Провожатый. Глава 13

   Вопреки ожиданиям, я не потерял сознания, не получил даже минутного помутнения рассудка.
   Испугавшись, я, как в детстве, закрыл глаза, а открыл их уже в темноте своей спальни. Рядом беспокойно шевелилась Энни, возможно, чувствуя моё отсутствие.
   Я знал, что безоговорочно поверил Ему.
   Даже, если сон не предвещал смерти, жить по-прежнему после такого не получится. Я чувствовал себя, как человек, только что узнавший о диагнозе. Я был в ужасе. Я желал никогда больше не встречаться с этим. Я всю жизнь стремился к мистическому, непознанному, но мгновенно спасовал при встрече с Ним. Я готов был проявить чёрствость и отказать Ему в его просьбе о помощи, лишь бы спасти свой хрупкий мир, спокойно дожить всё отведённое смертному время. Я солгал Богу, предоставив неверный отчёт о размерах своего великодушия.

   Остатки ночи были съедены бледным рассветом. Шок от произошедшего постепенно проходил, как онемение после удара. Я подумал, что люди в большинстве своём боятся не смерти — они просто не успевают уследить за её приходом, а боли, зачастую приходящей вместе с Ней.
   Внутренний голос с саркастической ухмылкой отметил: мысль-то не нова. Мне не хотелось следить за перепалкой, происходящей внутри. Я взглянул на часы — до торжествующего вопля будильника оставалось двадцать минут. С гудящей от усталости головой я поднялся и прошаркал в ванную. Уставился в зеркало. Мозг с радостью сообщил мне, что сейчас то же самое делает не одна тысяча человек. Я почувствовал себя песчинкой на дне мирового океана, жалкой и не понимающей, отчего именно она стала жертвой выбора моллюска, отчего именно она должна покинуть надёжную толщу песка и стать жемчужиной на радость ныряльщикам.

   Завтракать не хотелось. Будить Энни — тоже. Я осторожно поцеловал её, нацарапал пару глупых ласковых слов, бросил листок на кухонный стол и вышел в кашляющее смогом утро. Люди, едущие в лифте, судорожно досматривали последние кадры утренних видений и выбирали маску, которая будет их представителем в сегодняшнем дне.
   Из оцепенения меня вывел только голос робота, объявляющего остановки автобуса:
 — Завод, следующая остановка — кладбище Св. Павла.
   Меня поразила лаконичность этой простейшей жизненной схемы, этого изо дня в день повторяющегося маршрута. Глядя на одинаковые стриженые затылки пассажиров, я подумал, что вряд ли узнаю кого-либо из них завтра. Даже жизнь порой не может различить своих детей-близнецов, и только смерть печально поцелует каждого из них в искажённые неповторимым выражением лица.

   Спускаясь в метро по скользким, сколотым ступеням, я читал с листа чёрные закорючки людских силуэтов и пальцами по бедру отрешённо наигрывал прелюдии Баха.