Плата за жизнь

     Глава1   

    В детстве Васька Бык особо ничем не отличался среди своих сверстников. Вместе бегали на рыбалку к быстрой таежной речке, где стремительные хариусы редко попадались на
наживку, насаженную неумелой мальчишеской рукой. Гораздо интереснее были ночные походы за налимами. Привлекала романтика ночного костра с запретными папиросами
и «страшными рассказами», после которых стайка ребятни
тесно сбивалась к костру.
   
     Большим мастером рассказов был Витька Сазонов, по
кличке «Сазан». Откуда он их брал — одному богу было известно, но они сыпались из него, как из рога изобилия. После таких рассказов замолкал даже Федька Малинин, известный язва — пересмешник, которого побаивались за острый
язычок, но и уважали. Федька не боялся бегать по тонкому
льду, трещавшему под ногами над самыми глубокими омутами. Бегал он и по заторам, когда бревна сплава сбивались
в сплошной ковер, но под ногами предательски скользили,
тонули и обещали неприятную процедуру — искупаться в ледяной воде.

     Колька Семенов и младший Вовка Малинин были младше
сверстников на один — два года, но их принимали за равных.
Они не боялись лезть в черные омуты и нырять под коряги,
чтобы отцепить застрявший крючок — бесценную драгоценность для пацанов.
Прослушав очередной «рассказ», все замолкали и, не смотря друг на друга, упорно что-то искали в пляшущих языках
костра. Но именно Васька первым вставал от костра и шагал
в черноту ночи:-Ну чо, зассали, пошли уды проверять!

     Все, как ни в чем не бывало, вставали и бодро шагали в черную после костра ночь. Шли, однако, тесной кучкой, стараясь не расходиться далеко. Физически Васька не был крепче остальных, но его побаивались из-за диких, необузданных
вспышек ярости во время ссор или драк.
Кличка «Бык» прилепилась к нему не из-за физической
крепости, просто фамилия его была Быков.
Побаивались и его младшего брата Сашку. Он имел физический изъян — подбородок его был достаточно длинноват да к тому же искривлен вправо. Это отравляло всю его
жизнь. В глаза его называли «Бычонок», и он принимал это
как само собой разумеющееся. Но если кто-то по незнанию
или по забывчивости называл его «Борода» - запоминал этот
момент надолго. «Борода» хватал все, что попадалось под
руку, вплоть до топора и кидался на обидчика. Но во время вспышек гнева Васька часто называл его «Бородой» и, на
удивление, Сашка молча сносил оскорбление, только в уголках глаз копились слезы, и обидчиво дрожала уродливая борода.

     К четырнадцати годам Васька резко ударился в рост и в
ширь. Уже самые высокие из друзей, вроде Федьки Малины,
разговаривали с ним, смотря снизу вверх.
К шестнадцати годам он превратился в громадного детину. Особенно бросались в глаза его руки. В громадных ладонях трещали суставы и кости парней, осмелившихся подать
ему руку при приветствии.
На танцевальной площадке после взаимных оскорблений
он изувечил крепкого парня, прошедшего уже армейскую
закалку.
      После этого Васька надолго исчез из поселка, перебравшись вместе родителями в областной центр. По словам
посвященных, он учился там то ли в строительном училище,
то ли на курсах водителей.
Изредка он наведывался в родной поселок, гулял широко,
наводил расправу над обидчиками своих друзей, приводил
в «чувство» местных авторитетов и вновь исчезал надолго.

     Приходили слухи, что после окончания училища он перебрался в соседнюю автономную республику. Еще позднее
пришли слухи — Васька в групповой драке совершил убийство и получил большой срок.
Сверстники все уже оперились и разъезжались кто куда.
О Ваське постепенно стали забывать.


     Глава 2

     Нет, я понял, водилой работать - много денег не заработаешь.
 -Ничего себе. А Петро мой — брат твой- не деньги зарабатывает? Да и другие на лесовозах из четырехсот не вылазят
— завелась Марина, жена старшего брата.

     Федька замолчал. Жену брата не переспоришь, себе дороже. Но в одном он был уверен: триста-четыреста рублей —
это не деньги, тем более заработанные каторжным трудом. А
сколько? Он еще не решил. Но много, чтобы жить свободно,
не считая, чтобы под окном собственной шикарной городской квартиры ждало его сверкающее авто. Да не «Москвич»
драный, а шикарная двадцать первая «Волга». Чтобы можно
было снять любую приглянувшуюся девку, в любой ресторан
иметь свободный доступ. От такой перспективы у Федьки
разгорелись глаза, спина распрямилась.

     Да разве это деньги?! - фыркнул Федька — да и чо вы видите?! Ты коровам хвосты крутишь, а он с утра до ночи пашет.А сколько тебе надо? - не успокаивалась Марина- живем
не хуже, а может, и лучше других. В доме все есть, мотоцикл
новый купили. Сам бы вон, женился, да за ум взялся.

     Марина замолчала и озадаченно смотрела на непутевого
шурина. Все братья люди как люди, вон младший Вовка в институт поступил. А этот как неприкаянный.

     Федька Малинин перебрался в город. Чем он там занимался, никто не знал. Приезжая в родной поселок собирал веселых друзей, девчат. Гулял широко, откровенно сорил деньгами, глядя в угодливо-завистливые глаза собутыльников,
чувствовал себя полубогом. Весело глядя в глаза братьев,
пытавшихся его образумить, отвечал:- Жить надо весело. У меня везде друзья, куда ни приеду.А вы чо видите, кроме хвостов коровьих, да навоза?!И не мешайте мне. Вы живете по-своему, а я по-своему.

     Наконец братья поняли, что стучатся в глухую стену, и
оставили его в покое.
В очередной приезд Федька прикатил на сверкающей
двадцать первой «Волге». Поселок был взбудоражен, все разговоры велись вокруг этой новости.
- Вот это да! - говорили завистники.
- Ну и что тут такого?! - говорили откровенно задетые за
живое, наиболее состоятельные мужики.
- Умеет гад жить! - говорили третьи. 

     А Федька гудел во всю. Переполненная «Волга» с визжащими девицами и орущими парнями, лихо поднимала пыль
поселковых улиц, опасно кренилась на поворотах, стонала
амортизаторами на неровностях дорог, достающими до дна,
пока, наконец, на четвертый день не заглохла, не выдержав
сопротивления крепкой березы на пикнике у речки.

     - Дураку досталась! - единодушно высказался поселок,
глядя на покалеченную красавицу, послушно тащившуюся
за грузовиком.
- Ничего! - не унывал Федька — отремонтируем и продадим за ту же цену.
Через год в поселке появились первые «Жигули», но они
уже не произвели такого фурора, как Федькина двадцать
первая. Машин пригоняли все больше и больше, и они перестали привлекать всеобщего внимания. Только местные кумушки нет-нет, да и вспоминали Федьку: Уж тот-то скоро на
самолете, наверное, прилетит.
Но время шло, Федька не прилетал, и разговоры о нем сами собой затихли.

     Глава 3

     Сохатый, прихрамывая, продолжал уходить вдоль сопки.
Чтобы одолеть крутой подъем и скрыться за гребнем, сил у
него, видимо не осталось. Газ-66 кидало из стороны в сторону, трясло нещадно на промерзших кочках, он не отставал от
сохатого, но и приблизиться не мог. При малейшей попытке
добавить скорость трясло так, что выматывало душу. Водителя то бросало в стекло, то грозило выбросить из кабины
совсем. 

     Васька Бык стоял в кузове, намертво схватившись за приваренную скобу на крыше вездехода, правой рукой держа карабин. Рука на скобе уже онемела от напряжения бешеной
гонки, лицо одубело от мороза, воротник тулупа покрылся
инеем. Вот уже полчаса гнали они по пади сохатого, но ни
разу не представился случай сделать повторный выстрел.
Первый выстрел пришлось сделать по бегущему зверю, да
и то на большом расстоянии. Сохатый споткнулся, но вскоре
выровнялся и уходил довольно резво. По чистому его достали быстро, но он свернул в эту проклятую падь, и началась
эта бешеная тряска.


     Прижми ближе к опушке, там чище! - проревел Бык.
Вездеход послушно вильнул вправо. Действительно, расстояние между сохатым стало сокращаться, и Бык стал разминать задубевшие пальцы , чтобы сделать прицельный выстрел. Он отпустил скобу и перехватил в левую руку карабин,
правой стал колотить себя по бедру, чтобы вызвать прилив
крови к пальцам.

     Вдруг вездеход резко вильнул в сторону и
встал как вкопанный, как бы упершись в невидимую стену.
Страшный удар бросил Быка на кабину, захрустели ребра, и
чудовищная сила швырнула его через кабину в снег.

     Бык лежал перед вездеходом в пяти метрах и молча смотрел, как свистящий пар вырывается из пробитого радиатора. Сухой кол толщиной в руку торчал из него.
Водила выскочил из кабины, размазывая кровь из разбитого лба и суматошно бегал вокруг, оправдываясь:
- Его не видно было в кусте, думал, прямо через куст махну, за пять метров только заметил. Крутнул влево, а тут пень.
Только сейчас Бык заметил под левым колесом пень, в который врезался вездеход.

     Водила помотался вокруг и сел на
корточки, достав папиросу:
- Будешь? - угодливо спросил он Быка.
- Давай.
Не курилось. Сделав две затяжки, Бык выплюнул папиросу. Острая боль поселилась в левом боку, не давала дышать,
приходилось медленно втягивать воздух и так же медленно
выпускать.

     Водила пососал папиросу и вдруг резко выпрямился:
- Слышь, Бык! - вдруг осипшим голосом спросил он - Чо
делать-то будем? До стана пятьдесят километров, а мороз.
Кончимся!
- Не ной!- резко оборвал его Бык и замер от острой боли.
Переждав, пока боль поутихла, медленно сказал:
Разводи костер.

     Водила бегал вокруг, собирая дрова, и вдруг остановился:
- А ты чо лежишь-то, Бык?
- Бык медленно поднял тяжелый взгляд:
- Ты делай ,что сказано. А то я вспомню сейчас и про пень
и про радиатор этот.
Водила спрятал глаза и молча трудился над костром. Бык,
стараясь не двигать левой рукой, оперся на правую и заскрежетал зубами от боли.
Ты чо, Бык? - подскочил водила.
- Помоги встать, ребра лопнули, наверно.

     Опираясь на тщедушного водилу, Бык медленно встал и
подошел к костру - Сними сиденье и брось сюда. Еще долго нам загорать.
Водила вытащил сиденье и бросил его у костра.
- Подвинь к сосне, не усижу я без подпорки.
Усадив Быка, водила помотался от костра к вездеходу и
обратно. Наконец тоскливо спросил:

     - Чо делать будем, а?
Бык долго смотрел на костер, как бы не замечая фигуру
водилы.- Ремонтироваться будем, - наконец вымолвил он.
Да чо с ним сделаешь сейчас! Хреном что ли паять на морозе!

     Не ной! Дело делать надо, тогда еще будет у нас шанс. Иначе крышка, не дойдем.

    - Да чо делать-то? Идти надо, пока силы есть, да не оголодали.
- Не ной сказал! - рявкнул Бык и замер от боли.
Переждав, уже миролюбиво сказал:
- Можно сделать. Был у меня уже такой случай. Снимешь
радиатор, чтобы на морозе не копаться, трубки не ломать.
Потом порванные трубки плоскогубцами заглушишь.
А воду где брать будем? - таращил глаза водила.
- Что, совсем от страха охренел? - скривился Бык от боли
и смеха. - А это что? - объвел он глазами белое пространство.
- Так ведра нет, -промямлил водила и медленно стал съеживаться под наливающимися бешенством глазами Быка.
- Ну скажи спасибо, что шевелиться не могу. А то я тебя,
козла драного, по кускам бы на деревьях развешал — прорычал Бык - Ладно, снимай радиатор.

     Щуря глаза от дыма, Бык отрешенно сидел у костра, смотря как водила бегает от вездехода к костру, отогревая задубевшие пальцы.

     -Да, жизнь явно не заладилась. Уже сорок почти, а просвета не видно. Второй срок уже отдубасил ни за что, ни про что.
Все характер. Двести грамм перепадет, так все, не остановить. И надо было тому козлу ерепениться, ни кожи ни рожи,
а гонористый. Зацепил-то вроде слегка, а чуть богу душу не
отдал. Тогда совсем бы хана, второе убийство. Вышак светил бы.

     Не терпел Бык над собой власти никакой. От того и в зоне
тяжело пришлось. Попытались авторитеты подмять под
себя, шестерку из него сделать. Да куда там. Не счесть сколько раз темную делали, три раза на нож сажали. Подлатают
доктора, отлежится Бык в тепле, и снова на нары. Сколько
костей переломал шестеркам.

     Наконец попустились авторитеты, плюнули. Да и сам он уже не зарывался. Вот теперь прибился к геологам. Там видно будет. А ведь в Бирине пара
ребятишек. Родных, кровных. Но не получается семейная
жизнь у Быка. Опять характер.
Вспомнился родной поселок, таежная речка, где пропадали с друзьями, гоняли на плотах, купались. Ночные рыбалки у костра.

      Когда же это было и куда все делось? А ведь начиналось все нормально.
 Вон Вовка Малинин крупной шишкой стал. Борода писал.
Колька Семенов директором школы, вот уж от кого не ждал.
Вспомнилось, как бегали по бревнам на заливе под плотиной. Река только что освободилась ото льда. Плотину закрыли, чтобы поднять воду и затем по большой воде сбросить заготовленный на зиму лес. Бревна сплошным ковром
покрывали залив и выше по реке, куда хватал глаз.

      Вершиной смелости и удальства у пацанов было перебежать с одного
берега на другой. Скользкие бревна крутились под ногами,
погружались в воду. Сердце сжималось от страха, подпирало под самое горло от перспективы провалиться в ледяную
пучину, но мальчишеское самолюбие брало верх. Бездумно
ржали над теми, кто проваливался и, барахтаясь в ледяной
воде, пытался взобраться на скользкие бревна. А потом, клацая зубами, раздевался у костра, выжимая штаны и рубаху,
сверкая голой задницей. Не бегали рассудительный Вовка Малинин и Колька Семенов:
- Была нужда штаны мочить — независимо говорил Вовка.

     Вспомнил Бык и то, как провалился сам и ударился головой о бревно. Очнулся он под водой и энергично заработал
руками и ногами, пытаясь выбраться. Но руки натыкались
только на сомкнувшиеся над головой бревна. До сих пор
помнился тот ужас подводного плена. Уже теряя сознание,
он почувствовал, как чья-то рука нашарила его голову и потащила за волосы. Схватившись за нее, он с силой потянул на
себя, но рука неожиданно поддалась, и спаситель свалился на
него сверху.

     Очнулся он на берегу. Рядом с костром. Колька и Вовка,
лязгая зубами и сверкая голыми задницами, подпрыгивали у
костра, выкручивая штаны и рубахи. Оказывается, это Колька ринулся по бревнам, когда он скрылся под водой. Добежав, он лег на бревна, чудовищным усилием раздвинул их и
поймал его за волосы. Когда они оба оказались в воде, только
один Вовка бросился им на помощь. Как они вдвоем вытащили его из-под бревен, а потом добрых тридцать метров
ползком тащили его по бревнам , неизвестно.

     Вспомнил Бык и то, как напился первый раз под Новый
год, вырубился под чьим-то забором и обморозился. Это
Колька Семенов нашел его, а потом, стоная под тяжестью
омертвевшего тела, тащил его, уже заматеревшего детину домой. Без него он точно бы рук и ног лишился.
Да! Верный друг был Колька.

     Занудный голос водилы оторвал от мыслей:
- Ни хрена не получается. Ломаются трубки. Мороз. - водила сунул окоченевшие руки в костер, - может пойдем пока
не поздно, а Бык?
- У тебя что, мозгов не хватает? Отогрей радиатор на костре, да смотри не сожги. Тогда точно конец.Не нравмлся ему водила, скользкий, суетливый какой-то. Тот молча подтянул радиатор к костру и начал его отогревать.

     Мысли Быка вновь вернулись в детство. Все друзья в жизни давно уже определились. Только он, как дикий зверь, по
свету мается. А ведь и у самого семья.
Клавдия! Красавица дивчина. Королева улицы. Все парни
сразу отстали, как только Бык положил глаз на нее. Иначе и
быть не могло. Связываться с быком - себе дороже. Слава о
нем шла нехорошая. Родители и слышать не хотели о свадьбе,
но Клавдия настояла. Свадьба получилась какая-то куцая.
Мало кто пришел поздравить молодых. Слишком многим
нравилась красавица Клавдия, слишком многим не нравился
Бык. Но Клавдия была счастлива.

     Потом все пошло кувырком. Пьяным Бык терял контроль над собой. Зверел. Утром же голову не мог поднять на жену. Уходила Клавдия не раз,
но возвращалась после его просьб, не слушая проклятий матери. Детей не было долго, потом год за годом появились Сережка и Петька. Все бы хорошо, но эта дикая драка, и вновь зона.
 
     -Слышь, Бык! Вроде получилось.
Как сквозь сон донесся голос водилы. Бык поднял голову
и взглянул на радостного замухрыжку.
- Ну ставь на место — неожиданно для себя улыбнулся
Бык.
- Сей момент, - зашустрил подбодренный водила.

     Часа через полтора водила, наконец, присел у костра,
окончательно закрепив радиатор. Отогрел руки. Перекурили. Наконец водила не выдержал и, отведя глаза в сторону,
спросил: -Ну а с водой как быть, а?
- У тебя там камера есть в кузове. Разрежь до половины,
вот тебе и ведро. Тут ручей недалеко, разведи костер на льду,
топи воду и сливай в камеру. Монтажкой наковыряй камней
и в костер наложи. Накалятся, бросай в камеру. Вот тебе и
горячая вода.

     Водила уважительно посмотрел на Быка, покрутил головой и весело зашагал к вездеходу. Еще через полтора часа
промерзший, искалеченный радиатор, потрескивая, заполнялся горячей водой.
- Ну все Бык, пробуем? - преданно глядел водила.
- Перекрестись, чтобы аккумулятор не сдох. Рукояткой
уже не заведем, я тебе не помощник. А сдохнет...садись рядом. Будем подыхать потихоньку.

     Водила неуверенно влез в кабину и долго не решался
взяться за ключ. Наконец тяжело и нудно заныл стартер.
Бык оцепенело смотрел на машину, инстинктивно напрягая
мышцы, чтобы помочь слабеющему стартеру. Щелкнул и замер стартер.

 Водила испуганно выглядывал из кабины.
- Не торопись. Пусть аккумулятор плотность наберет, -
крикнул Бык и поморщился от боли. Прошла минута.
Ну давай! Суждено нам жить, значит заведется. А нет, так
и плакать некому.

     Стартер снова щелкнул и заныл. Ныл он все тише и тише.
Бык опустил глаза и презрительно усмехнулся. Вдруг мотор
чихнул, стартер, почувствовав облегчение, завыл быстрее.
Мотор чихнул второй раз, третий и тяжело, с перебоями застучал на двух цилиндрах. Так чихая и запинаясь, он проработал секунд десять, затем облегченно взвыл всеми цилиндрами.
Бык снова усмехнулся, но глаза его заметно оттаяли. Водила что-то бешено орал в кабине, размахивая руками.

    - Ты знаешь, Бык! - водила осторожно вел вездеход по бездорожью - Я тебе признаюсь, хотел уже намылиться один.
Думал крышка нам. А ты не ходок сейчас.

    - Далеко бы ты не ушел, - Бык смотрел прямо в стекло —
пуля бы остановила.
Водила ошарашенно повернул голову и уставился на него

   
 - Ты прямо гляди, а то опять куда-нибудь залезешь, - не
поворачиваясь процедил Бык. В кабине нависла мертвая тишина, только мотор пел свою монотонную песню.
 
     Глава 4

     Новенькая, сверкающая двадцать четверка плавно подкатила к подъезду трехэтажного особняка, стоящего на окраине столицы автономной республики. Из нее вышел представительный мужчина в хорошо сидящем дорогом пальто,
приобретенном явно не в местных торговых точках. Размеренной, твердой походкой уверенного в себе человека, слегка
помахивая модным плоским чемоданчиком, которые недавно появились в обиходе и назывались строгим словом - «дипломат», мужчина поднялся на высокое крыльцо, уверенным
сильным движением открыл тяжелую парадную дверь и вошел в вестибюль.

     Вахтер, развалившись, сидел на стуле. При звуке открывшейся двери он лениво поднял глаза, чтобы взглянуть на
очередного посетителя. Служил он давно и научился быстро
оценивать входящих по одному взгляду. Крупных начальников он знал в лицо и тогда поспешно вскакивал, делал приветливое лицо, быстро одевал форменную фуражку и отдавал честь. Начальники покровительственно улыбались и
тоже прикладывали руки к головному убору, проходя, снисходительно похлопывали его по плечу.

     Мелких периферийных начальников он узнавал по суетливой походке, по особому бегающему взгляду и тогда, не
вставая, сурово вопрошал:
–К кому? - получив ответ, не поднимая глаз, милостиво
разрешал — Проходите.

     Вошедший был не знаком, но вахтер невольно поднялся.
Властный взгляд, дорогое пальто, модный «дипломат» - говорили о многом. Посетитель остановился в трех шагах и звучным баритоном спросил:
–Торкин у себя?
–Так точно! - неожиданно для себя гаркнул вахтер.
Посетитель кивнул головой и прошел мимо. Вахтер стоял
на вытяжку, не зная, что делать, отдавать честь или нет.

     Федор Малинин. А это был он, открыл дверь приемной и
остановился у порога. Секретарша, молодящаяся еще женщина при виде его отошла от зеркала и подошла к нему, покачивая крутыми бедрами:
–Как доложить?
–Я сам доложу — весело ответил Федька и покровительственно потрепал ее по увядающей щеке.

     Управляющий трестом Торкин сидел боком к двери и разговаривал по телефону. Увидев вошедшего, он что-то быстро
сказал в трубку и положил ее на рычаги.
–Ну здорово, Федор, — пробасил он, выходя из-за стола,
- выглядишь ты на зам. министра. «Дипломат» гляди приобрел. Хоть бы мне в подарок привез.
–Ну нас такие должности не привлекают, с нас и бригадирства хватит- отшутился Федька, - а насчет «дипломата»-
грешно тебе на твоей должности не иметь. Так и быть, в следующий раз презентую.

      Следующий раз будет через год-два- посмеялся Торкин- Ты ведь опять завинтишся, с милицией тебя не сыщешь.
И где тебя носит? Братья твои и те не знают, где тебя искать.
 - Под лежачий камень вода...сам знаешь, не течет. Крутиться надо. Деньги, они сами в карман не текут.- выразительно тряхнул «дипломатом» Федька.
 -Да, деньги у тебя есть — воровато юркнул взглядом Торкин на «дипломат»
 -Давай дружить дальше и у тебя будут — Федька небрежно бросил «дипломат» на стол.

     Торкин нервно повел плечами:
–Непривычно для меня. Побаиваюсь, признаться –Главное бумаги правильно делать, и ни один мент не подкопается, - Федька положил тяжелую руку на «дипломат»- Я
это дело хорошо освоил. Смелей надо быть...
–Ну давай что ли, произведем расчет.
Торкин нажал на звонок и сказал вошедшей секретарше:
- Ко мне никого. Я занят.

     Секретарша с интересом взглянула на Федьку и, качнув
бедрами, вышла.
Федька небрежно отбросил крышку «дипломата», и у Торкина зарябило в глазах от разноцветья денежных пачек. Он
испуганно прикрыл крышку «дипломата».
-Ты что, в секретарше своей не уверен? - удивленно поднял брови Федька- Не боись, привыкай.
Он взял несколько пачек и бросил их на стол:
–Вот это твоя доля, как и договаривались. Можешь пересчитать.
–Да верю, верю. - Торкин поспешно сгреб деньги в стол и
взмолился — Да закрой ты «дипломат»

     Федька засмеялся с некоторой долей превосходства и
щелкнул замками. Торкин облегченно вздохнул, к нему вернулась обычная уверенность и начальственный басок.
–И куда тебе столько? Ведь на эти деньги можно черта с
потрохами купить.
–Денег много не бывает. Это раз. Во-вторых, это разве
деньги? Ты бы видел, какие деньги у людей есть. Я нищий
против них. А этих- Федька небрежно щелкнул пальцами по
«дипломату» - мне хорошо отдохнуть на южном бережку не
хватит. Тем более с бригадой надо расплатиться.

     Торкин тяжело вздохнул:
–Ну что, может, по конъячку?
–Нет, я за рулем, - Федька тряхнул связкой новеньких
ключей — вон моя красавица стоит. Да и зайти мне надо тут
по одному адресу. Ты знаешь, объявился здесь друг детства.
Надо навестить. Давненько не виделись. Детство- святое дело. Вспомнишь иной раз деревеньку свою, речку, рыбалку,
так сердце и заноет.

     –Это у тебя-то?- фыркнул Торкин.
–А ты думаешь у меня сердца нет? Я деньги умею только
делать? Да деньги для меня так. Тьфу! Не было бы их- еще
лучше было бы.
–Ну ладно, не заводись. Это я так — примирительно буркнул Торкин- А друг у тебя кто? Чем занимается?
–Друг-то?- Федька задумался на минуту- Да он у меня как
Ленин. В основном по тюрьмам. Недавно после второго срока освободился.

     – И ты к нему с такими деньгами? - изумился Торкин.
– Я в своих друзьях уверен. Они меня ни разу не подводили. Детство — святое дело — повторил Федька.
– Ну ладно, как только подвернется работа, зови. Моя
бригада в твоих руках. И не бойся. Главное бумаги делать
правильно. Мы подзаработаем, и тебя не обидим. Ну будь! -
мощная Федькина ладонь смяла пухлую руку Торкина, и он сморщился от боли.

     Дверь за Федькой захлопнулась, и Торкин облегченно
вздохнул.
Секретарша при виде Федьки призывно вздернула брови.
Федька оглядел ее внимательным взглядом и ,прикрыв глаза,
кивнул. Они поняли друг друга без слов.

     Вахтер при виде Федьки вскочил и замер, но руку к форменной фуражке почему-то не приложил. Так и простоял он,
страдая от неопределенности, провожая взглядом Федьку до
самой двери. Затем опустился на стул и нервно бросил фуражку на стол. Он был явно недоволен собой, но никак не
мог понять почему. Следующему посетителю он раздраженно бросил:
– Вытирайте ноги!
На что посетитель недоуменно посмотрел на вахтера. Какие ноги? Снег ведь на улице, грязи нет. Но на всякий случай потоптался ногами по ковру.

     Подойдя к окну, Торкин смотрел, как вышел Федька из
подъезда, небрежно бросил «дипломат» на сидение, как
по-хозяйски уселся за руль и мягко закрыл дверцу. «Волга»
не спеша отошла от крыльца и плавно, набирая скорость, покатила по улице.
 -Умеет жить гад!
Затем приоткрыл ящик стола и покачал на ладони увесистые пачки. Деньги приятно грели руки и, кажется, сердце.



     Глава 5

     Окраинная улица города напоминала деревенскую. Рубленные избы из толстого листвяка, могущего стоять веками. Небольшие оконца, иногда украшенные незатейливыми
резными наличниками, глухие высоченные ворота под стать
им заборы из целого круглого леса. Кое у кого прогнившие
от времени заборы и ворота были заменены на калитки и палисадники. Покрашенные в различные цвета, они несколько оживляли мрачный, серый цвет мертвого дерева. У более
рачительных хозяев вдоль дома были проложены тротуары.

     В летнюю грязь они были островками спасения, где можно
было пройти посуху, сбить сколько возможно, налипшую
грязь. В жару жители задыхались от пыли, поднимающейся
от проезжающих машин, благо ,что они появлялись редко.

     Сейчас снег скрашивал заброшенность этой улицы, но дым,
валивший из множества труб, забивал дыхание, отравлял
хозяйкам жизнь, заставляя перестирывать белье, загаженное
копотью.

     Васька Бык шел по улице, не замечая ни серого мрачного
цвета домов, ни дыма, забивавшего дыхание. Все было привычно. До родного дома оставалось рукой подать. Собственно до родного ли. Этот дом Клавдии, здесь появились на свет
два его сына. Да и прожил он здесь в общей сложности не долго. То халтурил в бригаде Федьки Малины, то с геологами
шатался, то вот срок очередной отбывал. Детей и жену видел
наскоками.

     Пугал их широким загулами, непотребным матом, непререкаемостью своей. Во время его наездов, и соседи
чувствовали себя неуютно. Скор он был на расправу во хмелю, не терпел слова поперек. Вон какая-то баба долго всматривалась в него и вдруг поспешно забежала в избу. Сейчас
пойдет по улице шум- Бык освободился.

     Освободился- то он год назад, да тормознулся у геологов.
Отдохнуть захотелось душой после зоны, свободно, без конвоя походить по тайге, погонять зверя, порыбалить в таежных речках. С детства любил он эту забаву.

     Начальник партии долго вертел в руках его документы,
иногда посматривая на громадного детину в свободной, независимой позе стоящего перед ним. Пауза длилась долго.
Бык понимал начальника, с такой биографией, да в тайгу.
Наконец он сам не выдержал:

     – Пойми начальник! Не убийца я какой. Видишь ручки-то
бог подарил-Бык вытянул громадные лапы-зацепил по пьяни одного козла, едва с того света вытащили. Тайгу люблю. Я
ж охотник и рыбак с детства. В город мне сейчас никак нельзя. Соблазнов много, рюмка-вторая, и пиши пропало. Да и
годков мне уже достаточно. Устал я куролесить. Возьми, не пожалеешь.

     Начальник вздохнул. Руки рабочие нужны, тем более такие. Да и где их возьмешь мужиков-то хороших. То «бич», то пьянь. 

     – Ну ладно. Ты уж не подведи. И не парень уже, пора и
в самом деле за ум браться. Оформляйся.- черкнул он завитушную роспись на заявлении.               

     И все бы хорошо, да увлеклись на охоте за сохатым, залетели в аварию на вездеходе. Тремя ребрами пришлось заплатить Быку, едва отлежался. Из партии пришлось уйти. Начальник даже посетовал.
     – Жаль, что так получилось. Ну отлежишься -возвращайся. Руки у тебя дай бог каждому, да и водитель ты хороший.
Претензий у меня к тебе нет, разве что у тебя ко мне?
– Да нет, что вы. Вы ко мне по-доброму отнеслись. Редко
кто ко мне так. Ну прощайте.- Бык протянул руку и осторожно сжал не так уж и слабую руку начальника.

     Заехал по пути в областной центр к брату Сашке. Тот обрадовался несказанно.
«Братка», - только и смог вымолвить он. Ткнулся лицом в
грудь и даже глаза намочил. Бык и сам растрогался, осторожно обнимая низкорослого Сашку, подумал:
– Вот единственная родная душа осталась.
Посидели, поговорили о том, о сем. Распили ,как водится,
бутылочку.
– Давай не будем больше, братка. Ну ее от греха. А то опять
заведешься.- Сашка спрятал вторую бутылку в буфет.

     Бык согласился:
– Да я вроде остывать начал. Года. - помолчал, потом добавил с горечью — Всю жизнь я себе, да и другим людям, испоганил из-за водки этой проклятой.
Сашка опустил голову и скривил уродливую бороду, жалея. Любил он своего старшего брата и боготворил, все бы
мог ради него сделать, лишь бы жилось братке полегче.
Погостил Бык у брата с неделю и отбыл. Как-никак, а жить
дальше надо. Ребятишки одни растут, безотцовщина при живом отце. Нет! Надо налаживать жизнь.

     Бык подошел к своему дому, похожему на соседние, как
близнецы. Бревенчатый забор покосился, ворота скособочены. Сразу видно-нет мужика на подворье.
– Ну ничего, здоровье есть. Поправим.
Труба дымилась, значит дома. Бык потянул плохо закрывавшуюся дверь, та заскрипела и впустила его в полутемную
комнату. Половина разбитых стекол на окне была забита фанерой. Жена стояла у печки и что-то мешала поварешкой Двое ребятишек сидели на кровати, играли в свои вечные ребячьи игры.

     Жена повернула голову на скрип двери и вдруг
замерла с поднятой поварешкой в руке. Капли варева стекали на горячую плиту и шипели, испуская едкий дым, но она
не замечала этого.
– Да, не ждали меня здесь — с горечью отметил Бык, но
сказал ровным голосом — Ну, здравствуйте вам в вашем
доме.

     Стараясь не замечать напряженной тишины, он снял рюкзак и бросил его в угол. Сняв поношенное пальто, повесил
его на свободный гвоздь, вбитый в стену вместо крючка. Вышел на середину комнаты, замечая убогость обстановки.
–Ну, как живете, можете? - и, не дождавшись ответа, добавил: - Вижу что небогато.

     Жена по-прежнему молчала, ребятишки, сжавшись в комочки, замерли на кровати. Он подошел к жене:
– Ну что ты, Клава? Ведь какой-никакой, а муж приехал.
Он привлек ее к себе и неумело чмокнул в щеку, с горечью
отметив каменную напряженность ее спины:
    – Ну ладно, прости уж меня за все прошлое. Детишки ведь
у нас. Поднимать надо.
Отпустив жену, так и оставшуюся стоять с опущенной головой, он подошел к кровати:– Как вы тут, чем занимаетесь?

     Младший Петька испуганно смотрел на него, вжимая голову в плечи. Старший Сережка сидел набычась, не поднимая угрюмого взгляда. Бык погладил их по головам, стараясь делать это как можно нежнее. Затем поднял на руки младшего и, не замечая его отстраненности, понес его к рюкзаку:
     – А ну пойдемте сюда, что тут вам папка в подарок привез.
Усадив сына на колени, он взялся за рюкзак:
– Давай Серега, подходи, принимай подарки. Маму тоже
зовите.
    – Ой Вася,Вася! Да не надо бы нам твоих подарков. Оставил бы ты нас в покое, христа ради. Ведь всю жизнь в страхе
прожили, просвета не видно.- донесся от печки напряженный голос Клавдии — То и отдохнули, что в зоне был. А как узнали, что освободился, так год в страхе и прожили. Уж так я набоялась за всю нашу жизнь, что бояться сил больше нет.
Раньше бы и пикнуть не смела, а сейчас прошу, молю, оставь
ты нас! Ради детишек прошу, оставь! - голос Клавдии перешел на рыдающий крик.

     Бык сидел на стуле с окаменевшим лицом. Петька сполз на
колени и подбежал к матери, взяв ее за руку.
– Ты может и замену уже мне нашла? - поднял каменный
взгляд Бык.
– Да кому я от тебя нужна.- уже более спокойно сказала
Клавдия — Как узнает кто, чья я жена , так за километр обходит. Клейменная я тобой.
– А может быть все-таки есть грешок? А? - угрюмо спросил Бык, чувствуя, как накатывается нехорошее бешенство.

     Клавдия не успела ответить. С шумом открылась дверь, и
с самого порога донесся веселый голос.
– Здорово, Вася! Я только на порог домой, а мне сразу баба
в лоб: Бык...., то есть ты вернулся. Ну я в чулан за пузырем.
Отметить надо, сколь не виделись.

     Вошедший сосед Мишка с чувством пожал поданную Быком руку. Заметив некоторую отчужденность Быка и напряженность Клавдии, захохотал:
– Вы чо, уже успели поцапаться? Ты чо, Клавдия, не успел
мужик вернуться, а ты уже Полкана с цепи спустила. А ну
мечи на стол, праздновать будем.
– Шел бы ты Михаил с бутылкой, не успел человек домой
ногой ступить, ты уже здесь. Опять за старое, никак не уйметесь.

    – Ладно тебе. Подавай на стол, что есть- мрачно сказал
Бык.
– Вот это по-нашему, - повеселел Мишка, а то сколь не делись и не отметить. Грешно.
Самогон делал свое дело, нехорошая тяжесть поселилась
внутри.
Исчезло радостное состояние, с которым он шел домой,
удовольствие от встречи с женой, детьми.
– Ох Клавдия, Клавдия! Что же ты со мной делаешь?

     Давай еще.- поднял он глаза на Мишку, потом на пустую
бутылку.
– Сей момент. -Мишка шустро метнулся к двери.
– Хватит,Вася. Знаешь ведь себя. - подала голос Клавдия.
– А ты так и не ответила на мой вопрос, - поднял тяжелый
взгляд Бык- так есть грешок?
Клавдия отвела взгляд в сторону:
– Сказала же. Нет у меня никого.

     Нехорошее чувство вновь кольнуло Быка. Тяжесть повисла в комнате, ребятишки притихли на кровати и не подавали
голоса.
– Вот она родимая — с порога тряс Мишка бутылкой с
мутноватой жидкостью.

     Прикончили и эту. Мишку развезло окончательно. Он нес
какую-то пьяную чепуху, клялся в дружбе, лез целоваться.
Бык отмахнулся от него, тот плюхнулся на стул и едва не перевернулся.
– Ох Клавдия, Клавдия. Ведь стремился всей душой к тебе,
думал заново начнем жизнь, а оно вон как поворачивается.
Не успел ногой в дом ступить, а уже от ворот поворот просит. Это что же, у моих пацанят другой отец будет? - подогревал возникающее бешенство какой-то посторонний голос изнутри. Бык заскрежетал зубами.

     – Ты чо, Вась? - пьяненький Мишка таращил глаза.
– Ты вот что, - Бык вместе со стулом подтянул Мишку к
себе, - ты давай выкладывай, есть кто у моей Клавдии?
Мишка молча смотрел в белые от бешенства глаза Быка и
потихоньку трезвел. Не выдержав, он отвел глаза в сторону – Нет! Ты мне в глаза смотри, сосед хренов.- Бык наложил пятерню на Мишкино лицо и повернул к себе. Мишкино лицо утонуло в громадной ладони.

     – Оставь ты его в покое, Вася, - не выдержала напряжения
Клавдия — есть кто или нет, а прав у тебя уже нет задавать
такие вопросы. Какой ты нам отец. Ребятишки вон и звать
тебя как забыли.
– Прав нет?! - шепотом переспросил Бык — У меня прав
нет? - еще более зловещим шепотом переспросил он.
– Ааа! - огромный кулак врезался в середину стола, толстая столешница треснула как игрушечная. Полетели вверх
стаканы, бутылки, тарелки... протрезвевший Мишка пулей
вылетел из избы. Уже на улице он услышал, как взвизгнула
Клавдия, и в голос закричали ребятишки...

     ***
Бык открыл глаза. Не смотря на забитое фанерой половину окна, в комнате было уже светло. Он сел на кровать и осмотрел порушенную комнату. Поломанный стол, стулья, разбитая посуда на полу. Ни Клавдии, ни ребятишек. Он взялся
руками за голову: 

     – Господи! Неужели я конченный человек?! Неужели вся
моя жизнь на нарах пройдет? Видно не место мне среди добрых людей. В сенцах зашебуршало, и дверь потихоньку раскрылась. Мишкина голова робко просунулась в дверь и оглядела комнату. Затем он неуверенно вошел и прикрыл дверь.
– Здоров, Вася. Ну как ты? Ниче? Отошел? - робко продвигался он к середине комнаты.
– Что тут было вчера? - хмуро спросил Бык.
– Да ниче особого. Маленько побуянил ты вчера. Это бывает. Клавдии не надо было встревать в наш мужской разговор, так ниче бы и не было.
Мишка уже смелее приблизился к разбитому столу и с
восхищением потрогал разбитую столешницу:– Это же надо, а мне и кувалдой сразу не раздолбать, а тут
с одного удара кулаком.

     – Мои где, не знаешь? - перебил его Бык.
– Так это. Как ты побуянил маленько да уснул, они ночью
прямо и собрались. Ну ниче. Перебесится баба и придут. Не
век же им жить у стариков.
Мишка походил вокруг, потом робко расстегнул ватник и
вытащил бутылку самогона:
– Может поправим головушку ,а?

     Бык посмотрел на бутылку, потом на Мишку. Холодное
бешенство стало подкатывать к груди: - Слышь! Выметывайся- ка ты со своей родимой и больше ни шагу ко мне с ней.
– Ты чо, Вась? Ну не хошь, не надо, - Мишка отступал к
двери — ладно, если так. Извиняй.

     Дверь за Мишкой захлопнулась. Бык снова взялся за голову:
– Что ж теперь делать? Идти к старикам, прощения у Клавдии просить?
Бык встал, отодвинул разбитый стол в угол, собрал стулья
и подумал, что их уже не склеить. Кое-как подмел комнату,
затем умылся и вновь сел на кровати в нерешительности.
     За окном раздался звук подъехавшей легковой машины. Бык
вскочил и подошел к окну:
– Неужели за мной уже? Шустро, однако, Клавдия распорядилась.
У ворот остановилась новенькая «двадцать четверка».
Мягко открылась дверца. Из машины вышел представительный мужчина в добротном новом пальто, с модным «дипломатом» в руке. Он не спеша закрыл дверцу на ключ, подергал
ее, убеждаясь в надежности запора, небрежно сунул ключи
в карман и зашагал к воротам. Что-то неуловимо знакомое
было в его походке, фигуре.

      Бык напряженно ждал. Скрипнула дверь, вошедший остановился у порога и постоял мгновение, рассматривая сидящего на кровати Быка. Затем по-ставил «дипломат», по-хозяйски снял пальто и осмотрелся,
не находя, куда повесить. Бык молчал. Гость, наконец, увидел
гвоздь на стене и аккуратно повесил пальто, затем медленными расчетливыми движениями расправил несуществующие
складки.


     Бык начал заводиться, хмель еще не выветрилась со
вчерашнего дня, а гость явно старался вывести его из себя.
Наконец тот закончил манипуляции с пальто, вышел на середину комнаты и, едва сдерживая усмешку, звучным баритоном произнес:
– И так здесь встречают друзей детства?
– Малина! Вот гаденыш! - Бык вскочил с кровати и облапил Федьку.
Даже высокий и далеко не хлипкий Федька рядом с Быком
выглядел подростком. Ниже ростом на пол головы и явно
проигрывающий мощью торса.

     – Осторожней, Бык. Раздавишь. - прохрипел Федька, но
Бык еще сильнее сдавил его.
– Пощади! - взмолился тот, задыхаясь. Наконец Бык отпустил Федьку.
– Ну и Бык. Как был Быком, так и остался — безлобно ругался Федька, приводя себя в порядок.
– Я то остался. А ты, гляжу, почти министром стал. Дай-ка
я тебя помну, чтоб лоска в тебе поменьше стало — Бык, смеясь, снова полез на Федьку.
– Иди ты к... веникам — отскочил Федька на два шага.

    Так переругиваясь и награждая друг друга нешуточными
шлепками, они стояли посреди комнаты, оба были явно рады
встрече.
Наконец Федька осмотрелся в комнате и удивленно присвистнул:
– Это что тут у тебя? Слон в посудной лавке ворочался,
или Бык в стойле взбунтовался? - скаламбурил он.
Бык помрачнел. Коротко, в нескольких словах, он обрисовал обстановку.– Ну ты даешь. Все в том же репертуаре. Не успел приехать, как погром учинил, — расхохотался Федька.
Посмеявшись, он посерьезнел и безапеляционным тоном сказал:

     – Так значица. Расклад у нас будет такой. С бабой тебе
мириться надо обязательно, жить-то дальше надо. Был кто
у нее, не был, не имеет значения. Ты сам, надеюсь, не святой
— Быка кольнуло, но Федька напористо продолжал — она
тоже человек, и ей сладенького хочется, да и собой не дурна.
Ты ведь сколько пропадал, а она одна без денег, с двумя пацанами — Бык хмурился еще больше — Короче, мы с тобой
завтра отоспимся, почистимся, сядем на мою тачку и рванем
к твоей супруге прощения вымаливать. А сегодня мы с тобой
Васек, оттянемся по-настоящему.

     Федька вынул новенькие ключи:
-Открывай ворота. Машину загоним и приступим.
Бык едва оторвал вмерзшие в землю ворота, которые не
открывались, по-видимому, не один год. Федька загнал машину, вытащил с заднего сидения объемистую сумку, в которой отчетливо брякнули бутылки. Зайдя в дом, Федька
поискал глазами стол, нашел его в углу, подошел и покрутил головой:   

     – Ну и ну! Так где же мы с тобой пировать-то будем? Не на
полу же?
– А ты на полу уже не можешь? - съязвил Бык.
– Могеть-то мы могем, только неприлично. Давай уж сообрази чего-нибудь, не на кровати же сидеть.
Бык вышел во двор, нашел две подходящие доски. Положив их на два поломанных стула, соорудил нечто, похожее на  стол:
– Ну вот, господа, располагайтесь. 

     Федька вытащил четыре бутылки коньяка, объемистый
сверток с сыром и колбасой, булку белого хлеба.
– Ну что? Давно ты не пивал и не едал такого на своих Гаваях? - весело поиздевался Федька.
– Да. - неопределенно протянул Бык — ты я вижу опять
при деньгах.
– А когда я был не при деньгах? - спросил Федька — Ну
что. За встречу.
Бык поднял стакан с пахучей жидкостью:
– Давай Федя. Рад я тебе. Поможешь мне завтра вопрос
сложный решить с женой. Виноват я перед ней. Но ломаться
не могу, трудно мне.

     – Поможем, Вася, поможем. Мы же друзья детства, а детство-святое дело. Потом в бригаду возьму. Прибарахлиться
тебе надо, ну что это- Федька обвел рукой вокруг, имея ввиду
убогость обстановки- ну, будем.
Коньяк мягким огнем разлился внутри, не раздирая, как
самогон. На душе потеплело, повеселел Бык, будущее не казалось мрачным. Заедая пахучей колбасой, вкусным сыром,
Бык с удовольствием смотрел на ладную фигуру Федьки, весело вспоминали детство, смеялись над отдельными эпизодами. Прикончили бутылку, открыли вторую.

      Бык смотрел,как захмелевший Федька открывает бутылку, и тревожное
чувство кольнуло в груди. Но все было так хорошо, задушевно, и Бык отмахнулся от него. Постепенно захмелели
оба. Прикончили вторую...открыли третью. Федька уже не
слушал, нервно перебивал Быка. В нем снова проснулся тот
язва-пересмешник, которого они знали в детстве.
– Так ты спросил меня про деньги? - пьяно тянул Федька. Да, есть у меня деньги. Федька встал, и его крепко шатнуло
в сторону.
 
     Подойдя к порогу, он взял «дипломат» и подошел
к Быку:
– На, смотри. «Дипломат» распахнулся, и левая бровь
Быка круто вздернулась вверх. Такого количества денег он
еще не видел. Федьку снова качнуло и половина содержимого
«дипломата» высыпалась на пол.

– Собери, Федя. Показал и хватит — Бык наклонился, чтобы собрать деньги, но Федька с силой ударил его по руке.
– Трогать надо свои, а к чужим не хер подбираться. - и грязно выругался.
Нехороший огонек вновь зажегся в груди Быка.
– Вот они-мои деньги. И не только это. Все у меня есть.
Любого могу купить и тебя тоже. - Федьку явно понесло в
разнос- А у тебя что есть? Да ни хрена у тебя нету. Как нищим
был с детства, так и остался. Ты у нас как Ленин, все по тюрьмам, да по зонам- Федька зло расхохотался.

     Желваки Быка ходили ходуном.
– Так, ладно Федя. Будет. Отметились и хватит. Спать тебе
пора.
Бык вырвал «дипломат» из рук Федьки и бросил его к порогу. Обняв его за плечи, повел к кровати. Федька с силой
ударил его в бок локтем и вырвался. Удар пришелся по плохо
зажившим ребрам, адская боль охватила левую сторону груди.
– Ты меня на эту кровать?! Да тут баба твоя с е... валялась.
 
     Бешенство залило глаза Быка.
– Не тронь Клавдию, Федька- угрожающе выдавил он.
– А ты думал она тебя ждала, пока ты по нарам ошивался?
Да тут очередь стояла...
Уже ничего не видя, Бык рубанул наотмашь по Федькиной физиономии, и тот откатился в угол.
      Размазывая кровь по лицу, Федька ворочался в углу:- ты, падаль лагерная, из-за своей проститутки кровь мне пускать?
Неожиданно, легко поднявшись, Федька схватил покалеченный стул, и с силой запустил его в голову Быка. Тот не
успел увернуться, кровь хлынула из рассеченного лба. Мрак
охватил сознание Быка, взревев, он бросился на Федьку. Не
чувствуя града ударов, боли от вновь лопнувших ребер, он
сомкнул ладони на Федькиной шее. Федька рвал ногтями
руки, лицо,шею, бил по рукам, но никакая сила не смогла бы
разорвать мертвую хватку громадных лап. Хрустнули по- звонки и Федька мешком свалился на пол.

     – Ну все, Федя. Отдохни, -хрипло дыша, Бык подошел к
столу, налил стакан коньяка и залпом выпил. Походил по
комнате. Сознание прояснилось, выпитое уже не действовало. Он сел на кровать и опустил тяжелую голову на ладони.
– Вот и все, Васек! Отгулял ты свое на этом свете. Теперь
тебе конец! Финита ля комедия, так кажется говорил сосед
по нарам, бывший интеллигентный человек.

    Вдруг он вскочил, боль в ребрах сдавила дыхание, но он
уже не обращал на нее внимание. Взяв тряпку, он намочил ее
под умывальником и тщательно вытер капли крови на полу,
натекшей из разбитого Федькиного лица. Затем бросил ее
глубоко в печку: - Печку затопят, сгорит.
Тщательно прибрал следы попойки, затем подошел к
Федьке, выволок его на улицу, затащил в сарай и забросал
дровами:
– Полежи пока здесь, Федя.

     Зайдя в дом, он пересыпал содержимое «дипломата» в
рюкзак. Немного подумал, затем разломал модную вещь и
тоже засунул в печь. Насовал сверху дров и поджег их. Долго
сидел на корточках, смотря на пляшущие огоньки...

     Утром он постучал в окно соседу. Мишка выскочил на
крыльцо в одних подштанниках, ежась на утреннем морозце:
– Чо, Вась?
Бык повернулся боком, чтобы скрыть ссадины на лице:
– Слышь, Мишка. У меня во дворе «Волга» стоит, друг вчера поставил на время. А мне надо отлучиться дня на два. Ты
пригляди.
– Будь спок, Вась. Пригляжу, чего не приглядеть.
– Ну тогда бывай.
– Пока, Вась - Мишка юркнул в тепло избы.

     ГЛАВА 6
      Сашка Борода возился в гараже, латая старенький «москвичок». Прозвище «Борода» так и не отлепилось от него с самого детства, но он уже не реагировал на него как раньше, только хмурился, если кто-то нечаянно произносил это слово. Знакомые видели его раздражение и щадили Сашкино самолюбие. Однако за глаза, иначе как «Борода», его никто не называл. Сашка уже заканчивал тянуть подтекавший поддон, когда в воротах появился Бык. – Здорово, брательник — хмуро поздоровался Бык. – Братка — обрадованно выкатился из-под машины Сашка.

     Он остановился перед Быком, радостно смотря снизу вверх, неуверенно разведя в стороны перемазанные руки. – Ну ладно. Некогда слюни развозить. Как у тебя «москвичок»? На ходу? - сдержанно спросил Бык. – Да вот поддон подтекал, а так ничего. – Дело есть. Можешь на два дня с работы отпроситься? – Могу. А в чем печаль? – Дело у меня есть дома. Машина нужна. Сашка присвистнул: – Так это же почти тыща км, да обратно... – так что, не выдержит что ли? – Да выдержит — неуверенно сказал Сашка. – Надо, братан, дело серьезное.

     Сашка внимательно присмотрелся к Быку: – А что это у тебя с лицом? – Да так — неопределенно сказал Бык. Сашка тревожно смотрел на брата, потом кивнул на лицо: – А это к поездке относится? Бык пристально взглянул брату в глаза и, не выдержав, отвел взгляд в сторону. Сашка опустил глаза в пол. Нет, отказать братке он не мог. Выехали через три часа. Пока Сашка отпрашивался на работе, Бык завулканизировал запасную камеру, затем сходил в магазин за продуктами, чтобы не терять время.

     Ехали молча, каждый был занят своими мыслями. Когда отъехали от города достаточно далеко и вдоль дороги побежала тайга, Бык начал напряженно приглядываться к местности, переводя взгляд то налево, то направо. В нескольких местах он просил остановиться, выходил из машины, взбирался по глубоким сугробам на обочину и долго всматривался. Сашка ехал молча и больше вопросов не задавал. – Не томись, Санек. Все поймешь. Повремени, недолго осталось — как можно мягче сказал Бык.

     Когда выехали за пределы области и началась территория соседней республики, они остановились перекусить и немножко подремали. – Ночью надо подъехать — объяснил Бык. Сашка молчал. Лежали без сна, каждый делал вид, что спит, но оба хорошо чувствовали состояние друг друга. Через час Бык не выдержал: – Давай, Санек, двинем потихоньку. Далее ехали, не торопясь, Бык по-прежнему вглядывался в обочины дороги, особенно в самых глухих местах.

     К дому подъехали, когда было уже совсем темно. Пока подошли к воротам, Мишка уже стоял рядом. – Это ты, Вась? – Я, я. Ну что тут у меня, все в порядке? «Волга» на месте? – Да чо ей сделаца! Все чин чинарем. – Ну хорошо. Мы сегодня заберем ее с другом — Бык кивнул на Сашку, сидящего в «Москвиче» - Вот перекусим немного и двинем. – Может, ко мне в тепло? А то у тебя холод собачий, два дня не топлено — приглашал Мишка. – Да нет, Мишаня- Бык едва сдерживался, чтобы не послать куда подальше назойливого Мишку — не будем мы задерживаться. Да и твои уже спать легли. Меня снова два дня не будет, так ты пригляди за домом. – Будь спок, Вась — Мишка потоптался немного, явно сожалея, что выпивки не предвидится и потопал домой.

     «Москвич» загнали впритык к «Волге». Зашли в дом. Пахнуло могильным холодком. Хоть и весна на дворе, но мороз еще держится. – А где твои? - спросил Сашка. – У тещи — коротко ответил Бык. Постояли. Потом Бык подошел к самодельному буфету и достал початую бутылку коньяка: – Может погреешься, Санек? Сашка отрицательно покачал головой. – И правильно, не надо. Пошли «Волгу» заведем. Холодная «Волга» завелась на удивление легко. Бык даже восхищенно закрутил головой. Подождали, пока прогреется двигатель, и Бык заглушил ее.

     Выйдя из машины, он подошел к брату: – Ну, Санек! Крепись! Сейчас все и раскроется. Молча повернувшись, он пошел к сараю. Сашка слышал, как стучали поленья дров, затем Бык показался из сарая, волоча что-то за собой. – Вот, Санек и вся причина. Сашка подошел ближе и ахнул: – Братка-а! Затем поднял голову на Быка и осипшим голосом спросил: – Кто это? – Федька Малина. Сашка вздернул голову и пораженно смотрел на Быка. – По пьяни, Санек. Выпили мы крепко. Клавдию начал хаять, лоб мне стулом развалил. Ну ты ж меня знаешь. Озверел я, ничего не помнил.

     – Так, куда мы его? - Сашка уже пришел в себя, теперь его интересовала деловая часть. Раз уж так случилось, значит Федька был сильно виноват. Это ж надо, братку стулом по голове. Бык наклонил голову к Сашке и быстрым шепотом стал говорить: – Я все продумал. Грузим его на «Москвич» и выезжаем на двух машинах. Я впереди, ты сзади. Держись в пределах видимости. Если остановят, то я без прав и мной сразу займутся. Я найду что сказать, ты обойдешь меня и уходи. Если меня задержат, не жди. Помнишь где я в последний раз останавливался? Вот там и выбросишь его. Отнеси метров за двести в тайгу и дуй домой без оглядки.

     Сашка кивал головой. Если братка все продумал, значит так и должно быть. Федька окоченел и никак не вмещался в тесный багажник. Бык с Сашкой вертели труп и так и сяк, но он не помещался. Остановились. Помолчали, тяжело дыша. В салон нельзя. Опасно. Наконец Бык решился: – Неси топор, Санек. За печкой стоит. Сашка принес топор и подал Быку, все еще не понимая зачем. Бык взял топор в правую руку, левая не работала, боль в ребрах давала себя знать. Он подошел к трупу, лежащему на снегу. Федька смотрел на звезды не мигая.

     Сашка сзади часто задышал, до него стали доходить намерения старшего брата. Бык постоял возле трупа, затем резко взметнул топор над головой, хакнув, рубанул по Федькиной шее. Сашка издал горловой звук, отшатнулся к забору и его вывернуло наизнанку. Бык решительно работал топором. Через пять минут обезноженный, обезрученный и обезглавленный, Федька покорно поместился в тесный багажник «Москвича». – Все, Санек! Пора! Сашка отошел от забора позеленевший, его ощутимо покачивало. Бык прижал его к себе успокаивая: – Ничего, Санек. Ничего. Что уж теперь, дело сделано.

     Они вывели машины, тщательно закрыли ворота, и «Волга» резво двинулась вперед, ведя за собой «Москвич».Через полтора часа «Волга» остановилась и трижды мигнула фонарями. «Москвич» осторожно подкатился сзади. Вышли, постояли. Дорога была пустынной, шума машин не доносилось. Бык открыл багажник и достал Федькину голову. Сашкины внутренности тоскливо сжались. Бык бросил голову на дорогу, вынул топор и дважды рубанул крест на крест по Федькиному лицу.

     Пустой Сашкин желудок стремительно рванулся вверх, норовя выскочить из горла. Согнувшись пополам, он мучительно давился зеленой слюной. Бык бросил топор в багажник, взял Федькину голову за волосы и зашагал по сугробам в тайгу. Вернулся он через десять минут. Прошел мимо «Москвича», не останавливаясь, и коротко бросил: – Поехали! Сашка открыл дверь и с натугой спросил:

     – Братка, зачем ты так?... – Чтоб не опознали! «Волга» резво взяла с места и покатила по замерзшей дороге. Еще несколько раз останавливалась «Волга», и сзади подкатывал «Москвич». В последний раз остановилась «Волга», и подкатил сзади «Москвич». Бык вышел, вытащил Федькину руку и сказал Сашке: – Сходи закопай. Ребра у меня болят. Сашка тоскливо скривился: – Не могу, братка. – Эх ты, слабак!

     Бык вновь зашагал по сугробам. Швырнув зловещую ношу далеко в снег, Бык достал папиросу и закурил: – Ну вот и все, Федя! Отдыхай теперь от трудов своих праведных. Широко, однако, ты обнял землю. Не обижайся. Скоро и я к тебе приду. Там и отметим встречу. Проходя мимо «Москвича», Бык коротко бросил Сашке: – Пошли ко мне! Сашка сел на правое сидение. – Теперь так, брательник. «Волгу» сейчас загоним в твой гараж. Разбери ее до основания. Перебей все номера и загони по запчастям. Не вздумай продать целиком. Тогда крышка и тебе. Надо успеть, пока меня не достали.

     – А достанут? - испуганно вздрогнул Сашка. – Не сразу, но достанут... «Москвич» найдешь куда поставить? – Найду. У «Сазана» гараж пустой, скажу ворота буду переваривать. – Добро!... А теперь вот тебе за труды — усмехнулся Бык. Достал с заднего сидения рюкзак и вытряхнул его на колени Сашке. Глаза Сашки изумленно и жадно блеснули: – Братка!...- только и смог высказать он. Бык взял с его колен несколько пачек. – Остальное тебе. Бабе не показывай, спрячь. Трать с умом, не транжирь. Залететь можешь. И не пей много. А то тоже. Знаю я тебя.

     Въехали в город вечером. Оставили «Москвич» на стоянке. Загнали «Волгу» в гараж. – Ну все, брательник! Не поминай лихом. Сашка скривил бороду и прижался к его груди. Ну- ну — похлопал его по спине Бык — может, все обойдется. Прощай! - резко повернувшись, он решительно зашагал к вокзалу.

     ***

     Вечерело. Клавдия торопливо шла по улице. Снова подморозило, тротуары схватились льдом, идти было трудно. Весна в этом году затянулась. Ребятишки, наверно, уже из школы пришли. Как они там? Неужели классная Сережкина опять придет? Петька тот ничего, добрый. А с Сережкой все труднее и труднее. Неужели в отца пойдет?.. Хорошо хоть мать больше не пилит. Что ж, не сложилась жизнь с Васей. А ведь трезвый он хороший, ни когда не обижал. Только вот... как выпьет... Все беды на себя заработал по пьянке. Как протрезвеет, так глаза не может поднять. Стыдится, переживает. Сколько водка эта мужиков хороших сгубила, да и баб тоже.

     Из-за угла вышел молодой парень, увидел одинокую женщину и огляделся по сторонам. Занятая своими мыслями, Клавдия не замечала ничего подозрительного. Парень поравнялся с ней и со словами: – Дай-ка, мать, подержать! - резко рванул сумку из ее рук. Клавдия инстинктивно дернула сумку к себе, но рывок был сильным и, поскользнувшись, она распласталась на тротуаре. Парень озверело рвал сумку из ее рук, но скользкий лед тоже мешал ему. Он скользил и никак не мог сконцентрировать усилия. Вдруг страшный удар по затылку оглушил его и швырнул на лед. Чьи-то сильные руки помогли Клавдии встать и знакомый, заботливый голос спросил: - Ты не ушиблась, Клава? - Клавдия испуганно смотрела в глаза Быка.

     Парень зашевелился и встал на четвереньки. Бык повернулся к нему и с угрозой спросил: – Ты сам пойдешь? Или помочь? Парень встал и неверной походкой скрылся за углом. Клавдия продолжала испуганно смотреть на Быка. – Ну что же ты, Клава, как на зверя смотришь? - горько усмехнулся Бык. Клавдия потупила глаза: – Ладно. Пойду я. – Подожди, Клава. Ну как вы там? Клавдия подняла голову и укоризненно взглянула на него. Бык смешался и опустил глаза. Постояли. Потом Бык взял сумку из ее рук и сказал: – Пойдем, провожу тебя. Темно уже. Опять обидеть могут.

     Шли молча. За сто метров от дома Клавдия остановилась. Ты уж не заходи, Вася. И так тяжело мне. Бык молча сжал зубы. Затем сунул руку за пазуху и вынул несколько толстых денежных пачек. Клавдия испуганно охнула. Бык сунул деньги в сумку и протянул ее Клавдии. – Возьми. Это я у геологов заработал, да и друзья...- Бык сделал паузу, потом натужно добавил_ помогли. Детей поднимай. В долгу я перед вами. Старикам не показывай. Спрячь. Расходуй понемногу. Надолго хватит — с трудом выдавливал он слова. – Ну ладно, Клава, прощай! Не поминай лихом!

     Бык как-то странно и тоскливо взглянул на Клавдию, повернулся и зашагал прочь. Клавдия долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. Затем повернулась и медленно пошла к дому, опустив голову.

     ГЛАВА 7

     Лето было засушливое, неурожайное, грибов было мало, и стайка женщин и детей широко разбрелась по лесу. Женщина с девочкой-подростком шли неподалеку друг от друга, внимательно шаря глазами по земле, в надежде увидеть желанную головку гриба. Женщина прислушивалась к голосам других грибников, чтобы не отстать и не заблудиться в лесной чаще. Так они подошли к небольшой низинке, где, видимо, дольше всего сохранялась влага. То тут, то там стали поблескивать влажные головки маслят. – Леночка! Смотри, сколько грибов, а ну иди сюда! Вон у пенька целая стайка, срезай!

     Девочка шустро подбежала, присела у пня...и, вдруг дикий крик прорезал лесную чащу. С перекошенным от ужаса лицом, девочка летела к матери, не разбирая дороги. – Что ты, доченька? Что такое? – Там...там...нечленораздельно бормотала девочка и дрожащей рукой показывала в сторону пня, вцепившись другой рукой в мать. – Что там? Что такое? - раздавались голоса спешащих со всех сторон людей.

     Тесной кучкой подошли они к пеньку и замерли от ужаса. Зияя пустыми отверстиями от выклеванных хищными птицами глаз, на них смотрела обезображенная человеческая голова.

     ***

     Подполковник Голубев, начальник уголовного розыска областного управления внутренних дел, задумчиво сидел за столом, перебирая бумаги. Дело постепенно прояснялось. Загадочный расчлененный труп. Все началось с сообщения из восточного приозерного района об обнаружении обезглавленного расчлененного трупа. Проверили ориентировки районных и городских отделов о наличии пропавших без вести лиц мужского пола. Данные отсутствовали. Позднее, уже в сорока километрах от областного центра, была найдена правая рука. Вновь из того же приозерного района поступило сообщение, что найдена правая мужская нога. Лабораторные анализы подтвердили, что это части одного и того же тела.

     Ясно было, что опытный преступник умело заметал следы. Эксперты определили время убийства — конец зимы или начало весны. Идентифицировать труп не удавалось. Ни в один райотдел не поступало данных о пропавших без вести. Наконец, из соседней республики поступил запрос о наличии пропавших. Там была найдена человеческая голова, обезображенная умелой рукой. Итак, преступник умело маскировал следы преступления, части тела были разбросаны на территории двух административных образований. Теперь главная задача- идентифицировать труп. Но как это сделать? Еще сложнее найти убийцу, но это потом. Сначала идентификация.

     Долгое время ничего не получалось, ни единой зацепки. До сегодняшнего дня. Из заречного района прибыло сообщение, что группа лиц, а точнее члены «халтурной» бригады, подали заявление о розыске своего бригадира, скрывшегося с крупной суммой денег. После допроса выяснилось, что бригада выполняла работы по договору со строительным трестом соседней республики. Работа была выполнена, и бригадир выехал за расчетом и исчез. На вопрос, почему бригада так долго не обращалась с заявлением, те ответили, что знают разгульный характер своего бригадира и что раньше он позволял себе аналогичные срывы, но потом с лихвой возвращал задержанные деньги.

     Вначале они думали, что он с такой крупной суммой сорвался к южным берегам, и ждали его возвращения, чтобы разобраться с ним по-свойски. Но мыслимые сроки прошли и теперь ясно, что с ним чтото случилось. Зовут бригадира Федор Малинин, родом он из таежной деревни Торбы, где остались его родственники и родительский дом. Недавно он приобрел новую «Волгу» и именно на ней поехал за расчетом.

     – Итак, Федор Малинин! Наверняка это он и есть. На девяносто девять процентов он. Но нужны доказательства-. На завтра майор Потапов выехал в командировку в строительный трест соседней республики. Двое сотрудников в деревню Торбы для сбора информации у родственников Малинина и, на проверку — чего греха таить — его возможного пребывания там.

     Через два дня майор Потапов докладывал: – Федор Малинин действительно получил десятого марта крупную сумму денег в строительном тресте. Затем он посетил управляющего трестом Торкина. Торкин подтвердил это. Но, Владимир Иванович, вел он себя как-то подозрительно, суетился, нервничал. Что-то там не чисто. Надо обэхээсэсникам звякнуть. Кстати, он вспомнил, что Малинин собирался навестить друга детства, который недавно освободился от заключения.

     – Так, так- заинтересованно постучал пальцами по столу Голубев. – Друг детства! Зек! Это уже интересно. Завтра я встречаюсь с младшим братом Малинина, Владимиром Васильевичем. Фигура заметная в нашем городе. Надо будет выяснить о таких друзьях детства.

     ***

     Малинин Владимир Васильевич, представительный мужчина в самом расцвете лет, уверенно открыл дверь и вошел в кабинет, энергично поздоровался за руку с поднявшимся из-за стола Голубевым, и сел в предложенный им стул. Несмотря на его уверенность, было заметно, что он несколько напряжен. – Владимир Васильевич! Учитывая вашу занятость, с вашего разрешения сразу перейду к делу. – Да. Конечно .- кивнул Малинин. – Вам уже известно, что мы ведет розыск одного из ваших братьев — Федора. Малинин кивнул. – Но это не связано со свершением им какого-то преступления. Хотя Федор вел несколько своеобразный образ жизни. – Да чего греха таить. Более чем своеобразный. И мы ничего не могли с этим поделать.

     – Так вот!- продолжал Голубев.- В связи с этим не можете ли вы сказать, кто из бывших и настоящих друзей детства был в неладах с законом? А конкретнее — находился в заключении? Малинин наморщил лоб... – Пожалуй, что Бык. Простите. Василий Быков. – А не помните, где он проживает? Или жил раньше? – Нет! … Хотя подождите. В одной из наших редких встреч Федор как-то говорил, что был у Быкова в столице нашей соседней республики – Так, так! - пальцы Голубева выбивали частую дробь на столе. – Ну что ж … - Голубев выдержал паузу — Владимир Васильевич, большое вам спасибо за помощь.

     Малинин сидел на стуле и не шевелился... – О какой благодарности может идти речь, ведь это мой брат — затем глухим голосом выдавил из себя — Скажите прямо. Он еще жив или?... – Владимир Васильевич! Дайте мне несколько дней, и только тогда я смогу ответить на многие ваши вопросы. – Ну что же. Тогда прощайте — Малинин пожал руку Голубева и вышел из кабинета.

     ГЛАВА 8

     Бык сидел на корточках у разгоравшейся печки. Он только что вернулся с работы. Долго он не пытался устроиться, но потом, чтобы не дразнить участкового милиционера, сделал несколько попыток найти работу. Да и сидеть уже надоело, боль в ребрах беспокоила уже меньше. В автобазу приняли после долгих раздумий, это было уже знакомо и не нервировало, как раньше. Жил он один, к Клавдии больше не ходил, но все больше и больше думал о ней, о ребятишках. Соседи его не беспокоили, даже Мишка не заглядывал.

     Прикрыв дверцу разгоревшейся печи, он сел на табурет и задумался. После Федькиных «похорон» прошло уже достаточно много времени. Бык ни на что не надеялся, но время шло и постепенно зарождалась слабенькая надежда. Он пытался загасить в себе этот огонек, понимал, что это хуже всего — надеяться. Но надежда не затухала. – Как там Санек? Успел ли он сделать все, что он ему наказал? Хотя бы успел. Не хотелось ему втравливать брата в серьезное дело. Но так уж пришлось.

     Неожиданно за окном раздался визг тормозов резко остановившейся машины, затем второй, третьей... в сердце Быка кольнуло нехорошее предчувствие, он прыгнул к окну и увидел, как из подъехавших машин шустро выскакивают ладные ребята. Ноги стали ватными, и он сел на кровать. – Ну вот и ладно. Вот и хорошо.

     Двери от удара распахнулись, в комнату ввалилось несколько человек, держа в руках обнаженные стволы. Сзади за окном захрустели шаги, Бык усмехнулся:
 – Молодцы, ребята! Шустро обложили, как зверя. Из сеней, раздвинув толпу молодцов, вышел милицейский майор средних лет:

– Быков Василий, вы будете?э – Буду, буду — съязвил Бык. – Не потрудитесь ли проехать с нами? — достаточно вежливо спросил майор. – Потружусь, потружусь. Что уж с вами сделаешь. Вон какие молодцы стоят — весело ответил Бык- Что-то только припозднились вы, ребята, уже и ждать вас перестал. Начал подумывать, что зря народный хлеб едите. А вы вот они. Молодцы! Лучше поздно, чем никогда. Ну что, кольцевать будете? - Бык протянул руки вперед. – Будем! - майор смело подошел к громадному Быку, и за ним нервно придвинулась толпа молодцов. Майор вынул наручники и ловко защелкнул их на запястьях Быка.

***
     Следствие шло легко. Бык охотно и правдиво отвечал на все вопросы майора. Он казался спокойным и даже веселым. Проехали по трассе, где Федька проделал свой последний путь. Бык не забыл ни одной остановки, и вскоре были обнаружены все недостающие Федькины члены. На вопрос следователя о деньгах и «Волге», ответил: – «Волгу» продал какому-то носорогу кавказскому, а они, ты знаешь, умеют эти дела обделывать. Так что советую не искать, в накладе останешься. А деньги? Деньги — вода, вытекают быстро. Разошлись потихоньку. Нет их. И не теряй времени.

     Больше он не ответил ни на один вопрос ни о деньгах, ни о «Волге» – Я же сказал тебе. Не теряй времени. Следователь отступил. Ночами Бык лежал на нарах, не шевелясь, уставив сухие открытые глаза в потолок, почти не мигая.

***

     Заседание областного суда длилось недолго. Зал был переполнен. Десятки пар глаз были направлены на Быка, сидящего между двух крепких молодцов за перегородкой. Бык равнодушно осмотрел зал. Десятки пар глаз источавших ненависть, презрение, ужас, любопытство, и только одна пара глаз притянула взор Быка. – Клава! Родная! - он смотрел на ее мокрые глаза, на ее милое лицо, не потерявшее красоты, на старенький плащ, и зачерствевшее сердце его обливалось кровью.

     – Прости меня, родная! Прости! Хотя и нет мне прощения. Любил ведь я тебя. Всю жизнь любил, а принес тебе лишь позор, страх, унижения. Милая, любимая моя! Не страшно мне за себя, за то, что ждет меня. Хотя и было страшно, но ты пришла, и нет мне лучшей награды на этом свете. Его глаза сказали все, что он не мог ей сказать за всю жизнь, и она поняла его.

     Ее глаза ответили ему такой же любовью и мягким укором: – Вася, Вася! Где же ты раньше был? Как же так случилось, что мы прошли рядом всю жизнь и не поняли друг друга. Любила и я тебя, но больше боялась. Но теперь прощаю тебя.

     И он тоже понял ее, и горячая волна радости обожгла сердце, обожгла глаза, залила их нестерпимо жгучей влагой. – Ты смотри! Плачет! Ох и волчара! Никак судей хочет разжалобить — раздался чей-то изумленный голос.

     Выступал обвинитель, свидетели, зал ахал от ужаса, возмущения, ярости, но они не слышали и не видели ничего. Их глаза и их души слились и купались в нестерпимом блаженстве наивысшей человеческой близости.

     – Встать! Суд удаляется на совещание- эти слова доносились откуда-то издалека, и Бык никак не мог понять, чего хотят от него конвоиры. Затем он вновь никак не мог понять, зачем заставляют вставать, зачем отрывают его от единственного островка счастья и наслаждения. До него обрывками доносились фразы: ... и принимая во внимание все отягчающие обстоятельства... ...приговорить к высшей мере наказания...

     Дальнейшие слова потонули в дружном хоре одобрения всего зала. В этом хоре затерялось едва слышное женское рыдание, и рыдающий мужской вскрик: – Братка!!!

     Но он услышал их и улыбнулся им, благодарный.