу.
— Бурить новую скважину?
— Очевидно, так. Если эта материя поднялась из разлома какой-нибудь тектонической плиты на дне моря, то в этот же разлом нужно будет опустить следующий бур. Так мне объяснили наши профессора и академики, мать их! Я ни черта не уразумел, но людей поднял по тревоге. Якобы, если эта гадость попала на дно океана в незапамятные времена, то наравне с её бактериями должны присутствовать некие антитела, способные разрушить её структуру. Как у нас на Земле: есть вирус, и, следовательно, к нему полагается антивирус. Всё просто. — Он выругался сквозь зубы. — Это для них просто! А что прикажете делать нам, военным, ни беса не смыслящим в их чёртовой генетике? Только людей теряем. Пилотов, теперь вот группу Дроздова, лучшую из всех.
Майор Кулик не обиделся, хоть и был старше Дроздова по званию. Все прекрасно знали, какими любимцами были для полковника Сергей, Костя, Степан и Сыч, которого иначе чем по кличке никто не называл. Даже он, всегда хмурый и недоверчивый, в любой момент мог стоить целой команды резерва.
— Хорошо, — заключил полковник. — Жду вас через восемь часов у себя.
И, завернув останки скелетов в брезент, группа Кулика отправилась к взлётной площадке.
В углу одного из отсеков продолжало шевелиться что-то непонятное.
…А ещё через минуту по всей платформе прошла волна какой-то акустической вибрации.
***
Семашко встретил их у ангара, сразу передав образцы своему помощнику. Два военных джипа стояли с заведёнными двигателями и тотчас помчались в подземную лабораторию, расположенную на побережье Чешской губы полуострова Канин. Там их уже ждали.
После краткого приветствия, Кулик отпустил своих людей в жилой барак привести себя в порядок и немного отдохнуть, а сам последовал за полковником в подземелье бункера для доклада. Семашко не спал уже вторые сутки, и по нему было видно, насколько близко к сердцу он принял известие о гибели своей лучшей команды. Генерал звонил, не переставая. На Новой Земле, на Кольском полуострове, в Мурманской и Архангельской областях, и даже на Таймыре уже вовсю распространялись неутешительные слухи, что Земля Франца-Иосифа подверглась какому-то нашествию из глубин Баренцева моря, оборвав связь с островами, сейнером и нефтяной платформой. Степень секретности высшего уровня военным отделом МЧС соблюдалась неукоснительно, но здесь, по всей видимости, сыграл фактор недоступности звонков в тот регион, где, по предположениям простых обывателей, случилась глобальная катастрофа. Родственники и знакомые буровиков, рыбаков, сотрудников научного модуля не имели возможность связаться со своими мужьями, братьями и отцами, справедливо полагая, что между семидесятой и восьмидесятой параллелью произошло нечто из ряда вон выходящее. Уже шестые сутки не выходил на связь один из островов архипелага, добавив в свою молчавшую «компанию» в кавычках, нефтяную платформу «Белый парус», рыбацкий сейнер и грузовую баржу, которые, к слову сказать, исчезли со всех радаров и спутников слежения. И третьи сутки уже молчала Земля Франца-Иосифа, от которой до Новой Земли и, собственно, до самого материка было рукой подать. Всё это висело над полковником, словно дамоклов меч, не давая ему ни сна, ни отдыха, ни передышки. Кулик видел его покрасневшие воспалённые глаза, но сам, разумеется, поделать ничего не мог. Он был в таком же неведении, как и его непосредственный начальник.
— Ещё сутки, и о катастрофе узнают в самой столице, — мрачно констатировал полковник, падая в передвижное кресло от усталости. — А там и до всего мира недалеко.
Кулик присел рядом с экранами, на которых по-прежнему передавались изображения, зависших над Баренцевом морем спутников. Более десятка геодезических зондов сейчас парили в стратосфере, вбирая в себя и тотчас обрабатывая информацию, поступающую на их всевозможные датчики.
В течение получаса майор Кулик рассказал своему начальнику всё, с чем им пришлось столкнуться, обследуя платформу в поисках радиостанции и живых людей. Остановились на том, что к платформе срочно должны выдвигаться бригадные команды буровиков, чтобы в ожидании положительного результата от учёных, успеть отремонтировать и подготовить к бурению обе буровые установки. Сто человек в двух сменах как раз были специалистами этого узкого профиля.
— Как только наши лаборанты позвонят мне с новостями, что они что-то обнаружили, я тотчас, ни секунды не мешкая, отдам команду на вторичное погружение бура в тот же участок, из которого вырвалась эта чёртовая субстанция. Уж они-то, наши учёные, лоб расшибут, выявляя степень подавления этой подводной хренотени, прости за выражение. Как раз к этому времени буровики приведут в надлежащую готовность испорченные взрывом буровые установки.
Он отдал команду в микрофон, чтобы пилоты восьми вертолётов, базирующихся на одном из аэродромов округа, немедленно вылетали в его расположение отдела МЧС, предварительно заправившись под самую завязку. Кулик кивнул в знак удовлетворения, испросив разрешения немного отдохнуть, так как ему с командой предстояло лететь вместе с буровиками, чтобы, захватив десяток спасателей, навестить другие близлежащие острова. Им было необходимо выявить степень и скорость распространения бурого налёта по всему побережью Баренцева моря, а также контролировать, чтобы бригады буровиков не имели возможности пользоваться открытым огнём во избежание вступления с ним в реакцию неведомой протоплазмы.
Семашко отпустил майора, передавая по каналам связи распоряжения грузиться на вертолёты всем буровикам, ожидающим своей очереди попасть на нефтяную платформу.
К обеду приготовления были закончены. Восемь винтокрылых машин приняли в себя первую основную партию полярников и, поднявшись в воздух, взяли курс на острова Франца-Иосифа, минуя в полёте архипелаг Новой Земли. Вторым заходом, поздно ночью, они должны будут доставить остальных сотрудников буровой станции, а также несколько команд спасателей и спецназовцев, в числе которых находилась группа Кулика.
Таким образом, на исходе седьмых суток со времени первого молчания в эфире, операция по истреблению органической биомассы вступила в первую фазу своего существования. Более пятисот специалистов различных областей, начиная от простых рабочих буровой установки и, заканчивая учёными высших степеней наук, приложили свою руку, знания и опыт для выявления степени уничтожения непрошеного «гостя» из глубин океанских течений.
…Операция по истреблению началась.
Глава 8
Поздно ночью, когда вертолёты возвратились за второй партией сотрудников и спасателей, полковнику Семашко доложили следующее.
Учёные из лаборатории провели тщательные анализы проб и, как и предполагал полковник, немедленно предложили пробурить новую скважину, рядом с первой, из которой в своё время вырвался на поверхность неизвестный тромб, неся в себе убийственный газ вместе с органической биомассой. По их мнению, переработав бездну информации, обработав показатели анализов и, с помощью компьютеров распечатав топографические карты внутреннего строения тектонических плит на дне Баренцева моря, они пришли к выводу, что…
Первое:
В незапамятные времена, в промежутке между концом силура и началом девона, 419 миллионов лет назад, при слиянии литосферных плит Гиперборейской платформы, в район, где сейчас находится Баренцево море, а тогда единый протоокеан Панталасса, в грунт подводного дна врезалась комета.
Второе:
Предположительный радиус кометы составлял около полукилометра, и несла в себе эта космическая гостья огромное количество не растаявшего при вхождении атмосферу льда, который врылся в грунтовое дно на несколько километров вглубь подземной магмы.
Третье:
Судя по анализам проб, в ядре кометы находились неземные бактерии, прибывшие к молодой, тогда ещё Земле из космических глубин галактики. Иными словами из-за границ облака Оорта. Спутниковая топография показала участок столкновения кометы с Землёй, и он как раз приходился в тот квадрат, где сейчас располагалась нефтяная платформа «Белый парус». Обработка компьютерами дала возможность выявить состав этих бактерий, не имеющих к земной природе абсолютно никакого отношения. Это были неведомые организмы, блуждающие до этого в вакууме космической пустоты, и каким-то неизвестным образом, достигнув океанского дна, впали в некое подобие «спячки» на долгих 419 миллионов лет. Так бы и находились в процессе анабиоза эти бактерии, пока в один, далеко не прекрасный день, их не потревожили буровые агрегаты нефтяной установки, дав, тем самым им возможность вырваться наружу.
Четвёртое:
Очевидно, при соприкосновении с кислородом, эти бактерии «ожили» в кавычках, принимаясь распространяться по поверхности с немыслимой скоростью, имея структуру бурого налёта, похожего на хлопья пепла. А вступив в реакцию с загоревшейся нефтью, эта органическая субстанция стала размножаться, что называется, прямо на глазах, пожирая в пределах своего радиуса любую органику, зачастую без разбора поглощая металл, дерево, бетон, пластик и прочую материю.
И, наконец, пятое, последнее:
Проведя сотню анализов, взятых из проб, добытых группой Дроздова, учёные, как и предполагали, обнаружили в составе всё ещё находящейся в разломе кометы, некое подобие «антител», или, проще говоря, «антибактерий», способных своей структурой разрушать эту пресловутую субстанцию, прибывшую из космоса. Если пробурить новую скважину и взять буровым агрегатом часть ядра кометы, то у лаборантов появится шанс синтезировать эти «антибактерии», создав на основе их, то самое «противоядие» в кавычках, о котором упоминал полковник.
Вся эта информация из пяти пунктов была для Семашко сплошным тёмным лесом, но с учёными не поспоришь, поэтому, позвонив тут же генералу, он доложил о результатах анализов. С материка тотчас была отдана команда на повторное бурение, и сто человек, приведшие уже агрегаты в рабочее состояние, в режиме аврала, лихорадочно принялись за бурение. Таким образом, на утро восьмых суток, в разлом тектонической плиты некогда Гиперборейской литосферной платформы, был внедрён новый бур, который должен был доставить на поверхность образцы, впавших в своеобразный анабиоз, антибактерий.
По ходу буровых работ, специальная команда из сорока человек устраняла останки отмершей протоплазмы, на которую, видимо, из-за отсутствия открытых очагов огня, повлияла весьма низкая температура поверхности Земли. Было видно, что лениво движущиеся сгустки всё больше теряли свою жизнеспособность в непривычной для неё среде. Вначале, стараясь избегать углов, где она ещё продолжала бессознательно ворочаться, люди из группы устранения последствий катастрофы попросту принялись скидывать останки сгустков лопатами в море, где они, немного покачавшись на волнах, погружались в пучину, на этот раз уже окончательно. Вскоре и сами работники буровой, занятые бурением, перестали обращать на них внимание, поскольку без открытого огня, они, по всей видимости, были бессильны. Похожие на выцветшие куски мочалки, лениво шевелящиеся и не подающие признаков агрессии, эти фрагменты отмершей некогда бурлящей пены, теперь валялись повсюду, представляя собой сплошной бурый хлам. Буровики даже удивлялись, как эти безвольные груды чего-то непонятного, похожего на расплавленный каучук, могли за несколько суток истребить не только всех живых на «Белом парусе», но и на соседнем острове, о котором были уже наслышаны. Вторая партия сотрудников не успели увидеть тех скелетов, которых уже убрали люди команды устранения, прибывшие с первой партией. Однако им, разумеется, стало известно вся ужасающая картина катастрофы от своих коллег, прибывших перед ними. Останки некогда живых людей заворачивали в брезенты и отправляли с вертолётами, которые летели к базе МЧС за новыми партиями специалистов. Таким образом, когда буровой агрегат вторично вошёл в разлом тектонической плиты и взял пробу ядра сохранившейся под литосферной платформой кометы, на палубах и этажах плавучей станции находилось более двухсот пятидесяти человек различных профилей и специальностей.
Образцы ледяных фрагментов ядра кометы были подняты буровыми агрегатами на поверхность, сотрудники МЧС в костюмах химзащиты упаковали пробы в колбы, запаяли герметическими крышками, уложили в минихолодильники, и в срочном порядке отправили на вертолётах к полковнику Семашко. В течение следующих суток в подземных лабораториях учёными всех мастей, на основе синтезированных антибактерий были разработаны первые образцы своеобразного распылителя, который, попадая на бурую массу, расщепляет её до основания, оставляя после себя всё ту же бурую пыль отмершей плоти, уже не представляющую никакой опасности. В режиме аврала началось изготовление синтезированной смеси, которую посредством более полусотни вертолётов из соседних округов, предполагалось распылять на всём побережье Баренцева моря, где ещё оставались огромные массы неведомой протоплазмы. Распыляя антивещество, убивающее органическую биомассу прямо на глазах, вертолёты разных наименований принялись облетать квадрат за квадратом, начиная от маленького островка и, заканчивая самим архипелагом Франца-Иосифа. Орошение с воздуха ознаменовало собой вторую фазу по истреблению непрошеного нашествия из глубин Баренцева моря.
Это огромное количество стянутых к архипелагу военных, гражданских и научных сотрудников, техники и специализированного оборудования, вертолётов и машин, агрегатов и эшелонов с цистернами истребляющей смеси, и наблюдали сейчас люди из команды Кулика.
Шли одиннадцатые сутки с момента начала катастрофы. Звенья огромных военных вертолётов делали облёты по всем квадратам заражённой территории, меняясь между собой для дозаправки. К днищам винтокрылых машин были прикреплены специально разработанные резервуары, из которых распылялась, созданная в лабораториях и поставленная на поток органическая смесь, взятая из проб ядра кометы.
Дашкевич, стоявший рядом с майором и смотрящий в бинокль с берега острова с некогда существовавшим научным модулем, пожал плечами и пробормотал, обращаясь, очевидно, больше к себе, нежели к командиру:
— Потрясающе! Масштаб устранения последствий катастрофы просто поражает! — он глубоко вздохнул и выпустил из лёгких морозный пар. — Но это уже не вернёт нам, ни Дрозда с Вороном, ни Сыча с Ветерком.
— Да… — хмуро ответил Кулик. — Ты забываешь ещё несколько сотен исчезнувших с лица земли рыбаков сейнера, людей грузовой баржи, буровиков платформы и обитателей этого островка вместе с командой учёных из подземного бункера. Итого, по грубым подсчётам комиссии, созданной на материке, пропали без вести или погибли от нашествия более шестисот человек, и эта цифра продолжает расти. Находятся всё новые и новые неучтённые ранее жертвы, которых истребила эта чёртова биомасса. Она захватила не только наш островок, но добралась и до побережья самого архипелага, странным и непонятным образом минуя острова Новой Земли. Представляю себе, если бы она достигла береговой линии евразийского континента со стороны Ледовитого океана.
— Лучше не представляй, командир. Последствия были бы просто катастрофическими. Такого глобального заражения извне Земля не знала со времён динозавров.
Кулик с удивлением взглянул на своего помощника.
— Тоже мне профессор. Откуда такая информация? Динозавров погубил метеорит, упавший близ полуострова Юкатан.
— Кто знает… — загадочно произнёс Дашкевич. — Может, эта гадость из глубин уже однажды вырывалась на поверхность Земли. Поглотила и сожрала все виды динозавров, заканчивая на десерт всем живым биомом на планете. И не один раз. Недаром эти периоды называют Глобальными Вымираниями.
Кулик едва не простонал:
— Ну вот. И в моей группе появился «академик» в кавычках, как в команде Дроздова. Там Ветерок всегда разглагольствовал о сущностях бытия и проявлениях материи, теперь ты…
Они ещё немного постояли, ёжась от начинающейся пурги, затем окликнули остальных и, сев на один из катеров, которых теперь у острова было великое множество, взяли курс на плавучую платформу. Вскоре должен был прилететь Семашко, и Кулик решил встретить его лично.
— Уберёмся подальше от этих репортёров, — махнул он пренебрежительно рукой в сторону удаляющейся скалистой земли. — Наводнили весь остров, черт бы их побрал. Разнесут сенсацию по всему свету, и глазом не успеем моргнуть. Теперь уже нашему полковнику не скрыть ужасных последствий катастрофы.
Все молчали, размышляя, очевидно, о том же. Дашкевичу в это время вспомнился небольшой скелет, вывернутый наизнанку, и расплющенный, будто по нему проехался средней тяжести каток для укладки асфальта. Это был скелет верного Фрама, замечательной собаки из группы Дроздова. Он словно полз в агонии вслед за своим хозяином, готовым, как и он, кинуться за ним в пучину морских глубин. Собака, верная своему долгу, умерла в двух шагах от командира группы, застигнутая внезапно метнувшейся к ней биомассой. Как и он, она не успела прыгнуть в воду, поджидая, очевидно, в предсмертных судорогах Костю Ветерка, Сыча и Степана Воронца.
— Какой ужасный конец! — пробормотал Дашкевич.
— Ты о чём? — поинтересовался Кулик, разглядывая в бинокль раздувшиеся от воды фрагменты протоплазмы, качающиеся на волнах. Морская вода поглощала их в свои глубины, казалось, нехотя и без всякого удовольствия. Всё море в радиусе нескольких сот километров было покрыто этими лениво шевелящимися сгустками, которые без воздействия огня превращались в сморщенные куски застывающей плоти. Довершали их истребление вертолёты, распыляя над волнами изготовленную в лабораториях смесь, которая, опадая на поверхность замерзающей от мороза субстанции, тотчас принималась за её истребление. Неведомые бактерии из космоса, буквально на глазах превращали биомассу в бурую пыль, теперь уже безопасную для планеты.
— Я о скелетах, командир, — ответил Дашкевич. — Помнишь, те останки двух молодых людей, парня и девушки, лежавшие в предсмертной агонии в обнимку?
— Помню, — хмуро отозвался тот. — Два верных и любящих сердца, так и не познавшие семейного счастья.
— Откуда ты знаешь, что не муж и жена?
— Семейных пар на платформе не было, я видел списки. Из женского пола в команде буровиков было десять человек. У восьми женщин из обслуживания столовой, медицинского блока и библиотеки семьи остались на материке. Две девушки, Вероника и Людмила были незамужними. Вот тебе и ответ. Один скелет лежал на нижних этажах, очевидно, упав туда уже бездыханной девушкой, попавшей под вырвавшийся из тромба газ, а второй ты сам видел. В объятиях своего возлюбленного. Их имена нам предстоит ещё узнать. Не так-то легко идентифицировать некогда живых и цветущих здоровьем людей с их костными останками. К тому же, если они валяются по всем углам и перемешаны между собой словно в мясорубке.
Оба вздохнули. Катер уже подплывал к своеобразному причалу, где прежде до них швартовались люди из команды Дроздова. На вертолётной площадке поминутно садились и взмывали вертолёты, всё небо было усеяно зависавшими над волнами винтокрылыми машинами, на платформе шли лихорадочные работы, люди не знали ни отдыха, ни передышки. У архипелага Франца-Иосифа в воздухе летали бесчисленные Ми-6, Ми-8, Ми-10, из числа едва ли не всех военных аэродромов, дислоцирующихся в ближайших округах.
Семашко уже прибыл, и Кулик направился к нему с докладом.
***
С полковником прибыла команда аквалангистов, а грузовой баржей в квадрат, где находился разлом тектонической плиты, был доставлен глубоководный батискаф из океанологического общества РАН. Планировалось достичь морского дна и осмотреть Гиперборейскую литосферную платформу, где под морским грунтом должны были покоиться фрагменты ядра кометы. Спутниковая топография, обработанная компьютерной графикой, показывала, что ядро врылось в грунт, достигнув первых слоёв твёрдой застывшей магмы, под которой были расположены следующие подземные тектонические плиты. При столкновении с кометой, примерно 419 миллионов лет назад, произошло смещение геологических пластов, высвободив из недр магмы базальтовые формирования, превратившиеся за миллионы лет в подводные скалы. Туда-то и должен был погрузиться глубоководный батискаф. Группе Кулика здесь делать больше было нечего и, с разрешения полковника они покинули «Белый парус». Теперь здесь будут заниматься океанографы, геологи, топографы, генетики и микробиологи с десятками химиков. Теперь это было их поле деятельности. Военная операция закончилась, наступило время научных сотрудников РАН.
Отпуская Кулика с группой на заслуженный отдых, Семашко отдал, как и подобает начальнику, честь, признав, что они проделали замечательную и в то же время трагическую работу, доставив образцы материи и останки своих коллег. Все вместе почтили память Дрозда, Ворона, Сыча и Ветерка минутой молчания, а Дашкевич низко поклонился, вспомнив верного пса, не раз спасавшим жизнь своим хозяевам. Увы, последняя попытка спасти командира группы была для него уже роковой.
На этом и расстались.
Последствия катастрофы на архипелаге Франца-Иосифа не заставили себя долго ждать. В течение следующих нескольких недель все средства массовой информации и вся информационная инфраструктура планеты только и знала, что обсуждала непрошеное вторжение из глубин Баренцева моря. От Ледовитого океана до тёплых вод экватора, от европейского континента до низшей географической точки Африки, от Латинской Америки до островов Полинезии прошла волна трагической информации. Учёные всех прогрессивных держав получили в распоряжение научных лабораторий образцы тканей органической биомассы и стали обладателями того противоядия в виде распылительной смеси, которая была синтезирована и разработана в подземных бункерах МЧС. Тем самым, микробиологи, генетики, химики и прочие лаборанты прикоснулись к неведомым бактериям из космоса, что называется, вживую. На основе антител, добытых батискафом из разлома тектонической плиты, химическим путём были выведены новые споры и соединения молекул, которых в земной природе попросту не существовало. Бесчисленные количества отраслей всевозможных наук получили возможность сделать гигантские шаги в области исследований космической материи, ранее никогда не попадавшей к ним в руки. Это был настоящий прорыв в научном мире, давший возможность некоторым учёным стать лауреатами всевозможных престижных премий, в том числе и Нобелевской.
Что касается рыбацкого сейнера и грузовой баржи, они так и не были обнаружены. Местные рыбаки одного из островов Новой Земли поговаривали, что в дни катастрофы, когда замолчали радиостанции нефтяной платформы «Белый парус» и поселения на острове, в волнах теперь уже Карского моря близ мыса Желания были замечены изъеденные, будто ржавчиной, обломки и фрагменты надпалубных построек, иллюминаторов, частей трала и прочего оборудования сейнера. Там же плавали и деревянные части палуб грузовой баржи, пока их, в конце концов, не поглотила морская пучина, теперь уже навсегда. Ни останков людей, ни фрагментов одежды, ни личных вещей, ни самих костных скелетов никто не видел. Группа Кулика отправилась туда на поиски, но результаты оказались плачевными. Море навсегда скрыло в себе тайну исчезновения двух морских судов. Застигнутые врасплох вырвавшимся из глубин тромбом с неведомой протоплазмой, они, очевидно, не успели даже послать сигнал бедствия, как тут же были атакованы раздувающейся субстанцией, пожиравшей всё на своём пути. Отважных полярников похоронили заочно, не найдя ни трупов, ни скелетов, ни останков.
Та же процедура совершилась и с обитателями маленького острова. Специальная комиссия по идентификации тех или иных останков с большим трудом смогла распознать в перемешанных между собой скелетах некогда живых Олега и Катю, Кирилла и Веру, главных героев данной книги, наравне с Константином Ветренко, Сергеем Дроздовым, Степаном Воронцом и Николаем Сычёвым. Иными словами, Костей Ветерком, Дроздом, Вороном и Сычем.
Светлая память этим отважным спасателям, которые сами превратились в жертвы и подверглись нападению органической биомассы.
На этом, собственно, и всё. История рассказана, можно ставить точку.
Если бы не одно, крайне любопытное обстоятельство.
А именно…
***
Из космического пространства галактического вакуума, за границами облака Оорта, к Солнечной системе, минуя ближайшие к Солнцу звёзды, медленно, но неукоснительно приближалась ещё одна комета. Она не была учтена ни в одном международном справочнике астрономических атласов. Её не знал ни один астроном на Земле. Она была ещё далеко по космическим меркам, её не видел ни один орбитальный или наземный телескоп, словно была затаённым агентом какой-то неведомой разумной силы, имевшей намерение захватить нашу планету без остатка живых организмов.
Человечество ещё не видело её. Ему только предстояло узнать о её существовании.
А между тем, курс неведомой кометы был проложен именно к Земле.
Причём, искусственно.
И несла она в себе далеко не ту материю, что была описана выше.
Ох! Далеко не ту…
*******
Часть вторая
Глава 9
Архипелаг Новая Земля.
Обсерватория космического телескопа «Курчатов».
18:24 по местному часовому поясу.
Уже несколько минут дежурная вахта космической обсерватории наблюдала в электронные телескопы непонятный феномен, возникший в чёрной пустоте вакуума между границами орбит Урана и Сатурна. Неопознанный объект, не числящийся ни в одном астрономическом каталоге мира, имеющий радиус полкилометра и возникший из-за границ облака Оорта, стремительно приближался к Земле. Пройдя последний сектор колец Сатурна, неизвестный гость вдруг изменил курс едва ли не на глазах у всего научного коллектива станции, совершенно поменяв направление, выведенное прежде на дисплеях плазменных мониторов. Биометрические данные спутников тотчас вывели абсолютно новую траекторию курса, отчего у всех присутствующих едва не подкосились ноги. Оцепенение, охватившее полтора десятка человек, было усугублено ещё и тем, что новый курс маршрута хвостатой гостьи с математической точностью прорезал орбиту Земли во время её прохождения спустя ровно четыре дня по местному времени.
— Кто-нибудь понимает, откуда этот чёртов объект появился? — послышался голос в наступившей, как в гробу, тишине. Пятнадцать астрономов, физиков, навигаторов, биологов и прочих кандидатов всевозможных наук — весь небольшой штат обсерватории — сгруппировались в кучу, задрав головы, изумлёнными глазами наблюдая за большим фронтальным, во всю стену, монитором, абсолютно не имея понятия о случившемся. Космический незнакомец вынырнул буквально ниоткуда, пройдя границы Пояса Койпера, незамеченный ни одним орбитальным или наземным телескопом. Ощущение, что комета до этого момента, что называется, была невидимой, возникло у всех одновременно, иначе, чем объяснить, что её существование не было известно ни одному более-менее крупному астроному Земли?
Вывод один. Этот хвостатый объект, растянувший свой испаряемый газовый след едва ли не по всей орбите Сатурна, каким-то необъяснимым образом прошёл незамеченным сквозь границу облака Оорта, внезапно самопроизвольно изменил направление, и теперь неуклонно несётся к Земле, минуя пояс астероидов между Юпитером и Марсом.
— Его будто кто-то направляет… — поделился с сомнением один из сотрудников, сам не веря своим глазам. Изумление, ошеломленность и растерянность вкупе с полным потрясением читалось во всех глазах испуганного коллектива.
— Как это, направляет? — голос младшей научной сотрудницы дрожал от волнения. — Кто? Какой РАЗУМ и какая СИЛА может управлять кометой, изменяя её маршрут по собственной прихоти?
— Другого объяснения не находится. Судя по биометрическим данным спутников, комета имела прежний курс, рассчитанный компьютерами, что пройдёт через орбиту Сатурна, не задев сектор гравитации Юпитера, тем самым, удалившись от Земли, не коснувшись её зоны космического сектора в Солнечной системе. Иными словами, пройдёт по касательной, в сотнях тысяч километров от нас, как и прежние кометы. — Голос повысился на октаву выше. — Но внезапно отчего-то меняет курс, словно кто-то или что-то повернул колесо руля в заданном ему направлении.
— Вы хотите сказать… — послышался другой женский голос, — что… — женщина-астроном запнулась, взявшись рефлекторно за спинку вращающегося кресла. — Что она… искусственная???
Настала зловещая и продолжительная пауза, разбавляемая разве что тихим зуммером работающих приборов и мерным гулом оборудования. Старший смены тихо, едва ли не по слогам, произнёс куда-то в пустоту:
— Не обязательно искусственная, да ещё и таких размеров. Но, уп-рав-ля-е-мая, уж точно.
— К… кем… управляемая??? — заикающийся голос принадлежал уже совершенно другому сотруднику.
— Не знаю. Но не нашим РАЗУМОМ. Определённо, не нашим. Не земным.
***
В течение следующих двух суток все правительства и силовые структуры континентов были немедленно оповещены о предстоящем катаклизме, однако времени для каких-либо работ по спасению и эвакуации целой цивилизации катастрофически не хватало. По выверенным компьютерами данным, грозящее глобальное столкновение произойдёт через два дня шестнадцать часов сорок восемь минут. И произойдёт этот убийственный для всего человечества контакт, в одном из географических секторов Баренцева моря, близ архипелага Франца-Иосифа. По каким-то необъяснимым, а возможно, и неведомым учёным обстоятельствам, комета должна врезаться в ту географическую точку координат, где некогда находилась плавучая платформа «Белый парус». Иными словами, компьютеры рассчитали траекторию падения неопознанного объекта именно в тот разлом Гиперборейской тектонической плиты, куда 419 миллионов лет назад, на стыке двух исторических эонов планеты, уже однажды врезалась непрошеная гостья.
Секретная директива №;211/8А под грифом «Открыть в случае глобальной угрозы» была в срочном порядке аврала обнародована генеральному штабу военного отдела ООН, но кроме уже устаревших инструкций, совершенно не подходящих к данной катастрофической ситуации, ничего нового не дала. У человечества просто не хватило времени подготовиться к всемирному апокалипсису, грозящему уничтожить едва ли не половину всего животного биома на планете.
По своим масштабам, выверенным и просчитанным центральным компьютерным модулем Пентагона, этот новый космический странник был способен истребить до семидесяти процентов обитающих на планете всех видов животных и растений, включая глубоководных обитателей океанов. Последствия столкновения были соизмеримы разве что с последним вымиранием динозавров, не оставив после себя тысячи и тысячи всевозможных ветвей эволюции.
Таким образом, на вечер третьего дня до часа «Икс», всё человечество уже знало о надвигающемся планетарном катаклизме.
Лишь небольшое количество избранных, так называемый пресловутый «Золотой миллион», имели полную привилегию укрыться в подземных бункерах, гигантских скальных колодцах и шахтах, специально оборудованных автономной подачей воздуха, запасом продуктов и пресной воды. Именно миллион, а не миллиарда, как это было некогда описано писателями-фантастами, работавшими в жанре постапокалиптики. Миллиард был своеобразной утопией и по техническим причинам никак не вязался такой громадной цифрой с возникшей ниоткуда жуткой реальностью. В этот «Золотой миллион» входили, прежде всего, учёные различных областей наук, всемирный культурный фонд планеты, включающий в себя известных писателей, художников и композиторов, врачи всех специальностей, и просто новое молодое поколение, предназначенное для будущего расселения планеты. Генетический фонд возрождающейся цивилизации. Геном человеческого ДНК.
Остальное население планеты было предоставлено самому себе, предполагая укрываться от глобальных разрушений в подземных станциях метро, в собственных погребах, подвалах и прочих ветхих убежищах. Были ещё подземные цеха и военные заводы, но там могло поместиться лишь мизерное количество обслуживающего персонала, а некогда существовавшие бомбоубежища, давно приказали долго жить, поскольку человечество совершенно не ожидало столь внезапной катастрофы, надвигавшейся на него буквально ниоткуда.
И что самое удивительное, не поддающееся никакому здравому смыслу и логике, всемирная паника, которую так боялись правительства тех или иных держав, отсутствовала напрочь. Лишь кое-где в отдалённых странах третьего мира можно было наблюдать вспышки волнений, ярости и панического тотального страха перед неведомым. Однако это были локальные очаги тревоги, словно вся цивилизация покорилась неизбежному коллапсу, заранее зная его исход. Люди не метались в паническом ужасе, не громили магазины и продовольственные базы, не занимались мародёрством и не деградировали в истребляющие всё на своём пути толпы каннибалов.
Отчасти была надежда на громадные подземные сооружения. Но такие бункеры, шахты, комплексы и колодцы были редкостью и не всегда имели достроенный до конца вид, лишь отчасти выполняя свои обозначенные функции. Располагаясь на Аляске, в скалах пустыни Атакама, в горных кряжах Тибета, в подземельях Антарктиды, Австралии, на Байкале, в бывших рудниках Сибири и на Новой Земле, они могли принять в себя лишь тот пресловутый «Золотой миллион», который позднее заселит уже новую, возродившуюся после катастрофы планету.
Именно с Новой Землёй, с архипелагом между Баренцевом и Карским морем и будет связана дальнейшая история, затронутая в данной книге.
Итак.
Если ничего не мешает, то…
Добро пожаловать в ад!
…Время до часа «Икс» — восемь минут восемнадцать секунд.
***
Континентальное побережье Баренцева моря.
Семидесятый градус Северной широты.
Подземелье модуля МЧС Северного отдела дислокации.
20:08 по местному часовому поясу.
Гигантской силы взрыв потряс планету, прокатившись сметающей всё на своём пути огромной акустической волной от полюса к полюсу, не оставляя ничего живого в радиусе своего воздействия. Земля, казалось, вздрогнула и застонала от боли, стряхнув со своей поверхности ненужный ей хлам в виде строений, комплексов, городов и прочих объектов, созданных за последнее время той цивилизацией, что в данный момент населяла планету. Имя этой цивилизации — человек. Целые мегаполисы провалились в колоссальные разломы образовавшихся подземных амфитеатров, целые громадные массивы лесов, джунглей, тундры и тайги ушли под землю, увлекая за собой весь животный и растительный биом того или иного климатического пояса. Катастрофа, потрясшая Землю после того, как в неё врезалась неизвестная астрономам комета, смела с поверхности ближайших морей все суда и корабли, находившиеся в зоне гипермасштабной ударной волны. С высоты птичьего полёта полярная часть континента Евразия напоминала развороченное гигантское гнездо огромного хищного орла-стервятника. Мрачные вздувшиеся кратеры Южной Америки в районе побережья Тихого океана плевались огнём, уничтожая всё живое в радиусе их извержений. Земля пучилась, со стоном швыряла в дымное небо каменные глыбы, битый кирпич и искорёженную сталь, в коротких промежутках между взрывами показывая в рваных пыльных просветах искалеченную, израненную твердь: скелеты обглоданных взрывами и пожарами домов, развороченные мостовые, шоссе, дороги, провалы и ямы в местах некогда украшавшей архитектуры.
Второй, едва ли не библейский потоп в виде циклопических волн стремительно нарастающих цунами, обрушился на континенты в тот миг, когда ядро кометы врылось в Землю на четырёхкилометровую глубину, погребая под собой весь животный биом, включая местных обитателей полярного региона планеты.
Безудержный, неиссякаемый, тотальный и панический ужас овладел всеми, кто в эту секунду ещё оставался жив, превращаясь в целые скопления гигантских пылающих факелов, охвативших полярную тундру от горизонта до горизонта. Ледяные шапки замёрзшего океана выше восьмидесятой параллели таяли прямо на глазах и громадными частями льдин опадали в пучину водяных вращающихся воронок. Уходящие к небесам величественные торосы и айсберги расплавлялись на истекающие слезами бурлящие реки, устремлявшиеся бурными потоками в солёные воды океана. Весь водный простор Заполярного круга планеты буквально вскипел, порождая грандиозные воронки всасывающих водоворотов, куда концентрическими спиралями низвергалось всё, что было подвластно разбушевавшейся в предсмертном коллапсе природой. Вырывающаяся из расщелин плазменная магма топила в своём расползающемся огне весь животный мир тундры и побережья, включая мелких леммингов, песцов и полярных рысей. Целые базары гнездящихся на скалах птиц превращались в обугленные скопища истреблённых до основания тушек, разбросанных сотнями тысяч по всему побережью. Белые медведи у островов Новой Земли в этом регионе планеты перестали существовать, поглощённые гигантскими волнами цунами. Косяки крупных рыб вместе с сотнями касаток, моржей и тюленей выбрасывались на берег и были просто раздавлены могучей гравитационной волной, прокатившейся и обогнувшей планету несколько раз своей акустической силой. Геотермальные гейзеры невообразимой мощи взметались к стратосфере, расшвыривая до горизонтов близлежащие участки земли. Полукилометровое ядро кометы врезалось в ту же географическую точку полярного региона Баренцева моря, где некогда располагалась плавучая платформа «Белый парус». Непрошеная космическая гостья, будто намеренно была наведена неким неведомым навигатором именно в этот сектор географических координат. Биометрические данные с орбитальных спутников не переставали передавать абсолютно бестолковую информацию, граничащую с полной растерянностью учёных. По их аналитическим выводам, по пунктирным, светящимся на мониторах линиям, с полной определённостью выходило, что этот неопознанный объект, пройдя границы Урана, Сатурна и Юпитера, вдруг внезапно поменял курс, словно был направлен на Землю искусственно.
Это был уже второй катаклизм, посетивший данный регион планеты со времени вырвавшейся из недр Баренцева моря органической биомассы несколько лет назад.
Почти двое суток, прошедшие с момента столкновения с кометой, бесчисленные вихри, взрывы газовых испарений и извержений, проснувшихся от спячки сопок, будоражили климатический регион Северного побережья континента, когда вдруг всё внезапно стихло. Земля напоследок вздрогнула, стряхнула, казалось, с себя остатки панического страха, и возвратилась к своему обычному существованию.
Вот тут-то и выяснилось, что существование это, собственно говоря, не такое уж и обычное.
Точнее, напротив.
…Совершенно необычное.
***
А дело обстояло так…
— Все ко мне! Немедленно оповестить штаб округа! В географической точке падения кометы наблюдается повышенная активность.
Полковник Семашко, главный куратор отделов МЧС Северной дислокации, находился сейчас в подземном бункере, расположенном в одной из ледниковых пещер архипелага Новой Земли. Вместе с несколькими сотрудниками он смотрел на огромный фронтальный монитор во всю стену, задрав головы едва ли не к потолку. Трое помощников в звании капитанов окружили его, слушая указания, даваемые командиром решительным, но уставшим голосом. Два десятка операторов сидели в наушниках перед различными дисплеями, панелями управления и жидкокристаллическими экранами, нервно и порывисто крича по селектору, очевидно, поддерживая связь с остальными бункерами отделов МЧС, раскиданных по всему полярному побережью Северного Ледовитого океана. Обстановка была катастрофической.
— Видите? — указал он помощникам на взбесившиеся датчики сейсмологический показаний, пиками шкалы устремлявшихся вверх, едва ли не за границы экранов. — Последняя волна гравитации обогнула Землю и ушла, растаяв где-то в ионосфере. Магнитные возмущения полей должны были уже успокоиться, когда внезапно…
Он умолк на полуслове.
— Когда, что? — переспросил один из помощников, напряжённо всматриваясь в дисплей монитора.
— Когда внезапно заработали датчики повышенной чувствительности подземных колебаний, до этого молчавшие с той поры, как по всей планете установилась зловещая тишина. Где группа Кулика? Почему ещё не прибыли? — глаза полковника от недосыпа закрывались сами собой, но, превозмогая усталость, едва не валясь в кресло, он продолжал отдавать указания. — Как только появятся, немедленно ко мне!
— Уже спускается, — был ответ. — Прошёл наземный терминал, едет в лифте.
— Шестой этаж под землёй, не бог весть какой уровень, — буркнул недовольно Семашко, вспомнив капитана Дроздова, любимца одной из своих «летучих групп» спецназа, погибшего с коллегами близ островов земли Франца-Иосифа. — Мог бы и поторопиться…
— Прибыл по вашему указанию, — невозмутимо отчеканил майор Кулик, выходя из кабины закрывающегося лифта. — Спешил, как мог. Сами понимаете, обстановка ещё та… — обвёл он взглядом группу офицеров у экранов, которые кивнули ему в знак приветствия. Семашко тут же без всяких отступлений подозвал майора к себе, указал на экраны и жёстко констатировал:
— Твоей группе предстоит наведаться в эту точку географических координат, где вы уже прежде бывали.
— Возле гибели платформы «Белый парус»?
— Именно. Там, где вы когда-то подобрали всё, что осталось от группы Дроздова. — Полковник вполголоса выругался. — Эта чёртова комета, будь она неладна, ударила в дно Баренцева моря едва ли не в ту самую точку, как когда-то четыреста девятнадцать миллионов лет назад и её бесова «сестра» в кавычках. И кто мне после этого скажет, что дважды в одну воронку снаряд не попадает? Может мне кто-нибудь объяснить, — окинул он недобрым взглядом сгрудившихся вокруг офицеров, — каким-таким к собачьим чертям образом, неведомый объект из космоса посещает с повторным визитом Землю, и останавливается, фигурально выражаясь, на отдых в том же номере отеля? И не просто в номере, а именно в той постели, что и прежняя гостья? Врезается в один и тот же разлом тектонической плиты. Мало того, едва ли не в ту же дырину, откуда в своё время вырвалась наружу та великосветская хрень, что наши горе-учёные окрестили позднее «органической биомассой». С математической точки зрения, место падение второй «сестрицы», по объёму и массе, кстати, совершенно идентичной, можно охарактеризовать, как… — он прищёлкнул пальцами. — Как абсолютный бред, причём, с большой буквы.
— Может, магнитная полярность? — вставил кто-то из помощников. — Физический закон притяжения?
— Объясни.
Капитан за спиною Кулика замялся.
— Я не учёный. Однако всем известны законы магнитного притяжения.
— Известны, — хмуро кивнул Семашко. — Но если ты такой умник, хоть и не учёный, тогда растолкуй мне, бездарю, каким образом магнитное притяжение давно мёртвой кометы под дном океана способно притянуть к себе гостью, — он повысил голос и по слогам отчеканил, — из глу-бин за гра-ни-ца-ми об-ла-ка Оорта ??? Это какой мощности должен быть магнит, чтобы притягивать к себе неведомый объект совершенно иной галактики? Такой бешеный магнетизм раздавил бы нашу планету в один миг, когда первая комета врезалась в Землю. Возможно, силурийское Вымирание как раз и связано с этим, теперь уже очевидным фактом.
Кулик стоял и метким глазом отмечал про себя те или иные мелкие детали географического ландшафта участка падения, куда его группе вскоре предстоит наведаться. Они уже бывали там однажды. Бывали при весьма трагических обстоятельствах, собрав в брезентовые накидки останки своих коллег по «летучим группам» МЧС. Теперь им самим предстояло быть, так называемыми первопроходцами, выяснив причину столь жуткого и удивительного совпадения, в одну и ту же точку, в один и тот же разлом, будто кто-то выверил циркулем географическую координату контакта с Землёй.
После столкновения и повального разрушения, промчавшейся по континентам сметающей огненной стихией, количество обитателей Земли сократилось едва ли не на семьдесят процентов. Выжили только те, кому посчастливилось быть избранными в «Золотой миллион», плюс разбросанные по планете всевозможные подземные военные части, цеха, метро, лаборатории, бункеры, шахты, колодцы и прочие архитектурные инфраструктуры, одним из которых был и этот подземный модуль, в котором уцелели несколько сотен сотрудников.
— Сейчас идёт подсчёт уцелевшего населения по всем материкам, — продолжил вводить в курс дела полковник. — К нам по селекторной связи постоянно поступает всевозможная информация со всех стран, где ещё сохранились правительственные и силовые структуры. Помимо того, что глобальные землетрясения, потопы и извержения проснувшихся вулканов разрушили едва ли треть планеты, сметая всё на своём пути, эти президенты и правители любой мало-мальской державы желают знать, собственно, то же, что и мы. А именно… — он помедлил, — за каким хреном эта вторая комета врезалась в ту же самую точку, что и прежняя. Тебе и твоей группе, — обернулся он к майору, — предстоит спуститься на батискафе в глубины Баренцева моря, как раз к тому чёртову разлому тектонической плиты, чтоб её к чертям собачьим! — и выругался.
Кулик и бровью не повёл. В его команде из пяти человек как раз двое были специалистами глубоководных погружений, да и он сам в числе остальных ни один раз нырял на такие глубины, что позавидовал бы сам Кусто.
— Что нам нужно там сделать?
— Помнится, у тебя Дашкевич числится микробиологом?
— Так точно. И аквалангистом.
— Вот и отлично. Вам надлежит подобраться на батискафе к самому центру развороченной воронки, обнаружить твёрдый сегмент ядра кометы, уж не знаю, из чего оно состоит, взять пробы и вернуться с ними сюда, в расположение бункера. Наши оставшиеся химики и прочие горе-учёные постараются в кратчайшие сроки разобрать эти пробы, что называется, по винтику, иными словами, выявить их молекулярную и атомарную структуру, и на основе аналитических выводов, определиться, что нам делать с этой хренью. Два вертолёта с разобранными частями четырёхместного батискафа уже вылетели к цели, там на месте его смонтируют, и пока вы будете подлетать, подготовят к погружению. Всё оборудование, кислородные подушки, нагнетатели, компрессоры, камеры наблюдений и прочее, вместе со специалистами уже в дороге. Вам на сборы два часа, потом я вас лично посажу на оставшийся вертолёт.
— А по прибытии?
— Вас высадят на том же островке, где некогда располагался научный модуль с поселением рыбаков. Помнишь? Вы бывали там, разыскивая останки группы Дроздова.
Майор Кулик нахмурился:
— Такого не забудешь…
Семашко кивнул.
— Не ты один. Я тоже прекрасно всё помню. Мы потеряли тогда одну из лучших команд. Сейчас в том секторе находится чудом уцелевший боевой эсминец Северного флота, он-то и доставит собранный уже батискаф к месту контакта. Сам остров, как и вся прилегающая к месту падения огромная территория Заполярья, превратились в настоящий хлам. Ни выжившего населения, ни уцелевшего животного и растительного биома, сплошная развороченная и горящая углями пустошь. Ураганы и смерчи разметали всё на поверхности, а цунами было снесено едва ли не всё побережье Ледовитого океана, в том числе архипелаги Франца-Иосифа и нашей Новой Земли. Пострадали так же Исландия, Ирландия, Шпицберген и некоторая часть британских островов. Ту или иную степень разрушений получили почти все страны, находящиеся в Северном полушарии, и даже за экватором акустическая волна, обогнувшая несколько раз планету, нанесла непоправимые ущербы, руша целые города и мегаполисы. Об Аляске и всё, что касается выше шестидесятой параллели, вообще молчу, — удручённо махнул он рукой. — Меня постоянно бомбардируют «сверху» — полковник указал рукой в потолок, — какими-то директивами, указаниями, командами, а я до сих пор не имею представления, с чем мы имеем дело. Катаклизм — да. Глобальная катастрофа — да. Столкновение с кометой — опять же, да. Но… — поднял он палец, обводя взглядом громадный зал пульта управления. — Мне так никто и не объяснил саму суть произошедшего. Астрономы различных обсерваторий Земли, в том числе и нашей «Курчатов», предупредили, что эта космическая хренотень была наведена на цель, будто бы искусственно…
Последнюю фразу он произнёс, словно забил молотком гвозди.
— Поменяла внезапно курс и врезалась в ту же самую точку координат, что и её бесова «сестрица». Отсюда вопрос: какой РАЗУМ и какая энергетическая СИЛА способны управлять кометами, как пешками в шахматной игре? Куда захотел — туда закинул? Хоть на край галактики, хоть в соседнее шаровое скопление. — Он секунду смотрел уставшими глазами на испещрённые линиями мониторы, затем махнул рукой.
— Впрочем, вы это уже знаете.
Наступила пауза. Операторы что-то кричали по селекторам, кругом сновали запыхавшиеся сотрудники, слышались обрывки донесений и команд, везде происходила та паническая суматоха, что сопутствует глобальным катастрофам, так удачно описанных писателями-фантастами прежних времён.
— Много военных кораблей уцелело? — спустя секунду, спросил Кулик.
Семашко отмахнулся:
— Какое там…
— У американцев почти весь седьмой и девятый флоты вышли из строя, — подсказал оператор, проверяя поступающую каждую секунду информацию со всех краёв планеты.
— А у нас? Американцы меня не интересуют. У них сейчас своих забот через край. — Начальник на секунду прервался. — Впрочем, как и у любой другой страны мира. В Южном полушарии людей, разумеется, выжило больше, но и там весьма серьёзные опустошения. Пресловутый «миллион» уцелел, прежде всего, в Европе и Америке. Снесена с лица Земля едва ли не вся Сибирь вплоть до Урала, пострадали исключительно все страны Европы, немного менее пострадали Африка и Австралия, однако лишь в плане архитектурной структуры, в то время как силовая волна смела почти всё население, не успевшее укрыться в метро или прочих убежищах. Такая же участь постигла саванны Африки с её заповедниками, парками и ареалами обитания всевозможных видов животного биома. Даже в Антарктиде, как передают наши уцелевшие полярники, несколько станций из-за ударной волны низверглись в ледяные разломы, а пингвины на побережье Земли королевы Мод подверглись настоящему истреблению. Их скосило сотнями тысяч, словно по шестому континенту прошёлся невидимый агрегат смерти.
Отдав ещё кое-какие распоряжения, полковник взял майора под руку и направился к лифту. …Шестой этаж подземного бункера Северной дислокации МЧС напоминал сейчас разворошенный муравейник.
Глава 10
Под ними царил настоящий ад.
Кромешная тьма с едва зыбкими проблесками солнца окутала полярный регион планеты подобно предсмертному савану, не давая лучам пробиться к поверхности. Целые геологические пласты тундры, сопок, скалистых хребтов побережья, и мелкие, разбросанные повсюду острова, были подвергнуты полнейшему разрушению, отчего у Кулика противно сосало под ложечкой. Прильнув к иллюминаторам мощного армейского вертолёта Ми-6, одной из десятка чудом уцелевших машин, группа спецназовцев наблюдала внизу сплошную панораму извергающихся и умирающих постепенно вулканов, кипящую магму, разломы и расщелины, пепел и дым, скопления вырывающихся из земли газов и гейзеров. Земля будто стонала, вздыхая и корчась в лихорадочных судорогах. Повсюду виднелись целые скопления обугленных изуродованных тел, пепелища пожаров, вывороченные гигантские воронки и громадные комья земли, поднятые с поверхности неимоверным взрывом. Трупы людей и домашнего скота были разметаны на многие километры от горизонта к горизонту, а дикие звери, которых в панике застала смерть, едва ли не тысячами громоздились тут и там, представляя собой разрозненные кучи источающего смрада.
Кругом смерть, разруха и полное, тотальное опустошение.
Подлетая к острову, где некогда находился научный модуль с посёлком рыбаков, Кулик вспомнил наставления Семашко, когда тот провожал группу к вертолёту. Проверяя амуницию, полковник предупредил:
« С высоты птичьего полёта вам будут видны все неутешительные последствия промчавшейся катастрофы. Вам не привыкать. Ребята вы закалённые и не раз бывали в подобных ситуациях. Уточню только, что подобный глобальный катаклизм обрушился на планету впервые. Иными словами, до сих пор и со времён вымирания динозавров нас не посещали столь разрушительные гости из космоса. Поэтому нигде не задерживайтесь, а, приземлившись на острове, поспешите к причалу, где вас будет ждать катер. Вылетевшая прежде вас группа подготовит всё необходимое. Сам остров давно пуст, после того, как там разразилась недавняя катастрофа с органической биомассой. Но даже она не идёт ни в какое сравнение с теми разрушениями, что нанесла Земле эта хренова „сестрица“, как я её назвал. Батискаф, уже собранный, будет ожидать вас на эсминце, стоящем на рейде близ побережья. Военный катер с корабля доставит вас к месту погружения, четверо из вас заберутся внутрь, двое останутся на поверхности, контролируя погружение. Эсминец тотчас отчалит, оставив вас одних на месте падения кометы. У экипажа корабля есть другие неотложные задачи, в числе которых, прежде всего, эвакуация с островов уцелевшего населения. Им будет не до вас. Вы останетесь одни и будете поддерживать связь с вертолётом по внешним трансиверам. Со мной связь через селекторы. Пилоты вертолёта будут ожидать вас на острове. Погрузившись на четырёхкилометровую глубину, постарайтесь манипуляторами захватить образцы грунта из воронки, куда врезалось ядро кометы. Без необходимости в аквалангах запрещаю выходить наружу. Только манипуляторами! Затем поднимаетесь, оставляете батискаф дрейфовать на поверхности волн, и немедленно возвращаетесь к вертолёту. На всё про всё ровно сутки. Полёт — высадка — переброска на эсминец — доставка к месту — погружение — всплытие — возвращение. Мы с учёными всех мастей будем ждать здесь образцы проб, чтобы уже к следующим суткам нам стал известен состав ядра, а вместе с ним и что нам делать с этой хренью дальше. Планета превратилась в сплошной сгусток разрушенного хлама и оставшемуся человечеству ещё только предстоит её восстанавливать».
«И сколько всего уцелевших осталось на Земле»? — поинтересовался тогда Дашкевич.
«Информация поступает крайне противоречивая. Службы спасения тех или иных стран только начинают создавать специальные комиссии, которые будут вести перепись оставшегося населения едва ли не пару лет. Этот срок понадобится, чтобы выяснить катастрофический урон и разыскать останки погибших. Многие были просто раздавлены гравитационной гигантской волной, половина цивилизации расплющило на месте, иных завалило обломками, иные задохнулись, утонули или сгорели заживо. По предварительным подсчётам, анализируя поступающую информацию, компьютерный центр уцелевшего отдела НАСА смог рассчитать приблизительное количество избежавших катастрофы».
На слове «приблизительное» Семашко сделал ударение.
«По всем вытекающим последствиям и с точки зрения горстки учёных-аналитиков, чудом уцелевших в катаклизме, на всей планете Земля, на всех континентах и островах архипелагов, во всех климатических поясах и географических координатах осталось около… одного миллиарда человек».
Дашкевич, помнится, едва не присвистнул. Сейчас, опускаясь на тросах из нависшего над островом вертолёта, Кулик не дал бы даже и такой оптимистической цифры. Всё, что они увидели под собой, подлетая к месту высадки, наводило на мысль, что подобные катастрофические разрушения коснулись не только Заполярья, Сибири, Аляски, Гренландии и прочих ландшафтов Земли. Как раз и выходил тот пресловутый миллиард, спасшийся от планетарной катастрофы, с той лишь разницей, что он был не «золотым», каким его предполагали писатели-фантасты прежнего времени. В утопиях авторов «золотой миллиард» составлялся искусственно, на уровне правительства и силовых структур той или иной державы. Здесь же он получился как бы сам собой, «набрав» в скобках то же количество, только благодаря уже самой стихии, обрушившейся внезапно на планету.
На уцелевшем причале их поджидали. Пока вертолёт отваливал в сторону некогда бывшей взлётной площадки, шестеро спецназовцев стремительно миновали заброшенный и пустой рыбацкий посёлок, забрались в катер и тотчас отплыли к маячившему невдалеке эсминцу. Двое пилотов остались на острове одни. Они будут ждать возвращения «летучей команды», а техники, встретившие Кулика на причале, перейдут на борт военного корабля, отправившись спасать всех, кто уцелел в катастрофе. Территория побережья Ледовитого океана представлялась гигантской по своим масштабам разрухи, и каждый уцелевший сотрудник был на вес золота.
Когда катер доставил группу Кулика к борту эсминца, на стропилах и лебёдках уже был подвешен и сам батискаф, собранный до этого специалистами МЧС.
…Операция погружения в глубины Баренцева моря началась.
***
— Что там? — спросил Кулик в ларингофон шлема спустя несколько минут после того, как кабина ушла под воду. Четырёхместное чудо инженерной техники представляло собой некую подводную лабораторию в миниатюре. Снабжённая четырьмя помповыми насосами и гидравлическим компрессором с нагнетателями кислорода, эта прозрачная капсула из сверхплотного оргстекла была способна погружаться на пятикилометровую глубину, резво маневрируя в глубинах с помощью напорных струй, вырывающихся из четырёх раструбов под днищем кабины. Два раздвигающихся в разные стороны манипулятора с неким подобием щупалец имели возможность захватывать те или иные предметы, перемещая их в специально сконструированную корзину у заднего борта агрегата. Этим усовершенствованным батискафом в своё время пользовались различные поисковые глубоководные команды, погружаясь к затонувшим судам прежних столетий. С помощью «Малютки», как называли подводный аппарат сотрудники МЧС, на поверхность не раз поднимались целые клады испанских галеонов или погребённые под толщей дна всевозможные артефакты прошедших эпох. Именно «Малютка» принимала участие в подъёме некогда нашумевшего клада сокровищ одной из древнеримских триер, затонувших близ берегов Корсики. С её помощью искали и пресловутый «золотой запас третьего рейха», спускались с очередным визитом к гипотетической «Марии Селесте», помогали погружениям к легендарному «Титанику», а в прибрежных водах Баренцева моря, во время прошлой катастрофы с органической биомассой, аквалангисты задействовали батискаф по его прямому назначению.
Вот и сейчас, разместившись в тесноватой, но оборудованной по последнему слову технике кабине, четверо спецназовце во главе с опытным Дашкевичем, всё ниже и ниже спускались в чернеющую глубину Баренцева моря. Оставшийся с помощником наверху майор Кулик, слушая доклад снизу, пристально всматривался в пенящиеся волны, провожая взглядом удаляющийся эсминец. Теперь они остались вшестером: двое на поверхности, четверо в глубинах Ледовитого океана. До острова было с десяток километров, военный борт корабля ушёл к Новой Земле, и кругом лишь волны, буруны, неприятный осадок в душе и ожидание чего-то тревожного, постоянно беспокоящего душу, словно червь.
— Видите что-нибудь? — повторил в ларингофон Кулик.
— Пока ещё светло, видим косяки мелких рыб и планктона, полностью усеявшие мёртвыми останками всё вокруг. Иные ещё трепыхаются брюхами вверх, остальные плотными тугими сгустками колыхаются, разлагаясь прямо на глазах, — донёсся искажённый помехами голос Дашкевича. — По мере погружения становится всё темнее.
— Этого и следовало ожидать, — хмуро усмехнулся майор, проводив взглядом корабль, исчезнувший вскоре за горизонтом. — Не первый раз спускаемся. Как самочувствие ребят?
— Неудобно как-то вчетвером ютиться, что килька в бочке… — послышался раздражённый голос второго помощника, бортинженера Озерцова, имевшего позывной «Омут».
— Неудобно летать в летающей тарелке с голой бабой на борту, — ответила рация голосом Вити Броняева с позывным «БрОня», ударением на букву «О». Как и в некогда погибшей команде Дроздова, у Кулика был такой же своеобразный тандем совершенно противоположных характеров. Хмурый и молчаливый Омут был абсолютной полярностью весёлому и неунывающему Броне, как в случае Кости Ветерка и Сыча в группе Дрозда. Такой же бесшабашный и друживший с тогда ещё живым Ветерком, Броня, тем не менее, имел все необходимые навыки спецназа МЧС, отчего и был любим всей командой. Омут же, напротив, всегда чем-то озабоченный и недовольный, подобно Сычу, невольно присматривал за своим младшим другом, подвергаясь его постоянным насмешкам и приколам, впрочем, всегда безобидным. Оба были «не разлей вода», что не мешало им подтрунивать друг над другом, отчего у Кулика зачастую возникало желание посадить обоих в отдельные карцеры, «на хлеб и воду» — как он выражался в минуты раздражения.
— Отставить, Броня! — резко осадил шутника командир. — Хотя бы под водой имей уважение к своему старшему наставнику.
— А чем отличается под водой от поверхности, позвольте спросить? — раздался удивлённый возглас. — Оставили бы лучше Омута при себе, господин майор, а нам бы сюда Димку отправили.
Тот, которого Броня называл Димкой, находился сейчас на борту катера вместе с командиром и налаживал селекторную связь с подземным бункером полковника Семашко. Дмитрий Шелестяк с позывным «Шелест» был едва ли старше Виктора на пару лет и считался его закадычным другом ещё с тех времён, когда они втроём составляли весёлую компанию с Костей Ветерком из бывшей группы Дроздова. Теперь их осталось двое, и Броня сетовал в микрофон, что остался под водой именно с Озерцовым, нежели со своим другом.
— Он мне нужен здесь для связи с Семашко, — напомнил Кулик. — А вы там с Омутом уж как-нибудь потеснитесь. Не первый раз на задании.
— А просто втроём нельзя было?
Послышался едва слышимый шлепок и голос Вити умолк. Очевидно, Озерцов шикнул на своего подчинённого, отчего Броня обиделся на всех и засопел в тряпочку.
А потом связь пропала и вовсе.
…Наступила зловещая тишина.
***
Баренцево море.
Точка падения неопознанного объекта.
12:18 по местному полярному часовому поясу.
Пошёл второй час, как Шелест напрасно вызывал по глубоководной рации своих товарищей. Майор Кулик успел доложить начальнику Северного отдела МЧС о благополучном погружении и теперь нервно выкрикивал в ларингофон вместе с Шелестом, пытаясь прорваться сквозь помехи:
— Дашкевич! Ответь! Омут, Броня, почему молчите?
Сквозь непонятные шумы подводных глубин в наушниках был слышен треск, но кроме статики и каких-то аномальных вихрей акустики, ничего не поступало.
— Леший, с вами всё в порядке?
Это был позывной одного из спецназовцев, Андрея Лешака, работавшего в команде Кулика с момента её основания наравне с Дашкевичем и Озерцовым. Ему было тридцать пять, и, следовательно, выходило, что он старше Брони на десять лет и младше командира на восемь. Сейчас эфир зловеще молчал. Небо изрыгало остаточные явления промчавшейся сутки назад всеразрушающей грозы, море порядочно волновалось, катер качало из стороны в сторону и были видны признаки надвигающегося шторма. Повсюду на волнах трепыхались умирающие в агонии рыбы всевозможных видов и размеров, словно их саданули тротиловой шашкой, как это принято у недобросовестных браконьеров. Волны были усеяны разлагающимися тушками и лишь несколько уцелевших касаток, неведомо каким образом очутившихся в заливе Баренцева моря, продолжали свой несказанно свалившийся на них пир, начавшийся во время катастрофы. Чудовищная каша из начинавшей перегнивать плоти колыхалась по всему обозримому простору хмурых чёрных волн, словно туго спрессованные отдельные острова смерти.
Спустя минуту Шелест, отложив бесполезные наушники, вопросительно бросил взгляд на Кулика.
— Что будем делать, командир? Вот-вот шторм нагрянет.
— Вижу, — хмуро отмахнулся тот, напряжённо вслушиваясь в пустую статику. Дохнуло смрадом и первыми порывами ветра. Катер накренился.
— По всем показателям глубиномера, они должны уже быть у разлома плиты, — добавил Шелест.
— Знаю. И должны видеть в иллюминаторы саму воронку, куда врезалась комета. Взять манипуляторами образцы грунта у края развороченной ямы, закинуть их в корзину и начать подниматься — дело двадцати минут. Затем полтора часа на подъём и…
Закончить он свою мысль не успел, как вдруг…
Внезапно.
Стремительно.
С оглушающим треском…
Из глубин Баренцева моря, чуть в стороне от катера, обдавая их гигантскими каскадами брызг и тромбами солёной воды, вздыбливая волны и сметая копошащиеся массы умирающей плоти, громадным куполом набух колоссальный пузырь, похожий на купол грандиозного по своим размерам амфитеатра. Вздувшийся вихревый тромб принял в себя весь колыхающийся на поверхности хлам, закрутил в себе, и со скоростью мчащегося локомотива разметал останки мёртвого биома, разрывая их на части своим колоссальным давлением. Силовая волна гравитации обрушилась на катер, подмяла под себя, расплющила в пространстве и, всосав подобно пылесосу, метнула обломки внутрь вздувшегося шара. Ударная волна подхватила Кулика, швырнула к Шелесту, и уже вдвоём, их безвольные тела закружились в бешеной воронке смерча. Пузырь вздулся к недосягаемой высоте облаков, помедлил минуту, переливаясь всеми цветами спектра, завис над морем и, лениво опадая в пучину, взорвался оглушающим треском. Если бы двое спецназовцем могли в этот миг что-то чувствовать, их барабанные перепонки разметало бы на несколько сотен метров вокруг.
Образовавшаяся после грохота гигантская волна громадной массой помчала впереди себя лавину бурлящих потоков, сметая на своём пути всё, что было в радиусе её воздействия. Катер перестал существовать ещё до того, как безвольные тела двух спасателей «летучей команды» успели низвергнуться в воды океана. Пузырь последний раз вздулся, выдавил из себя клубы газовых миазмов, вздохнул и… растворился в стремительных волнах. Цунами ушло к островам, всё стихло, море колыхнулось пару раз и успокоилось.
Два качающихся на волнах тела по-прежнему не подавали признаков жизни.
…В этот момент их и обнаружили всплывшие наверх глубоководники.
***
Люк батискафа вскрылся катапультой, отлетел со щелчком в сторону, высунулась голова Дашкевича, обводя взглядом горизонт, затем последовала команда:
— Всем наружу! Омут, немедленно свяжись с вертолётом, пускай срочно летят к точке погружения. Леший, займись надувным плотом. Быстро! — он бросил взгляд на волны с колышущимися телами Кулика и Шелеста. — Похоже, нашим ребятам тут крайне досталось.
На своеобразный карниз аппарата с поручнями по всему периметру спрыгнули Озерцов и Лешак, тут же принимаясь за работу. Озерцов привёл в действие автономный насос и прямо на глазах спасательный плот, вздувшись, принял схожесть с огромным надувным матрацем, с той лишь разницей, что был оснащён высокими бортами, аптечкой, ёмкостями для пресной воды, четырьмя сублимированными сухпайками, радиомаяком и ракетницами. Складывающиеся вёсла входили в комплект, и Омут сбросил их вниз.
Лешак уже вызывал пилотов:
— Шестой — шестой, я Леший! Немедленно к точке выброски! Есть пострадавшие. Командир и Шелест без сознания! Шестой — шестой, я Леший…
Последним на поручни спрыгнул Броня. Увидел плавающие тела лицами вверх и, присвистнув, тут же кинулся в холодную воду, даже не разувшись. Напрасно Дашкевич пытался криком остановить бесшабашного храбреца, тот несколькими рывками доплыл до Шелеста, схватил за шиворот спасательного жилета и потащил к плоту, в который только сейчас спрыгнули все остальные. Жилеты, имеющие функции раздуваться при соприкосновении с большим объёмом воды, не дали утонуть ни Кулику, ни его помощнику.
Когда тела перекинули через борт и Дашкевич с Лешаком принялись за искусственное дыхание, попутно вкалывая уколы адреналина и прочих необходимых стимуляторов, Омут, стаскивая набухшую амуницию с посиневших, но живых тел, гневно проорал в самое ухо Броняеву:
— Идиот, мать твою! Прикажешь и за тобой ухаживать? Кто как дурень кидается в ледяную воду, когда есть плот?
— Ухаживать будешь за любовницей, — отплёвываясь и стягивая комбинезон, весело парировал друг.
— У меня нет любовницы! — злобно огрызнулся Омут.
— Хочешь, подгоню? Зверь-баба! Такая до обморока доведёт.
— Тише вы! — зыркнул на них Дашкевич, укладывая уже переодетых в тёплые комбинезоны товарищей.– Пока нас не было, здесь на поверхности, видимо, что-то случилось. Обоих, и командира и Шелеста, похоже, зацепила какая-то хрень, вырвавшаяся из глубин моря. Броня, переоделся?
— Так точно!
— Подержи на коленях голову своего друга. Мы им вкололи стимуляторы и комплекс витаминов, поддерживай кислородные маски у обоих так, чтобы им свободно дышалось. Мы с Омутом тем временем подплывём ближе к обломкам катера и попытаемся что-нибудь выудить из уцелевшего оборудования. Может рация со шкалой полковника сохранила рабочее состояние. Леший, что там со связью?
— Вылетели. Через десять минут будут здесь.
— Хорошо. Командиру с Шелестом буквально повезло, что мы вовремя поднялись и успели на помощь. Теперь будут спать едва ли не сутки, и вылет к бункеру отменяется до завтра. Переночуем в развалинах посёлка, отпоим их утром коньяком и горячим бульоном, свяжемся с Семашко, тогда и решим, что делать дальше. Образцы грунта, взятые манипуляторами, в корзине?
— В ней, родимой.
— Пока оба без сознания, перенесём их на плот, захватим из батискафа необходимое, оставив его качаться на волнах. Радиомаяк покажет эсминцу, где его подобрать, когда будет закончены меры по спасению уцелевших.
Говоря это, Дашкевич не переставал осматривать поверхность волнующегося моря. Обломки катера расшвыряло по волнам и требовалось достаточное количество времени, чтобы подобрать что-либо из уцелевшего. Приборы, аппаратура, фрагменты мачт, антенны и прочего такелажа, разумеется, пошли ко дну, но рация, имеющая связь со штабом МЧС, была оснащена воздушными подушками, однако никто её так и не увидел. Подцепив крюками несколько ненужных вещей, команда, наконец, услышала турбулентные звуки подлетающей машины.
А когда на автоматических лебёдках тела были подняты в чрево вертолёта, тот развернулся, взял курс на остров и, оставив надувной плот рядом с покачивающимся на волнах батискафом, отвалил в сторону.
Операция по спасению была завершена.
Теперь предстояла ночёвка и подвод итогов на следующие сутки.
Связь с полковником была восстановлена из кабины машины. Дашкевич кратко и обстоятельно рассказал о произошедшем, но отчего командир с Шелестом оказались в воде у размётанного во все стороны катера, никто, разумеется, не знал.
Покидая место погружения, ни пилоты, ни сами спецназовцы так и не заметили ещё одного вздувшегося из пучин пузыря, который, поднявшись и разбухнув в невероятных размерах, будто проводил их недобрым взглядом. Раздался оглушительный хлопок, выбросы неведомого газа устремились к стратосфере, осели концентрическими спиралями на поверхность моря, были подхвачены волнами и лениво по течению направились в сторону островов архипелага Новой Земли. Из-за шума винтов и гула приборов, никто этого не заметил.
А между тем, в нижних слоях атмосферы, на поверхности колышущихся волн, на всём побережье Ледовитого океана, стало происходить что-то непонятное.
Это были последствия вырвавшегося инородного газа, принесённого с собой кометой из глубин далёкого космоса. Что-то зловещее и неподвластное человеческому разуму завитало в дымном воздухе пожарищ. Земля, будто затаилась в преддверии грядущей беды.
…Как оказалось, катастрофа только начиналась.
Глава 11
— После погружения, где-то на втором часу, связь вдруг внезапно оборвалась, — пояснял Броня двум пилотам, расположившимся вместе с остальными в заброшенном бараке рыбацкого посёлка. Костёр мирно потрескивал, хмурое небо, казалось, немного успокоилось, были слышны лишь отдалённые звуки остаточного шторма, промчавшегося накануне.
Спецназовцы нашли более-менее пригодное помещение с брошенной впопыхах утварью, натянули навес из брезента, вскипятили воду, приготовили нехитрый ужин. Командира и радиста уложили в спальные мешки, укутали одеялами, ввели растворы препаратов и теперь отдыхали сами, делясь с лётчиками впечатлениями. Ночевать решили здесь. Связавшись с Семашко, сообща решили дождаться утра и, уже, судя по состоянию пострадавших, либо вылетать всем вместе, либо отправить пробы с вертолётом, дожидаясь его назад.
Рассказывал как всегда Витя, остальные посмеивались про себя, слушая его хвастливую браваду.
— Точно вам говорю, вон Омут не даст соврать. Мегалодон, не меньше!
Подошёл Дашкевич, проверявший пульс у спящих товарищей:
— О чём он?
Омут лишь саркастически отмахнулся:
— Видел в иллюминатор какую-то рыбину, помнишь? Живую. Заорал тогда ещё, едва не взвыв от радости.
— Помню, — усмехнулся тот, присаживаясь к костру, беря в руки разогретую банку тушёнки. — А пилоты наши и уши развесили.
— Вот такой! — развёл руками Броня, показывая расстояние от костра до виднеющегося в развалинах сарая, до которого было не менее тридцати метров. — Мы уже включили прожекторы, погрузились почти вплотную к воронке, связь с Куликом пропала, и вдруг ниоткуда это чудище! Хрень, скажу я вам, ещё та. Из мелового и юрского периода!
— Мегалодоны давно вымерли, — заметил один из пилотов. Второй слушал с открытым ртом, но явно не верил россказням знаменитого балагура и рифмоплёта, каким считали Витю во всех отделах МЧС Северной дислокации. Считали, но, тем не менее, любили. Хороший парень, хоть и врун отчаянный.
— Вымерли твои предки, слезшие с деревьев на землю, — парировал Витя. — А я своими глазами видел эту уродину. Клыки в пасти, что зубья экскаватора! Такой целый автобус может проглотить.
— Чепуху несёшь, — не сдавался первый пилот. — Откуда в Баренцевом море исчадие мезозойской эры? Тут и касаткам-то негде развернуться. Глубина не та.
— Да? Тогда скажи мне, умник бесов, с какого паровоза мне это придумывать? Призрак там, что ли плавал? — Броня начинал закипать как тот чайник на костре. — По-твоему, у меня галлюцинации?
— Ну… — протянул пилот, — всё же глубоководное давление, смена окружающей среды, к тому же непонятная комета поблизости…
— Поблизости у тебя туалет в огороде. Говорю же: ме-га-ло-дон, мать твою!
Спор затянулся бы и далее, но Дашкевич, подмигнув Озерцову, встал, хлопнув ладонями по коленям:
— Всё, ребятки наши! Пора спать. Мегалодон или ещё какая хрень, но тень была огромная. Разглядеть не успели, но то, что эта тварюка была живой, факт! Успели навести прожектор, да она только хвостом мотнула и исчезла в глубинах.
— А хвост был, что лопасти твоего пропеллера, — подхватил Броня, указывая рукой на площадку, где до утра покоился мощный Ми-6.
— Погоди, спать, — остановил Дашкевича второй пилот. — Вы ещё не рассказали, как погрузились в развороченный кометой разлом и взяли пробы грунта.
— А чего рассказывать? — зевнул он. — Прочтёте в отчётах. Я уже составил его для Семашко. Спустились, подплыли к краю воронки, везде было мутно, ничего не видно. Кругом дохлый планктон, туши вздувшихся рыб, кучи медуз и прочего хлама. Выдвинули манипуляторы, взяли заборниками часть размётанного во все стороны ила, ковырнули внутри воронки, самого ядра не обнаружили, и пошли на всплытие. На всё про всё три с половиной часа. Может, четыре. Когда всплыли, обнаружили обломки катера и наших ребят. Дальше вы знаете.
— Ты забыл о пузыре, — напомнил напарник.
— Каком пузыре?
— Тот, который обогнал нас, устремляясь к поверхности, когда мы уже поднимались.
— Ах, о том… — пожал плечами Дашкевич. — Обыкновенный выброс метана из недр подводного дна.
— Да. Но он был таким здоровенным, что небоскрёб в Нью-Йорке! — озадаченно почесал затылок Витя. — Таким пузырём можно стадион накрыть.
— Не преувеличивай. Там таких пузырей было вагон и маленькая тележка. После столкновения с илистым дном, прошла реакция, разлом расщелины раскрылся, метан стал вырываться наружу.
— А ты уверен, что это был именно метан?
— А что ещё может быть между подземной корой и магмой? Только испаряемые ею газы.
— Газы газами, — не сдавался Броня, — но такие ли они уж земные?
— Что ты хочешь сказать? — впервые заинтересовался Озерцов.
— Тебе, Омут, так и быть по-дружески объясню, раз не смекнул сразу. Комета была? Столкновение было? Катастрофа по всей планете промчалась? Почему бы тогда этому газу не быть каким-нибудь чужеродным? Не нашим? Не земным?
— Ты сюда ещё инопланетян прилепи, энциклопедист хренов, — обозлился Озерцов.
— И прилеплю! В отличие от тебя, бездаря, я кое-что смыслю в инородных материях. Пока наши пробы доставят учёным, пока они их расщеплют и разберут по атомам, пока выявят какие-то аналитические показатели, этот газ сможет вырваться на поверхность ещё ни один раз. И кто знает, что он с собой несёт для планеты! Размётанные обломки катера видел? Шелеста и командира без сознания закидывал на плот? Докажи теперь, что это был обычный шторм крупной силы, если мы при всплытии даже намёков на порывы ветра не почувствовали.
— И что?
— А то, академик недоученный, что весь подводный биом пузами кверху тебе ни о чём не говорит? Ударная волна, сметая всё на своём пути, прошлась только на поверхности планеты, сгубив всё живое в радиусе своего действия. Под водой, умник хренов, ей не откуда было взяться. Комета вошла в грунт, поколебала тектонические плиты, разметала воронкой грунт, на этом и утихла. Дальше, в действие вступили извержения газов. Не метана, химик ты наш. ИНОРОДНЫХ газов! Тех, которые были принесены сюда кометой. Извне. Из космоса.
Озерцов только досадливо отмахнулся. Типичный случай неверия в науку, хмыкнул Броня.
Кивнув Лешаку, приглашая улечься в спальники, Омут завалился у костра рядом с уже посапывающим Дашкевичем. Броня остался с пилотами один, радостно потирая руки в ожидании оваций. Наконец-то ему дадут выплеснуть всё, что накопилось в эмоциях, причём, как он полагал, с весьма научной точки зрения.
Напрасно старшие товарищи не прислушались к рассуждениям молодого, изрядно начитанного коллеги. Как выяснится позднее, именно в эти минуты спокойного отдыха у костра, он выявил ту степень нашествия, которому вот-вот суждено было сбыться.
…Неизбежность неведомого им кошмара уже начинала витать повсюду, претворяясь в жизнь прямо на глазах.
***
Первыми это почувствовали птицы, едва уцелевшие после катаклизма, промчавшегося накануне. Целые стаи полярных гагар, куропаток, олушей и прочих пернатых, обитавших некогда в этом регионе планеты, сотнями и тысячами начали буквально падать на землю, образуя огромные кучи трепыхающейся плоти. Казалось, какая-то неведомая коса смерти принялась выкашивать всё живое, что уцелело после смерчей, извержений и глобальных пожаров. Следом за птицами падали и обездвиживались остальные обитатели островов, тундры, ледниковых шапок и айсбергов. Внезапный паралич, похожий на остолбенение и замирание перед гибелью, коснулся всего животного биома полярных и заполярных климатических поясов Земли. Шныряющие в поисках добычи или спасающиеся от преследования звери всех видов, отрядов и классов, что называется, замирали на месте, превращаясь в сгустившемся вокруг воздухе в цементноподобное состояние. Спрессованный в некий атмосферный узел кислород плюс азот с углекислым газом напрочь лишал их движения, валя целыми ареалами обитания на землю. Это напоминало сплошное истребление, нахлынувшее на планету внезапно. Лемминги, полярные сурки, совы, росомахи, горностаи, медведи, стаи волков и прочей живности лишались каких-либо движений, словно КТО-ТО в долю секунды «отключал» им все жизненно важные функции действующего ещё организма. Животные и птицы, млекопитающие и земноводные, пресмыкающиеся и насекомые всех мастей, погибали за секунды, тотчас, немедленно превращаясь в сгустки разлагающейся плоти. Ошмётки разваливающихся на глазах внутренностей усеивали побережье повсюду, куда достигал взгляд любого очевидца, окажись он в зоне распространения неведомого газа, вырвавшегося с пузырями со дна Баренцева моря. Сотни и сотни тысяч видов животных перестали существовать в один миг, превратившись в груды разлагающихся на глазах и копошащихся во внутренностях червей. Тот процесс разложения живой материи, который должен занимать в биологическом плане месяц или два, учитывая низкую температуру полярных регионов, в нахлынувшей внезапно катастрофе произошёл за какие-то секунды. Падая в прыжке или полёте, всё живое натыкалось, словно на какой-то невидимый барьер, лишалось жизни, погибало и превращалось в сгустки лениво ворочавшейся смрадной субстанции. Миазмы, исходящие при трупном разложении, были теми же, какие вызывают тошноту после месяца превращения в комки копошащихся опарышей. Та же участь постигла и обитателей океана, начиная от мельчайшего планктона и заканчивая медузами, рыбами, касатками, настигая их везде, где проникали неведомые испарения.
Таким образом, на вторые сутки после выбросов в атмосферу неизвестных пузырей, несущих в себе какой-то инородный газ из космических глубин за пределами Земли, почти во всех регионах полярных климатических поясов планеты начисто исчез едва ли не весь животный биом, столкнувшийся с испарениями неведомого газа.
Не имеющий запаха, плотности, цвета, консистенции и прочих органолептических показателей, этот необъяснимый науке «пришелец» с гостьей из космоса уже подбирался к группе спасателей, размещавшихся на ночлег в одном из уцелевших бараков некогда рыбацкого посёлка.
Спецназовцы «летучей команды» Кулика ещё не подозревали о его существовании. Он был невидим. Не чувствовался никакими органами осязания или обоняния, представляя собой некое скопление инородной протоплазмы, растворяющейся в воздухе подобно таблетке аспирина в стакане с водой.
…И это было только начало.
***
Проснувшись утром и проверив спасённых командира с радистом, Дашкевич первым делом разбудил Лешака, тут же связавшись со штабом МЧС. Полковник Семашко, не спавший уже третьи сутки, выдал в мембрану трансивера целый поток новой информации, поступающей с континентов едва ли ни каждую минуту. По предварительным подсчётам, население Земли сократилось до одного миллиарда человек, разбросанных и уцелевших кто где: в разрушенных странах, на архипелагах и островах, в подземных катакомбах, бункерах и шахтах. По его словам, не далее как с сегодняшнего утра начали лавиной поступать сообщения, причём, со всех концов планеты, что весь животный и растительный биом того или иного ареала обитания подвергается какому-то необъяснимому, просто чудовищному воздействию извне, отчего обитатели различных климатических поясов целыми видами и классами отмирают буквально на глазах. Гибнут огромными стаями и скоплениями, зачастую прекратив существование в течение двух-трёх секунд. Такого повального мора в планетарном масштабе Земля не знала со времён Великих вымираний силура, девона и триаса. Это был самый настоящий всепоглощающий коллапс всего животного мира Земли.
И вот что странно…
Эти необъяснимые испарения никаким образом не влияли на людей.
Не действовали.
Или, во всяком случае… пока не действовали.
— Что-нибудь понимаешь? — спрашивала Дашкевича рация голосом полковника.
— Только то, что те пузыри, которые нас обогнали при всплытии и лопнувшие на поверхности, очевидно, выделив чужеродный газ, каким-то непонятным образом насытили все слои атмосферы.
— Это и без тебя ясно, — обозлился Семашко. — У меня тут целый батальон хреновых учёных, которые только и знают, что выдвигают одну версию глупее второй. Я их спрашиваю, как можно какими-то испарениями истребить в секунду целые ареалы обитания, скажем, тюленей, котиков или белых медведей? О мелких грызунах и насекомых я вообще уже молчу. Поступающая со всех концов планеты информация даёт нам возможность обрисовать мысленно просто-таки чудовищную по своим масштабам аномалию, когда с лица Земли в несколько секунд исчезают целые виды животных. А людей эти испарения отчего-то не берут. Вот и спрашиваю тебя: это что? Какой-то неизвестный нам вид газовой атаки? Химическое или бактериологическое нашествие из космоса? Отчего, имеющие почти то же строение ДНК животные, исчезают прямо на глазах, а человечество как вид остаётся неприкосновенным? Я имею в виду, неприкосновенным после прокатившегося по планете всепожирающего хаоса? Что это, Дашкевич?
Тот лишь развёл руками, словно полковник мог его видеть.
— Может, нас для чего-то приберегают…
— Кого это, нас?
— Человечество.
— Кто приберегает?
— Они.
— Кто, они, мать твою? Можешь говорить конкретнее? Я тебе не на симпозиуме учёных.
— Те, кто направил сюда комету.
Наступила пауза.
— Направил? Искусственно?
— Именно.
— Хочешь сказать, намеренно?
— А как ещё? Очевидно, какой-то неизвестный нам РАЗУМ, могущественный и развитый настолько, что может управлять космическими телами, просто «закинул» в кавычках к нам в Солнечную систему нечто вроде бактериальной «бомбы» — опять же в кавычках.
— Для чего?
— Истребить всё живое на Земле, попутно очистив её и от перенаселения, оставив какой-то мизерный процент для каких-то своих, только им известных, нужд.
— Каких ещё, к чертям собачьим, нужд? Мы что, для них в качестве обеда?
Было слышно, как Семашко пытался представить себе картину происходящего, сопя в рацию прерывистым от гнева дыханием.
После минуты раздумий, Семашко подвёл итог:
— Ладно. С этим будем разбираться сообща всем научным миром, уцелевшим на планете, когда вы доставите сюда образцы ядра кометы. Пусть ломают головы. Моя задача, обеспечить их всем необходимым материалом, а ваша — доставить их мне. Как там наши пострадавшие? Сильно переохладились? Сколько они, по-твоему, пребывали в водах Баренцева моря?
— Судя по состоянию, не менее двадцати минут. Этого хватило, чтобы полностью отключить сознание и переохладить организмы, получив изрядную дозу гипотермии.
— Ясно. И ты считаешь, что те пузыри, которые вы наблюдали при всплытии, обогнав вас, вздулись на поверхности волн, образовав тем самым некую реакцию с земной атмосферой? Взорвались, выпустив из себя чужеродный газ? Ударная волна разметала в куски катер и ушла куда-то к архипелагу Новой Земли?
— Да.
— Иными словами, к нам?
— Так точно.
В эту минуту подошли проснувшиеся Омут с Броней, едва ли не держась за руки как лучшие друзья.
— Господин полковник, — прокричал в ресивер младший по званию. — Разрешите доложить, командир и радист приходят в норму. Коньяком отпоены, бульоном накормлены, журналы с голыми девицами предоставлены. Уединились по собственным нуждам. Какие будут приказания?
Казалось, рация задохнулась от возмущения, настолько она завибрировала в тишине барака.
— Я тебе, мать твою, покажу голых девиц! Я тебя в карцере…
Дальше полился нескончаемый поток отборной нецензурной брани, а когда Семашко перевёл дух, Витя, как ни в чём не бывало, ответил:
— Понял, ваше благородие. Есть, спасть планету! Есть, доставить образцы!
И, подмигнув обескураженному Дашкевичу, отправился к пилотам, которые уже заводили, как он выражался, «свои пропеллеры». Инцидент был исчерпан, полковник остыл, но напоследок пригрозил:
— Переведу его в группу Морошкина. Там не побалуешь.
И как бы извиняясь, тут же вступился Омут:
— Не нужно. Парень он золото! Просто иногда позволяет себе всякие выходки, но в команде незаменим, это факт. Вспомните Ветерка у Дроздова. Этот такой же балбес, да простит меня покойный Костя, но мы за ним присматриваем.
— И любим, — поддержал Дашкевич.
Было слышно, как хмыкнул полковник:
— Любят они. Что ж… вам решать. Намаетесь ещё с ним.
Загудели винты вертолёта. Взметнулись головешки обугленных строений.
— Жду вас с образцами проб. — Рация умолкла…
И…
Связь была утрачена НАВСЕГДА.
Глава 12
Один из островов архипелага Франца-Иосифа.
Восьмидесятая параллель Северной широты.
А потом ЭТО началось.
…Незадолго до утери связи Семашко собрал вокруг себя группу уцелевших в бункере учёных, делясь с ними своими предположениями.
– Судя по ежеминутной информации, поступающей к нам из всех регионов планеты, - он указал на фронтальный монитор во всю стену, на котором в десятке разделённых сегментов мелькали картины всеобщей разрухи с тотальным истреблением всего живого биома Земли, – мы до сих пор не имеем понятия, с каким инородным Разумом нам довелось столкнуться. А то, что это несомненно какой-то высший РАЗУМ, говорит тот маршрут кометы, который она проделала, войдя в Солнечную систему из-за границ облака Оорта. Вы уже сами проанализировали курс этой космической «сестрицы», как я её окрестил, чтоб её бесы сожрали. Внезапно поменяв траекторию, прежде нацеленную в сектор Юпитера, этот кусок ледяной хрени в полкилометра, смог каким-то необъяснимым нам образом пройти незамеченным вплоть до орбиты Марса. О чём это говорит? Объект не числился ни в одном каталоге мировой астрономии. Проходя мимо Земли, он стремительно уклоняется в слои её атмосферы и падает камешком именно в то место, где полмиллиарда лет назад поджидает её такая же сестрёнка. Слово «поджидает» можно взять в кавычки, но от этого суть дела не меняется. Они словно соединились воедино! Понимаете? Будто чья-то невидимая рука или сила направила гостью в ту же точку географических координат. Одна поджидала, выкинув недавно на поверхность органическую биомассу, пожиравшую всё вокруг, другая принесла с собой ещё более глобальную катастрофу.
– Чужеродный газ? Из глубин космоса?
– Так точно. Посредством выбросов его в атмосферу какими-то вздувшимися пузырями, он, вступив в реакцию с земным кислородом, принялся расползаться по всей атмосфере, что называется, прямо на глазах, мгновенно захватывая огромные территории ареалов обитания почти всех животных на планете. А катализатором вступления в реакцию с нашей земной атмосферой, по всей видимости, стало именно та мощная магнитуда, что притянула к себе вторую гостью. Пока мы сейчас с вами устанавливаем причину происходящего, на Земле ежеминутно исчезают целые виды и классы той или иной живности. Поступающая информация даёт нам картину чудовищного истребления китов, рыб и ракообразных в океанах. Вместе с ними исчезают на континентах слоны, жирафы, хищники, грызуны, пернатые, насекомые. Список можно продолжать до бесконечности. Причём, исчезают, разлагаясь в несколько секунд как в компьютерных кадрах какого-нибудь голливудского триллера. Вы сами поставили меня в известность, что биологический процесс разложения, затрагивающий месяц или два, в настоящем времени происходит за считанные секунды. Что это, как не самое настоящее истребление?
– Да, – ответил кто-то из микробиологов. – Нам нужны образцы упавшей кометы. Прежнюю гостью мы изучили, и если второй пришелец окажется идентичным первому, наши лаборанты быстро разберут образцы на атомы. Исходя из анализов, будем знать, каким путём бороться с этой гадостью, как вы изволите выражаться.
– Не забывайте, что этот бесовый шлейф, распространившийся в атмосфере, совершенно не действует на людей. Иными словами, на уцелевшее человечество. О чём это говорит?
– О том, что нас каким-то образом берегут или сохраняют.
– Да. Но КТО?
– Очевидно, всё тот же РАЗУМ, что направлял комету к Земле. В ту же географическую точку, что и прежнюю комету.
– Для чего сохраняют?
Учёные как по команде пожали плечами, разводя руки:
– Это и предстоит узнать, когда получим образцы ядра.
– Они уже подняты на поверхность. У ребят из группы Кулика случился небольшой инцидент при всплытии, и они задержались на острове для ночлега. Сейчас вылетают.
Он не стал ставить их в известность, что майор Кулик с радистом Шелестом подверглись какому-то непонятному вихрю во время всплытия из глубин гигантского инородного пузыря. О гипотермии он тоже умолчал – не до того сейчас было. Отпустив специалистов в их лаборатории, Семашко возобновил связь с Дашкевичем, узнал новости, а когда уже заканчивал разговор, связь с вертолётом внезапно пропала.
…А между тем, на взлётной площадке посёлка рыбаков начало происходить следующее.
***
Когда Кулик с Шелестом пришли в себя, Витя Броняев уже крутился подле них, подсовывая каждому флягу с коньяком. Младший товарищ буквально кипел энтузиазмом, являя собой характерный пример неунывающего ни в каких ситуациях человека.
– Откушайте благородного напитка, ваша светлость, - поддерживая голову командира, вливал онв рот пострадавшему. – Сразу полегчает. Вам крупно повезло, что я бросился к вам в ледяную воду, когда мы всплыли и увидели вас качающихся на волнах.
– Мы были без сознания? – с хрипом откашлялся Кулик.
– Так точно, ваше благородие. Подняв вас двоих на спасательный плот, мы вызвали вертолёт, и вот отпаиваем обоих уже почти сутки. Сейчас утро.
— Шелест не пострадал?
– Никак нет, сэр!
– Витя… – поморщился майор, - прекрати называть меня вашим благородием и сэром. Иначе получишь в зубы.
– Слушаюсь, ваша светлость! Прикажете отвести вас в туалет?
Кулик досадливо отмахнулся, кивнув приходящему в себя Шелесту. Признаки гипотермии исчезли, температура тела приходила в норму, было видно, что оба спецназовца скоро встанут на ноги. Откашливаясь и давясь, они непонимающими взглядами обводили помещение и своих друзей. Вертолёт стоял наготове, и требовалось только зайти на его борт, чтобы тут же немедленно отвалить в сторону архипелага Новой Земли. Пока Озерцов вводил их в курс дела, Дашкевич с Лешаком пытались наладить утраченную с полковником связь, а Броняев тем временем крутился вокруг пришедших в себя товарищей, предлагая полотенце, воду, бульон, коньяк и прочее необходимое. Спустя секунду, благодаря рассказу Омута, майор знал всю картину случившегося. Пробы были уже на борту, оставалось взлететь и взять курс на архипелаг Новой Земли.
…Тут-то это и произошло.
***
Вначале швырнуло гигантской акустической волной, от которой барабанные перепонки оказались, словно на соседней улице. Отливная гигантская волна неимоверной высоты, подвергаясь законам физики, откатила от побережья, застыла на минуту в вышине небосвода и, будто набираясь сил, со всего размаха обрушилась на маленькие островки, разбросанные повсюду у Земли Франца-Иосифа. Колоссальной мощности взрыв потряс побережье, прокатившись оглушающим эхом от горизонта до горизонта. Огромного объёма атмосферный гриб, несущий в себе мощнейшие заряды уничтожающей всё на своём пути гравитации, взметнулся к нижним слоям стратосферы, разбух в невероятных размерах, подмял под себя облака с вихрями воздушных потоков, закрутился бешеным круговоротом против часовой стрелки, помедлил, как бы осматриваясь, и медленно осел на поверхность. Вся громадная территория Баренцева моря превратилась в сплошной клокочущий гигантский бульон, выбрасывая на побережье тысячи тонн водорослей, мёртвого планктона и разложившихся слизней медуз. В один миг ударная волна пронеслась от эпицентра к острову, разметала вертолёт и постройки в разные стороны, ушла вглубь архипелага и пропала там, казалось, навсегда. Небо полыхнуло огнём, грохот раската объял прилегающий вокруг сектор обзора, и восемь спецназовцев, включая экипаж крылатой машины, оказались парализованы неведомым энергетическим полем, накрывшим их, будто куполом. Бушевавшие смерчи, вихревыми спиралями воронкообразных конусов всосали в себя часть кислорода, вздыбили крыши построек, протащили по земле и выплюнули их где-то за побережьем.
Первым заорал Дашкевич, самый старший после майора Кулика, которого отшвырнуло в груду развалин, накрыв обломками:
– Командир! Спасайте командира!
Кинувшийся было к груде обломков Омут, вдруг осознал, что совершенно оглох. Команду Дашкевича он прочитал по губам, но мешкать было поздно – Кулик вот-вот задохнётся. С Дашкевичем они принялись разгребать рухнувшие стены барака, пока не показалась голова командира, превратившаяся едва ли не в сплошной сгусток мозгов, раздавленный давлением. Майор стонал, но был в таком плачевном состоянии, отчего Омут громко выругался. Обоих пилотов расшвыряло в разные стороны, превратив растерзанные тела в ошмётки кровавой плоти.
– Лётчики! Берегите пилотов! Без них нам не выбраться из этого ада! – кричал Лешак, но было поздно. Сама машина предстала перед их взорами сплошной грудой хлама. Развороченные останки искорёженных лопастей и прочих фрагментов усеяли землю, превратив её в настоящую свалку бесполезного мусора. Стихийной лавиной обрушившийся сверху спиральный смерч подмял их под себя, раздавив своей чудовищной массой. Откуда-то из бушевавших туч полоснуло гигантским зигзагом молнии. Фраза «хрень собачья…» была последней, что произнёс радист Дмитрий Шелестяк с позывным «Шелест», а с такими словами, как известно, в рай не пускают. Ударной волной его расплющило под уцелевшим днищем утробы вертолёта, погребло под собой, навалилось тоннами, и устремилось в разверзнувшее чрево воронки. Изувеченные останки тела скользнули в разлом, поглотились бурлящей магмой, в долю секунды обуглились и исчезли навсегда.
Дима Шелест перестал существовать в этом мире.
Следом за ним крутящийся бешеный вихрь разметал в стороны огрызки тел двух пилотов, подхватил Кулика, протащил по земле и выплюнул где-то за границами посёлка. На всё про всё ушло не более тридцати секунд.
Этого хватило, чтобы тела четырёх спецназовцев, включая пилотов Ми-6, прекратили своё существование на планете Земля.
А между тем, откуда с высоты, с точки божественного зенита, за всем за этим пристально и неизбежно наблюдали чьи-то разумные глаза.
…И глаза эти принадлежали совершенно не той цивилизации, что осталась на планете.
***
Спустя достаточное количество времени первым пришёл в себя Озерцов, пытаясь подняться на ноги. Окинув ошарашенным взглядом развороченную территорию некогда бывшего посёлка, он с недоумением принялся раскрывать в позывах рот, прочищая барабанные перепонки. Кругом, насколько хватало взгляда, простиралась сплошная разруха, вывороченная земля, размётанные останки частей вертолёта и рухнувшие постройки, словно по острову ударил взрыв целого ядерного арсенала. Гигантский атмосферный гриб, занимавший своей ужасной красотой едва ли не половину неба, лениво опал и растворился в слоях стратосферы, прекратив существовать. Земля последний раз вздрогнула, казалось, вздохнула и, наконец, успокоилась.
…А ещё через несколько часов, похоронив то, что они сумели отыскать от останков своих товарищей, уцелевшие, но едва живые, Лешак, Дашкевич, Омут и Броня сидели удручённо у костра, напрасно подыскивая слова утешения друг другу. Это была та неизбежность, какая бывает при абсолютном безвыходном тупике. Они застряли на острове без наличия связи, продуктов, истреблённой смерчем амуниции, средств возвращения в расположение МЧС, и самое главное, без своих товарищей, включая командира. Им суждено было остаться на этом богом забытом острове до момента прибытия второй спасательной команды, когда их самих начнут искать. А это могло произойти только через трое суток. Именно такой срок был установлен полковником Семашко в случае утери связи или других непредвиденных обстоятельств.
Обрабатывая друг другу раны, четверо спецназовцев старались не смотреть на свежевырытые холмики земли, где за несколько минут до этого опустили последние уцелевшие ошмётки плоти, некогда принадлежавшие их коллегам. Только по изрядно разорванным кускам униформы можно было определить, кому принадлежала та или иная часть тела. Пилотов вообще было не отличить, поскольку они прежде были в одинаковых лётных комбинезонах, а вот то, что осталось от Димы Шелеста и майора Кулика, они усердно и старательно разделили по двум могилкам. Соорудили самодельные кресты, поклонились товарищам, и с полной безнадёжностью разожгли костёр, расположившись полукругом в полном молчании. Даже Броня, всегда неунывающий и весёлый, на этот раз был на редкость молчалив. С точки зрения разведывательной группы, они потерпели настоящий крах, граничащий с анафилактическим шоком.
Первым нарушил молчание Дашкевич, так как после майора был старше оставшихся по званию.
– Этот остров, похоже, накликает на себя все беды планетарных катастроф. Словно заколдован, мать его! – выругался он сквозь зубы. – Вначале погиб штат учёных научного модуля, за ними весь посёлок, а закончилось гибелью команды Сергея Дроздова. Теперь мы…
Он уставился на огонь невидящими от скупых слёз глазами.
– Чернота, как в жопе у негра… - всмотрелся Броня в пустоту неба без звёзд, облаков и луны. – Куда девались всем знакомые созвездия? Ни туч, ни пепла, ни тумана, чтобы закрывать их… – он передёрнул плечами, словно скидывая остатки страха. – Что будем делать, товарищ Дашкевич? Теперь ты у нас главный – тебе и карты в руки.
– Не язви, – оборвал его Озерцов. – Вначале переживи последствия катастрофы, потом будем думать.
– Переживу, - кивнул Броня, через секунду вскочив на ноги. – Уже пережил. Так и будем сидеть, пускать слюни и покрываться плесенью?
– А что предлагаешь конкретно? – обозлился Омут. – Ночь на носу. Ещё неизвестно, что она с собой принесёт. Смотри, какое огромное кровавое зарево на горизонте, того и гляди засосёт тебя в пучину! Поминки справлять не буду, не надейся.
– Тише вы! – осадил обоих Дашкевич, обводя взглядом пылающие просторы водной глади моря, успокоившейся как бы самопроизвольно по чьему-то неведомому указанию. – Дайте подумать.
Он бросил взгляд на притихшего Лешака, бесцельно ворочавшего палкой угли костра.
– Андрей, поднимись на развалины, что остались от водокачки и посмотри в бинокль, далеко ли дрейфует наш спасательный плот с батискафом. Сможем ли мы каким-либо образом добраться до встроенного в борт маячка, активировав его в режим «SOS»?
– Точно! – подхватывая под руки ещё не пришедшего в себя товарища, увлёк его за собой Броня. – Я с тобой, Леший. Там же в «Малютке» остались работающие передатчик с приёмником. Как я раньше не вспомнил! – хлопнул он по лбу. Не себя, разумеется, а Лешака.
– Если их море не поглотило, – предупредил невесёлым выводом Озерцов.
Уже через несколько минут, преодолев развороченные воронки и груды размётанного во все стороны хлама, оба спецназовца оказались на самой верхней точке острова, представляющей собой развороченный остов некогда бывшего насосного агрегата. Спустя минут двадцать они вернулись и уныло развели руками. Дашкевич с Омутом, поджидая более молодых, просматривали карту прибрежных вод, определяя расстояние до Новой Земли. Тут же лежали совершенно бесполезные трансиверы, пришедшие в полную негодность после пронёсшегося катаклизма.
– Ничего не выйдет, командир, – на редкость спокойным голосом доложил Лешак. – «Малютка» цела, но едва видна в мощный бинокль. Дрейфует где-то северном квадрате, и добраться до неё без вертолёта мы не сможем.
– А плот?
– Его вообще нет.
Настала удручающая пауза.
– Твоё мнение, Омут? – спустя минуту поинтересовался Дашкевич, теперь уже командир уцелевшей группы.
– А что он может предложить? – вскинулся Броня. – Скажет, мол, давайте сядем на голодную диету, обложимся журналами с голыми бабами, и будем дожидаться второй спасательной команды.
– Я тебе… – выдохнул возмущённо его неразлучный приятель, – я тебе сейчас таких звездюлей отвешаю, что срань господня покажется манной небесной!
– Отставить! – голос Дашкевича, кажется, обрёл былую уверенность. – Делаем так… – он осмотрел территорию. – Сейчас всё равно ничего путного не увидим. Энергии нет, прожекторы вертолёта разнесло к чертям собачьим, лишь зарево пылающего горизонта позволяет что-либо разглядеть в темноте. Карманные фонарики будем беречь на непредвиденные случаи, если нам тут предстоит задержаться надолго. Сейчас всем спать. Дежурим каждый по очереди. В случае какой-либо опасности, не мне вас учить. Броня – ты первый.
– Есть быть первым, господин поручик!
…А когда он, сменившись, уснул, ему чудилось, что некие щупальца исследуют его во мраке, такие же тонкие, как пальцы, сжимающие его гортань. Проваливаясь в небытие и вырываясь из удушающих объятий наружу, Броня пытался что-то кричать, однако из груди вырывался только стон, похожий на хрип. Холодная и скользкая субстанция будто скользила по его телу, забираясь в одежду, ботинки, проникая в сам организм как зонд больничного хирурга.
Это была их вторая ночь на пустынном безлюдном острове. Сами того не подозревая, уцелевшая в кромешном аде «летучая команда» Кулика, полностью повторила путь некогда сгинувшей здесь группы Дроздова.
И…
Их действительно исследовали.
Глава 13
Бункер МЧС отдела Северной дислокации.
Архипелаг Новая Земля.
Спустя двое суток после утери связи с «летучей командой» Кулика.
Полковник Павел Андреевич Семашко рвал и метал. Для него и раньше всё было плохо, теперь, учитывая безнадёжное молчание исчезнувших из эфира коллег, стало на порядок хуже. Ощущая непонятную тревогу, сквозящую повсюду, начальник отдела МЧС уже не раз докладывал генералу о поступающей ежеминутной информации со всех континентов Земли. Вторичные смерчи и разрушающие всё на своём пути цунами пронеслись по планете, словно были подчинены какому-то неведомому плану, составленному заранее. Ощущение, что бушующие стихии были управляемы, не покидало ни на секунды.
УПРАВЛЯЕМЫ…
Это загадочное слово сквозило у него в голове с той минуты, когда поступила первая информация. В ней передавались телеметрические показания спутников, высвечивая на фронтальных мониторах подземного узла связи пучки траекторных линий, испещрив все дисплеи своими изогнутыми линиями. Направления циклонов, смерчей и воронок сметающих вихрей, зачастую ломались под прямыми углами, внезапно застывали и возвращались вспять, словно ими руководила чья-то неведомая сила.
…СИЛА.
…РАЗУМ.
Но чей?
Природа не может вести себя подобным образом, даже учитывая взбесившиеся поля магнитных колебаний геологических пластов. Она не имеет возможности изменять направления с такой математической точностью, пусть и подверженная какому-то непонятному катаклизму. По всем признакам, здесь начисто прекращали работать все устои и постулаты физических законов. Изменять курс смерча под прямым углом???
Но ведь это полнейший абсурд…
— Войтюк! — подозвал он оператора, которых в бункере насчитывалось с два десятка, склонившихся в наушниках над мониторами. — Запроси у компьютера информацию, уцелела ли обсерватория «Курчатов»? Остался кто-либо из живых? Мне срочно нужны мнения астрономов на эту хрень с изломанными линиями, — указал он на монитор.- Циклоны и вихри курсируют туда-сюда по планете, как им заблагорассудится, чтоб их бесы взяли! Захотел — остановился. Захотел — повернул направо или налево. А то и вообще внезапно вернулся назад. Они что, мать их, жи-вы-е?
Последнее слово он выдохнул в пространство, будто забивал молотком гвозди.
— Живые? Управляемые?
Кругом царила суматоха и полное неведение происходящего.
— Связи с Куликом по-прежнему нет? — хмуро спросил второго оператора. Тот лишь пожал плечами, продолжая выискивать спутником предполагаемое месторасположения «летучей команды».
— Эти ураганы, через пень их колоду, — выругался полковник, — внезапно меняющие курс, начисто лишили нас какой-либо логики! Связь с вертолётом тоже утрачена. Хотел бы я знать, что там произошло на острове. Где группа? Где пилоты? Что мне докладывать генералу?
В это время, перебивая его гневный голос, в эфире вдруг послышались какие-то непонятные слуху завывания. Акустические динамики, до этого включённые в режим ожидания, внезапно ожили, выдав в пространство бункера вихри магнитных полей, будто пробивающихся из потустороннего мира. Привычная статика сменилась каким-то скрежетом железа, свистом, хрипом и бешеной пляской режущих слух звуков. Громкость прорвавшихся ниоткуда регистров была настолько мощной, что операторы едва не зажали уши руками, хотя и были многие в наушниках. Самого полковника отбросило вместе с креслом к дверям лифта, он схватился за виски и почти заорал:
— Убра-ать… гро-о-мкость!
Тут и произошёл один из тех случаев, который впоследствии назовут неведомым феноменом.
Все кто находились в этот миг за столами мониторов, внезапно и бесповоротно лишились каких-либо движений, застыв в нелепых позах, словно зацементированные мумии. Кто как сидел, кто как двигался, буквально всех пригвоздило к месту, совершенно обездвижив собственные тела. Необъяснимый паралич суставов сковал всех воедино, включая полковника, отчего на бункер обрушилась всепоглощающая тишина.
…Страшная.
…Пугающая.
…Вакуумная и непрерывная.
Вой и бешеная пляска магнитных полей внезапно сменилась полным безмолвием.
Ни шороха.
Ни звука.
И над всем над этим, вопреки всем законам и постулатам физики, на огромных экранах фронтальной стены появилось…
Изображение Земли.
То изображение, которое передают спутники из глубин космического пространства.
Некогда голубоватый шар с атмосферными циклонами, океанами и материками, так радующий глаз астронавтов в открытом космосе, теперь был покрыт какой-то непонятной прозрачной субстанцией, очевидно, прибывшей из облака Оорта вместе с неведомой кометой.
…Планета Земля превратилась в…
Кокон.
***
Проснувшись с ощущением какой-то всепоглощающей опустошённости, Витя Броняев обнаружил у себя в изгибах вен следы не то инъекций, не то проб взятия крови. Всё левое предплечье чесалось и зудело, а когда он задрал рукав комбинезона, с ужасом уставился на крошечные точки уколов, вереницей опоясывающих руку.
— Эй! — заорал он спросонья сидящему у костра Озерцову. — Игорь, что за хрень с утра на мою голову?
От его испуганного крика проснулись остальные. Спальные мешки, чудом уцелевшие и подобранные после смерча, лежали сейчас полукругом у костра, и Дашкевич с Лешаком непонимающими взглядами уставились на руку Брони, который уже демонстрировал им следы уколов.
— Проснулся, всё тело чешется, думал перевернуться на бок и… — он запнулся. — И увидел вот это.
Омут изумлённо смотрел на своих товарищей, принявших закатывать рукава комбинезонов. Через секунду послышались их удивлённые возгласы, смешанные с полным смятением.
— У меня тоже следы уколов… — произнёс обречённо Андрей Лешак.
— И у меня… — хмуро констатировал Дашкевич. — Игорь, — озабоченно обратился он к последнему дежурившему. — Закати левый рукав.
Омут подчинился. Ещё не осознавая, что именно могло случиться в последние два часа его дежурства, он оторопелым взглядом уставился на восемь, едва заметных точек, будто в вены вкололи сразу целый комплекс инъекций. Или не вкололи. Наоборот, взяли забор проб для каких-то анализов…
— О-ох! — протяжно выдохнул он. Наступила на редкость долгая пауза. Сон как рукой сняло. Все вскочили, оглядывая друг друга, снимая одежду, ботинки и прочую амуницию. Кроме точек на левых предплечьях ничего не нашли. Их было ровно восемь, в одинаковой последовательности, словно в вены вводили какой-то неизвестный препарат.
— Так! — решительно изрёк Дашкевич после осмотра. — Подобьём факты. После Брони дежурил я. Затем Леший. — Он взглянул на изумлённого Лешака. — При тебе были какие-нибудь непонятные явления? Дежурство прошло спокойно?
— Ну да… — ответил тот, не понимая смысла вопроса. — Отдежурил, передал Омуту, что всё в порядке и…
— Что?
— И завалился спать. Без задних ног. Ничего подозрительного не видел, ночь была тихой, без звуков.
— У меня тоже, — кивнул Дашкевич. — Следовательно, эти уколы, или как там их назвать, появились у нас во время дежурства Игоря.
— Но… — запротестовал Омут, — я тоже ничего не видел.
— Все два часа?
— Именно! Прогулялся вокруг костра, подбросил валежник, уселся и слушал тишину. Рокот далёких волн, порывы слабого ветерка. Всё! Других звуков не было. Мы ведь теперь знаем, что всё живое на острове подвержено какому-то непонятному истреблению, верно? Вот и я не рассчитывал услышать какие-либо звуки кроме волн и тихого шелеста ветра. Сидел, курил, смотрел, как ворочается Броня.
— И всё?
— Всё.
— Точно?
Омут на миг что-то прикинул в уме:
— Погодите…
Все тотчас уставились на него, предчувствуя что-то нехорошее, уже так давно витавшее в окружающем их воздухе.
— Мне показалось… — он ошеломлённо выкатил глаза, подыскивая слова. — Словно меня… кто-то усыпил, что ли…
— Не понял.
— Как гипнозом шибануло. Раз! И ты в отключке.
— А как это выявилось?
— Я заметил, что до этого сидел вполоборота к сопящему Броне, а потом какой-то провал, и бац! — я уже сижу спиной, облокотившись на этот сук дерева, — он указал на торчащий остаток после смерча. — Совершенно в иной позе и метрах в пяти от Брони.
— Это всё?
— Да. Ничего не помню, не придав этому значения.
Дашкевич задумался.
— Выходит, что во время твоего обморока, нас посетили неведомые нам СИЛЫ, произведя над нами какие-то опыты.
— Опыты? — у Вити отвисла челюсть.
— Да. Иначе, чем объяснить эти следы инъекций? Или вкололи какую-то хрень… или наоборот.
— Что, наоборот?
— Взяли образцы крови с наличием наших ДНК.
Лешак переглянулся с Омутом.
— Для чего?
— Очевидно, для каких-то, только им известных анализов.
— Кому, им?
Дашкевич невесело хмыкнул:
— А вот это нам и предстоит вскоре узнать.
Они не подозревали, что именно в эту ночь по всей планете, в различных её уголках, на разных континентах, преднамеренно и методично были взяты образцы ДНК представителей всех наций и народностей, всех разнообразных этнических групп, оставленных на планете сообразно какому-то чудовищному плану, составленному заранее.
Кем, составленному?
…А вот этого не знал никто.
***
В бункере дохнуло смертью. Обдало какими-то миазмами, стремительно ворвавшимися внутрь, с молниеносной быстротой распространилось по шести этажам подземелья и растворилось в искусственно нагнетаемом кислороде. Вступив в реакцию с земными газами, космическая субстанция обволокла безвольные тела всех сотрудников узла связи, проникла в их мозг и сознание, парализовало волю, и превратила находящихся под землёй людей в пустые сосуды застывших манекенов. Подобное действие происходило одновременно на всей планете. Земля подверглась неведомому нашествию неопознанной материи, которую позднее никто не сможет классифицировать. В один и тот же час, в одну и ту же секунду, сообразно часовым поясам Земли, на всех континентах, во всех её уголках, уцелевшие обитатели нынешней, уже прекратившей существовать цивилизации, были подвергнуты всестороннему обследованию, вплоть до мельчайшего сканирования собственного мозга. Во внезапно обездвиженные тела валявшегося вповалку человечества были введены какие-то чужеродные имплантанты, а вместо них были взяты заборы крови и пробы генетического кода организмов.
Павел Андреевич Семашко был первым из группы отдела Северной дислокации МЧС, кто подвергся этому вторжению извне. Провалившись, как и все его подчинённые в некое подобие небытия, ему чудились какие-то омерзительные щупальца, скользящие холодными сгустками по телу как улитки. Они проникали под одежду, обволакивали, внедрялись в его мозг и потупившееся сознание. Казалось, будто сразу несколько игл впивались в его левое предплечье, высасывая кровь, словно вакуумным насосом. Тело не слушалось. Сквозь опустошённое подсознание он мог чувствовать и сопоставлять, что с ним происходит нечто настолько ужасное, от воздействия которого хотелось орать во всё, уже неподвластное ему горло. Он мог только хрипеть, парализованным коконом привязанный к телу. Повсюду царил такой же кошмар. Каждый, потерявший сознание, тем не менее, чувствовал, как по его кровеносным сосудам путешествуют какие-то чужеродные клетки, отторгаемые организмом, но поделать что-либо были не в состоянии. Их воля и разум были парализованы, взяты под контроль неведомыми СИЛАМИ, проникшими на Землю вместе с кометой. В любой точке планеты, где сохранились разрозненные группы уцелевших обитателей нынешней цивилизации, в один миг, словно по хронометражу, человечество подверглось необъяснимому вторжению внутрь собственных организмов. Каждый застывал на месте в самых нелепых позах, а когда приходил в себя, обнаруживал на левом предплечье восемь однородных следов инъекций, совершенно не понимая, откуда они взялись за секунду их повального обморока. В станциях метро, на уцелевших кораблях и сейнерах, в городах и на островах архипелагов, в подземных бункерах и шахтах, во время восстановительных работ и спасения пострадавших — везде люди приходили в себя уже с новыми образцами ДНК, вживлёнными в организм без их непосредственного участия.
Таким образом, на четвёртые сутки после падения неопознанного объекта в разлом Гиперборейской тектонической плиты Баренцева моря, уцелевшая цивилизация представляла собой сплошной сгусток одного цельного организма, подконтрольного какому-то высшему РАЗУМУ, не имеющему ничего общего с биологическим видом Homo Sapiens.
Когда полковник Семашко пришёл в себя, то повинуясь первому порыву обуявших его чудовищных видений, постарался определить степень повального паралича, который настиг внезапно весь подземный бункер. А спустя несколько часов из поступающей со всей планеты информации, он уже знал о причинах тотального ужаса, обуявшего Землю. Ответила и обсерватория «Курчатов», молчавшая все эти дни. Целый штат учёных прибыл в бункер, объявив строжайший карантин и немедленную иммунизацию от чужеродных клеток. Внутренне в организмах, казалось, ничего не изменилось. Каждый чувствовал себя, как и прежде, с той лишь разницей, что теперь в человеке любой расы и народности присутствовали антитела из совершенно иного мира.
Но это было лишь кратковременной паузой.
— Высылайте вертолёт к группе Кулика, — приказал он. — Если они живы, нужно немедленно забрать их с острова, заодно прихватив пробы ядра этой чёртовой кометы.
Говоря эти слова, начальник отдела Северной дислокации МЧС и не подозревал, что они будут последними в его жизни.
Никакой вертолёт вылететь уже не успел.
Мало того, бункер узла связи больше не мог функционировать в рабочем состоянии.
По всей планете прошла чудовищная волна какой-то непонятной гравитации, подмяла своим громадным давлением всё, что представляло собой творения рук человеческих, растворила в себе, поглотила и разложила на атомы. Планетарная чистка от всего, что не представляло интереса обитателям Высшего Разума, с этой минуты ставшего полноправными хозяевами Земли, была схожа на Великие вымирания всего животного биома во времена силура, триаса и мезозоя.
С появлением этой чужеродной материи, прибывшей из космоса, и начался последний этап существования человечества, как некогда самой могущественной цивилизации.
Да, собственно говоря, и существовать уже было некому.
…Биологический вид Homo Sapiens прекратил своё могущественное шествие на планете Земля.
Эпилог
Баренцево море.
Побережье одного из островов архипелага Франца-Иосифа.
Время событий неизвестно.
…Ни сутки, ни день, ни ночь.
Ни луны в небе, ни солнца над горизонтом.
Ни ветра, ни облаков, ни звуков, только глухой шум вялого прибоя.
Очищенная от земных организмов поверхность острова: ни мха, ни лишайника, ни прочей растительности. Голые скалы и чудовищная, всепоглощающая пустота.
Сплошной клубок ворочавшейся и вздыхающей субстанции, некогда бывшей живыми телами Брони, Омута, Лешего и Дашкевича, лениво перекатывается по голой земле, подвергаясь всё ещё существующим законам земного притяжения, но и оно уже не властно на планете.
Цельный организм, раздувающийся и опадающий в такт какому-то чужеродному импульсу, словно дышит, не имея ни лиц, ни конечностей, ни собственных органов. Превратившийся из четырёх спецназовцев в сплошную массу иноземной протоплазмы, этот клубок непонятной субстанции имеет лишь одну определённую цель. Сверху, из абсолютно пустого неба, опускается какой-то вязкий туман, похожий на колыхающийся пудинг. Приблизившись к взорвавшемуся клубку, туман обволакивает его своими объятиями, поглощает раскрывшейся воронкой и… исчезает, растворяясь теперь уже в чужом небе.
Такие клубки и массы органической материи разбросаны по всей поверхности Земли. Подобные месива из некогда живых организмов перекатываются и у обсерватории «Курчатов» и у бункера Северной дислокации МЧС и на всех существующих континентах. Трудно распознать в них части тел полковника Семашко или других людей, превратившихся в сплошные тягучие сгустки киселя, постоянно разбухающие и растущие буквально на глазах.
Да и распознавать теперь, собственно, некому.
Вздыхая и ворочаясь, перекатываясь и расползаясь, вздуваясь и опадая, они предназначены только для одного.
Для поддержания жизни вновь прибывшей материи.
Для утоления голода.
Для еды.
Генетический мутант бактериального заражения, прибывший из космоса, стал полноправным хозяином некогда бывшего полноценного объекта Солнечной системы.
…Планета Земля существует теперь вне времени.
Вне пространства.
******** КОНЕЦ КНИГИ ********
Органическая биомасса
© Copyright: Александр Зубенко, 2024
Свидетельство о публикации №224022201832
Свидетельство о публикации №224022201832
Рецензии