Чувство вины

Долгожданной беременности было посвящено всё.

Через три месяца она даже уволилась с работы. Муж настоял – денег в семье достаточно, отдыхай, гуляй, наслаждайся природой – ребёнок должен получать только приятные ощущения.

Жизнь стала расписана не только по часам, но и по минутам: выверенный режим питания, специальная гимнастика, дыхательные упражнения, бассейн, прогулки в парке, чтение стихов и прозы, но только позитивной, с зарядом положительных эмоций, и раз в неделю – живая музыка в консерватории.

Муж опекал и сдувал каждую пылинку.

Протекала беременность без осложнений; но подстраховались по всем направлениям: сделали анализы, нашли лучшего в городе врача, организовали отдельную палату и устроили госпитализацию за две недели до предполагаемых родов – ничего, несколько дней можно потерпеть, и погулять в саду больницы, и музыку послушать в записи.

Она лежала в палате, довольная, счастливая, из наушников лилась музыка Моцарта, любимый 23 – красивый, мощный и светлый, здесь не было места ни последнему 27, ни тем более «Реквиему». Исполнение концерта оркестром Михаила Плетнёва завораживало.

Но дверь отворилась, и в палату зашёл тот самый лучший врач, улыбнулся и сказал: «Я с вами прощусь на два дня, нужно срочно уехать в другой город, отца похоронить», эти слова прозвучали первым диссонансом в её идиллии.

Ночью неожиданно начались схватки сильные и очень болезненные. Она изо всех сил давила на звоночек вызова, но никто не приходил. И, отчаявшись дождаться, решилась пойти на поиски помощи. Сказалось волнение и тревога, и всё началось сыпаться. Резкий подъём породил головокружение и повлек падение, а удар об угол кровати погрузил в беспамятство.

Когда пришла в себя не сразу поняла в чём дело. Лежала, смотрела по сторонам и видела вокруг лица с виноватыми, испуганными и тревожными выражениями. Вторым диссонансом прозвучали самые жестокие в мире слова – ребёнка спасти не удалось.

После выписки из больницы начались мытарства и у неё, и у мужа. Он стал искать виноватых в смерти сына, погибшего от удушья, она же стала копаться в себе и погружаться в чувство вины, присущее матери, не сумевшей спасти своё дитя.

Так прошло полгода – муж продолжал ходить по инстанциям и писать жалобы; она – бродить по квартире в ночнушке или халате с нечёсаными волосами всё больше погружаясь в тёмные воды печали-вины. Стала даже представлять себя Анной Карениной, преследуемой навязчивыми мыслями и готовой совершить то, что поможет положить конец мучениям.

Край пропасти был рядом. Но однажды ночью, находясь в каком-то полусне, полузабытье, увидела окружённое небесным сиянием лицо старца и узнала в нём Льва Николаевича, который повёл себя, как заботливый отец: положил прохладную руку на горячий лоб, твёрдо посмотрел в глаза, заглянув в самую душу, и тихо сказал: «Анна – персонаж романа, эфемерная выдумка, сосуд, потакающий каждому желанию автора, а ты земная женщина из плоти и крови, молодая, красивая, умная и живая. Напиши для меня роман своей жизни со счастливым концом. Оставь вину в прошлом, восстановись и роди здорового ребёнка», – наклонился и поцеловал в лоб.

Впервые за много-много дней, открыв глаза, почувствовала, что улыбается, и перевела взгляд на мужа, на его измученное лицо. Но улыбка на губах продолжала длиться и, прошептав слова благодарности, поцеловала мужа в лоб, ходя никогда такого не делала. Он заворочался, повернулся к ней, будто подставляя щёку для второго, и она чмокнула его ещё раз, но уже не поцелуем ангела, а поцелуем любви земной женщины. Потом встала, сладко потянулась и поспешила в ванну – умылась, надела новый шёлковый халатик, на голове соорудила легкомысленный пучок-хвост и пошла варить кофе. Захотелось настоящего, в турке.

Через несколько минут услышала за спиной любимый блеющий голос:

- У нас сегодня праздник?

- Да. День ангела, - бросила она. Потом медленно повернулась, взглянула на помолодевшее лицо супруга и с расстановкой произнесла:

- А ведь сегодня у меня действительно день ангела.

Кофе убежал, но это не имело никакого значения.

Через год у них родилась здоровая двойня.