Капелька тридцать вторая

Потом мы не раз встречались в Москве с Титаном и его женой Люцетой, устраивали взаимные обильные застолья, жены обменивались рецептами и по ним же готовили онлайн, дети играли во что-то только им интересное, мы с Титаном солидно обсуждали новости нефтегазовой отрасли, ругали недальновидных политиков – все, как всегда…
Вот на эту группу я и стал работать переводчиком: участвовал с ними во всех совещаниях и текущих обсуждениях на рабочем месте; переводил разную техническую документацию в обе стороны, было много интересной и непростой работы. Пришлось осваивать новые для меня термины, но дело пошло быстро, потому что многие ответственные работники НИИ учились в советских ВУЗах, прилично знали русскую терминологию. Я быстро составил личный тезаурус, а потом (через год-полтора) даже издал серьезный отраслевой словарь тысяч на пять терминов. Конечно, пришлось взять в соавторы директора института д-ра Заллума и его заместителя по научной работе д-ра Тоймера. Но оно стоило того: оба были профи высочайшего уровня, да и издавался словарь на общественных началах. Как бы совместный подарок к юбилею ГДР (1979 год, 30 лет провозглашения Республики!) - мой и двух этих руководителей. Конечно, им это добавило престижа, а мне – некоторой славы в узких кругах. Меня, помнится, даже Министр геологии наградил отраслевой медалью, грамотой, то да се… Премию какую-то все же мне втихаря выписали. Но это все потом – а пока я напрягался изо всех сил, чтобы не напортачить в простых беседах. Ну, уровень моего немецкого был уже тогда высок: все немцы, без исключения, восхищались им и, в особенности, моим произношением и знанием немецких народных песен – ну, еще бы, все же я был солистом хора немецкого факультета ИН'ЯЗа все пять лет учебы. Кроме того, меня ведь предупредили, какие темы будут в процессе работы в ГДР, я все лето старался изучать терминологию и русскую, и, доступную мне в СССР, немецкую. Так что уж совсем несведущим я не был, чем поразил и Кольку, и девчонок-переводчиц в самое сердце: они-то думали погарцевать, а у меня и произношение, и словарный запас был на порядок выше, чем у них всех – и это без преувеличения. Такие дела…      
Закончился год 1975-й очень быстро для меня – помню только очень отчетливо первое в моей жизни Рождество Христово на чужбине. Во-первых, потому, что погода в декабре того года была очень не зимняя – дожди, ветра, снега почти совсем не было весь адвент (так у них именуется рождественский пост, но в Европе давно уже никто поста не соблюдает). Во-вторых, праздновали сначала 25 декабря со всей официальностью, поздравляли немецких коллег, сами пели некоторые колядки, которым я сначала научил переводчиц, а потом мы с девчонками их подготовили для совместных праздничных мероприятий, чем немцев сразили наповал (знай наших!!), поскольку большинство из этих рождественских песенок и колядок сами немцы тоже знали очень нетвердо – но я-то их пел все пять лет в хоре немецкого факультета ИН'ЯЗа! А во-вторых, как ни странно, в группах наших спецов было принято праздновать широко и официально Новый год, а потом (потихоньку, но совместно с немцами) наше, русское Рождество. Но как-то так… как бы «из-под полы»… Кстати, то же касалось и Пасхи. К слову сказать, и немцы, облеченные должностями и некоторыми властными полномочиями, немного разрывались на части: с одной стороны, надо было соблюдать традиции – Рождество Христово и Пасха были в ГДР официальными государственными праздниками и выходными. С другой - в ГДР был такой небольшой плюрализм: пять партий, главная, конечно, насквозь марксистская коммунистическая СЕПГ, но и другие тоже, в том числе – Христианско-Демократическая, Либеральная и еще какие-то. А наш День Победы 9 мая у них отмечали неофициально, как бы солидарно с гражданами СССР, ибо в ГДР 8 мая праздновали День Освобождения.