Земляничная поляна-2

Ограда дачного посёлка или то, что от неё осталось, представляла собой покосившиеся столбы и кое-где соединяющие их поперечины. Некоторые из них подломились и, уткнувшись носом в землю, так и остались в этом согбенном состоянии доживать свои последние дни. Доски, из которых изначально был сделан сплошной забор, чтобы отгородить обитателей посёлка от внешнего мира, попадав на землю, сгнили, где и продолжали лежать, заканчивая своё бесполезное сосуществование; там, в густой и очень высокой траве, незаметно для всех они превращались в древесную труху, удобряя своим прахом сохлую землю.

От медленного старения спаслись лишь те, что были украдены местными «доброхотами» из близлежащих деревень. А чего добру пропадать... Уходили доски не так вот сразу, а постепенно, в течение многих лет и по случаю, если припрёт вдруг. Хватишься, глядь, а именно доски-то одной и не хватает, чтобы дыру какую залатать. И что за доской этой в центр прикажешь ехать? Так не дело это, когда рядом столько добра валяется, а ты безучастно ходишь, наблюдаешь подобное, будто тебя это и не касается совсем, хотя душа твоя истомилась вся от вопиющей бесхозяйственности.

Вот они-то, ворованные доски, и пошли на участки своих благодетелей, оказавшись хорошим подспорьем в хозяйстве. Одни встали, закрыв собой очередную дыру в заборе, кто щель в сарае загородил, а там и летний душ подлатать неплохо. Не повезло лишь тем, что на дворовые нужники пошли. Это ещё хорошо, если тебя к стене вертикально прибьют. А если стульчак подновить придётся? Как-то не по себе становится от такого унижения. Но всё равно это куда лучше, чем догнивать остаток жизни в канаве... И такой халявой не один двор смог поживиться. Тут сразу несколько деревень успели руки погреть.

Но Скворцову до этого не было никакого дела. Он знал одно: что до поляны теперь уже рукой подать, а посёлок этот лучше стороной держаться, не задерживаясь особо. Ведь недобрая слава за ним ходила. В народе разные страшилки о нём рассказывали: кто на что горазд.

Поговаривали, что ночью здесь лучше не появляться. Днём — пожалуйста. Посёлок мирно спит, попрятав свои дома среди густого подлеска. А ночью здесь совсем лихо. Бывает, что свет в окнах кое-где мигать начинает. Порой странные звуки слышатся, пускай и негромкие совсем, но резкие такие, совсем непривычные уху. То тут, то там движения разные возникают. Смотришь, куст ни с того ни с сего зашевелится, то дерево качаться начнёт, словно ветер его трогает. Откуда взяться ему, когда тишина вокруг. А там силуэт в окне появится, потом в другом, в третьем, отчего не по себе станет и кошки на душе скребут.

Вот и творится чертовщина такая всю ночь. Жуть наводит. Всё это интересно, конечно, но кто это видел? И у кого есть хоть одно доказательство? Никто никого не видел, но все об этом только и говорят. Любит народ байки травить. Заслушаешься: всё там такое неизведанное, непонятное?! Скажи, что о них речь вести? Ну... о тех, что там по ночам зубы скалят. Они никого не трогают, вот и шут с ними... Молодёжь под окнами со своими бутылками и музыкой намного больше проблем создают, чем какие-то там огоньки да силуэты всякие...

Время далеко за полдень, а солнце и с места ещё не сдвинулось, будто приклеилось к верхушкам деревьев. Тёплое марево мягкими волнами медленно плывёт над землёй, проникая тонкими ручейками в самую глубину леса, наполняя его благоуханием цветущего лета.

Глаза на жарком солнце слезятся, вдобавок ко всему и чешутся сильно. Такое впечатление, что песком засыпаны. Плюс к этому ещё и щипят изрядно, отчего постоянно приходится лазить за носовым платком и протирать их. Не получается у Стаса увеселительного похода, на что он так рассчитывал втайне. Подобное мероприятие больше на «Форт Боярд» смахивает: не знаешь, какое задание тебе выпадет через очередные сто метров. Тут до поляны ещё не дошёл уже выдохся. А что там впереди? Кто его знает?

Вот и скажи, стоило ли в такую жару переться за какими-то там ягодами? Кому они нужны? Сидел бы сейчас на лавочке возле дома под раскидистой кроной дуба и в ус не дул. Зачем так далеко уходить? И всё только ради одного — чтобы жену от своей физиономии избавить, которая вызывает раздражение у неё и аллергию, при которой особенно хочется орать на близкого человека, на того, что жизни не жалеет, лишь бы угодить жене своей, так своеобразно любящей его. Хорошо, он ещё кепку белую нацепить не забыл, а то не миновать солнечного удара.

Вдруг среди этой жареной пустоты вдали на дороге, там, где она задавала глубокую излучину, замаячила почти неразличимая точка, нарушив собой застывший в своей тишине пейзаж. По мере приближения она постепенно превращалась в червячок. А через минуту стало понятно, что это всего лишь самый обычный велосипедист.

Ну и хорошо. Пусть едет себе и едет, а Станислав Андреевич пешком идёт. Вот только он за ягодами собрался. А чего этому типу здесь делать, да по таким ухабам, объезжая каждую выбоину на дороге? Ну что тут скажешь? Мало ли чудаков на свете? Но вот только почему тогда холодок настороженности полез под рубашку Скворцову, поднимая в груди волну недоверия, и липкое беспокойство стало заполнять его душу.

Когда между ними оставалось не более ста метров, до Стаса наконец дошло, что он не ошибся в своих самых мрачных предположениях. Этот человек на велосипеде сразу не внушал особого доверия, а сейчас подозрения на эту тему только усилились. Он уже издали показался Скворцову слишком светлым для таких жарких дней. Этот тип представлял собой совсем инородное тело, которое никак не вписывалось в запечённый на солнце пейзаж.

Через несколько мгновений всё стало на свои места и приобрело очертание жутковатой картины: из-под его бежевых шорт выглядывали белые, даже с голубоватым оттенком, незагорелые ноги. Руки имели такой же цвет и тонкими палочками торчали из-под его светло-жёлтой рубашки. Как подобные тростинки могли держать руль, оставалось загадкой. Большие тёмные очки закрывали пол-лица незнакомца, оставляя внизу маленький подбородок и сжатые полоской губы. Голову венчала белая в красную клетку кепка, из-под которой волнами вырывались пряди рыжих волос.

Проезжая мимо Скворцова, незнакомец в знак приветствия кивнул головой, а затем, чтобы лучше рассмотреть путника, решил приподнять очки... Стас от неожиданности отпрянул в сторону. Под очками незнакомца вместо привычных глаз зияли два сизых провала. Лицо было до такой степени бледным, что, если подрисовать киноварью рот, а на щеках навести кружочки этой же краской, не говоря уже о дырах вместо глаз, в которых можно было бы нарисовать что-то подобное, то получится отменный клоун.

Станислав Андреевич поспешил отвернуться, а незнакомец, не обращая на него внимания, опустил очки на едва заметный нос, ноздри которого, незнамо как продырявленные, были намного больше нормальных и смотрелись простыми дырками. А сам он невозмутимо двинул дальше, при этом как бы нарочито растопырив ноги, как это делают подростки, красуясь перед своими сверстниками.

Скворцов достаточно хорошо уловил каждую мелочь в портрете незнакомца. Другой вопрос, что через полчаса он забудет всё, что так хорошо нарисовал в своей памяти. А через пару часов он станет уверять, что никого не видел, и ещё обидится на собеседника, что тот не доверяет его словам.

И сейчас, сделав несколько шагов вперёд, он резко обернулся. Правильно. Как он и предполагал, там уже никого не было. Мистика? Это просто жара так действует. Вот если бы он увидел его фигуру хотя бы вдалеке, где дорога круто забирает вправо, то на душе было бы куда спокойней, чем сейчас. Если он может внезапно исчезать, значит, сможет и появиться в любое время. Такое расскажи кому — никто не поверит. Тем более ему, беспросветному неудачнику, витающему в облаках.

Время не ждёт. Нужно продолжать путь, стремясь довести начатое дело до конца. Пройти ещё полкилометра — это небольшой труд. Не поворачивать же назад из-за каких-то там видений. Привидится может всё что угодно. И это не говорит о том, что нужно всё бросать и бежать сломя голову. Куда бежать? Раньше таким укрытием от всех бед была любящая мамочка. Но это когда было, а сейчас? Не побежишь же под юбку к жене прятаться? Она и так не уважает тебя, а после подобного ненавидеть начнёт. Может, ты и не прячешься у неё за спиной, но впереди точно не стоишь. Если на всё реагировать, то с места не сдвинешься. Иди и не оборачивайся больше, а то голова заболит.

Сейчас нужно пройти мимо посёлка, оставляя его по левую руку, — по правую высокая насыпь с железной дорогой, а затем маленький перелесок. Ещё совсем немного, и ты на месте. Вперёд...

Вдруг странный звук раздался за лесом, который через минуту превратился в надвигающийся на него гул. Что-то подобное мог издавать идущий навстречу поезд. Но в этом гуле было нечто неестественное, совсем непривычное уху простого обывателя. А что уж говорить о нашем герое, который улавливал каждую мелочь, малейшее изменение в окружающем мире, если оно вступало в диссонанс с гармонией окружающей природы. А тут какой-то совсем незнакомый гул, больше напоминающий работу котла, работающего в форсированном режиме.

Через минуту состав вынырнул из-за растущего у насыпи кустарника. Это была обычная электричка, но тогда почему она издавала подобный звук, который и близко не походил на лёгкое перестукивание колёс, присущее этому транспорту. Этот звук скорее напоминал шум тяжёлого электровоза, тянущего за собой не менее ста вагонов, гружёных углём. Но и это можно было опустить, если бы не один нюанс?! Вагоны были окрашены в чёрный цвет с красными продольными полосами. Подобной расцветки Скворцов не встречал ни разу за всю свою жизнь.

Заинтересовавшись происходящим, он остановился, чтобы лучше рассмотреть объект, так привлёкший его внимание. Это была не бабочка и не ромашка, к которым он так привык за последнее время, а куда большая и довольно зловещая картина. Почему так?

При полуденном солнце, которое только-только оторвалось от высшей точки своей траектории, отправилось прятаться за дальний лес, где можно найти своё ночное пристанище и дать наконец отдохнуть людям от её палящих лучей. Вот именно в этом съеденном солнцем пейзаже чёрная электричка, оглашая своим рёвом уставшие окрестности, не могла не произвести на Скворцова самого удручающего впечатления. А тут ещё в последнем вагоне появились лысые физиономии. Прильнув к стеклу, они ожесточённо жестикулировали руками. Стасу стало совсем лихо. Их рты были раскрыты. Казалось, что они просили о помощи. По крайней мере, ему так показалось. Слышать их крики он не мог. Через мгновение электричка исчезла, и тяжёлый, давящий на психику гул тоже пропал. Воцарилась полная тишина и хрупкое спокойствие.

Скворцов чуть постоял, достал носовой платок и вытер пот, который беспрерывно заливал лицо. Особенно сейчас трудно было понять: жара его мучила так или страх? Действительно, слишком много на него свалилось сразу. Была здесь электричка или это мираж — трудно сказать. Скорее всего, у него не было страха или ещё там чего-нибудь из этого семейства. Он был с верхом набит негативной информацией, и куда это всё девать, он не знал. Он обязательно определится с этим, но чуть позже. Сейчас лучше дальше двигать, чем ещё что-то ждать. Трудно было представить следующий ход судьбы.

Как бы специально подкидывая путнику очередные знаки вопросов, на железнодорожном полотне появились две фигуры в оранжевых жилетах. Они шли и монотонно постукивали молоточками. Для чего останавливались, стучали, а потом продолжали свой путь, но, заметив Скворцова, замедлили шаг, с интересом разглядывая его фигуру.

«Вот только их и не хватало для полного счастья», — процедил сквозь зубы
Скворцов.

                (продолжение следует)

                февраль 2024 г.к)