22. Толтек. Аэромир. Два мира сразу

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.
ДВА МИРА СРАЗУ.

22-1.

ВАууууууууУ-ВаХ-Х-Эр —
Тэ – Эрр,
Тэ – Эрр,
Тэ – Эрр,
Тэ – Эрр,
Тэ – Эрр, —
Ввв-а–аХххх – Эрр. —
Тэээ – фьють — и, тишинаааа….

За открытым окном его купе пронёсся встречный скоростной.

Столбы, поля, мосты….

Василий очнулся ото сна и с удивлением приподнялся на верхней полке.

Где он?!...

Но пелена неведомая сознание накрыла, и снова повалила на подушку.

22-2.

Василий нашёл себя сидящим в кожаном, белом, откидном вагонном кресле с высоким подголовником. Он был один.

Белый цилиндр комфортабельного змееобразного состава петлял, изгибаясь окнами, за окном. Бесконечно белый коридор меж двух рядов стрельчатоверхих кресел волнами изгибался, переменяя перспективу, раскачиваясь то — влево, то —вправо.

Он взглядом повёл вдоль непрерывной линии окна. Прожилки живые вверх, вниз и в стороны расползлись, широкие раскрывая виды, на панораму города аэритов.

Быстроползущее, червеобразное цилиндрическое чрево скользит в кудлатой пене облаков. За переменным цеком белых капилляров, пронизывающих выпуклую, прозрачную стену скоростного, повсюду, — меж облачных панорам шныряют летательные капсулы и аппараты.

В падениях и взлётах линии снежных пиков читается осциллограмма всплесков чувственного ритма живой картины, развёрнутой на экране бесконечном. А склоны уходят вниз — в пену облаков. На уровне точки зрения — лишь вершины.

Во впадинах горных — позируют неподвижно круглооконные, остроносые, ослепительно белые, чешуйчатые цеппелины.

Изредка, из тех громадин, выстреливают юркие, стрекозолёты.

Здесь — на высоте — совсем уж мало воздуха и острый холод.
Однако, — жизнь кипит.

Зачем он в этом поезде? Откуда и куда?...

…С высокой спинкой белые два кресла напротив — пусты…

Нажатием кнопки, он поднял из пола пластинчатые шторки вдоль прохода. Между двух пар противостоящих кресел образовался уютный замкнутый отсек. По центру — столик….
— Однако, поразительно удобно крылья по бокам охватывают тело кресла, а голова комфортно возлежит на подголовника ложе откидном. —
Мгновения замедлились, мысли Василия бесконтрольно отлетели, и веки смежились. Он снова в забытьи, в глубины погрузился грёз ….

22-3.

— Ваш,… ваш проект летающего города великолепен!

— Мы,… мы аплодируем новейшему искусству! — Реверберируют в голове и множатся мысленные дифирамбы…

Василия окружили толпы крылатых силуэтов, в широких белых балахонах. Все на него с подобострастным восхищением взирают из глубоких капюшонов.
 
— К чему они всё это? — Его коробит излишний пафос.

Василий, — подобный окружению, — в накидке белой, —рассеянно созерцает зал с высот трибуны.

Глубоким кратером амфитеатра, охватывают кольцами пространство волнистые гряды белых кресел. — Как будто облаков картонные кулисы.

— Напоминает декорации к спектаклю о Райском Поднебесье! Кто тут Бог?! — Мелькнула, было, мысль, но испарилась тут же…..

Василий продолжил речь. Реверберация голоса своего вновь в сон его повергла ….

22-4.

Ввввввы–ыХ!
Тэ – Эрр!
Тэ – Эрр!
Тэ – Эрр! — Пронёсся полустанок.

Купе пусто. Довольно, необычно.

Тут же за дверью — душ.

И стол — посередине.

Просторно достаточно. Какой-то люкс?

Впустив шумы извне, открылась дверь в купе.

— Зайди ко мне в 8–й через пол часа! — Здесь Фёдор Ким?!

Василий кивнул, косматая голова исчезла, и полотно бесшумное задвинулось извне.

И снова за окном — лишь ветер и равнина…

То тут то там разбросаны по полю, шарообразные купы зелени танцуют шевелюрой из листьев ветренные головотанцы!

Но, — разум затуманенный тяжёл и смутен…

Василий силился сохранить сознание. Минута, две… Вот воздух замерцал, и зеркало мира раcсыпалось на множество осколков — в пыль… — Исчезла снова очередная зыбкая картина. Реальность растворилась в молоке….

22-5.

Мгновение лишь минуло, рассеялась белизна тумана — последние тают клочья на глазах…
Материализуется явь рельефная из белой пустоты.

И снова — белый кратер амфитеатра.

Василий спускается медленно с высот трибуны в толпу ликующих крылатых силуэтов.

Скользит неслышно он за провожатыми тенями в капюшонах сквозь фойе и — в лифт,… И вот — лишь с немногими он — в уютной, круглой капсуле белого кабинета.

— Вам белый грог?

— Пожалуй, да.

Горло горит от перенапряжения! Нет, не от недавней речи!

Так всегда бывает, — Аллария предупреждала, — впоследствии перемещений.

Слишком часты флуктуации миров!

Два места сразу?!....

Здесь, — и в Земном?!… — Одновременные события.

Такого с ним ещё не случалось…

Зачем там Фёдор был?... Просил зайти?…. Промчались… Снова сон…

***