Твой. Без цензуры... Глава 10

Уличные ангелы следят за тобой
надо срочно интернет, узы прочны
надписи на теле напоминают о том,
кто же ты на самом деле
ночью...

CREAM SODA — Радуга


   — Руку! Ногу! Давай, Пинцет! — строгие командные вопли Шостко доносились до самого дальнего корпуса больницы.

Замучившись исполнять танец, больше напоминавший со стороны какие-то гимнастические движения, Рудаковский изошелся десятью потами, пытаясь угодить старосте, но поставив перед собой задачу подготовить мероприятие ко дню толерантности, приуроченного к приезду Джеймса Уитсона из Чикаго, Шостко выжимала из одногруппника все, что можно, надеясь на результат. 
Однако, как тот не прыгал из стороны в сторону, одетый в костюм радужного цвета, как не топтался на месте, стремясь попасть своими движениям в такт музыки, по части хореографии он оказался ещё более деревянным, чем можно было от него ожидать.

— Куда? Включи! Дай нам ещё один шанс! — накричала староста на Смертина, который наблюдая за происходящим со стороны, уже несколько раз подходил к магнитофону, пытаясь его выключить, и предложить ребятам взамен другую идею номера вместо дурацкого танца.

— Подожди, я понял! — останавливаясь на миг, чтобы перевести дух и немного отдышаться, взмолился Рудаковский, забыв дальнейшую последовательность движений, хотя много раз тренировал этот танец.

Не в состоянии больше терпеть подобный позор, Шостко сама подошла к магнитофону и выключила музыка, и, не совсем понимая, над чем хохотали Фролов со Смертиным, обоих одарил испепеляющим взглядом. Их увеселительный номер оказывался на грани провала, а эти просто стояли и ржали над танцем, не предлагая никаких нормальных номеров взамен! Так продолжаться больше не могло. Если Рудаковский не справится с танцем и опозорит их перед Джеймсом, этот номер придется снять и в ускоренном порядке взяться за подготовку другого.

Согнав после окончания занятий одногруппников в подсобку, Шостко делилась с ними своими размышлениями о подготовке мероприятия к приезду чернокожего американского хирурга в больницу. В подсобке собрались все, кроме Чеховой и Лобова.

Первая, бегая по больнице, который день подряд не могла найти палату, где лежала её больная Ахулия Дедюшкина. Второй как обычно возился с Латухиным, жаловавшимся практиканту на все подряд — начиная с обслуживания его персоны медперсоналом, заканчивая правительственными реформами.

— Народ, у кого есть ещё какие идеи? — Ей надо было на всякий случай перестраховаться, если их «толерантный» танец окажется на грани провала. — Пока что у нас имеются только четыре номера, и те мне не очень нравятся. — Подытожив наработки, Шостко вынула из кармана своего халата записную книжку, что-то отмечая в ней карандашом. — «Дрессировщики» есть… Дурацкие стихи про медицину тоже есть… «Загадочный диалог» между больным и врачом имеется…

— А давайте, устроим что-то по типу «Ледникового периода»?! — предложил Новиков, которому радужный наряд Рудаковского тоже не очень понравился.

— «Ледниковый период»? — подхватил его идею Смертин. — А что? Отличная идея! Тогда я буду белочкой, а Фролов — мастодонтом. У меня кажется даже где-то дома новогодний костюм завалялся… Надо поискать. Валь, записывай нас с Фроловым!

— Я не про мультик! — перебил его Новиков, поправляя очки. — А про передачу «Танцы на льду».

— А-а-а… — протянул Анатолий, рассеянно почесывая макушку. 

— И где мы коньки возьмем, ребят? — задала вопрос Алькович, заранее представляя себя в паре со Смертиным во время фигурного катания. — И где мы будем кататься? В центре двора хирургического центра? Кто нам сделает каток?

Прислушавшись к её словам, ребята переглянулись между собой. И в самом деле! Какой бы оригинальной не была идея  фигурным катанием, а все-таки им сложно было представить танцы на льду вне наличия этого самого катка.

— Рудик, а может ты тогда номер с дрессированной собачкой покажешь Джеймсу, как обещал? — напомнила ему Маша.

— Она сдохла, — развел он руками, вновь погружаясь в свой учебник. 

— А давайте тогда вместо собачки мы лучше с Алькович рок-н-рол станцуем?! — предложил Смертин, не теряя надежды устроить танцы, но уже не на льду.

— Хорошо, один танец у нас уже есть, — заверила его Шостко, покосившись на оторопевшего Рудаковского, и тут же записав что-то в своем блокноте, остановила взгляд на опять слегка кимарнувшего Фролова. — Коль, а ты не хочешь поучаствовать? Или у тебя снова дежурства?

Продрав глаза, чтобы разогнать навязчивую сонливость, фельдшер лишь пожал плечами в ответ.

— Если жена отпустит, то может и возьмусь за это дело, но ничего не могу обещать. 

— У тебя вообще какие-то таланты есть?

— Не знаю.

— Вот, скажи, например, что ты любишь?

— Что я люблю? — переспросил Фролов, уставившись куда-то в потолок. — Есть люблю… Спать люблю…

Но лично сама Шостко, прослушав список его «талантов», почему-то сильно сомневалась, чтобы хотя бы одно из этих качеств могло помочь им в подготовке полноценного номера.

— Тогда займешься нашими фотографиями, — наделила она его новым заданием; тот даже не успел ей возразить. — И даже хорошо, что в этот раз ими заниматься будешь именно ты, потому что в прошлом году я поручила это дело Глебу, а он сделал фон для снимка, как будто мы всей группой сидим в аду. Думаю, ты придумаешь что-то более позитивное.
 
И только она успела это договорить, как в подсобку ворвался разъяренный Семен Аркадьевич Степанюга.

— Что здесь происходит? — покосившись на практикантов, вознегодовал мужчина, размахивая руками.

— Семен Аркадьевич… — вскочив с места, Шостко попыталась объяснить ему суть всего происходящего. — Понимаете, мы готовим номер к приезду Джеймса Уитсона… У нас репетиция, поэтому…

— А почему вы репетируете именно сейчас? Где ваши больные? Гордеев вообще в курсе вашей самодеятельности или как обычно решил на все забить?

— Наши больные в палатах, — бодро отрапортовал Смертин, не собираясь с ним ссориться.

— Это я без вас знаю! — окрысился на него Степанюга. — Я спрашиваю, где ваш руководитель практики?

— Александр Николаевич? — переспросил Фролов, намеренно прикидываясь дурачком.

— А в этой больнице существует ещё и другие Гордеевы?! Его фигура, я смотрю, становиться здесь настолько популярной, что его клоны скоро начнут штамповать на конвейере как горячие пирожки, чтобы он поспевал ко всем своим больным одновременно.
 
Как ни старался скрыть он свою зависть к коллеге, а у него это плохо получалось. После столкновения с Гордеевым в кабинете, когда тот соизволил вновь опустошить его холодильник, не на шутку разъяренный Степанюга искал того, на ком можно было безнаказанно сорваться. Так под его горячую руку попались практиканты.

Проходя мимо подсобки и услышав доносившийся оттуда дружный хохот вкупе с музыкой, он быстро изменял свой маршрут, отыскав идеальную «жертву» для битья. Представшее его глазам зрелище, включая радужное одеяние Рудаковского, окончательно вывело мужчину из себя. Он считал, что студенты должны были находиться возле своих больных, либо на занятиях, но не болтаться под ногами у лечащих врачей, негативно влияя на рейтинг больницы.

— Так сегодня же нет никаких занятий. Гордеев нас отпустил, а сам опять куда-то улетел, — бросилась выгораживать перед ним группу Шостко.

— Почему я не удивлен?! — процедил Степанюга, потирая ладони. — Вот пойду сейчас и доложу Ковалец, где её любимец прохлаждается! А вы тут занимаетесь невесть чем… 

— Но Семен Аркадьевич… — загудели студенты.

— Что «Семен Аркадьевич»?

— Во-первых, не надо повышать на нас голос, — Шостко до последнего пыталась объясниться с ним по-хорошему. — А во-вторых…

— Вы вообще молчите, я вас не спрашиваю! — отмахнулся от неё Степанюга. — А теперь быстро встали и ушли отсюда. Встали и ушли!!! — прокудахтал он, злорадно наблюдая за тем, как студенты молча покоряются его приказу, один за другим покидая подсобку.

Первыми шли Рудаковский с Капустиной, а замыкал сие шествие раздосадованный Смертин. С гитарой в руках. Недавно к нему приходила пациентка с переломом конечности, примотанной к грифу инструмента.

В процессе лечения они познакомились друг с другом поближе, вот она и оставила ему эту гитару в знак памяти. Возле выхода из подсобки Фролов переглянулся с Новиковым. Первая их «репетиция» не задалась, но с другой стороны, никто не обещал, что будет так легко. Тем не менее надежды подготовить хоть какой-то номер к приезду темнокожего американца они не теряли, мечтая не опозориться хотя бы в этот раз.

Глава 11

http://proza.ru/2024/02/22/1333