Солдатка Дженни Маркс

Солдатка Дженни Маркс

Автор: Andrien Istin



Размер:  41 страница
Кол-во частей: 11

Метки: Ирония, Стёб,
Счастливый финал, Магический реализм, Сексизм, Стереотипы, Нецензурная лексика, Попаданчество


                Часть 1


Дженни Маркс прибыла регулярным рейсом на космолёте в провинцию Вселенной на захудалую постапокалиптическую планету Zad 99. Здесь дислоцировался военный гарнизон самой Великой страны планеты Земля.

С ней был багаж — четыре крепких чемодана фирмы «Samsonite».
Никто её не встречал, никто её не ждал. Дженни, несколько обескураженная этим обстоятельством, связала два чемодана друг с другом кожаным ремнём, усыпанным стразами, перекинула их через плечо так, что один свисал впереди, другой позади, взяла в руки по чемодану и первые три секунды бодро пошла в воинскую часть, куда прибыла служить по зову сердца, души и мозга.

Она шла, обливаясь потом, на дрожащих ногах и, если бы не каменистая преимущественно почва, точно провалилась бы по пояс в землю под тяжестью чемоданов.

Никто не пытался ей помочь и, к её величайшему удивлению, даже из вежливости не предлагал. Кругом ходили военнослужащие в камуфляже и хаки — гарнизон располагался недалеко от космопорта — надменно поглядывали на неё и с презрением отворачивались. Она прибыла в Zad 99.

Причина странного поведения мужчин на этой планете оставалась для неё загадкой, ведь она выросла в семье военных и оба её отца никогда так себя не вели.

Эдвард Маркс — её биологический отец — являлся образцом джентльмена. Его друг — её второй папа — был ему под стать. Матери Дженни не знала. У окружающих нередко возникал вопрос, как в семье двух геев появился ребёнок, неужели кто-то из них родил? Да? Но как?!

Ответ был прост. Лет двадцать назад заезжая красотка Минни Сак напоила и соблазнила молодого солдата. Через девять месяцев он, уже забывший о происшествии, обнаружил под дверью своего дома орущего младенца, завёрнутого в шёлковый пеньюар с краткой запиской: «Ты отец, ты и воспитывай».

Эдвард, а это был именно он, в одночасье в свои двадцать стал отцом крохотного младенца. Одним богам и соседям известно, через сколько мытарств он прошёл в первые годы жизни дочки, которую он назвал в честь своей матери — Дженни. Служба требовала постоянного присутствия, ребёнок тоже. Эдвард разрывался на части.

Впоследствии маленькую Дженни воспитывали бабушка, соседи, родственники, даже местные проститутки. Нет, они не учили девочку основам своего ремесла, наоборот, говорили ей:

— Дженни, никогда-никогда не становись проституткой. Их все трахают, но никто на них не женится.

Дженни запомнила это на всю жизнь, которую решила посвятить военной службе по примеру своих отцов.

Благодаря концентрированному женскому воспитанию она выросла "девочкой-девочкой", то есть знала все женские финтифлюшки, фигнюшки и прибамбасы типа косметики, шмоток и побрякушек. Вот поэтому у неё сейчас было четыре крепких чемодана фирмы «Samsonite», висящих на ней и утягивающих её под землю.

Уже на последнем издыхании Дженни прибыла на территорию нужной части. Бросила чемоданы на землю, трясущимися от напряжения руками достала документы и протянула на КПП. Вышли четыре солдата, глядя недоверчиво, сверили её бумаги и паспорт с приказом по части и, отвернувшись с презрением, пропустили. Дело в том, что они крайне редко видели женщин, а некоторые и вовсе последний раз были близко к женщине в момент своего рождения.

Дженни вновь взвалила чемоданы на себя и поволокла своё бренное тельце далее по территории части в поисках сержанта — своего будущего непосредственного командира.

— Привет! Где мне найти сержанта Дейна? — весело пропищала, точнее прохрипела Дженни, встретив ещё двоих солдат.

Они надменно — Дженни уже начала привыкать, что иной реакции у мужчин не вызывает — взглянули на неё и кивнули, видно сочтя её недостойной слов, в сторону небольшого административного здания.

Она доползла с чемоданами, попыталась войти в дверь, не смогла. Выходившие оттуда военнослужащие едва не сбили её с ног и одарили, конечно же, небрежными взорами. Дженни с трудом просочилась в здание с грацией переходящей через Альпы слонихи Ганнибала, нагруженной тюками с товаром.

— Простите, где я могу увидеть сержанта Дейна? — пискнула она чьей-то спине.

Обернулся детина с обветренным, дублёным неблагоприятными погодными условиями лицом и уставился на неё с отвращением, словно увидел мокрицу, которую следует раздавить.

— Простите… — снова пискнула она, чувствуя, как её руки отрываются от плеч под тяжестью багажа.

— Обратитесь по форме, рядовой… рядовая Маркс, — ледяной металлический голос моментально заморозил потную Дженни.

— Э-э-э, а-а-а… — она сообразила, что перед ней сам сержант Дейн. — Господин сержант, рядовая Маркс прибыла в ваше распоряжение, — отчеканила Дженни, точнее хотела это сделать, но голос её прозвучал, как предсмертные хрипы пятисотлетней черепахи.

Отвращение на лице командира усилилось, он только что губы не скривил.

— Ваша комната Z 13. Барахло выбросить, — он кинул брезгливый взгляд на её чемоданы, — получить обмундирование у каптенармуса.

— Э-э-э… — промычала Дженни.

Она хотела сказать: «Как это выбросить?! Как это, барахло?! Это же мои сюси-пусечки!» и перечислить их, но сержант перебил её резкой командой:

— Отвечать по форме.

Дженни вздрогнула и пискнула:

— Господин сержант, есть отвечать по форме, разрешите выполнять, служу Великой стране и народу!

Дженни ползла по коридору длиной в добрый километр и очень сильно подозревала, что комната с номером Z 13 находится в самом его конце. Так и оказалось.

Она вошла и рухнула. Прямо на пол. Прямо с чемоданами. И лежала долгих-предолгих… минуту. Надо ползти за обмундированием. Перед выходом она оглядела полученную комнату. Аскетичная обстановка, даже на интерьер не тянет. Металлическая кровать, стул, узкий шкаф.

— А куда же я свои пусечки разложу? — удивилась Дженни. — Они же не влезут…

Огорчённая, она бодро поплелась назад, но, к счастью, уже без чемоданов.

Каптенармус-суперинтендант оглядел её с ледяным презрением. Дженни заподозрила, что от неё дурно пахнет. Так оно и было, конечно, но причина недовольства мужчины состояла в другом.

Феминисткам Земли удалось провести закон «О защите тела, души, сердца, мозга, чести, достоинства, прав и свобод женщин» или кратко ЖП, что значит женские права. И они чётко блюли его исполнение везде: на земле, на небе, в воде, под водой, в горах, в космосе, во всех инопланетных колониях. И этот закон толщиной, кстати, в один миллион сто сорок восемь тысяч страниц и формата А3 предписывал, в частности, отводить для обмундирования женщин-военнослужащих отдельную полку в кладовой.

Поэтому, как только в часть пришёл приказ сверху о переводе к ним женщины, так каптенармусу пришлось перелопатить кучу кителей, полевых форм, гимнастёрок, рубашек, ботинок, ремней, беретов, кепок и пилоток, чтобы освободить место для формы Дженни, а потом звонить в вышестоящие кладовые и заказывать его. Неудивительно, что он был зол на рядовую Маркс и выдал причитающиеся ей вещи с лицом советской продавщицы.

Дженни притащилась назад в свою Z 13, нагруженная в обе руки и охапку вещами, венчала которые пара гигантских для её мелкой ножки берцев. Она кинула всё на кровать и пошла мыться с дороги, предварительно вынув из чемодана косметичку с ванными прибамбасами.

Душевая оказалась такой же безликой, как и комната. Хорошо, хоть отдельная, спасибо феминисткам, подсуетились, а то бы пришлось раздеваться и мыться на глазах у сотни мужчин.

Дженни приняла душ со всеми своими шампунями, гелями, масками, пенами, как привыкла дома. После чего жизнь показалась не такой уж серой, тем более туалет у неё тоже имелся отдельный, снова спасибо феминисткам.

Едва она вернулась в комнату, как в дверь постучали. Солдат, холодно глядя сквозь неё, сообщил, что завтра в семь утра рядовая Маркс обязана приступить к несению службы, а сегодня имеет право отдохнуть — опять феминистки постарались. Дженни всё поняла, но недоумевала, почему все мужчины реагируют на неё, как на насекомое.

Причина была проста. Они никогда не видели женщин, не служили с ними рядом и теперь, когда узнали, каким комфортом благодаря закону о ЖП окружает рядовую Маркс командование, они возмутились такому неравенству и заочно возненавидели её все, от рядовых до командиров.

========== Часть 2 ==========

Дженни закрыла за солдатом дверь и похромала к кровати. Её мелкие ножки были нещадно натёрты, ведь она девочка и к месту службы приехала в серебристых туфельках, как Дороти из страны Оз. Плечо тоже саднило, два чемодана на ремне со стразами — это вам не игрушки. Дженни отцепила ремень и аккуратно сложила, его подарила ей на память старая протитутка Молли.

— Пусть это будет твоим поясом верности, — сказала она, — никому не отдавай своего «сокровища» без любви. Береги свой пирожок.

Дженни взгрустнула, вспомнив свой дом, милый дом, своих пап, бабушку, толстую соседку-мексиканку Хулию, проституток Салли и Пегги, бездомного шнауцера Руди, которого все подкармливали круассанами из французской пекарни. Утерев слёзки, она принялась разбирать чемоданы, но её сюси-пусечки реально не могли влезть в узкий шкаф, тогда она решила вынуть только самое нужное, косметику, например, а остальное вместе с чемоданами запихать под кровать.

Как настоящая девочка, Дженни надумала примерить форму и покрутиться перед зеркалом. Правда, его не было, даже в душевой. Командование справедливо рассудило, что женщины не бреются, а значит, зеркало им ни к чему.
Но когда такие мелочи останавливали «девочку-девочку»? Дженни натянула форму. Упс, она оказалась великовата, ну чуть-чуть, размера на четыре. Дело в том, что женская форма шилась на стандартную женщину, а рядовая Маркс была «некондицией». Её в старшей школе парни обзывали пятифуточкой. Из союза высокого мужчины и женщины-коротышки получилась Дженни. В обход всех законов Менделя задоминировали рецессивные гены. Хорошо, хоть волосами она родилась в отца, тёмненькой.

— Слава Богу, ты не блондинка, — говорила ей старая протитутка Молли, — значит, не будешь привлекать мужчин и тебя не будут считать легкодоступной. Слава Богу!

Она была очень религиозной и регулярно ходила за отпущением грехов к местному пастырю.

В берцах ножки Дженни сразу утонули, но она не огорчилась.

— Набью ватой, — решила девушка и легла спать.

Наутро она вскочила от леденящего душу воя сирены. На постапокалиптической планете Zad 99 так будили местный гарнизон. Дженни взглянула на неубиваемый хронометр — подарок от пап перед её отъездом на службу. Время было шесть ноль ноль. Катастрофа! Как за час собраться?! Ведь надо накраситься!

Дженни забегала, как испуганная мышь. Она металась между шкафом, чемоданами и душевой. В итоге к семи она накрасила только один глаз.

В семь ноль один в её комнате стоял мрачный, неумолимый и ледяной, как грозовая зимняя ночь в Антарктиде, сержант Дейн. Стоял и тяжело дышал от распирающего его гнева. Но закон о ЖП не дремал. Проклятые феминистки запечатали ему рот. На женщин-военнослужащих нельзя было ругаться нецензурными словами. А цензурных у него сейчас не было.

— Рядовой… рядовая Маркс… — сквозь зубы процедил он, испепеляя её глазами, — вы опоздали в первый день службы… я отдам вас под трибунал!

— Как… под трибунал? — пролепетала едва живая от страха Дженни и опустилась на пол — не успела начать служить, а уже сажают. — она заплакала.

— Одеваться!!! — заорал вдруг сержант, перепугав Дженни до обморока.

Закон о ЖП ограничивал количество децибелл звука, адресованного женщине-военнослужащей, но сержант Дейн надеялся, что не превысил норму.

— Есть одеваться, — Дженни вскочила и, путаясь в форме, принялась натягивать её.

До этого она бегала по комнате в трусах и топике. Сержант кривился от отвращения, глядя на неё. Он искренне не понимал, зачем создали женщин. Он отрицал их. Сам факт их существования казался ему чудовищной ошибкой природы. Но феминистки задавили сержанту на корню все возможности для выражения своих крайне негативных чувств.
Кого сержант любил, он не знал сам. Вернее, знал, но «не говори, не спрашивай».

Дженни максимально быстро, как могла, одевалась, вздрагивая через каждые пять секунд. Именно с таким интервалом сержант Дейн лупил металлической трубой по дужке её кровати, сопровождая сие действие громким воплем: «Быстрее!». Феминистки бы изошлись на слюни возмущения, если бы увидели всё это, но сержант Дейн был уверен, никто на него не донесёт, рядовая Маркс слишком невинна для жалоб, она даже своих прав не знает.

Таким же манером он подгонял её по километровому коридору. Дженни семенила, путаясь в ногах. Огромные берцы болтались, затянутые шнурками. Сержант не дал ей времени даже второй глаз накрасить, не говоря уж о том, чтобы набить ватой обувь. «Ничего, завтра набью», — думала Дженни и бежала вперёд.

В арсенальной дежурный вынул из пирамиды АК, с этим оружием рядовая Маркс была знакома, после чего принёс ей, разумеется, поглядывая презрительно, тяжеленный CheyTac «Intervention» и магазины к нему, а вот это Дженни видела впервые. Не успела она опомниться, как оказалась вооружена до зубов. Последним штрихом стали «Сайга» и старенький кольт. Дженни не поняла, что над ней просто издеваются, расписалась за всё и бодро первые десять секунд пошла на плац.

Эпическое появление тощей фигурки в форме на вырост, обвешанной оружием, ранцем и плащ-палаткой не осталось незамеченным. Выстроенный в каре взвод дружно скосил в её сторону пылающие яростью глаза — они уже пятнадцать минут в полном облачении ждали рядовую Маркс.

— Привет, — пискнула она и заняла место с краешка.

Кепка тоже была ей велика и всё время спадала на лоб, а ещё один глаз не накрашен, переживала Дженни.
Солдаты уставились на неё, как на чучело с одним накрашенным глазом, и едва сдерживали рвущиеся из горла гневные неприличные слова. Но сдерживали — феминистки не дремлют. По оглушительному рявку сержанта каре перестроилось в колонну. Предстоял марш-бросок на двадцать пять километров по пересечённой местности к гнездовьям сухопутных осьминогов. И всё побежали, Дженни тоже, правда, медленно с непривычки. Сержант взял у полковых музыкантов тарелки и подгонял их ударами рядовую Маркс.

— Быстрее! Быстрее! Ещё быстрее! — орал он.

— Есть быстрее, господин сержант, — хрипела она и бежала на последнем издыхании, которое всё не наступало и не наступало, видно, резервные силы организма открылись в стрессовой ситуации.

Через полчаса добежали до гнездовий и заняли позицию в подготовленных фортификационными отрядами брустверах.

Дженни принялась лихорадочно ковыряться в своей амуниции, пытаясь снять с себя ранец, он ей мешал.

— Занять боевую позицию! — заорал ей в ухо сержант.

Оглушённая Дженни взяла в руки CheyTac, но не знала, как раздвинуть приклад и вставить магазин, поэтому откинула его в сторону, заслужив бешеный вопль сержанта, и, схватила АК.

Монстры вышли вперёд и ползли, перекатываясь на извивающихся тентаклях. Когда Дженни увидела их, то чуть в обморок не упала, она думала, что это обычные осьминоги, только сухопутные, но они оказались размером с танк. А вокруг кипел бой. Свистели, а потом с пронзительным визгом разрывались пули, орали солдаты и перекрикивавший их сержант, с металлическим лязгом падали отработанные гильзы, смертельно раненые монстры издавали омерзительный душераздирающий писк, а в воздухе висело серое марево. Дженни содрогалась от ужаса.

— Стреляй! — она едва снова не оглохла от очередного крика в ухо и от неожиданности выпустила очередь в тентакль ближайшего головоногого.

Пока Дженни перезаряжала магазин и прицеливалась, бой был окончен, а враг нашпигован пулями. Солдаты подходили к уничтоженным осьминогам, отрезали и прикрепляли к каскам тентакли с сочащейся голубой кровью.

— Плохо, рядовая Маркс, очень плохо! — сержант был взбешён, — Десять нарядов вне очереди! Нет, пятнадцать!

— За что? — хотела спросить шокированная происходящим Дженни, но из её груди вырвалось лишь сипение.

Сержант ударил в тарелки перед её лицом и дал команду бежать. Солдаты выстроились в колонну и потрусили назад. На Дженни уже никто не обращал внимания, сержант ушёл далеко вперёд. Она поняла, что если не хочет стать добычей монстров, наверняка спрятавшихся за грудами камней, надо припустить. Страх подгонял её и вскоре она обогнала авангард.
Солдаты посматривали на «Сайгу», висящую на спине Дженни, презрительно-насмешливо и переговаривались между собой:

— Отличный день для охоты!

— Да, парни, самый лучший, только кому-то не повезло с добычей!

— И да, трусливым не место в армии!

— Дай пять, брат, золотые слова!

И смеялись. Закон о ЖП запрещал смеяться над женщинами, поэтому в обход его солдаты делали вид, что вовсе не над ней.

— А вот нам всегда везёт, правда? — и горделиво показывали на трофеи на касках и обмазывали лица голубой кровью.

— Мы храбрые солдаты самой Великой страны во Вселенной! А-а-а-а!!! — они запихивали тентакли себе в рот, жевали, свирепо вращая глазами, и выплёвывали ошмётки прямо под ноги рядовой Маркс.

Дженни поняла, что сегодня крупно облажалась, проявила трусость и опозорилась. Она опустила голову ниже и посеменила дальше.

========== Часть 3 ==========

За трусость, проявленную в бою, Дженни, как оказалось, придётся мыть полы в казарме, в том километровом коридоре.
Рано утром в форме, набив ватой берцы и накрасив оба глаза, рядовая Маркс вышла на службу. Вооружилась ведром воды и шваброй и принялась за сизифов труд. Будучи девушкой простой и безыскусной, Дженни не огорчалась, мыла и мыла, напевая про себя «Друзья в венках из майорана». Но зато вся казарма, видимо, взяла на себя обязанность именно сегодня побить все рекорды по беготне по коридору. Она мыла, они топтали. Она снова мыла, они опять топтали. Будь это не Дженни, а какая-нибудь баба Мег, она бы непременно разворчалась: «ходют тут, топчут по намытому». Но Дженни не такова. Она лишь смотрела своими оленьими карими глазами и изумлённо хлопала ресницами, приоткрыв рот. Причиной столь странной реакции было то, что никогда прежде девушка не видела столько красивых парней в одном месте. Впечатление, что всех победителей «Мистер Вселенная», «Мистер планета Земля» и «Мистер мир» отправили служить в Zad 99.

Подошёл сержант Дейн. Его тяжёлые шаги Дженни услышала за триста шестьдесят метров. Подошёл прямо по помытому. Постоял, глядя ледяными глазами, моментально заморозившими девушку, заложив руки за спину и расставив ноги на ширине плеч. Тоже, кстати, красивый, как «Мистер Галактика».

— Плохо, очень плохо, рядовой… рядовая Маркс, — процедил с отвращением, — некачественно. Так не должен мыть пол рядовой самой Великой страны во Вселенной.

И он, не моргнув глазом, велел Дженни мыть километровый коридор казармы зубной щёткой, хорошо, хоть не своей. И жестоко отобрал швабру.

Дженни ползала на коленях, начищая щёткой, а затем носовым платком, каменные плиты. Работа продвигалась медленно. У неё бурчало в животе, но сержант велел не отвлекаться и работать. Воды она могла пойти и попить из-под крана.

В двенадцать часов ночи рядовая Маркс растянулась при смерти у выхода из казармы. Она сделала это — вымыла весь коридор. Даже профи баба Мег не смогла бы так. Сержант, поняв, что встать и на своих ногах пойти к себе рядовая не сможет, приказал отнести её. Двое солдат взяли Дженни за руки, за ноги, отнесли в её комнату и аккуратно закинули в дверь.

Она лежала на полу так, как её бросили, лицом вниз с конечностями в растопырку. Отдохнув, в середине ночи Дженни с трудом поднялась, как заржавевший железный человек, переоделась и пошла стирать косметику с глаз.

На следующее утро она встала рано, до сирены, чтобы успеть нормально накраситься. Она теперь всегда вставала до сирены, а то не успевала накрасить оба глаза. Будучи девушкой умненькой, кем-то средним между «прелесть, какая глупенькая» и «ух ты, какая умная», она сообразила, что можно ведь не просто скучно мыть коридор, а мыть и слушать музыку. Покопавшись в своих сюси-пусечках в чемодане, Дженни достала пару отличных наушников от самой знаменитой компании самой Великой страны во Вселенной. Притоптывая в такт «We will rock you», она наяривала шваброй, радуясь, что сержант не отобрал её, и задом зашла в общую душевую.

Полсотни солдат преспокойно мылись до этого. Шум воды, пар, весело переговаривающиеся голоса, руки на чужих и своих членах.

Открывшаяся дверь и, соответственно, сквозняк мгновенно привлекли внимание всех. Наступила мёртвая тишина, воду выключили, но Дженни было всё равно, она в наушниках, она в своей вселенной. Трек в плеере сменился. И под слова «The show must go on» она взяла ведро и повернулась. С оглушительным грохотом оно упало на кафель. Грязная вода выплеснулась с энергией водопада Виктория, залила ноги Дженни и территорию радиусом три метра. Дженни выронила ещё и швабру, разинула рот и распахнула глаза. Пятьдесят абсолютно голых парней с телами полубогов и членами различной степени эрегированности смотрели на неё. Кровь мгновенно бросилась ей в лицо и шею. Она густо покраснела всем телом. Следуя совету старой протитутки Молли, Дженни берегла свой пирожок и никогда никому его не давала, поэтому ни разу не видела ни одного голого парня. А тут целый взвод. Да ещё члены торчат.

Рядовая Маркс превратилась в соляной столп. Она хотела бы убежать, но ноги вросли в пол. Она моментально пересохла от горла до пяток. В рот будто песка насыпали. В глаза тоже. Дыхание сбилось и Дженни грохнулась в обморок. Если другие от удара об землю в себя приходят, то она наоборот, ещё сильнее потеряла сознание и шишку набила на затылке.

Тут вошёл сержант, узрел лежащую у него под ногами рядовую, поднял изумлённые глаза на личный состав.

— Сэр, она подглядывала за нами! — нажаловались солдаты, — Да, сэр, рядовая Маркс извращенка!

Сержант потрогал тело носком ботинка. Тело не шевелилось. Тогда он присел и, кривясь от отвращения, пощупал ей пульс. Пульс был слабым, нитевидным.

— Срочно в лазарет! — приказал сержант.

Двое голых мокрых солдат взяли Дженни за руки, за ноги и потащили в лазарет. Там бросили на койку и ушли.

Согласно закону о ЖП женщин-военнослужащих должен осматривать отдельный женский доктор, но он ещё не прибыл на постапокалиптическую планету Zad 99, поэтому Дженни полежала-полежала в обмороке, встала и, шатаясь, пошла назад исполнять свои служебные обязанности.

========== Часть 4 ==========

Сегодня предстояла вылазка к найденным разведотрядом новым гнездовьям врага. Бойцы выстроились у арсенальной и получали противопехотные гранаты, ну потому что враг ползучий. Дженни тоже получила гранату и тут же восхитилась колечком.

— Ой, колечко! — и ловко маленькими пальчиками распрямила шплинт и выдернула чеку. — Смотрите, какое симпатичное! — она надела его на палец.

— А-а-а-а!!! Эта… эта… эта выдернула чеку!!! — заорали солдаты.

— Она всех нас подорвёт!!!

— Хопкинс! Хопкинс! — вопили они.

Прибежал Хопкинс — один из сапёров полка.

— Мисс… э-э… рядовая Маркс, только не убирайте пальчик… — он первый и единственный взглянул на Дженни без отвращения и сопутствующего ему презрения, но она не заметила этого, перепуганная воплями сослуживцев до полуобморока.

Все отступили подальше.

— Держите крепко, — Хопкинс обхватил тощую руку Дженни с гранатой своей ручищей, — вот, теперь тихонько, вот я держу, убирайте пальчик, медленно-медленно, — но Дженни будто приклеилась к гранате.

— Отставить, Хопкинс! — рявкнул сержант, — Везите с ней!

Тогда Хопкинс быстро выдернул полевой скотч из автоматического диспенсера и в несколько движений замотал руку Дженни с гранатой. Затем вывел её на улицу, удерживая за эту же руку. Четверо солдат залезли в танк, водрузили рядовую Маркс на башню и поехали за двадцать пять километров к гнездовьям. Их сопровождала танковая рота гарнизона.

Дженни ехала, раскинув в стороны руки, и напоминала героическую статую в Рио. На фоне вечно серого неба постапокалиптической планеты Zad 99 она выглядела особенно эффектно. Хопкинс оценил.

Когда до места, где обитали твари, осталось около полутора сотен метров, головной танк с Дженни на башне заглушил мотор. Хопкинс снял рядовую Маркс на землю и поставил на дрожащие ноги. Четверо сопровождающих выскочили из танка и построились рядом. Одним ловким движением красавчик-сапёр сорвал скотч с руки Дженни, вызвав её вопль, — всё-таки больно, когда отрываются волоски на руке.

— Мисс, теперь доверьтесь мне, разжимайте пальчик, — он силой убрал её задубевший палец со спускового рычага и осторожно отобрал гранату.

— Все в танк! — заорал он.

Бойцы подхватили полумёртвую Дженни, закинули в танк, залезли сами и закрыли люк.
Хопкинс побежал вперёд, с силой метнул гранату в сторону уже ползших к нему монстров, быстро убежал назад и лёг за танком.
Взрыв. Вой и писк. В воздух взлетели ошмётки и тентакли. Голубой кровью забрызгало всё вокруг, включая машины. Дженни сидела внутри и содрогалась в ужасе, слушая, как шлёпаются со смачным звуком на башню куски ядовитых осьминогов.
Начался бой. Хопкинс с пехотным отделением воевал снаружи. Дженни ничего не соображала, только тряслась в шоке от происходящего. От неё не было никакого толку. Её кинули на место пулемётчика, но дрожащие руки мешали Дженни справляться со своей задачей. Тогда потребовали стать заряжающим, но рядовая Маркс, которая сумела притащить в часть четыре крепких чемодана фирмы «Samsonite», наполненных сюси-пусечками, не подняла снаряд. Обязанности водителя и тем более наводчика ей не доверили, забросили её в кресло командира, чтобы она валялась там и не мешала.
В итоге весь бой она валялась с выпученными оленьими глазами и дрожала.

Когда всё закончилось, рота повернула назад. Не доезжая до расположения части, остановилась. Все высыпали из танков и принялись чистить их от тентаклей, повисших на стволах, ошмётков, застрявших в гусеницах, и голубых брызг.
Сержант, который был в одной из машин, подошёл к своим бойцам и спросил, что с рядовой Маркс.

— Сэр, от неё никакого толку, — нажаловались солдаты, — только лежала всю дорогу и скулила от страха.

— Да, сэр, чуть нас не подорвала. Да ещё трусливая. Пусть лучше пол моет в казарме, — они засмеялись, вспомнив, как она зашла в душевую к ним, — только чур не подглядывает за нами.

По возвращении все пошли отмываться от крови, пыли и копоти. Дженни под градом презрительных комментариев относительно её бойцовских качеств поплелась к себе, тем более в животе уже играли фанфары от голода.

Когда она вошла в столовую, взоры всех присутствующих обратились в её сторону. До неё дошло, что свидетели её позора насплетничали обо всём тем, кто был лишён возможности лицезреть рядовую Маркс в разгар боя. На деревянных ногах Дженни пошла искать свободное место, зажав поднос с обедом в потные руки. Но никто не хотел сидеть с ней рядом — все срочно задвигали стулья и держали их ногами.

— Рядовая Маркс, садитесь сюда, — услышала она, уже отчаявшись.

Это был Хопкинс. Отмытый и в чистой форме, он оказался очень красивым, но Дженни, убитая всеобщим презрением, даже не заметила этого.

Хопкинс отодвинул для неё стул — феминистки представили бы его к награде — и терпеливо ждал.

— Спасибо, — Дженни плюхнулась тощей задницей на сиденье и принялась есть.

Ела она, как голодный сурок, и нечаянно захапала в рот полную ложку васаби. И проглотила её.

— А-а, а-а, а-а, — застонала она неожиданно, высунув язык и махая на него руками.

Шокированные сослуживцы уставились на неё. А потом принялись возмущаться:

— Фу, она портит мне аппетит!

— Сэр, пусть рядовая Маркс засунет свой язык обратно!

— Да, сэр, мы же едим!

— Рядовой… рядовая Маркс, засуньте свой язык обратно! — рявкнул сержант, — Это приказ!

— Но… ах… а-а, — Дженни схватила салфетки со стола и принялась вытирать язык от васаби.

— Фу, господи! — раздались крики солдат, — Что она делает?!

— О, боже, меня сейчас стошнит!

— Сэр, она портит нам аппетит!

— Мисс, выпейте воды, — подёргал её за рукав сидящий рядом Хопкинс, протягивая стакан.

Дженни схватила воду и выхлебала её с громким шумом. Все скривились.

— Ещё, — прохрипела она.

Хопкинс плеснул из графина и протянул ей. Она снова выдула всё и почувствовала себя сытой.

— Извините, — Дженни выбралась из-за стола и поскакала к себе, оставив сослуживцев в недоумении и радостных от её ухода чувствах.

========== Часть 5 ==========

Сегодня сержант на построении объявил медосмотр, а также сообщил, глядя холодно сквозь Дженни, что специально для неё на планету Zad 99 прибыл женский доктор.
Дженни внутри себя обрадовалась. Наконец-то появился кто-то, кому можно пожаловаться на свои болячки, натёртую ножку, например.

В санчасти сержант Дейн небрежно кивнул на дверь с надписью «2Х», куда следовало нырнуть рядовой Маркс, что она и сделала, в то время, как её сослуживцы, нахально ухмыляясь, скидывали с себя всё и поворачивались открытыми частями тела к ней, надрачивая свои члены. Но даже крайнее смущение не могло уронить приподнятое настроение Дженни, ведь сюда в Zad 99 приехала женщина, да ещё доктор. Теперь она не одна.

Дженни залетела в медкабинет, как белая голубка мира. Улыбка сияла на её лице, способная растопить льды на северных континентах. Один взгляд на фигуру за столом, улыбка всё ещё сияет. А потом медленно гаснет вместе с надеждами, предвкушениями, будущими весёлыми жалобами на натёртые пятки, разговорами по душам и даже чаепитием. За столом сидел мужчина. Нет, не так. За столом сидел айсберг в Северном Ледовитом океане на далёкой зелёной планете.

Доктор Дарк ненавидел женщин. И в военные гинекологи пошёл специально, чтобы гнобить их. Его жизненной миссией являлось уменьшение представителей женского пола в армии до нуля. И он медленно, но верно шёл к своей цели. Главным орудием доктора являлась его невыносимая для женщин красота. Они влюблялись, разумеется, безответно, совершали глупости, теряли голову и боеспособность, и их списывали на гражданку, где, по мнению доктора, им и было самое место.

Дженни на ватных ногах приблизилась к столу, заранее ожидая кару на свою головку. Доктор кинул на неё надменный взгляд поверх очков и она захлебнулась от шока. Никогда Дженни не видела настолько красивого мужчину. Это был оживший принц из её сказок, что читали ей в детстве бабушка и старая проститутка Молли.

— Раздевайтесь, — сказал он ей.

Этот голос пленил Дженни. Она открывала и закрывала рот, как глупенькая рыбка Твигги из её аквариума, что остался дома. Доктор холодно взглянул на неё из-под ресниц. Дженни понимала, что пауза некрасиво затягивается, но ничего не могла с собой поделать. Доктор что-то писал своим невыносимо красивым почерком на белоснежных листках. Дженни беспомощно оглянулась. Ширмы, за которой можно было раздеться, она не нашла. Почти пустой кабинет. Стол, стул, шкаф и кушетка. Волнение и стыд девушки нарастали, ведь она никогда не раздевалась перед мужчинами. Доктор вновь поднял на неё свои невозможно красивые глаза и Дженни некрасиво грохнулась в обморок, по своему обыкновению от удара об пол потеряв сознание ещё сильнее и набив шишку на затылке.

На красивых губах доктора зазмеилась улыбка: «жертва готова». Он плеснул на салфетку вонючую жидкость из флакона с надписью «Вонючий раствор» и, взяв её длинными телескопическими щипцами, поднёс к носику Дженни, даже не подходя к ней. Мужчин, упавших в обморок, он приводил в чувство нежно, а вот женщин таким образом.
Дженни оглушительно и совершенно неприлично для романтичной и нежной девушки чихнула и села. Потом, устыдившись своего поведения, залилась с головы до пят красным цветом.

— Жалобы есть? — равнодушно спросил доктор.

Дженни замотала головой, сидя на полу.

— Свободны, — доктор кивнул в сторону двери.

Дженни кое-как поднялась на ноги и, пошатываясь, вышла, чувствуя себя самой глупой на постапокалиптической планете Zad 99, да и на всём свете.

Сослуживцы встретили её ещё более нахальными, издевательскими и гнусными ухмылками. Уж они-то знали о миссии доктора Дарка. К тому же они сидели голыми на стульях, бесстыдно раздвинув ноги и демонстрируя Дженни свои прелести. В другое время она бы смутилась до бордового цвета, но теперь весь мир сузился для неё до кабинета с надписью «2Х».

Дженни доплелась до свободного стула и плюхнулась. У стены стоял голый Хопкинс и мрачно смотрел на неё.

— Встать! — рявкнул сержант Дейн, узрев сидящую бесцельно рядовую Маркс, — Кто прошёл медосмотр, драит плац.

Солдаты засмеялись, они-то ещё не прошли медосмотр. Дженни, опустив голову и шаркая ногами, отправилась за ведром и шваброй. А потом до конца светового дня мыла и мыла серый камень под серым небом. Но какая разница, если на душе у неё расцвели весенние сады. Потом всю ночь она плакала, понимая, что ей ничего не светит с этим прекрасным доктором. Утром впервые Дженни проспала сирену. Начала красить глаза и опоздала на построение. Взбешенный сержант орал, как сумасшедший, и разбивал кулаки об каменную стену. Дженни, не выдержав, заплакала от страха. Теперь она очень быстро плакала. Стоило косо глянуть в её сторону, засмеяться над ней, кричать на неё. Солдаты стали возмущаться:

— Сэр, она подрывает наш моральный дух!

— Да, сэр, она постоянно ревёт и хлюпает носом! Даже противно!

— И громко шмыгает!

— Да, фу!

Сержант орал на неё, чтобы она не смела подрывать моральный дух армии самой Великой страны во Вселенной. Дженни рыдала от страха и огорчения прямо так, в полном обмундировании и обвешанная тяжёлым оружием. Сержант разозлился и отправил её мыть пол в казарме, тот самый километровый коридор, вручную без швабры, чтобы она не ревела от безделья.

Ночью Дженни горько плакала от тягостных мыслей, от безответной любви и от жестокости сержанта. Уровень негативных эмоций зашкалил настолько, что привлёк внимание феминофеи.

— Ах, ты, шовинистическая свинья! — воскликнула та, прилетев в комнату Дженни с жезлом наперевес.

========== Часть 6 ==========

— Ах, ты, шовинистическая свинья! — воскликнула феминофея, размахивая жезлом или, проще говоря, волшебной палочкой. — До чего довёл девушку!

Дженни, хлюпая, уставилась на летучую упитанную маленькую женщину. В другое время она бы вскочила с кровати и запрыгала от радости, хлопая в ладоши, ведь к ней прилетела фея, о которых ей читали в детстве бабушка и старая проститутка Молли в тех толстых больших книжках с яркими цветными картинками на всю страницу. Но сейчас в её сердце царил доктор Дарк и никому другому места уже не было.

— Ну, что, полетим домой? — вопросила феминофея, приготовив палочку для решающего удара.

Дженни отчаянно замотала головой.

— Как?! Не надоели ещё унижения? — удивилась фея.

Дженни опустила голову и покраснела. Феминофея долго смотрела на неё, потом сказала укоризненно:

— Эх, ты, не ценила своего счастья, приехала сюда, а сейчас ещё и отказываешься возвращаться. Как угодно. Я бы вернула тебя тихонько и уладила все проблемы. Но всё, я сердита, и я накажу тебя. — фея дала в лоб Дженни своей волшебной палочкой так сильно, что опрокинула её.

После чего полетела в комнату сержанта Дейна. Он ещё не спал.

— Ах, ты, шовинистическая свинья! — фея с ходу, то есть с лёту избила сержанта жезлом. — До чего довёл девушку!

Сержант имел характер крепкий, почти нордический и совсем не трусливый. Он не верил во всякую потустороннюю муть и посему удивился. Шестерёнки в его мозге принялись отчаянно крутиться, пытаясь объяснить происходящее. Нет, он, конечно, тоже был родом из детства и читал когда-то, кажется, в другой жизни, сказки. Эта маленькая толстенькая крикливая женщина, бесцеремонно избивающая его сейчас палочкой, явно была феей. Но вот откуда она взялась? Это же не ночной клуб в одном из городов Земли. Он не пил и не нюхал белый порошок. А значит, никакой феи не должно было появиться. Но она реально есть. И есть реальная боль, когда она колотит его и толкует о какой-то девушке. Сержант пытался вспомнить, когда это он доводил их, и не смог. Всю свою сознательную солдатскую, а затем сержантскую жизнь он держался как можно дальше от женского пола. И тут его осенило. Рядовой… рядовая Маркс. Вот о ком речь. Он и не думал о рядовой в таком ключе, будто она девушка. Но кто тогда, вопросил себя сержант. Она явно не мужчина, не тянет на такой высокий статус. Но и девушкой считать её как-то язык не поворачивается.
Тут фея ударила его волшебной палочкой особенно сильно и больно и отправила в нокаут.

Пробуждение Дженни было очень болезненным. Всё тело ныло, словно чужое, как после марш-броска на пятьдесят километров. Она медленно открыла глаза и сфокусировалась на потолке. Потом перевела взгляд на свой подоконник, вечно заставленный косметикой, флаконами, баночками и использованными ватными дисками. Но не нашла ничего этого. Подоконник был девственно чистым. А под ним стоял стол, которого у неё отродясь не было. «Это подарки феи». — поняла Дженни и хотела захлопать в ладоши, но что-то заставило её насторожиться. Не покидало ощущение, что комната чужая и, что самое страшное, мужская.
«Неужели… я переспала с кем-то?» — ужаснулась Дженни и перепугалась за свой пирожок. Ведь старая протитутка Молли наказывала беречь его.

Дженни медленно опускала руку вниз, чтобы найти свой пирожок и убедиться, что он цел, но страшно боялась. Ведь если он пострадал, то всё, смысл жизни утерян.

Пирожка не было. Дженни завизжала и хлопнулась в обморок. Полежав пять секунд, очнулась самовзводом. Серый мир показался ещё серее.
Пирожка не было. Пирожок был. Вернее, огромная булка. Вернее, целая хлебобулочная. И булка, и огромные пироги. Между её ног было много чужеродных предметов. И самое ужасное, кажется, все эти предметы были приклеены к её телу. И они были живыми. Шевелились произвольно. Дженни подумала, что это осьминоги во время последней вылазки к гнездовьям отложили в ней яйца. И вот сегодня яйца проросли и чужие вышли наружу. Одеяло впереди оттопыривалось на полметра вверх. Содрогаясь от страха и отвращения, Дженни пыталась заглянуть под него, но очень боялась, что чужой прыгнет на её лицо. Она хотела заплакать от отчаяния, но страшно хотелось писать.

— Солдатка я самой Великой страны во Вселенной или не солдатка? — сказала себе тихонько она и решилась, резко откинула одеяло в сторону и упала на подушку от неожиданности.

Между её ног покачивалось то самое, что было у всех её сослуживцев, и что они постоянно трогали руками в душе и перед медосмотром. Дженни снова хотела хлопнуться в обморок, но очень хотелось писать и ещё чего-то хотелось, но она не могла идентифицировать ощущение.

Стараясь держаться подальше от торчащего объекта, Дженни начала сползать с кровати, не сводя с него глаз, мало ли, вдруг нападёт.

Она поставила одну ногу на пол и взгляд, брошенный вниз, едва не отправил её в обморок. На полу стояла огромная волосатая ножища. Где её изящные пальчики? Где её педикюр? Откуда столько волос? Ведь она постоянно бреет свои ножки.

Дженни завыла от отчаяния. И тут нечаянно взглянула на свою руку, которой держалась за край кровати. И снова оказалась на грани потери сознания. Вместо её нежной маленькой ручки была огромная волосатая ручища с татуировками. И без маникюра.

Она поставила на пол вторую ногу и медленно выпрямилась. И тут же зашаталась. Тело было словно чужим. И ещё она почему-то смотрела на всё почти с высоты потолка. Если прежде она была чуть выше дужки кровати, то теперь кровать осталась далеко внизу. «Что со мной происходит? — подумала Дженни. — Я расту, как Алиса?».

Она заметила свой живот и уже просто тяжко вздохнула. Он был волосатым. Руки от плеч до кистей и даже на кистях были волосатыми. «Я стала уродиной», — сказала себе Дженни. А ещё она оказалась полностью голой.

Она хотела шагнуть, но поняла, что находящееся между ног невыносимо мешает. Она расставила ноги пошире и, не сгибая коленей, как на ходулях, пошла в туалет. Села на унитаз, но оно, то, что торчало вперёд, само туда не сгибалось, а брать его руками Дженни не хотела. Она поняла, что сейчас обписает пол. Тогда она встала и решила пописать стоя, как делают обычно обладатели этого сомнительного органа. Но унитаз был далеко внизу, а орган смотрел вперёд. Писсуар здесь тоже находился, висел на стене, но Дженни не знала, как им пользоваться, поэтому не решилась. Тут из неё ударила мощная струя, как из пожарного ствола прямо в стену. Орган шевелился и самопроизвольно писал. Дженни стояла, беспомощно растопырив руки, и ахала в отчаянии, не зная, как остановить процесс. Вокруг унитаза образовалась лужа. Закончив, она пошла искать тряпку. Нашла её в шкафу. Орган торчал и мешал, ударяясь обо всё и цепляясь. Дженни завизжала от боли, прищемив его дверцей шкафа. Странно, что оно являлось чужим, а больно было ей.

Профессионально подтерев лужу на полу, а профессионализму она научилась во время мытья казармы, Дженни пошла в душ. И там убедилась, что это действительно мужская комната — на стене висело зеркало. Она подошла к нему на негнущихся ногах, переставляя их, как ходули, и вскрикнула. На неё смотрело суровое, обветренное, задубевшее от неблагоприятных погодных условий, но всё же очень красивое лицо сержанта Дейна.

На шкале от «прелесть, какая глупенькая» и «ух, ты, какая умная!» Дженни находилась ближе к умным. Потому быстро сопоставила факты и поняла, что каким-то волшебным образом оказалась в теле своего командира. Ну, а если волшебным, то без феи не обошлось.

— Вот засада! — сказала себе Дженни, — А где же тогда сам сержант? Неужели во мне?

Эта мысль перепугала её до полусмерти. Ведь теперь сержант может обвинить её в краже своего тела. Вот прямо при всех на построении как рявкнет: «Рядовой… рядовая Маркс, сейчас же верните моё тело!» и что тогда делать. Она была бы рада вернуть, да не знает, как.

И ещё её угнетала мысль, что сержант может небрежно обращаться с её маленьким, миленьким женственным тельцем. «И маникюр сдерёт, и педикюр», — переживала Дженни.

А самым сложным, страшным настолько, что одна мысль об этом пугала Дженни, являлось то, что в облике сержанта ей предстояло показаться людям.

Дженни испытывала сильнейший дискомфорт. Во-первых, её не покидало ощущение, что эта оболочка слишком велика для неё. Она чувствовала, что утонула в ней, как в одежде с чужого плеча и на десяток размеров побольше. Словно влезла в сапоги-болотники, что доставали ей верхним краем до плеч. Действительно, в этой личине Дженни была где-то на уровне пояса. А всё остальное сверху пустовало, как скафандр.

Во-вторых, её мучило очень странное, пугающее ноющее ощущение в её фантомном пирожке, спрятанном внутри этого тела. Этот торчащий орган чего-то просил, и его импульсы пронизывали её пирожок тоже. Почти плача, со страдальческим выражением на лице Дженни пошла мыться.

========== Часть 7 ==========

Дженни стояла в душе, включив воду и беспомощно растопырив руки. Как прикоснуться к этому чужому волосатому телу? Она испытывала сильнейшее смущение, будто бы прикасается к своему голому командиру. Но надо мыться. Но чем? Потрясённая Дженни узрела кусок хозяственного мыла. Нет, она, конечно, понимала, что военнослужащие на постапокалиптической планете Zad 99 особенно брутальные и суровые существа, но хозяйственное мыло — это невозможно! Дженни завыла, вспомнив свои сюси-пусечки. Как она теперь без них? Как до них добраться? Ведь если сержант Дейн в её теле, то он так просто не отдаст ей пусечки из чемоданов. И чемоданы тоже не отдаст. Какой человек в здравом уме может добровольно расстаться с этими сокровищами?

Ноющие ощущения в фантомном пирожке продолжались. Жуть как хотелось чего-то. Орган усиленно торчал и рвался вперёд, будто вознамерившись пробить стену. Дженни выла и мылась. Пеной из вонючего хозяйственного мыла. Когда она коснулась места, где у неё прежде был пирожок, её даже затрясло, словно от электрического разряда. Рот наполнился слюной. Она поняла, что пирожку приятно. Тогда Дженни, набравшись смелости, снова коснулась органа и у неё едва не подкосились ноги от неожиданных ощущений. Она никогда ранее не трогала свой пирожок, потому что бабушка говорила ей, что это грех. А оказывается это очень приятно. В благодарность Дженни решила окрестить этот чужеродный орган колбасой. Колбаса усиленно требовала ласк. И Дженни дала их. Она сначала робко трогала её своими волосатыми пальцами, потом осмелев, тискала, теребила, пощипывала. Колбаса реагировала на всё очень положительно, переполняя её тело пучками импульсов, которые разлетались затем в разные стороны, пронзая поясницу, бока, живот и уходя в ноги. Дженни выла на одной ноте и продолжала, чувствуя, что ракета готова взлететь и пламя вырывается из сопла. Когда оно вырвалось, как мощная струя из шланга, её откинуло к противоположной стене душа. Шокированная нереальными ощущениями, Дженни сползла вниз и сидела на полу, глядя с восхищением на героическую колбасу.

Немного придя в себя, она решила идти. Поднялась на ноги, смыла с себя отработанное ракетное топливо и, выключив воду, вышла. На стене висело серое полотенце. Она сначала не хотела пользоваться чужим полотенцем, потом подумала, что им пользовался сержант Дейн, а теперь у неё тело сержанта, так не всё ли равно этому телу, это же его полотенце.
Обтеревшись насухо, Дженни вышла голой в комнату. Там стоял командир соседнего отделения сержант Рейн. Дженни хотела взвизгнуть и забежать обратно в душ, но вовремя вспомнила, что она теперь сержант Дейн, а он уж точно не стал бы визжать оттого, что его увидели голым.

— Дейн, какого дьявола?! — воскликнул Рейн, — Вы что, заболели?! Ваши бойцы уже час стоят на плацу! У нас операция генштаба! — и уставился круглыми голубыми глазами.

«Что?!» — хотела воскликнуть в ответ Дженни, но вовремя вспомнила, что сержант Дейн должен быть в курсе какой-то там операции и не должен удивляться.

— Вы заболели?! — продолжал Рейн, — Тогда я сообщу в санчасть и ваших бойцов возьму пока к себе! Давайте, старина, лечитесь! — и вышел, громко топая.

Дженни поняла, что у неё пока есть передышка. Надо подумать, как вести себя, чтобы сойти за Дейна. А ещё непременно нужно узнать, где он сам.

Тут дверь вновь распахнулась и буквально вбежал доктор Дарк с маленьким серебристым чемоданчиком. Тут уж Дженни неминуемо завизжала бы и спрятала свою наготу, если бы не крайнее изумление. Она застыла, как солдат из почётного караула, глядя выпученными глазами на вошедшего и удивляясь переменам в поведении безумно красивого доктора. Куда делись холодность и надменность на безупречном лице её принца? Доктор смотрел на неё так, как она не посмела бы мечтать в самых смелых грёзах.

— Роб, вы заболели? — доктор Дарк бегал глазами по голому телу перед ним.

Дженни знать не знала и не подозревала, что её командира зовут Роб. Она неопределённо промычала. Теперь её голос был чем-то средним между ором сержанта Дейна и её писком.

— Вы даже не спросите, почему я здесь? Почему военный гинеколог пришёл лечить мужчину? — с некоторой обидой вопросил доктор Дарк.

Дженни опять промычала.

— Конечно, вас никогда не интересовал какой-то там доктор, — уже с явной обидой произнёс Дарк.

«Нет, нет, очень интересовал! — хотела воскликнуть Дженни, — И сейчас очень интересует», — но не решилась.

— Ложитесь, я осмотрю вас, — доктор потёр руки, согревая их.

На деревянных ногах Дженни направилась к кровати.

— Роб, что с вами произошло?! — воскликнул Дарк, — Вы странно ходите!

Дженни понимала, что со стороны её походка с расставленными ногами может удивить кого угодно, но ничего не могла с этим поделать, висящие между ног яйца размером с небольшую дыню мешали страшно. К колбасе она уже привыкла.
Подойдя к кровати, она села. Доктор смотрел на неё уже с гневом. Дженни перепугалась, не понимая, чем это вызвано.

— Кажется, я знаю, в чём причина вашей странной походки, — со злостью произнёс Дарк, — слишком бурный секс. Не правда ли, сержант Дейн? Конечно, зачем вам какой-то военный гинеколог, когда у вас тут целый гарем из красавчиков!

— Э-э-э… — промычала Дженни, потому что иных слов не было.

— Даже говорить не можете, — с укоризной заметил доктор, — слишком много орального секса. Не так ли? Ложитесь, мне нужно осмотреть вас!

Дженни испуганно легла. Доктор поставил свой чемоданчик на стол, открыл и вынул из него тонкие стерильные перчатки. Натянув их, он подошёл к кровати.

— Поворачивайтесь на живот, — скомандовал он.

Дженни послушно перевернулась. Она слышала, как доктор что-то открывает, откручивает и закручивает. Когда его руки коснулись её попы, она чуть в обморок не упала с кровати. И замычала, протестуя.

— Успокойтесь, сержант Дейн, — услышала она гневный голос доктора, — я ещё даже не вошёл в вашу попу, в отличие от отделения солдат, которые там побывали.

Дженни, выпучив глаза, переваривала эту новость. Никогда и ни за что она бы не подумала, что её суровый командир ложится под своих подчинённых, да и, вообще, под кого бы то ни было.
Но все эти мысли мгновенно вылетели из её головы, когда она почувствовала, как скользкий палец проникает в её маленькую узенькую девственную попочку. Точнее, фантомную попочку, потому что попа сержанта, судя по словам доктора, уже далеко не маленькая, не узенькая и не девственная, если уж там смогло побывать отделение солдат, а где отделение, там и взвод, а где взвод, там и рота. Да уж, их командир оказался той ещё шлюхой. Её бабушка такого бы не одобрила точно, да и старая протитутка Молли тоже.

Дженни опять замычала, не смея дёргаться. Доктор положил вторую руку на её поясницу.

— Тихо, тихо, сержант Дейн, я не сделаю вам больно, да и сложно это сделать после отделения солдат, — и он гнусно засмеялся, продолжая глубже внедряться пальцем в попу сержанта, пока не вошёл на всю длину.

Дженни невольно застонала, потому что палец в глубине её тела принялся скользить, надавливая на какие-то тайные кнопки, будто играя на саксофоне. Она почувствовала, как колбаса под ней напряглась и заныла.

— Вам нравится, сержант Дейн? Любите такие ласки? Многих допускаете к своей попе? — доктор будто с цепи сорвался и решил довести её до истерики грязными разговорами, — Скажите мне, кто первым распахал эту целину? Чей меч вошёл в тесные ножны? Кто это был? Хопкинс? Рейн? Кто? А может, полковник? Кто долбил вашу драгоценную задницу? Имена, фамилии, даты, быстро! А может, они все сразу? Ай-яй-яй, какой нехороший мальчишка-развратник наш сержант Дейн!

Дженни сгорала от стыда. Никто и никогда не разговаривал с ней так, так откровенно, так бесстыдно. Колбаса от речей доктора и его пальца в попе стала совсем деревянной и грозила проткнуть матрас.

— Предположу, что первым был всё же полковник. Где он вас брал? В штабе? В своём кабинете? Личных апартаментах? В какой позе? Вы лежали под ним, сложив свои волосатые ножки ему на плечи. Верно?

Дженни была на грани. Она видела как-то полковника. Он умел орать громче сержанта и был ещё более громадным. Мысль, что сержант, который столько раз орал на неё и заставлял мыть пол в казарме, мог лежать под ним, сложив ноги ему на плечи, неожиданно возбудила её. Пирожок заныл. Колбаса задёргалась, как припадочная, и излилась между ног, не выдержав.

— Вот, — произнёс удовлетворённо доктор, — теперь и я могу считать себя вашим любовником. — он ещё раз с силой провёл пальцем внутри её тела и вышел из попы. — Сейчас проведу экспресс-анализ.

Дженни слышала, как он отошёл к столу.

— Странно, следов спермы в прямой кишке не обнаружено. Околосфинктерные ткани не раздражены. Круговые мышцы не растянуты. Складчатость не нарушена. Воронкообразной формы ануса не наблюдается. Роб, я чего-то не понимаю. У вас не было секса?

Дженни замотала головой.

— Очень странно. С чем тогда связана ваша походка?

«Мне яйца мешают ходить» — хотела признаться Дженни, но подумала, что это прозвучит крайне нелепо.

========== Часть 8 ==========

Дженни поднялась и села, сведя колени вместе, как примерная девочка. Яйца распластались под ней по кровати и страшно мешали.
Доктор обернулся, снимая перчатки.

— Что скажете, Роб? Что с вами?

— Э-э-э… — Дженни не знала, что сказать, но и дальнейшее молчание становилось неловким.

— Дик. — подсказал доктор, — Моё имя Дик. Доктор гинекологии и акушерства Ричард Дарк. Темы научных монографий «Развитие плода в условиях невесомости» и «Влияние азотно-углекислого соединения на лабильность заднемозговых долей головного мозга космонавтов».

— А-а-а… — ответила Дженни.

Доктор засмеялся:

— Да, я, конечно, понимаю, что сержанты не блещут интеллектом и ораторскими способностями. Хотя «ораторствовать» вы профи. Но всё же эти ваши «э-э-э», «а-а-а» наводят на определённые мысли. — он подошёл, сел рядом на кровать и уставился на неё, смущая невероятно.

— Ах, Роб, чёрт побери, с тех пор, как увидел вашу страшно красивую харизматичную рожу в генштабе, так нет мне покоя. Помните этот день? Вы получали назначение на эту грёбаную планету.

Дженни на всякий случай кивнула.

— Но вы даже не заметили меня. А я стоял и пялился, как мальчишка. Но вы не обращали на меня внимания, хотя я известен не только в научном сообществе. Вся армия Великой страны знает меня, как самую сладкую задницу и первого красавчика. Я побеждал в конкурсе «Мистер Армия» с 2222 года по нынешнее время.

Дженни офигела. Нет, она и так знала, что избранник её сердца прекрасен, но тот факт, что он нравится ещё тысячам и тысячам, даровавшим ему победы на конкурсе, очень обрадовал её.

— М-м-м… — сказала она.

— И вот в тот день, увидев вас, я пожалел, что не выбрал специализацию андролога-проктолога.

Доктор вновь засмеялся, глядя ласково, затем встал.

— Так, хорошо, что будем делать с вами, Роб? Я заберу ваши генетические материалы на анализ в лабораторию. Посмотрим, в чём причина вашего недомогания. А пока я предписываю покой и постельный режим. Вот так и ложитесь, обнажённым, — и доктор, лукаво улыбнувшись, пошленько пошевелил бровями, смутив Дженни окончательно, — а я зайду вечером, проверю, как вы исполняете мои рекомендации.

Он забрал со стола свой чемоданчик, подошёл к двери и остановился.

— А вы мне таким послушным и молчаливым нравитесь гораздо больше. Прежде вы смотрели сквозь меня. Конечно, такому храброму вояке какой-то там военный гинеколог не кажется фигурой значительной, несмотря на вес в научном сообществе и хм… красоту, которая, кстати, очень по нраву вашим солдатам. Один вы — чурбан. Однако же, мне пора. Если не будете слушаться, поставлю вам огромный укольчик в попку.

Дженни усиленно закивала, потому что укольчиков очень боялась, и больших, и маленьких. Доктор улыбнулся ей и покинул комнату.

У Дженни в животе, в желудке и около пирожка порхали бабочки. Её принц влюблён в неё!!! Вот оно счастье! Нежданное, негаданное счастье! Он влюблён в неё уже много лет! Тут она мысленно споткнулась. Он влюблён много лет в сержанта Дейна, а вовсе не в неё. Её он даже не удостоил прикосновением во время медосмотра. Но Дженни не была способна слишком долго огорчаться. И потому решила радоваться тому, что имеет. А имеет она, по меркам влюблённого человека, очень много. Ведь доктор Дарк, Дик — она произнесла вслух несколько раз это восхитительное имя: «Дик, Дик» — будет заходить к ней и даже трогать руками и даже, возможно, там… Она покраснела и захихикала. Хорошо, что никто не слышал, иначе это стало бы потрясением для свидетеля: сидит на кровати голый волосатый сержант и, жеманно краснея, тоненько хихикает.

Дженни легла и принялась мечтать о докторе. От приятных мыслей колбаса зашевелилась. Дженни не решилась трогать её поначалу. Но та, похоже, жила своей жизнью и имела автономный интеллект. Поэтому Дженни не выдержала и сделала это.



Пробуждение сержанта оказалось болезненным. Всё тело ныло, будто скованное. Моментально вспомнилась та вечеринка с БДСМ, героинчиком и шибари, в коей он некогда участвовал, будучи курсантом. Там его мускулистое загорелое тело красиво обернули мерцающим в полутьме шнуром и разложили на сцене. И это ощущение беспомощности, уязвимости и скованности потом не раз снилось ему, навсегда отвратив от подобных развлечений. Сейчас было то же самое: тесно, туго, узко, жмёт, давит, душит. Некомфортно. Он открыл глаза и вскочил на ноги. «Опасность!», «Красный уровень», — кричали рецепторы и чутьё опытного воина.

Похищен тварями, разумными формами жизни, обитающими в жерлах и кратерах потухших вулканов планеты Zad 99? Нахожусь на Земле, пленён радикальным ответвлением террористической организации «ZZZ»? Проверка со стороны командования перед отправлением на миссию на Командорские острова? Грубая шутка от подчинённых? Месть от Джеймса Карлайла за отбитую в старшей школе Салли Донован? Месть Салли Донован за то, что бросил её после первого свидания?
Сержант перебрал большую часть вариантов, как он мог оказаться в столь чужеродном месте.

Сладенький интерьерчик с сиреневенькими стенами.

«Да я бы не стал так красить даже сортир», — подумал сержант, оглядываясь.

Кружевные занавесочки. Он простонал, вспомнив свою комнату со спартанской обстановкой: кровать, стул, стол, шкаф. Ничего лишнего.

А боль между тем нарастала. Она не была невыносимо физической. Он замер без движения, пытаясь идентифицировать свои ощущения правильно. Это было ноющее чувство в глубине мышц, такая мышечная усталость, которая возникает от чрезмерных нагрузок. Хотелось лечь и не шевелиться. Но он знал по своему опыту, это не проходит и не зависит от движения или неподвижности. Мышечная боль, которая снимается инъекцией спецпрепарата «Магнум-метатрон». Но сейчас при нём нет походной аптечки, ни шприца-ампулы с тетродоксином, ни именного оружия, подаренного сослуживцами на день сержанта. Ничего. Даже его самого. Сержант с отвращением разглядывал свои крохотные безволосые руки, да ещё с розовыми накрашенными чем-то ногтями. Ноги тоже уменьшились до критических размеров и лишились волос. Склонившись, он разглядел своё тело. Оно было в каком дурацком лоскутке типа маленькой майки и… о, мерзость, в каких-то мелких трусах типа стринги с рюшами. Он видел такие в клубах у стриптизёрш.

Сержант ощупал свой зад. Он был плоским, как доска. Где его мускулы, наработанные за годы ежедневных тренировок в боевых условиях, регулярных спецопераций и вылазок? Где всё его телесное богатство? Где знаменитые банки? А мускулатура пресса? Квадрицепс бедра и большая ягодичная мышца? Почему он заперт в этом тщедушном теле? Кстати, чьё оно?

В комнате имелся белый шкафчик с зеркалом. Сержант, ступая странно, подошёл к нему и невольно отшатнулся, хотя всегда без страха смотрел в отвратительные морды чудовищ, против которых ему довелось воевать в самых разных частях Вселенной за свою военную карьеру. Сейчас на него смотрела умильная маленькая мордочка рядовой Маркс. Будь сержант слабой девочкой, непременно брякнулся бы в обморок от огорчения. А так он только замычал от негодования и принялся разглядывать свои, точнее, чужие тощие лысые ножки, о, боги, с накрашенными опять ногтями.

Страшно хотелось потянуться, расправить плечи, разорвать эту тесную оболочку и выйти на свет, распрямившись во весь рост, размяв с хрустом руки и шею, затёкшие от неподвижности. Он попробовал пошевелиться, чтобы ощутить привычную игру мышц, но бесполезно — будто связан по рукам и ногам. Вся тяжесть небесного свода, казалось, давила ему на плечи, как мифическому Атланту.

«Итак, что мы имеем, — резюмировал мысленно сержант, — я заперт в маленькой лысой коробочке, — отсутствие привычных волос на руках причиняло ему дополнительный моральный дискомфорт, — и как из неё выбраться, пока неясно. Следует разведать обстановку».

Судя по всему он находится на Земле в доме рядовой Маркс. А значит, поблизости её родичи, с которыми придётся контактировать, изображая Маркс.

Сержант невольно скривился — в комнате страшно воняло всякими там ванилями и духами. Это стало ещё одним минусом пребывания здесь. То ли дело в казарме, всегда приятно пахло хозяйственным мылом и хлором.

Ему захотелось броситься на стену, чтобы разбить оболочку и освободить своё тело. Но делать нечего, надо одеваться и выходить навстречу опасностям. А тут ещё и вздрочнуть зудело. Но нечем. Впереди ничего не было. Это мучительное ощущение рождалось внутри этого тощего тела, но не имело выхода наружу.

Сержант с отвращением оттянул край трусов и тут же, скривившись, отпустил. Там находилось то самое, что бывает у всех женщин. Он взвыл от ярости. Сомнений не осталось, это грёбаная фея устроила ему такую подлянку.

Рыча от злости, сержант отправился искать ванную в этом вонючем царстве розового и ванили. Ванная нашлась быстро, смежная комната. Такая же тошнотворно-слащавая, как и всё остальное у рядовой Маркс. Он по-быстрому скинул с себя две тряпочки и офигел — у него были сиськи. Пусть маленькие, но сиськи. Содрогаясь, он кое-как помылся, наскоро обтёрся пушистым полотенцем и пошёл одеваться.

Шкаф ломился от пёстро-розового шмотья. Сержант с отвращением брал пальцем одну тряпку за другой, но ничего не годилось. Он искал какие-нибудь приличные штаны, но не находил. Тогда вывалил гору вещей на пол и, раскидав их, вырыл из глубины тёмные спортивные брюки. Женские, конечно, но что делать, иных нет. Теперь чёрная футболка и можно выходить на разведку. Сержант решил обойтись без трусов, потому что нужных ему у Маркс не было.

Первой ему в доме попалась пожилая дама.

— Дженни, милая, ты когда прилетела?! — радостная улыбка озарила сморщенное доброе лицо старушки, — Почему ты не позвонила из аэропорта, не сообщила заранее? Папа встретил бы тебя с Теодором.

«Значит, в доме помимо этой милой старушки есть отец Маркс и некий Теодор, который может оказаться кем угодно, от человека до собаки», — подумал сержант и попытался растянуть одеревеневшие губы в подобии доброжелательной улыбки.

— Подойди ко мне, моя малышка, обниму тебя, — бабуля раскрыла объятья.

Сержант повиновался, чтобы не возбуждать подозрений. Старушка нежно обхватила его, затем отпустила и внимательно посмотрела в глаза.

— Милая, ты совсем посуровела. Армия не пошла тебе на пользу. Где моя нежная девочка Дженни? Ну пойдём завтракать?

Вот это было кстати. За столом он молча ел, быстро запихивая в рот полные ложки овсянки с оладьями, словно вот-вот зазвучит сигнал к бою и надо успеть наесться. Старушка смотрела большими глазами.
Насытившись, сержант отодвинул тарелку и выдул кружку какао.

— Спасибо, э-э-э… ба-бабуля, — произнёс он вежливо своим самым приемлемым голосом, чтобы не напугать пожилую даму.

— Дженни, милая, что с твоим голосом? — спросила старушка, — Ты курила русские папиросы?

— Э-э, нет, — быстро соврал сержант и встал из-за стола, чтобы избежать дальнейших расспросов, — я… это… потом, — и вышел.

На улице он заметил, как в его сторону направляется странного вида пожилая женщина в жёлтой майке с большим вырезом, короткой юбке и высоких сапогах на каблуках. Так в дни его юности лет десять назад одевались уличные проститутки.

— Дженни, моя малышка Дженни приехала, — неожиданно высоким мелодичным голосом воскликнула женщина, обхватывая его и прижимая к своей пространной груди.

Сержант ужаснулся. Он редко когда в своей жизни находился к женщинам ближе полутора метров — рядовую Маркс не считать — и уж тем более никогда не прижимался к столь огромному открытому бюсту.

— Дженни! Может обнимешь свою тётю Молли?! — весело воскликнула обладательница сего. — Ты стала такой суровой после армии! Скажи хоть слово!

— Э-э… привет, — выдавил сержант.

— Дженни, у тебя изменился голос! Ты, наверное, курила некачественные сигареты? Сейчас тётя Молли угостит тебя! — женщина достала из кармана юбки розовую пачку и вынула тоненькую сигаретку, — Вот, возьми, самая новая версия «Rose».

Сержант взял безволосыми пальцами и терпеливо подождал, пока женщина выудит из другого кармана юбки зажигалку.
Затянувшись, он невольно закашлялся. Это была та ещё слащавая гадость.

— Скажи же, прелесть? Вкусные такие! — воскликнула женщина, лучезарно улыбаясь.

— Хм, да, наверное, — буркнул сержант, не зная, как отвязаться от дамочки.

— Я скажу всем нашим, что ты приехала! Ждём нашу малышку Дженни на чай с лимонным пирогом завтра, скажем в три после полудня!

— М-м, — промычал сержант и потихоньку задом ретировался.

========== Часть 9 ==========

Сержант незаметно пробрался в дом через окно, чтобы старушка не заметила его. Совсем не хотелось вступать с ней в разговор и разводить сюси-муси.

Он сел на кровать и задумался, что делать в первую очередь. Несмотря на то, что не верил в волшебство никаким боком, оно, похоже, случилось без его участия. Когда та фея колотила его палочкой со светящейся звездой на конце, он вполне явственно чувствовал боль. Значит, это ему не привиделось. Потом она одним ударом отправила его в теле рядовой Маркс в её дом на Землю. Но где тогда его собственное тело? Неужели в нём сейчас находится Маркс? И где они, его тело и рядовая? Тоже отправлены на Землю или остались на планете Zad 99? И тот, и другой варианты плохи. Если они на Земле, то где ему их искать? Если на планете, то это ещё хуже. Рядовая Маркс в его теле — это худшее, что только можно представить. Она опозорит его, загубит ему карьеру, выставит на посмешище, как командира, испортит железную репутацию и тело, ведь она не будет качаться, а будет только есть. И он, точнее, его тело разжиреет, мышцы поплывут, контур исчезнет. Годы работы осьминогу под хвост. Кроме того, весьма вероятно, что она попросту погубит его тело, подставившись под шальную пулю. Нужно срочно попасть в Zad 99. Но как это сделать без документов? Ведь нужно купить билет на самолёт до космопорта, а там сесть на космолёт, что без паспорта невозможно. Надо поискать, может у Маркс есть какие-то документы здесь.

Сержант быстро встал, шагнул к комоду и выдернул первый ящик. Там было всякое барахло типа трусов. Он раскидал их, но никаких бумаг. В следующем были побрякушки. Он перебрал все ящики, но ничего достойного внимания, только косметика, банки-склянки и тряпки. В шкафу все полки забиты шмотьём. Где искать? У отца?

Сержант вышел в коридор и быстро обследовал весь дом. Рядом с комнатой Маркс была комната бабули. Она сидела там и смотрела телевизор. Спальню отца он обнаружил на первом этаже. В ящиках и на полках шкафа только одежда. Около кровати две тумбочки. Значит, у Маркс есть мать. Где она? Но в ящиках обоих тумб только презервативы, флаконы и тюбики со смазкой, салфетки, кремы, таблетки. Он взял блистер. Анестетик. Презервативы и смазка для анального секса. Похоже, у Маркс нет матери. Но есть два отца. То есть Теодор не собака и не кот. Второй папа Маркс. Следовало внимательнее читать её личное дело.
Тут сержант услышал голоса и хотел метнуться отсюда. Но было поздно. Голоса уже за дверью. Он быстро захлопнул ящик тумбочки, который только что обследовал, и принял непринуждённую позу. Сержант армии Великой страны должен уметь приспосабливаться к любым меняющимся обстоятельствам.

Дверь распахнулась и на пороге стояли двое хм… очень симпатичных мужчин в парадном варианте формы, возрастом постарше сержанта. Он бросил взгляд на погоны. Майор и капитан. Так, кто из них кто? Один похож на Маркс волосами и глазами. Сержант внутренне скривился при мысли, что он, оказывается, разглядел волосы и глаза рядовой. Второй с капитанскими погонами посветлее. Оба расплылись в улыбках и, раскрыв объятья, бросились к ней.

— Дженни, ты прилетела! Бабушка позвонила нам и мы сразу приехали! — загалдели оба отца разом, тиская его.

Сержант был не против их объятий. Мужики ему понравились в отличие от самой Маркс. Вот если бы она была парнем, он бы ничего против неё не имел. Но она девушка и это её крупнейший недостаток.

— Дженни, ты ждала нас в нашей комнате? А у нас для тебя подарки. Пойдём смотреть? — отцы сияли.

— Э-э, мне документы нужны, — буркнул сержант.

У отцов вытянулись лица.

— Дженни, что с твоим голосом? Ты курила сигары? Ты совсем посуровела, милая. К сожалению, мы вынуждены признать, армия не пошла тебе на пользу. Где наша маленькая добрая Дженни? Что с твоими документами?

— Потерял, потеряла, — исправился сержант.

— Хорошо, мы сделаем тебе новые, — заверили отцы, — Пойдём смотреть подарки?

— Мне сейчас нужны документы, — упёрся сержант, — срочно.

— Что случилось, Дженни, у тебя проблемы? Скажи нам, ты же знаешь, мы всегда готовы помочь.

— Да, проблемы, мне нужны документы, — сержант встал, пошире расставив ноги, как стоял обычно перед солдатами.

Отец Маркс был вынужден перед таким напором пойти и заказать изготовление нового паспорта и военного билета через госсайт.

— Завтра будет готов, — сообщил он.

Сержант посмотрел с ними подарки — всякую девчачью фигню, потом пошёл к себе и услышал, как отцы переговариваются между собой:

— Похоже, у нашей Дженни депрессия. Нужно записать её к психоаналитику.

«Если Маркс испортит мои тело и репутацию, тогда у меня будет большая депрессия», — подумал сержант.

В комнате в столе он нашёл компьютер и открыл карту города. Военный аэродром, откуда вылетали самолёты в космопорт, находился к западу от города. Туда можно добраться на такси. Билет на самолёт, как военному, ему выдадут бесплатно за счёт госбюджета. Но на такси нужны деньги. Их у него не было. Можно взять у отцов.

Он решил прогуляться, чтобы подышать свежим воздухом, а не этой вонью из духов и ванилей.

Быстрым шагом пересёк площадь, отделяющую частные дома от городка. Остановился у пиццерии и закурил.

— О, смотрите, кто к нам пришлёпал! — услышал он развязный возглас.

— Никак крошка Маркс!

Сержант взглянул в сторону голосов. Три парня. Два белых и цветной. В штанах с мотнями до колена, клетчатых рубашках и кепках набекрень с козырьками назад. В руках банки с пивом.

— Ух, ты, она сиськи отрастила!

— Наверное, солдаты отттянули их, она же была плоской, как мой скейт! — и они засмеялись.

Сержант вспомнил, что подросткам полагается показывать средний палец, он видел такое в ромкомах, которые смотрел, когда прилетал домой в отпуск четыре года назад. И он показал им средний безволосый тощий палец.

— Джен стала такой деловой, как отслужила! — загоготали парни.

— Но я всё равно первым трахну сучку Маркс! — горделиво заявил один из них, — Помните, я обещал вам?

— Да, помним, а толку? Сучка Маркс сбежала в армию, а теперь строит из себя крутую тёлочку. И там скорее всего всем дала. Так что, ты не первый.

— Тогда я сейчас её трахну! — парень с осветлённым чубчиком волос, торчащим из-под кепки, подошёл к сержанту и нахально схватил его за сиську.

Сержант, не напрягаясь, дал ему в челюсть и отправил за пределы ринга. Будь он в своём теле, мог раздавить всех троих одним ударом ботинка, но сейчас в теле Маркс у него убавились силы и рост почти в два раза. Он продолжил курить, размышляя, в какое время завтра курьер привезёт документы. Если в полдень, то он сможет сразу выехать, и через три дня будет в Zad 99.

— Сучка Маркс, мы всем расскажем, какая ты шлюха! Гарнизонная проститутка! Ты всем даёшь! — орали парни, убегая и захватив пострадавшего хромающего товарища.

Сержант раздавил окурок и пошёл в дом.

========== Часть 10 ==========

Вечером Дженни вновь навестил доктор Дарк. Она к тому времени одетая слонялась по комнате, страшно скучая по своим сюси-пусям.

«Вот если бы мои пусечки были здесь со мной, я бы накрасилась, попробовала новый вид макияжа, как у Пэгги, — вспомнила Дженни одну из своих старших подруг-проституток, — и примерила бы новые вещички, они же у меня так и лежат с этикетками».

— Роб, у меня новости, — вошедший доктор сел у стола и раскрыл принесённую папку, — в вашем организме предельно высокий уровень антител. Это является точным маркером присутствия инфекции, но источник пока не обнаружен. Без сомнения это вирус с большой вирулентностью. С огромной, я бы сказал.

Дженни так и села. Сползла на пол по стене.

— Роб, не пугайтесь так, вам не впервые умирать. Не бойтесь смерти, если хотите жить. Прежде веку не помрёте. Страхов много, а смерть одна. Смерть не самое страшное, что может с нами случиться. Дважды не умирают. Не бойтесь сыграть в ящик. Коньки рано отбрасывать. Ласты прежде сроку не склеить.

— Вы очень обнадёживающий доктор, — пробормотала Дженни.

— Да и вы вроде не трус. Что с вами, Роб? Вы сейчас напоминаете мне институтку, готовую грохнуться без чувств. Впрочем, давайте. Люблю приводить в сознание таких красавчиков, как вы, — голос доктора изменился, став масляным, мурлыкающим.

Дженни поняла, что он будет сейчас приставать, и очень обрадовалась.

Доктор отбросил папку и рванул к ней на пол. Сел рядом и сразу распустил руки. Дженни уплыла. Никто никогда не касался её тельца столь жадно, точнее, вообще, никак не касался. А тут доктор совсем потерял голову. Он лез руками ей в штаны сержанта, тискал её затвердевшую колбасу и огромные яйца-дыни.

«Видно, он голоден», — подумала Дженни.

Доктор действительно оголодал. Он в пару секунд ловко раздел её и, к восхищённому ужасу Дженни, разделся сам.

— Проклятые солдатские кровати, скрипят немилосердно, да узкие! Расположимся на полу, — доктор стянул покрывало и расстелил его, встряхнув, — ложись сюда, Роб, — он пошло пошевелил бровями и улёгся в откровенной позе.

Дженни, изумляясь своей смелости, переползла к нему. Доктор моментально оседлал сержантское тело и, склонившись, так засосал её губы, что в голове Дженни заиграл марш. Правда, не военный. Руками он скользил, гладил, щипал, теребил, царапал, играл и щекотал. Везде, куда только дотягивался. Каждое его движение отзывалось в фантомном пирожке Дженни и она изнывала от непонятных ей пока желаний. Но сладкий туман в голове быстро рассеялся, стоило доктору, соскочив с неё, перевернуть и поставить на четыре конечности великолепное тело. Она насторожилась.

— Роб, ты ждал меня? Подготовился? — доктор потянулся к своей одежде на полу, выудил оттуда флакончик и полил себе на ладонь.

Дженни поняла, что сейчас произойдёт и очень испугалась, ведь старая проститутка Молли наказывала ей беречь свой пирожок. А если доктор сделает ей трах в попку, то пирожок уже не будет считаться целым. Или будет? Она не была уверена точно, поэтому отчаянно замотала головой.

— Что? Ты не готовился? Роб, ты не ждал меня? Мы же договорились. — доктор обильно смазывал её дырочку и внутри, и снаружи.

— Я… я … забыл… — ответила Дженни и отодвинула зад подальше от смелых рук доктора.

— А я готовился, — доктор, нимало не смутившись, принялся смазывать свою розочку, — возьми меня, Роб, — он кинул Дженни презерватив.

Девушка страшно перепугалась, гораздо больше, чем если бы брали её. Ведь наличие твёрдой колбасы не гарантирует умения ею пользоваться. Но доктор ждал, бесстыдно поводя раскрытым персиком в разные стороны. Трясущимися руками Дженни из раза в раз пыталась раскрыть упаковку. Потом порвала её зубами в лучших традициях порнофильмов. Она впервые в жизни видела близко презерватив и не знала, что с ним делать дальше. Колбаса, кажется, знала. Она шевелилась и покачивалась.

— Роб, скорее, что ты так долго? Я изнываю, хочу, чтобы ты скорее засадил мне свой жезл! — доктор ткнул своими безупречными круглыми половинками ей под нос.

Дженни воспламенилась от таких речей и неожиданно раскатала презерватив, как надо и той стороной.

— Давай, вставь мне, сержант Дейн! Впендюрь между моих орешков! Порви меня пополам! — доктор оказался совсем бесстыжим и сам нанизался на колбасу.

Дженни с ужасом наблюдала, как окаменевшая колбаса жестоко пронзает крохотное розовое сморщенное отверствие.

«Ему же больно», — мелькнула мысль в её милосердной головке.

Но доктор с протяжным стоном — несомненно боли, по версии рядовой Маркс — продолжил скольжение по обтянутому латексом стволу. Дженни с растопыренными в растерянности руками стояла на коленях за кормой доктора и лишь смотрела. Колбаса между тем волшебным образом исчезала между белых крепких полушарий.

«Как она смогла поместиться? — подумала Дженни, — Ведь доктор стройный и дырочка у него маленькая».

Эта маленькая аккуратная попка с силой шлёпнула по её паху, вобрав в себя немалый член сержантского тела полностью.

— Да возьми ты меня руками, дьявол тебя побери! — возмутился доктор, — Я не хрустальный, не бойся! Тискай меня, сжимай покрепче, я не сломаюсь!

Дженни обхватила стройные бёдра своего принца. Ощущения колбасы внутри тесной попы передавались в её пирожок так явно и сильно, что она невольно застонала и несколько раз двинула своими бёдрами, вырвав восторженный вопль у доктора. Он оказался очень громким и активным. Вскрикивал, постанывал, охал, ахал, мычал, рычал, ныл, тёрся и крутил задом вокруг её колбасы, как на пилоне, соскальзывал и нанизывался вновь, быстро двигался и замедлялся до неподвижности. Он ни секунды не молчал и каждое мгновение шевелился. Дженни поняла, вот у кого ей нужно учиться искусству умелой куртизанки. Она тоже загорелась и потеряла голову. От бешеной скачки на твёрдом полу было больно коленям, но это являлось таким пустяком на фоне безумных ощущений везде, внутри и снаружи, в колбасе и пирожке. Дженни казалось, что она раздвоилась, и каждое из её тел чувствует свой отдельный спектр удовольствий. Она, как со стороны, видела свои руки, хватающие член доктора, который вскоре изливался. Они оба кричали и в величайшем нетерпении двигались, стремясь к какому-то неведомому пока для одного из них финалу. Когда жаркий туман, обнёсший голову, слегка рассеялся, Дженни заметила сержанта Рейна, который стоял и смотрел на них квадратными круглыми голубыми глазами. Она немедленно испытала настоятельное желание завизжать и прикрыться одеждой, но сложно сделать это, когда твой член захвачен в плен тугой попой доктора. Тот, кстати, среагировал быстрее:

— Дьявол вас побери, Рейн, убирайтесь отсюда! — он швырнул своими трусами в сержанта у двери, — Что вы уставились, как моя престарелая прабабушка?! Секса никогда не видели?! Идите смотрите порно! Дайте честным людям нормально кончить!

Рейн с увеличившимися ещё больше глазами вышел задом.

— И дверь прикройте крепче! — крикнул ему вслед доктор.

Дверь снаружи захлопнули. Дженни вздрогнула. Она переживала, вспоминая лицо сержанта Рейна. «Почему он так отреагировал? — думала она, — Наверное, мы с доктором очень неприлично выглядели. Какой стыд!». И тут её осенило. Дженни подумала, а вдруг её командир с сержантом Рейном были любовниками, и теперь Рейн считает её, то есть Дейна изменником. Она очень расстроилась от этой догадки.

— Грубая скотина Рейн, — проворчал доктор, — не понимает, что секс — процесс интимный, должен происходить без свидетелей. А он стоит и пялится. А может, это ты делал ему авансы? — он снялся с члена и повернулся к Дженни, — Признавайся, Роб, иначе я устрою тебе допрос с пристрастием. Где мой ремень? — доктор начал рыться в своих вещах на полу, выдернул из пояса брюк широкий чёрный ремень с эмблемой медицинских войск на стальной пряжке и, вскочив на ноги, схватил руки Дженни, намереваясь связать их.

Дженни очень испугалась. Она вовремя вспомнила, что сейчас обладает телом и силой сержанта, и перехватила руки доктора.

— О, Роб, это мне нравится, — замурлыкал доктор, — ты снова меня хочешь. Как ты хочешь сделать это? Свяжи и изнасилуй меня.

— Нет, Дик! — горячо возразила, смутившись, Дженни.

— Что значит нет?! Ты не хочешь?

— Хочу, только не буду связывать и насиловать, — пробормотала она.

— Хорошо, сделай это нежно. Я люблю по-всякому, — доктор лёг на спину и развёл ноги в стороны.

Так как колбаса уже самопроизвольно приняла состояние полной боевой готовности, затвердев от речей сторон, то Дженни вновь погрузилась в растянутое отверстие своего горячего ненасытного принца, который немедля обхватил длинными ногами крепкую сержантскую шею.

К ночи доктор Дарк покинул комнату сержанта Дейна на раскоряченных ногах, чему свидетелями стали десятки солдат. Дженни отлежалась после утех и решила притащить сюда свои чемоданы. Ей было очень не по себе без пусечек.

В коридоре казармы слонялись лишь несколько её сослуживцев, но при виде неё они исчезли. Дженни сначала удивилась, потом вспомнила, что она в теле сержанта, а он за дисциплиной следил строго. Потом Дженни вновь удивилась, когда очень быстро дошла до своей бывшей комнаты Z 13. Прежде этот километровый путь занимал у неё намного больше времени, примерно минут пять. Всё-таки есть преимущество быть сержантом.

В комнате она, дрожа от радости, собрала свои пуси из шкафов, распихала их по чемоданам и потащила к себе, взяв в каждую огромную волосатую ручищу по два изделия фирмы «Samsonite» сразу.



Стол, доселе девственно чистый, подоконник, прежде поражавший безупречной белизной, пол, когда-то отмытый до скрипа, кровать — всё, каждый квадратный дециметр в безликой и чистой берлоге сержанта были заставлены, завалены, засыпаны, закиданы фигнюшками, финтифлюшками, прибамбасами, побрякушками и шмотками из четырёх вместительных чемоданов. Дженни чахла над этим богатством и изнывала от боли и досады, что не может натянуть на себя, точнее, на волосатое могучее сержантское тело вон тот бирюзовенький топик или те миленькие оранжевенькие шортики. А ещё комплекты белья с бирочками, их безумно хочется примерить. А новая косметика, которой она не успела накрасить глаза. И вот эти серьги так и просятся в уши, а у сержанта они не проколоты. Дженни взвыла от отчаяния. Она взяла своё любимое колечко и с трудом натянула его на кончик волосатого мизинца с обгрызанным ногтем. И заплакала, вспомнив свой розовенький маникюр. А ведь ещё столько флаконов и баночек с чудесными кремами, гелями, масками и шампунями. Она подхватила один и помчалась в ванную. В зеркале на неё смотрела суровая, будто вырубленная лезвием конька из горной породы, физиономия сержанта Дейна.

— Это никаким кремом не исправить, я стала уродиной, — печально вздохнула Дженни и безо всякого энтузиазма намазала кое-как щёки из флакона.

Находясь в печальке по этому поводу, Дженни, видимо, малость тронулась умом, потому что решила подарить частей своих сокровищ сослуживцам.

Когда она вернулась в комнату, то чуть не завизжала от неожиданности. У двери стоял сержант Рейн и огромными квадратными круглыми голубыми глазами озирал море пусечек, расстилавшееся у его ног. Он повернулся к Дженни с немым вопросом на физиономии «Что это, Дейн?» и шарахнулся назад. Дженни и забыла, что намазалась ярко-малиновой масочкой из авокадо. Возникла мхатовская пауза. Дженни не знала, как разрулить неловкую ситуацию, только поводила беспомощно руками жестом, который можно было расценить как «Возьмите себе, что хотите, я дарю». Похоже, Рейн так и расценил. Он подхватил с пола лазурно-голубой флакон и принялся жадно читать на нём надписи по слогам:

 — Масло жо-бо-бо? Бо-жо-бе? Бо-жо-жо?

— Жожоба, Рейн, — тихо и грустно поправила Дженни.

— Ну так, я возьму эту жобоба? — дождавшись утвердительного кивка, Рейн деловито засунул флакон за пазуху полевой формы и принялся ещё зыркать на пусечки, намереваясь, видимо, по полной программе затариться косметикой.

Дженни слегка душнула персональная жаба, но мысль, что в теле сержанта ей всё равно не употребить эти сокровища, грубо говоря, в одно рыло, превалировала, и она решила по-братски поделиться, и в первую очередь с Рейном.

Они оба сели на пол и начали мерять колечки. Те, которые влезали на волосатый мизинец Рейна, что был меньше её нынешнего мизинца, она охотно дарила ему. Рейн вёл себя, как ребёнок в кондитерской. Он хватался то за побрякушки, то за шмотки, и вдруг неожиданно, к великой досаде Дженни, схватился за тот самый бирюзовенький топик. Возопив в гневе, Дженни тоже вцепилась в топик. Они тянули его каждый к себе изо всех сил и ожидаемо порвали.

Время было ближе к полночи. Взглянув на часы, Рейн встал, поблагодарил Дженни и, натырив ещё по пути к двери штук восемь разных баночек и флаконов, вышел с полной пазухой.

Так завершился первый день Дженни в теле сержанта Дейна.

Наутро она проснулась раньше сирены и рванула было в ванную, чтобы успеть накраситься до семи, но вовремя вспомнила, что стала такой уродкой, что никакая косметика её не спасёт, проще говоря, вспомнила, что она сержант, а ему краситься нельзя по этическим соображениям. Но зато она не опоздала на построение. Командовал Рейн, она стояла рядом, сказавшись больной и потерявшей голос. Солдаты глазели сочувственно и с уважением. Они видели, в каком состоянии вышел от сержанта Дейна доктор. Для Дженни их доброжелательное отношение было в диковинку, прежде она встречала только презрительные взгляды и гримасы отвращения.

На сегодня никаких боевых вылазок запланировано не было, потому Дженни слонялась. Рейн, довольный и благодарный за косметику и колечки, командовал за неё. Дженни после обеда поманила одного солдата пальцем и пригласила в свою комнату. Она не знала, как его зовут, потому что солдаты не спешили представляться ей, когда она впервые прибыла сюда на постапокалиптическую планету Zad 99, но сослуживцы называли его Ковальским.

— Ковальски, — тепло улыбнулась она солдату, едва он шагнул на её порог.

— О, сэр, я же пялюсь на вас с начала службы! — горячо ответил тот, изумив Дженни, — Но вы ни разу не обратили на меня внимания, только орали. И чтобы вы орали на меня побольше, я специально вёл себя, как дуболом.

— Э-э, — Дженни растерялась, — Ковальски, хочу подарить вам кое-что, — она подошла к шкафу, вынула оттуда полную охапку всякой косметики и вывалила её в руки солдата, — вот, поделитесь с товарищами.

— О, сэр! — расплылся тот в улыбке от уха до уха, — Спасибо, сэр! Я пойду, поделюсь с ребятами.


В общей душевой на подоконнике всегда стояли канистра с лаурилсульфатом, которым обычно мыли БМП, и пирамиды из коричневого хозяйственного мыла. Солдаты подходили, наливали себе в пригоршни из канистры, брали брусок из пирамиды и шли мыться. Но сегодня здесь творилось что-то необычное. То тут, то там на скамеечках стояли цветные флаконы. Мокрые голые солдаты по очереди лили себе на голову из них и взбивали шапки пышной пахучей пены.

Дженни стояла тут же и подслушивала, делая вид, что следит за порядком в душевой. Голые мужские тела смущали её теперь гораздо меньше.

 - Барахло, конечно, полное, наше хозяйственное мыло лучше в сто раз, но сержант дал, так чего там не пользоваться, — говорили солдаты.

— Да, но дрянь, конечно, редкая, воняет всякими там ванилями и жобебе.

— От рядовой Маркс также воняло.

— Меня аж тошнило рядом с ней.

— Да, хорошо, что командование, наконец, поняло, что таким здесь не место и отослало её.

— По ней только Хопкинс тоскует, — засмеялись солдаты.

========== Часть 11 ==========

Сержант тщетно пытался закинуть ногу на борт космолёта. Прежде, в своём теле, он запрыгивал в него одним движением, да ещё с полевым рюкзаком за спиной, не дожидаясь спуска спецподъёмника.

«Как она живёт с таким телом, — невольно пожалел сержант рядовую Маркс, — оно же совершенно не приспособлено для боевых условий. Это не тело, а бумажный суррогат, подделка, фикция, издевательство над человеком, ксерокопия, иллюзия, голограмма!» — досада от безуспешных попыток попасть на борт корабля стимулировала его когнитивные способности и творческую составляющую личности.

Он закидывал то одну ножку, то вторую, а то и ручонками цеплялся и висел. Всё напрасно.

Дежурный офицер с большим интересом следил за прыжками и ужимками миниатюрной девушки, потом, сжалившись, спустил трап-подъёмник. Сержант, поджав губы — ну, а что, какое тело, такие и манеры — ожёг его гневным взглядом и протопал в салон.

Прошли три дня. Вот и ставшая родной за годы службы постапокалиптическая планета Zad 99. В иллюминаторах серо-бурые пики литосферы на фоне серо-дымчатой атмосферы — знакомый и милый сердцу пейзаж. У сержанта оно даже пропустило удар, как пишут в романах. Едва дождавшись приземления, ой, призадения космолёта, он выскочил из салона, не дожидаясь трапа, и рухнул на каменистую почву с шестифутовой высоты, да ещё с рюкзаком за спиной.

Поспешно поднявшись, он похромал в расположение части той же тропой, что некогда рядовая Маркс с четырьмя чемоданами. На КПП сержант предъявил документы и прошёл, можно сказать, домой. Первой мыслью было вытрясти душу из рядовой, если она запортачила его мускулатуру. Он заскочил в свои апартаменты и в долгих четыре шага — а что же делать, какие ножки, такие и шаги — добрался до кровати и замер. Не каждый день видишь перед собой собственное знакомое с рождения тело. Он жадно осмотрел его на предмет повреждений — не уменьшились ли объёмы банок, не появилась ли жировая прослойка, нет ли пулевых отверстий. Убедившись, что всё в пределах критической нормы, гаркнул «Подъём», правда, на выходе это был не гарк, а слабый дискант. Тем не менее рядовая в образе сержанта на кровати открыла глаза и в священном ужасе уставилась на него. Не каждый день видишь перед собой собственное знакомое с рождения тело.

— Сэр! О, сэр, это вы? — Маркс, в секунду скользнув с постели, норовила пощупать его.

— Я! Я! В вашем тщедушном скелете, обтянутом шкуркой! — сержант ходил по комнате в нервном напряжении, размышляя, — Надо думать, что делать. Как вернуть всё обратно. Вызовите чёртову фею!

— Но я… я не знаю, — пробормотала Маркс, возвышаясь над ним, как Голиаф, — я ведь не вызывала её, она сама…

— Значит, вы громко жаловались, что она услышала и прилетела! Я знаю одно! Я хочу назад в своё прекрасное могучее тело, которое лепил много лет! И ни секунды не намерен находиться в вашем тощем, слабом, неприспособленном к меняющимся обстоятельствам боевых условий тельце! Забирайте его! Жалуйтесь фее! Плачьте!

Дженни и вправду заплакала. Потом они с сержантом сидели на кровати и ждали, но никаких сверхъестественных существ с палочками не дождались.

Тогда сержант лёг спать на свою законную кровать, отправив рядовую на пол. Среди ночи оба проснулись от гневного вопля. Доктор Дарк стоял посреди комнаты в костюме Адама — из одежды на нём были лишь лаковая чёрная портупея и наручники, заткнутые за ремень на талии — и взирал с яростью на лежащее на полу тело.

— Роб, что здесь делает эта женщина?! — глаза дока вылезали из орбит, а палец указывал на кровать.

Сержант на кровати недоумевал, когда серая мышь Маркс успела снюхаться с признанным красавцем-доктором?

Дженни оказалась в ужасном положении. Сейчас всё раскроется и на её голову падёт гнев обоих мужчин. И тогда она сделала то, что делают все девушки, оказавшиеся в ужасном положении. Дженни громко зарыдала. Это было страшное зрелище, сопровождавшееся не менее пугающими звуками, учитывая её нынешние облик и голос. Присутствующие замерли, словно громом поражённые. Доктор Дарк был шоке и тронут.

— О, боже, Роб, ты плачешь? — он сел рядом и обнял плачущую Дженни, — Не плачь, милый, я всё прощу. Даже измену с этой женщиной.

Сержант не знал, что думать и предпринимать.

— Ну, дурочка, ты влипла! — на бреющем полёте фея влепила в лоб Дженни палочкой, затем подлетела к кровати и дала между глаз сержанту, после чего вернулась к парочке на полу и ударила доктора ровно по макушке.



Привычная пронзительная сирена разбудила Дженни.

— Ой-ой-ой, проспала! Теперь не успею накраситься! — забегала она по комнате.

Так и произошло, едва она закончила макияж правого глаза, как дверь резко распахнулась и в комнату протопал сержант Дейн с красным от смеси эмоций лицом.

— Будь проклят тот день, когда я узрел вашу мордочку, рядовая Маркс! — он вцепился пятернёй в металлическую дужку кровати и смял её, — Зачем вы приманили этого доктора на моё тело?! Он чуть не изнасиловал меня! Я еле выкинул его за дверь! Мне не нужны эти любовные проблемы, Маркс!

Дженни похолодела.

— О, сэр, у нас… у вас… то есть у вашего тела, я сожалею, уже всё было с доктором…

— Что?!!! — взревел сержант, завязывая дужку бантиком.

В это время в комнату заглянул сержант Рейн.

— Дейн, старина, пойдём на плац, нас солдаты ждут.

Сержант с грохотом отбросил скрюченный кусок металла и вышел с громким топотом.

Джейн, дрожа от страха, быстро оделась и выскочила в коридор, чтобы бежать к оружейной и успеть на построение.

— Мисс, вы появились! Слава небесам! — сияющий Хопкинс бежал ей навстречу, — Я так счастлив! Ребята говорили, что вы не вернётесь, что вас съели осьминоги. И я сказал себе: «Хопкинс, если, нет, когда мисс Маркс вернётся, не стой, разинув рот, а хватай её и делай предложение». Дженни, вы выйдете за меня?

Дженни разинула рот, потом захлопнула его и кивнула.

— Ну, наконец-то мне удалось выбить доктора из её пустой головы! — фея за углом потёрла пухлые ладошки, — Пусть теперь с ним здоровяк Дейн разбирается! — и она гнусно захихикала.




— Господа, счастлив представить вам Тсшуль-Ииырх, — верховный иерарх-министр повёл бледно-зелёной конечностью в сторону раскрывшихся двухстворчатых дверей.

Вошедшая оказалась роскошной по меркам присутствующих самкой, причём статусной и высокого военного ранга. Она шла по мерцающему минерально-зелёному покрытию, сопровождаемая взглядами, от входа до подиума, где её ждал иерарх.

Чёрный парадный комбинезон из кожи осьминога облегал стройное гибкое тело, следуя всем его соблазнительным изгибам. Знаки отличия давали понять, что приглашённая является полковником императорских космических войск. Толстый тёмно-зелёный хвост постепенно уменьшался в диаметре, свисая между вывернутых назад коленных суставов длинных безупречных ног, заканчивающихся чёрными высокими лаковыми копытами. Насыщенный цвет наружных кожных покровов являлся признаком, что самка молодая и здоровая. Её узкое лицо, зелёное с боков и бирюзовое в центре, плоский нос, безгубый рот и раскосые красные глаза были эталоном красоты в империи. Хитиновые наросты на голове уходили назад, как рога. «Она прекрасна!», — пронеслось в мыслях у присутствующих.

— Господа, полковник Тсшуль-Ииырх совершила невозможное! — торжественно заявил чрезвычайно довольный иерарх-министр, — Она сделала то, что не удавалось ни одному нашему агенту — сумела внедриться в оплодотворённую человеческую яйцеклетку, пройти в ней весь цикл вынашивания человеческого детёныша и родиться! Понимаете, что произошло?! Это революция в науке! Она «родилась» в семье землян, жила в ней много лет по земным меркам и передавала нам бесценные сведения. Такой уровень интеграции считался прежде невозможным. И потому император награждает полковника Тсшуль-Ииырх высшим Орденом Империи — Зелёной звездой!

Верховному Иерарх-министру поднесли изумрудную подушку со сверкающим орденом. Он взял его морщинистыми костистыми лапами и приколол на грудь красавицы-полковника-учёного.Этой высокой награды на данный момент были удостоены всего несколько военных и гражданских чинов, поэтому статус самки автоматически взлетел до предельно возможной границы.

— Госпожа Тсшуль-Ииырх, император ждёт вас на Весеннем Балу через десять месяцев, — иерарх-министр любезно улыбнулся бледно-зелёным ртом, — а сейчас развлекайтесь, беседуйте, заводите полезные связи, думаю, каждый из присутствующих здесь жаждет засыпать столь важную персону вопросами. Потом вас проводят в космопорт. Насколько я знаю, в ваших ближайших планах земная свадьба?

— Да, господин Верховный иерарх-министр, — поклонилась самка, — земной мужчина сделал мне предложение. Я согласилась, сочтя это целесообразным и очень полезным для дальнейшего исследования Земли и продолжения интеграции в местное общество.

— Прекрасно, прекрасно, это очень дальновидный ход. Пожелаю вам успехов, госпожа. Ждите подарок на свадьбу персонально от меня, — и престарелый министр, улыбнувшись, отпустил её.

Новоиспечённый кавалер усыпанной зелёными камнями девятиконечной звезды оказался в центре внимания придворной аристократии, знаменитых, прославившихся в боях генералов, министров и членов императорской семьи.

— Земляне не подозревают о существовании нашей военной базы на этой крохотной планете Zad 99, — вела светскую беседу Тсшуль-Ииырх с окружившими её министрами, — они полагают, что тентаклевые биоформы селятся на месторождениях вантаблэк-вибраниума из-за выделения оксидно-тепловой энергии.

— О, эти октоподы — величайшее оружие! — отвечали ей, — Но говорят, их численность уменьшилась?

— Не волнуйтесь, господин министр, — включился в беседу один из генералов, курирующих военную базу, — у нас в скрытых подзадных лабораториях огромное количество молодых особей, готовых к размножению на поверхности планеты.

— Не вредит ли нашей экономике присутствие там землян? — заинтересовался придворный, далёкий от насущных проблем империи, и чьим единственным достоинством, дающим ему право присутствовать здесь, являлось происхождение и родство с правящей фамилией.

— О, нет, добыча землянами ценных руд составляет буквально каплю в сравнении с оборотами империи, — объяснила ему Тсшуль-Ииырх, знающая ситуацию не понаслышке, — кроме того, разработка месторождений вибраниума отвлекает их от наших тайных военных операций. Поэтому пусть копаются, — она растянула бирюзовый рот до слуховых отверстий на висках.



— Дженни, я люблю тебя, — Хопкинс обнял невесту.

Они летели на Землю, подав рапорт об изменении места службы.

— И я тебя очень люблю, — Дженни положила голову жениху на плечо.

— Горжусь тобой, горжусь нашей Великой страной! — Хопкинс поцеловал её в макушку, — Только она, единственная на Земле, контролирует добычу вантаблэк и вибраниума, и все другие страны ей завидуют.

— Да, милый, — Дженни улыбалась и в глубине её глаз мелькали красные искорки.

Впереди была долгая дорога домой.