Превратности солдатской судьбы

 Наш полк ПВО держал небо над городом Улан-Удэ и над его окрестностями. Старший сержант Рома, он же Романи, он же — Степаныч, он же — Володя, он же — я, проглотив праздничную гречку с котлетой, решил, что прыжки через забор с набитым брюхом крайне вредны для пищеварения, и в наглую, через проходную, пошёл в самоволку. Разумеется, не забыв прихватить с собой присланную из дома бутылку Старого Таллина.

Старший сержант не боялся патруля, так как в одном кармане у него был незаполненный  бланк увольнительной с печатью и подписью особиста, а в другой — бумага из Гарнизонного трибунала, в которой говорилось, что я являюсь народным заседателем в трибунале в настоящее время участвую в судебном процессе, поэтому ни менты, ни патруль не имеют права меня задерживать.

На трамвайной остановке патруль в лице лейтенанта усомнился в подлинности последнего  документа, но младший сержант меня узнал и сообщил своему летёхе, что эта наглая рожа, то бишь я, ещё и ездит на транспортном КАМАЗе 4310 с табличкой ФПС и с заряженным автоматом. поэтому лучше его не трогать, дабы потом остаток службы не кормить комаров в сибирских болотах. И это при условии, что он ненароком при случаи кого-нибудь из нас не пристрелит.

Лейтенант внял голосу подчинённого. Меня опустили, я сел на трамвай, и направился к кинотеатру. С целью провести этот праздничный вечер с девушкой, с которой предстояло для начала познакомиться.

На сеанс я конечно же опоздал, но в добавок к этому все билеты на новую индийскую мелодраму были распроданы.

Но не только я в тот вечер опоздал. Мою перепалку с тёткой в кассе слышали, стоявшие за мной две девушки. Одна была элегантной, стройной блондинкой с каре, а вторая —   пышкой, низенькой брюнеткой с длинными волосами.

На почве невезения мы вмиг перезнакомились и решили пойти к ним домой откушать эстонского ликёра.

Наш путь пролегал через заснеженный парк, когда навстречу нам показалась подвыпившая компания из трёх молодых чемоданов местного разлива.

Предъява мне была примерно следующая: негоже ракетчику вести под ручку сразу двух тёлок, ведь даже они, бывшие морпехи их Владивостока, себе такого во время службы  не позволяли. Поэтому тёлки экспроприируются в пользу правильных пацанов. Как довод их правоты на свет фонаря был вытащен огромных размеров тесак.

Вариантов выбора не было, поэтому я опять достал справку народного заседателя и протяну самому борзому. А вдруг?

— Читать умеешь?

Сначала прочёл один.

— Чо? — спросил он и с тупой рожей уставился на меня

У него справку выхватил другой, тот, с тесаком. Прочёл несколько раз прежде, чем выдал.

— Ты дебил? Мы же сейчас тебя на ремни порежем.

— Мокруха, да ещё в составе организованной преступной группировки..., — я секунду помедлил , прикинул возраст и добавил, — У тебя же условный срок уже есть? А я при исполнении гражданского долга. Получишь вышку! А подельники твои — по десятке. Оно вам надо? Вы же не на столько пьяны, чтоб обменять сегодняшний, прекрасный  вечер на всю свою оставшуюся жизнь?

Я выхватил свою справку, сложил, засунул в карман, взял девушек под руки, и мы потопали дальше. Через метров 20  до нас донеслось.

— Чо это было?

—  Кажись, псих какой-то. Руку в кармане постоянно держал. Может, ствол там у него?

Откуда ему было знать про бутылку Старого Таллина, которую я придерживал через карман. Узнали бы про неё, точно бы грохнули...

Чтобы как-то унять дрожь в ногах, я стал рассказывать Кате со Светой про мармелад в тюбиках и про чебурашек, которые водятся в Прибалтике.

Ликёра мы этим вечером пригубили, и  он развязал девушкам языки. Не в том смысле, в котором вы подумали. Катька была на третьем месяце беременности, а у восемнадцатилетней пухленькой Светки оказалось двое детей в деревне у бабушки и регулы...