Алексей Балабанов Русская идея или гротеск

«Русская идея» или гротеск: рецепция творческого наследия Балабанова сквозь призму СВО

Политические события 2014-2022 гг., кульминацией которых стало начало военной спецоперации РФ в Украине 24 февраля, закономерно реактуализировали публичный интерес к художественному творчеству кинорежиссера Алексея Балабанова [1].

Конечным итогом идеологического кризиса в результате краха «нерушимого» СССР стало состояние мировоззренческого вакуума. Онтологическая пустота постсоветского пространства приговаривает обывателя к пассивности: в этих выжженных капиталистическим чистоганом ландшафтах человек неизбежно рассыпается на противоречивые фрагменты рессентимента, ксенофобии, национализма. Балабанов в «Брате» лишь бережно собрал эти мировоззренческие осколки [2]. Всевозможные упреки по поводу реплик своих героев кинорежиссёр неизменно парировал следующим контраргументом: это язык улиц — ты разве не слышал, как на улице говорят? [3].

Армия молодых людей, безнадежно пытающихся отыскать себя в большом городе, наконец, обрела лицо [4]. На честном, по-детски открытом лице «губастенького» паренька-киллера Данилы Багрова играла наивная улыбка. Одинокий растерянный ветеран первой чеченской войны в одночасье стал выразителем идеологии новых русских мальчиков [5]. Балабановская «Джоконда» прельстила многих: улыбчивый Даня — смущенный, потерянный, однако ни в чем не раскаивающийся душегуб-мальчишка.

Весьма комично сейчас, почти четверть века спустя, звучат запоздалые уличения Балабанова в токсичном «ура-патриотизме» [6], доносящиеся из уст представителей псевдолиберального околокультурного бомонда и дельцов от музыкальной индустрии наподобие Михаила Козырева.

Изначально предполагалось, что второй «Брат» «устало доиграет агрессивно-меланхолическую тему первого» [7]. Вместе с тем, как отмечает Козырев, установка была сделана «на комикс». «Блокбастер. «Можем? Можем. Давай сделаем!» У Балабанова был такой принцип: одно кино он снимал коммерческое, второе — авторское. И коммерческим зарабатывал денег на авторское» [3].

«Для меня форма важнее содержания» [8], — подчеркнул в одном интервью Балабанов. И до некоторых пор такая логика удовлетворяла многих. Однако стоило Сергею Бодрову со сцены «Олимпийского» под оглушительный рев толпы напомнить о том, как русские «устраивали козью рожицу» псам-рыцарям на льду Чудского озера, Козырев в ужасе отшатнулся от своего «незаконнорожденного» детища-Франкенштейна [3].

Комплиментарные на первый взгляд откровения Козырева в действительности содержат массу резких выпадов против Балабанова. «Водитель-дальнобойщик — герой, обманщик — еврей. Честно скажу, меня в тот момент это не смущало, это же по замыслу должен был быть комикс. Но всю жизнь меня коробит от этого тезиса: «В чем сила, брат? Сила в правде, у кого правда, тот и сильней»» [3]. Козырев будто бы обвиняет режиссера и его команду в некотором лукавстве, намеренной недосказанности: «Бодров ведь ни словом не оговаривается о том, что такое правда, в чем она. Правда в том, что деньги — зло? В том, что надо любить ближнего? Что жизнь человека важнее всего? Нигде расшифровки такой нет» [3].

«Никакой высокой идеи не было вообще. Мы с идеями не снимаем…», — всегда уклончиво отвечал по поводу «высшего замысла» «Брата» и других своих картин лукавый автор [9]. Творческий метод Алексея Балабанова — это триумф деталей. Никакой сложной символики и театральщины, поскольку для Балабанова кино есть «изображение в первую очередь»: «чем больше интересных вещей, тем интереснее смотреть» [10]. Однако зрительская масса и кинокритики никогда не шли на поводу у хитреца-режиссера, активно включаясь в интеллектуальную игру «что на самом деле хотел сказать автор».

«Вот некоторые люди, они головой думают. Для них важно — что, почему, кто что хотел сказать. А для меня это — последняя вещь. Для меня важно другое: хорошо — плохо, понравилось — не понравилось», — делился в одном из интервью своей авторской методикой сценарного мастерства Балабанов [8]. И, надо признать, людям действительно нравилось. Премьерный показ второй части «Брата» завершился оглушительными овациями, а те самые едкие фразы и крылатые диалоги под одобрительный зрительский хохот сразу же разошлись на цитаты.

«Я, кстати, знаю из первых уст, что это был любимый фильм моего бывшего начальника, Бориса Абрамовича Березовского. И я уверен, это любимый фильм Путина, который он посмотрел не раз и который заложил в основу своей национальной программы», — резюмирует Козырев [3].

Казалось бы, следуя данной логике, Балабанов неминуемо должен разделить ответственность за развязывание «агрессии» вместе с военно-политическим руководством путинской России, а фигура культового режиссера навсегда должна перейти в статус persona non grata среди современных представителей т.н. «либерально-демократической» общественности.

Однако далее Козырев предпринимает довольно странную попытку реабилитации Балабанова. На прямой вопрос Минаева, выступил бы сегодня режиссер в поддержку путинской СВО, если бы остался жив, Козырев (видимо, со всей серьезностью) погрузился в мистические фантазии о добре и зле.

«В глубине души Балабанов был человеком темным. На стороне тьмы» [3]. Но даже такой инфернальный тип, по мнению Козырева, не стал бы поддерживать Путина: «Леше своих демонов хватало. <…> Думаю, в нем всю жизнь шла борьба между злом и добром. Это, конечно, плод моей фантазии, но мне кажется, зло постепенно брало верх над добром. Как будто эта тьма его медленно, но неуклонно пожирала...» [3].
Не случайно, как отмечает Юрий Гладильщиков, в связи с картинами Балабанова непременно стали использовать термин «декаданс» [11].

Декадентским апофеозом балабановского мирочувствования во втором «Брате» стало то самое залихватское «мочилово» в сортире Metropol. По злой иронии судьбы (а как иначе?) нарочито гротескная, по-идиотски звучащая в контексте уборной фраза «Вы мне еще за Севастополь ответите!» спустя десятилетия отлилась в геополитическую доктрину одной «встающей с колен» державы. Кто бы мог тогда подумать, сокрушается наивный Козырев, что мы опять «начнем вторгаться в другие страны, пестовать эту хтонь в себе и играть на самых простых, примитивных, патриотических чувствах» [3].
«Нам не дано было предугадать, как все отзовется» [3], — печально завершает свою исповедь тютчевскими строками Козырев.

Кинопродукция Балабанова в новейших условиях XXI столетия во многом повторила судьбу квазиисторических изысканий одиозного В.Б. Резуна (Суворова), подрывавших на излете века XX «доминирующий идеал советского народа» [12, с.38]. Ущемленное чувство национальной гордости «солдат былой Империи» закономерно будет вызывать у постсоветских масс, вынужденных с 1991 г. довольствоваться издевательским ельцинским эвфемизмом «дорогие россияне», неподдельное восхищение баснословными рассказами Резуна-Суворова о том, как Сталин в «День М» собирался поработить всю Европу. Столь же заворожено зритель наблюдал с экрана «балет пуль» в уборной Metropol.

В год своего выхода «Брат» явил собой абсолютную инверсию смыслов, тотальный антимейнстрим. По верному замечанию Алексея Лапшина, в рамках господствующего постсоветского дискурса «Заграница нам поможет», творение Балабанова выглядело как прямой вызов доминировавшей пропаганде [12].

Легендарный «бросок на Приштину» летом 1999 г. стал водоразделом «между нашей пьяной влюбленностью в Запад» [13] и тяжелым похмельем после варварских бомбардировок Югославии альянсом НАТО. Однако подлинное отрезвление случилось много позже, лишь в 2014 г. Тогда Россия вновь отважилась на неожиданную эффектную операцию, и на этот раз российские войска не покинули занятых позиций [14].

Многие подробности того отчаянного рывка на опережение НАТО до сих пор остаются засекреченными [15]. По мнению корреспондента Андрея Кондрашова, Совет безопасности в лице его тогдашнего секретаря В.В. Путина, стал тем самым бризантным «антигосударством» в государстве, котором тогда «наблюдался паралич воли» [13]. Именно к Путину,совмещавшему в ту пору две должности — директора ФСБ и секретаря Совбеза — будто бы обращается с дерзкой идеей взять Слатину генерал Анатолий Квашнин.

Ельцин в этот период активно подыскивает себе преемника. Правительственные учреждения представляют собой своеобразный капкан: политикам, дипломатам и военным остро не достает воли для согласованных действий. Именно тогда, на примере Приштины, Путин впервые продемонстрировал свое будущее политическое реноме: способность к «взрывоопасным» действиям на международной арене без оглядки на «западных партнеров» [13]. Таким образом, пролегомены к грядущей «русской весне» были сформулированы уже в 1999 г.

Безнаказанные бомбардировки Сербии не только дезавуировали исторический имидж России как традиционной защитницы интересов балканских славян. Это был еще и недвусмысленный сигнал новому «больному человеку Европы»: с вами окончательно перестали считаться.

После завершения операции Allied Force российское руководство намеревалось получить в зону своей ответственности северную часть Косово с компактно проживавшим там сербским населением. Реализация подобного плана вероятнее всего привела бы к автономизации российского сектора и его последующему уходу под эгиду Белграда, что, в свою очередь, неизбежно повлекло бы за собой расчленение края. Западные партнеры закономерно обесплодили всяческие устремления России в данном направлении.

Таким образом, к лету 1999 г. множество факторов — от традиционных гегемонистских устремлений в качестве исторического гаранта защиты интересов христианских народов Балкан до уязвленного политического самосознания — побуждали российское правительство решительно оказать сербам братскую помощь: вплоть до угрозы применения оружия.

Складывается впечатление, что о выдвижении на Приштину было решено уведомить post factum не только дорогих «партнеров» по коалиции, но и Москву.

По одной из версий, начальник генштаба Квашнин, узнав о происходящем, приказал немедленно развернуть колонну. Генерал-лейтенант Виктор Заварзин, принявший командование десантной бригадой у полковника Игнатова под Белградом, вместо того, чтобы выполнить приказ, связался с начальником управления международного сотрудничества МО Ивашовым. Последний, якобы неиронично — a la Наполеон — порекомендовал генералу проявить «мудрое непослушание» и... отключить мобильный телефон (sic!) [15]. Заварзин, в конечном счёте, всё-таки решил последовать примеру знаменитого Евгения Савойского и, сунув отключенный телефон в карман, во главе колонны продолжил продвижение в сторону аэропорта Слатина.

Однако эта блестящая с военной точки зрения спецоперация в итоге не возымела должного действия в силу непоследовательности и нерешительности дезориентированного политического руководства РФ. Вышла, как бы цинично это не прозвучало, эдакая promenade militaire — исключительно из «любви к искусству». Российские руководители в очередной раз спасовали под натиском международной коалиции западных держав.

«Брат 2», таким образом, стал олицетворением возрождающихся экспансионистских притязаний, которые Россия предельно эффектно, но безрезультатно попыталась обозначить в конце 90-х гг. Братья Багровы & Co — это непредсказуемые и непоследовательные авантюристы, которые активно совершают рискованные поступки, совершенно не задумываясь о последствиях. В точности, как военно-политическое руководство России образца лета 1999 г. — не случайно госсекретарь США М. Олбрайт метафорично охарактеризовала продвижение русских войск в Косово как «самое плохое кино» из всех ею виденных.

«Возникновение нового информационного контекста с неизбежностью влечет за собой изменение психологических качеств исходной информации» [16, с.38], — отмечает профессор кафедры политической психологии СПбГУ А.Л. Вассоевич. «Это изменение может оказаться столь радикальным, что конкретная информационная конструкция приобретает психологические качества, прямо противоположные изначальным» [16, с.38]. Так, «геополитическая комедия» Балабанова в новом историческом контексте обретает доктринальную силу, равно как и подрывные антисоветские писания беглого разведчика В.Б. Резуна в иных геополитических условиях становятся цементирующим фактором становления идеологии неосталинизма.


1. Как «Брат-2» из саги о 90-х превратился в пророчество о 2020-х https://78.ru

2. Сказка о пустоте: 20 лет «Брату» https://www.kommersant.ru/doc/3319744#id1442411

3. «Брату 2» — 20 лет. Михаил Козырев — о тьме внутри Балабанова, Бодрове и о том, почему не гордится своим участием в фильме https://www.pravilamag.ru/

4. Даниил Дондурей. Не брат я тебе, гнида… https://old.kinoart.ru/archive/1998/02/n2-article11

5. От шаржа к национальному герою: почему «Брат» стал символом поколения 90-х // eksmo.ru

6. «Брат 2» — предупреждение, которое не услышали // https://t.me/ZNP_edu/389

7. Игорь Манцов. Молодой негодяй: «Брат 2» — фильм, который плюет на иерархию и «великое» искусство https://kinoart.ru

8. Брат 2: журнал, посвященный 15-летию фильма http://extrabalt.ru/userfiles/file/BRAT2.pdf

9. В чем сила «Брата»? https://www.mk.ru/

10. Алексей Балабанов — Обсуждение фильма «Кочегар» https://www.youtube.com/watch?v=mgyFCmJ2JtA

11. Юрий Гладильщиков. Самый трагический из русских киногениев: портрет Алексея Балабанова https://kinoart.ru

12. Алексей Лапшин // https://m.facebook.com/

13. Путин сообщил неизвестные подробности исторического марш-броска // https://www.vesti.ru/article/2420992

14. Евгений Норин. Тот летний рейд. Бросок на Приштину, 1999 // https://kontingent.press/

15. Артем Кречетников. Бросок на Приштину: на грани войны // https://www.bbc.com/russian

16. А.Л. Вассоевич. Информационные войны (к истории становления приемов психологического воздействия) https://vpp.cppr.ru/vpp/special_edition_2004/7-6/#page/16