Его первый рейс Глава пятая

Его первый рейс

Жизнь судового механика

Глава пятая

На следующий день, когда вышли в море, вижу, что мой сын шарахается от безделья, и не знает, что ему делать.
Выловив его перед каютами Лёвика и Жорика и, я поинтересовался:
— Тебе нечего делать? — Лёшик в ответ кивнул головой. — Так бери тряпку. Видишь, какие грязные крышки главного двигателя?
Я подвёл его к двери машинного отделения, открыл её и ткнул пальцем вниз на работающий главный двигатель.
Двигатель работал в режиме полного хода. Температура на крышках цилиндров под шестьдесят пять градусов.
И, как бы невзначай, я показал на них сыну:
— Вот и помой эти крышечки, а то уж больно грязные они у нас. А если, где ржавчину увидишь, то бери наждачку и оттирай её, да так, чтоб все гайки блестели.
Я тогда ещё подумал:
«Это, конечно, издевательство над человеком, но Алёша должен понять, что труд моряка — это не просто так, ходить лясы точить и стоять около пульта управления и попивать водочку на берегу. Это труд, которым надо заниматься и днем, и ночью».
И бедный мой сын, подчиняясь злобному отцу, залез на крышки главного двигателя с тряпкой.
Он безропотно подчинился моему приказу и всё добросовестно оттирал, мыл и чистил.

В один из первых дней рейса я рассказал Алёше порядок его рабочего дня:
— Ты будешь работать только до трех часов дня. После обеда хочешь — выходи, не хочешь — не выходи.
На такое предложение Алёша согласился без особых возражений. Только почему, мне стало ясно позднее.
Оказывается, ему очень понравились Лёвик с Жориком и их слаженность в работе. Он ни в чём не хотел отставать от них и чтобы они о нём думали, как о папенькином сыночке, а хотел стать обычным членом экипажа и ничем не отличаться от своих новых друзей.
На судне установилось негласное правило, что два раза в течение рабочего дня у машинной команды кофе-тайм. Утренний — в десять часов и дневной — в пятнадцать часов.
Как-то раз Алёша рассказал мне об этих кофе-таймах.
Когда кофе-тайм начинался, то первым в каюту забегал Жорик и включал чайник.
Потом важно заходил Лёвик и, вытирая вымытые руки, важно садиться за стол:
— Так, Жорик. Ты там это?.. — и заглядывал в кружку. — Кофе насыпай!
— А тебе сколько? — как всегда спрашивал Жорик.
По ритуалу он каждый раз спрашивал одно и то же.
— Две ложки положи, — так же важно отвечал Лёвик.
— А сахара сколько?
— Полкружки насыпь, но не размешивай. Я сладкий не люблю.
Лёшик всегда вместе с ними присутствовал при этом святом ритуале.
На стол выкладывалось сгущенное молоко без сахара в банках, выдаваемая за вредные работы в машинном отделении.
Каждому члену машинной команды в день полагалось по банке этого несладкого сгущённого молока.
Вот это молоко мотористы во время кофе тайма и добавляли себе в кофе или чай.
Свою порцию этого вредоносного пайка, я отдавал Алёше. Так что он всегда приходил на кофе-тайм не с пустыми руками.
Мне очень понравилось, что Алёша нашёл друзей. Хотя они были и постарше его, чуть ли не в два раза, но дружба у них продолжалась в течение всего рейса.
Главным было то, что они друг друга уважали и всю работу делали вместе, деля трудности пополам. Как-то раз лопнула труба забортной воды. Так Лёшик первый кинулся закрывать прорыв воды. Он чуть ли не рубашкой закрывал эту струю, пока Жорик с Лёвиком подбирали и ставили хомут.
Эти его действия они достойно оценили и поняли, что этот пацан, не просто белоручка, мальчишка, папенькин сынок, а именно настоящий мужчина, который хочет научиться и уметь всё делать так же, как и они.
Я с удовольствием наблюдал (со стороны, конечно) за их отношениями и был не против такой дружбы.
Второй механик Иваныч как-то поделился со мной:
— Ну и сын у тебя, Владимирович! Вот это да! Я бы ни за что этого не сделал! Помыть все крышки главного двигателя на ходу! Я думал, кого же туда засунуть. А он, смотри, какой порядок там навёл!
Второй механик был очень доволен Алёшей.

До Провидения судно шло почти десять суток.
Когда подходили к Четвертому Курильскому проливу, то море засвежело и стало прилично покачивать.
После вечернего кофе-тайма мы с Алёшей вышли на палубу.
С правого борта виднелись Курильские острова.
Оперевшись о фальшборт обеими руками и, широко расставив ноги, чтобы качкой не снесло, мы стояли и молча наблюдали за тёмно-синим морем, покрытым барашками.
И вдруг, среди этой красоты увидели, как из воды начали выпрыгивать касатки. Их громадные туши легко поднимались над водой и падали в неё с огромными фонтанами брызг!
Они выпрыгивали одна за другой! Это была какая-то феерия безмолвного танца. Плохо, что фотоаппарат остался в каюте.
Пока бы я сбегал за ним, то касатки уже бы перестали выпрыгивать из воды.
Да и что могло получиться на черно-белой пленке с обычным небольшим объективом на этом «Зените»?
Поэтому, подумал, что вряд ли что из этого получится я остался смотреть на танцы исполинов.

Пройдя Четвертый Курильский пролив, судно пошло вдоль Камчатки на север и заметно похолодало. На палубу уже без телогрейки никто не выходил.
В Ванино ещё чувствовалось лето, особенно когда пригреешься на солнце, спрятавшись от ветра. А сейчас ощущалось приближение Севера. Особенно вечерами.
Вот в один из таких вечеров, когда уже полностью стемнело, я предложил Алёше прогуляться по палубе:
— Пойдем на палубу, погуляем, — предложил я ему.
Мы оделись и вышли на палубу. Прошли на корму и поразились красотой кильватерной струи.
Винт работал и разбивал планктон. И он от того, что его потревожили, начинал светиться. В кильватерной струе как будто фосфоресцирующий огонь вырывался мириадами искр, идущих из глубины вод. Всё блестит и переливается невероятными бликами.
Алёша замер у лееров и безмолвно смотрел на красоту моря.
Потом мы с ним долго разглядывали звезды, ярко сверкающие на чёрно-синем небосводе, раскинувшимся над нами громадным куполом, а я рассказывал ему о созвездиях, сияющих у нас над головой.
Погода стояла отличная. Луна ещё не взошла, поэтому на море ярко выделялись своей белизной редкие барашками, а звезды яркими махровыми искрами подмигивали нам.
Налюбовавшись ночными красотами, мы вернулись в каюту и, попив чайку, завалились спать.

Я каждый день делал обход машинного отделения, распределял работы и наблюдал, как они выполняются.
После обеда уже второй механик оставался на руководстве, но я всё равно приходил к нему на вахту, а потом уже и после пяти часов заходил к третьему механику и интересовался состоянием ДГ-ов и расходом топлива. А уже после восьми часов, когда четвёртый механик заступал на вахту, то я навещал его не единожды. Я всегда держал под своим контролем всё машинное отделение и все работы, которые производились в нём.
Но сейчас у меня появилось очень много бумажной работы. Во время ремонта экипаж сделал массу судоремонтных работ своими силами, а в пароходстве выдвинулась идея, что эти работы должны оплачиваться.
А чтобы их оплатили, мне приходилось подробно описывать все работы, как это значилось в технологических картах.
Ох и нудная же это бумажная работа, когда на каждый механизм приходилось составить не меньше шести листов отчетности.
И вот все десять суток до Провидения я этим и занимался. С утра и до вечера.
Даже, иной раз, и до десяти часов вечера я сидел и печатал эти чёртовы бумаги.
Машинка у меня трещала, ручка чуть ли не пылала. Я сидел перед пишущей машинкой, обложенный бумагами и справочниками и только шлёпал пальцами по клавишам.
А сын ходил вокруг меня и только удивлялся:
— Пап, но механик должен, вроде бы, ключом гайки крутить, а не на машинке трещать целыми днями, — как-то высказал он мне.
— Сам видишь, сынок, что не всегда так бывает, — прокомментировал я его укор.

За сутки до прихода в Провидения, при очередной вечерней прогулке с Алёшей, мы увидели стаю китов.
Я даже предположить не мог, сколько в этой стае находилось китов… Во всяком случае, я насчитал штук тридцать и сбился со счёта. Их грациозные спины появлялись из воды то тут, то там, а то чуть ли не в ста метрах от борта судна. Они выбрасывали фонтаны и шли, шли и шли.
Но так как судно имело б;льшую скорость, чем киты, то штурмана обогнули стаю, а потом вернулись на прежний курс. Но ещё долго фонтаны китов виднелись в кильватере за кормой судна.

Пришли в Провидения и встали на рейде. Там о нашем приходе все уже знали, потому, как можно быстрее мне надо было съездить на берег и получать технику для будущей самовыгрузки.

Конец пятой главы

Повесть «Его первый рейс» опубликована в книге «Ромас»: https://ridero.ru/books/romas/