Ластик и Росинка - все 10 глав

ГЛАВА 1

Пасмурным майским днем по лесной грунтовой дороге шли дедушка и внучка.

"Карру-кукарру-куррррр!" - прозвучало слева от них в кронах высоких сосен.

- А это, Любаша, разговаривает тетерев.

- О чем же он говорит, дедушка?

- Он приветствует свою подружку и желает ей хорошего дня.

- Но откуда ты знаешь?

- А ты послушай дальше, сейчас она должна ответить ему.

И правда, только дедушка сказал так, как примерно в том же месте самка закудахтала по-своему, растягивая в конце звук:

"Ко-ко-ко-ко-о-о-о!" 

- А что она ему ответила?

- Она благодарит его и желает того же.

Где-то каркнула ворона, с высокой ели на раскидистую сосну перелетел глухарь, издав свое "тэк-тэк". И дед Егорка рассказал внучке, что значило и это.

- Это он возмущается тому, что нет солнышка.

Они шли дальше.

По краям дороги высились ели и сосны, стройные осины и могучие дубы с кленами, попадались кустарники орешника и волчьего лыка, порой шиповник. Почва бурела прошлогодней листвой, местами зеленела коврами сочной травы и пушистого мха. Лес дышал пьянящей свежестью, гомоном птиц. Как же чудесно было вокруг, точно в сказке.      

Дед Егорка не спроста знал о чем говорили птицы. Он был лесником и в селе некоторые думали, что он леший, веря в то, что он понимал язык животных и растений. Как добрый лесной дух, ежедневно он обходил свое обширное царство, вел с ним долгие беседы, с родительской заботой ухаживал за больными или сломанными кустарниками, деревьями, животными. Лес он любил всей душой и считал его своим домом. И лишь с волком он не мог никак подружится, который нередко наносил вред сельскому скоту.    

В темных шляпе и куртке, высокий, худой, с вытянутым, добродушным и моложавым лицом, дед Егорка мало походил на лешего в общем понимании. В его семьдесят лет, годы словно не желали касаться не только его лица, но и густой копны русых волос, всегда готовых похвастаться полным отсутствием седины.

"Нестареющий дед", - вот так его еще с улыбкой называли в селе.

Десятилетняя внучка Любаша, была как изящная пава на высоких ножках. Волосы ее отливали бронзой, веснушки на светлом личике с большими голубыми глазами золотились многочисленными монетками, а чистенький носик напоминал клювик уточки.

Любаша жила с дедушкой непостоянно. Родители привозили ее к нему несколько раз в год на пару недель, хотя бывало и больше, а потом забирали в город.

"Кряк-кряк!" - отозвалось где-то в зарослях.

- Это недалеко отсюда на озере заговорила дикая утка.

- А что она сказала, дедушка?

- Она радуется наконец вышедшему из-за тучки ясному солнышку. Глянь на небо.

Любаша подняла взгляд и увидела как темная тучка освободила солнышко и оно тут же осияло лес своими лучами. Вокруг посветлело, все как будто в миг зашевелилось, зашепталось, где-то от радости заухала выпь, следом за ней зачуфыкало, потом затэтэкало.

Вдруг сквозь весь этот веселый гомон послышались мужские голоса.

- Стой! - сказал дедушка. Они остановились возле раскидистого клена и прислушались. - Это недалеко отсюда. Идем.

Прислушиваясь к голосам и смеху, они сошли с дороги, миновали несколько пышных кленов, обогнули терновые заросли, поднялись на пологий пригорок и замерли за необъятным дубом.

С минуту они наблюдали в дубовой просеке за страшной картиной. Трое неприятного вида незнакомцев, в одного из них было ружье, издевались над маленьким щенком. Они смеялись над ним, подталкивали ногами в разные стороны, то наступали на хвостик или лапку, щенок жалобно скулил, прижимая ушки назад, пятился, не зная куда ему идти, временами беспомощно падал на сухую листву, вставал, его снова подталкивали, продолжая жестоко смеяться.

Наблюдая за этим ужасом, сердце лесника и внучки, готово было оборваться и упасть куда-то в темную пропасть. Но когда они услышали, что незнакомцы собираются убить щенка, Любаша и вовсе не выдержала и в слезах бросилась к нему.

- Не надо, не убивайте его, не убивайте...

Она бросилась к нему так отчаянно, что незнакомцы остолбенели. За ней тут же вышел из-за дерева лесник.

- Иди ко мне, иди ко мне... не бойся, я тебя не обижу... иди ко мне маленький... - подзывала щенка девочка.

Первые мгновения щенок не знал что ему делать. После издевательств он был сильно напуган и растерян. Но когда почувствовал, что от голоса девочки веет добротой, в словах не таится угроза, а во взгляде светится ласка, он ступил к ней шаг и вновь нерешительно замер.

- Ну иди ко мне, ну иди мой хороший... Я не обижу тебя... - ласково приговаривала Любаша, а по щекам ее катились слезы.

Как же чудно выглядел щенок! Весь пушистый, лопоухий, черная шерстка топорщилась в стороны, грудка белела, лапки, словно были в коричневых носочках, а над карими глазками бурело двя пятнышка. Смотрел он на девочку оживленно, искренно, взгляд выражал дружелюбие, забавная лохматая мордочка с угольной мочкой носа казалась игрушечной, что невольно вызывало улыбку.

Слушая голос девочки, песик наклонил мордашку чуть набок и поднял бровки, отчего взгляд его сделался таким трогательным и любопытным, что растопил бы и самое холодное сердце. От его взгляда у лесника защемило сердце и у самого выступили слезы. И это милое пушистое чудо собирались застрелить злые безжалостные люди! 

Леснику было жаль малыша, кроме того он приглянулся ему, так как разглядел в нем необычного песика. Его шестилетнему алабаю Вулкану, смена со временем пришлась бы весьма кстати. Дед Егорка в сердцах попросил незнакомцев отдать собачку. Те переглянулись между собой, перекинулись несколькими словами и согласились. После чего они сразу же пошли своей дорогой, а лесник обратился к внучке:

- Ну бери его, Любаша, и пойдем домой. Итак уже долго гуляем.

- Сейчас, дедушка, - сказала взволнованная от радости Любаша. - Ну иди же ко мне, иди ближе, не бойся...

Песик не решался подходить.

Тогда девочка подошла к нему совсем близко и как только она склонилась над ним, он с интересом глядя ей в глаза, весело завилял хвостиком и принялся дружелюбно облизывать то ее руки, то заплаканное личико, начал тереться об нее, ластится и радостно поскуливать, точно благодарил за спасение. Любаша и дедушка смеялись от счастья.

- Дедушка, смотри какой он хороший, смотри какой добрый и ласковый.

- Я вижу, Любаша, - улыбаясь, произнес лесник.

Так щенок стал членом их семьи.

ГЛАВА 2

Большой дом лесника, находился на обширной поляне прямо среди леса в окружении могучих дубов, раскидистых кленов и высоченных сосен, а село в километре от него на опушке.

Дед Егорка жил в этой глуши уже лет тридцать, и за такое время, изучил каждую лесную дорогу и тропку, каждый куст и дерево, овраг и водоем. Его необъятный двор занимал почти всю поляну и был огорожен высокой деревянной оградой с двумя калитками, расположенными с противоположных сторон. Во дворе имелось несколько сараев, огородик, сад и огромная деревянная будка, похожая на домик с конической крышей. В ней жил Вулкан. Когда-то в одном из сараев лесник держал домашнюю живность, но в последние годы перестал. Питаться ему было чем, кроме того сельские люди, любившие и уважавшие его, часто приносили ему продукты.   

Вернувшись домой, щенка сразу напоили и накормили.

- А теперь, Любаша, познакомим Вулкана с песиком, - сказал дед Егорка.

- Как думаешь, дедушка, он хорошо его примет?

- Надеюсь.

Знакомство состоялось посреди двора.

Вулкан, могучий белоснежный алабай с большими соломенными пятнами на боках и левом плече, серой, точно в маске, мордой, принял гостя без враждебной ревности, проявив величаво-философское спокойствие, не лишенное доброжелательного интереса. Но сначала он насторожился, пристально изучая его круглыми темными глазами, глянул на внимательно следивших за всем лесника и внучку, потом осторожно приблизился к песику, по ходу вильнув хвостом, и стал обнюхивать.

Щенок, дружелюбно помахивая хвостиком, проявлял осторожную сдержанность, сначала давая обнюхать себя, а потом и сам занялся тем же. Словом, все прошло успешно   

Чуть позже Любаша поиграла с песиком, а ближе к вечеру лесник вышел к ней на террасу, сел в кресло и сказал: 

- Любаша, нужно дать имя нашему новому жильцу.

- И правда! Как же мы его назовем?

- Не знаю, внучка, называй как нравится.

Любаша перебрала много собачьих имен. Были среди них и Кудряш, потому что песик был немного кудряв, и Лохматик ему подошла бы, и Ушастик...

Дед Егорка сидел в кресле, слушал, задумчиво улыбался и смотрел на собачку, прислонившуюся спиной к деревянным перилам террасы. Любопытно поглядывая то на старика, то на девочку, она словно пыталась понять о чем они говорили.

- А знаешь, внучка, какой самый верный помощник в выборе клички собаке? - в какой-то момент спросил он.

- Какой, дедушка?

- Наблюдение.

- Наблюдение?

- Да. Я предлагаю пару дней внимательно понаблюдать за ним. Посмотрим как он ведет себя. Может благодаря этому что-то интересное и придет в голову.

Так они и сделали.

Первые дни щенок вел себя скованно, видно, привыкал к новому месту, а, может, еще сказывались последствия издевательств злых людей. Ведь неизвестно как долго они его мучили. Правда лесник и внучка заметили, что щенок постоянно облизывал им руки, лицо или тело, часто ластился к ним.

- Какой ты целовашка, - говорила Любаша.

- Видно ему очень не хватало внимания и ласки, - отвечал дед Егорка.

 - Дедушка, а может так и назовем его? Целовашка.

- Да ну... - улыбнулся дедушка.

- Тогда может Ластик? Глянь как он часто ластится к нам. Он такой ласковый.

- Ластик красиво звучит... Но а если он вырастит большим? Судя по тому какой он сейчас крупняш, так оно и будет. Не думаю, что ему подойдет такое имя.

- Дедушка, он будет средним. Для среднего еще подойдет.

- Не знаю, не знаю, Любаша, сомневаюсь. Я даже не пойму пока какой он породы.

- Какой бы он не вырос, он будет Ластиком!

Это было сказано решительно, твердо, и больше не подлегало обсуждению. Собачку назвали Ластик.

Немного свыкнувшись с новым местом, ох, до чего же веселая жизнь началась у лесника и внучки! Ластик оказался удивительно ласковым, игривым и энергичным. Но была и вторая сторона медали! Кто бы мог подумать, что внутри существа, пока похожего на плюшевую игрушку, живет бесстрашный воин, которому со временем предстояло раскрыться и проявить все свои достоинства. Об этом и дружбе Ластика с Вулканом, стоит рассказать отдельно чуть позже и с особым вниманием. А пока скажем о первой стороной медали...   

Ежедневно Ластик воровал обувь то у Любаши, то у деда Егорки, грыз ее, носился с нею в зубах по двору и лесу, мотая головой из стороны в сторону, точно стараясь растерзать.

В какой-то из дней лесник зашел в комнату внучки и сказал:

- Любаша, пойдем со мной.

Они пришли в его комнату и он снова обратился к ней:

- А теперь подними подушку на которой я сплю.

Любаша подняла и они вдвоем рассмеялись. Под подушкой лежала косточка.

- Зато, дедушка, благодаря Ластику, мы с голоду не умрем. Вчера я у себя под подушкой тоже нашла косточку.

Да, Ластик заботился о своих хозяевах не меньше, чем они о нем. Он закапывал косточки не только во дворе, в саду или под стеной сарая, но и нередко прятал их под подушками дедушки и внучки. А еще с радостью носил им в постель разные подарки, такие как палочки, покусанные игрушки с обувью и многое другое.

Не глядя на то, что обувь подвергалась страшным надругательствам, Ластик рос дружелюбным. Особенно его безграничное радушие ценили некоторые птички. Бывало он ляжет во дворе на травке, а воробушки облепят его бок и начинают:

"Чир-чирр!"

"Крук-крук!"

"Кар-ро-кх!"

Что вполне возможно означало следующее:

- Как тут мягко и тепло!

- И как уютно!

- Может совьем тут гнездо?

На все эти щебетания, Ластик только лениво поднимал голову, несколько мгновений сонно глядел на птичек, и опять продолжал дремать.

Не лишен Ластик был и артистизма! Порой он сидел на "шпагате", пока Любаша подкармливала его с ложки. Когда ему что-то нужно было, он стоял на задних лапах так долго, что ему невозможно было отказать. А если он спал на спине с задратыми лапами вверх, ни один артист не мог рассмешить так сильно.

Зубы и клыки у Ластика были не такие острые, но зато поразительно сильные челюсти. Тем не менее, играя с Любашей или с лесником, он кусал осторожно и легко, чтоб не причинить боль. Бывало играя так с ними, он в какой-то момент падал на бок, переворачивался на спину и задрав лыпы к верху, взглядом как будто говорил:

"Сдаюсь! Лежачего не бьют!"

Невольно это вызывало смех.

Еще веселей с ним выходили игры в прятки. С чудной смешной мордашкой он выглядывал то из-за углов, то из-за деревьев, отчего с улыбкой на лице так и хотелось сказать:

- И где же он спрятался?

Зимы Любаша в основном проводила в городе. Но лесник теперь в эту пору больше никогда не скучал. Даже простая чистка снега доводила его до слез от смеха. Не успевал он кинуть и одной лопаты, как Ластик хвостиком буквально наступал ему на пятки. Дед Егорка с наигранной строгостью отгонял его назад и лишь он бросал следующую лопату, как Ластик снова наступал ему на пятки, тыкаясь угольной мочкой носа ему в голень.   

Прогулки по лесу стали для лесника и внучки еще приятнее и веселее. Когда собака разговаривает с птицами, что может быть забавнее? Недалеко от болота рядом росли гигантская ель и сосна. Эти два дерева напоминали сестер. Их мощные корни с детства сплелись, стволы устремлялись к солнышку, вздымаясь все выше, толстея у основания все больше, сплетаясь сучьями все гуще. С другой стороны они были враждебными сестрами, так как корни их вечно боролись за питание, сучья за воздух и свет. В месте где они сплетались сильнее всего, очень любили сидеть вороны. Порой их столько там наседало, будто они слетелись со всего леса на какое-то важное собрание. Как Ластик мог не принять в нем участия?

"Крух-крух-крух!" - громким, трубно-гортанным голосом открывал собрание самый крупный ворон.

На его тираду Ластик заливался звонким лаем, бегал вокруг сосны и ели, метался из стороны в сторону, становился на задние лапы, опираясь передними на ствол, и, задрав вверх морду, снова разрывался.

Тогда какой-то другой ворон или ворона ему отвечал:

"Кру-кру!"

Следом более спокойно еще:

"Ток-ток-ток!"

"Каа-каа-каа!"

Ластик не унимался и подпрыгивал с каждым разом выше, точно стараясь взлететь.

"Кар-кахр-р!" - целой гурьбою ему отвечали.

Дед Егорка с Любашей в это время сидели недалеко на сухом кленовом стволе, рядом лежал Вулкан. Они наблюдали за Ластиком: алабай с интересом, но умей он смеяться как люди, то делал бы это так же как покатывавшиеся со смеху лесник и внучка. Дед Егорка старательно переводил Любаше все, о чем Ластик спорил с пернатыми, отчего все происходящее становилось еще веселее.

Время шло, миновали недели, месяцы, а Ластик все рос и рос, и главное как быстро!

- Никак не пойму, Любаша, какой он породы? - как-то дождливым апрельским днем, сказал дед Егорка. - Уж очень похож на хотошо.

- А что это за порода, дедушка?

- Это монгольский волкодав. Очень древняя порода. Было время, когда эти собаки чуть совсем не исчезли.

- Да ты что?

- Да.

- А какие они вырастают?

- Очень большие! Как наш Вулкан.

- Ого!

- А я говорил тебе, что он вырастит большим и имя Ластик ему вряд ли подойдет.

- Значит, дедушка, у нас будет очень большой Ластик.

- Ну что ж, пусть так. Уже его не переименуешь.

Ластик в самом деле был породы о которой говорил лесник, и примерно за год жизни, его вес достиг почти шестидесяти килограммов. Вот тебе и Ластик. 

ГЛАВА 3

А теперь, как мы и обещали, расскажем о второй стороне медали взросления Ластика. Но для этого снова вернемся к моменту, когда он освоился и свыкся с новым местом.

Впервые лесник и внучка заметили в нем задатки страстного воина в начале июля одним солнечным утром, когда собирали вишни в саду. Вулкан лежал возле будки, время от времени помахивая хвостом. Ластик тихо подкрался к нему сзади, подсел, напрягся, готовясь к прыжку, и рьяно бросился на его хвост.

От неожиданности Вулкан вскочил и отбежал в сторону, но увидев кто проявил внимание к его достоянию, сразу успокоился и лег.

Полежать спокойно ему не судилось!

С веселым рыком, Ластик снова подбежал к нему и что тут началось! Он силился и так и эдак, вставал на задние лапки, упирался как мог, лишь бы повалить Вулкана на бок.

- Дедушка, смотри.

- Вижу, вижу, тише. Давай посмотрим.

Неутомимый щенок пытался побороть могучего пса, превосходившего его весом в шесть-семь раз до тех пор, пока ему это чуть не удалось. Вынужденно, Вулкан отпихнул его огромной лапой в сторону и поднялся.

Да расслабляться все равно было рано! Ластик вновь бросился на него.

Добрых двадцать минут он с беззлобным добродушным рычанием атаковал Вулкана, пытался свои мелкие зубки запускать в его лапу, которая то отпихивала его, то валила на землю.

Ластик не сдавался, бесконечно вставал, бесстрашно рвался вперед, старался таскать лапу Вулкана из стороны в сторону, с рычанием прыгал на нее и отскакивал назад, снова падал, спотыкался, порой умудрялся уходить в сторону. Часто его попытки выглядели неуклюже и смешно, но его упорство нивелировало многие ошибки.

- Ты смотри какой боец, - смеясь, сказал дед Егорка. 

- Настырный, дедушка.

- Настырный не то слово. Такой маленький, а прет как буйвол!

Это была так сказать первая схватка Ластика. Разумеется агрессии в ней не было с обеих сторон никакой. Ластик игрался и резвился как обычный щенок. В тоже время он понемногу учился. И Вулкан стал для него мудрым наставником. 

Как среди людей, так среди собак тоже бывают одаренные. Ластик проявлял удивительные способности в дружеских стычках с Вулканом. Его маленький неокрепший мозг, сразу и бессознательно делал выводы после каждой, а быстро растущие и развивающиеся мышцы, успешно воплощали их в жизнь с каждой последующей.

Из месяца в месяц Вулкану приходилось все труднее. Чтоб застать врасплох своего неуемного ученика, теперь он проявлял больше хитрости, сноровки и опыта. Ластик от этого становился только сильнее, быстрее, ловче, выносливее, он мигом приспосабливался к разным неожиданностям, учился рассчитывать свои движения и физические возможности.

Так, свои возможности, будучи шестнадцатимесячным щенком, он сполна продемонстрировал на противнике в отличии от Вулкана более молодом, свирепом и не ведающим жалости. На волке!

В начале сентября лесник отправился на охоту, но Вулкана не взял с собой из-за болезни. Он оделся, снял со стены ружье, зарядил, вскинул на плечо, взял ягдташ, вышел с Ластиком за двор, где его ждали трое друзей охотников со своими собаками Громом и Дозором, и отправился с ними в лес на птицу.

Не глядя на туман, стелившийся в тот день под сумрачным сводом деревьев, охотники прошли по одной тропе, перебрались через ручей, одолели пологий подъем, и двинулись по тропе ведущей к лощине, поросшей дубами и терновыми чащами.

Путь был длинный, но себя оправдал, принеся охотником вдосталь всякой дичи. Довольные и счастливые, они уже собирались идти домой, когда охотник Нестор остановился и спросил:

- Дед Егорка, никак по другому склону этого оврага течет ручей?

- Все верно. Он течет из земли, и вода в нем до того сладкая и мягкая, что ею трудно напиться. Особенно в жару.

- Искушаешь, дед. Я так упарился за пол дня беготни по лесу, что с удовольствием выпью ее всю.

- Всю не выпивай, а лучше оставь немного для моей фляги, - сказал Тимофеич, другой охотник.

- Ну давай, заодно и себе наберу. Дед Егорка, далеко тянется овраг?

- Если ты хочешь обойти его, то проще перейти тут через дно.

- Ну что ж, тогда перейду.

- Видишь на противоположном склоне скалистый уступ, похожий на две ступеньки?

- Который слева наполовину скрыт терновыми зарослями?

- Да.

- Вижу.

- На его верхней площадке есть небольшое углубление. В него и стекает вода по склону. Из углубления ее намного удобнее набирать чем из ручья.

- Понял, спасибо.

Нестор был вдвое моложе деда Егорки, да и самым молодым среди остальных охотников. Он дал леснику ружье, положил на землю полный ягдташ, собрал фляги и полез в овраг, который в самом деле был очень глубокий. Кроме того его крутые поросшие травой и кустами склоны, местами переходили то в отвесные, то глинистые сыпучие. Испытание даже для молодого.

Нестор хватался за стебли кустарников, некоторые осторожно обходил, уворачивался от дубовых суков, местами съезжал на ногах, пока не добрался до дна. Другие охотники и собаки, с глубоким интересом наблюдали за ним с края обрыва.

Перебравшись через дно, Нестор перевел дух, взглянул вверх, и взялся за восхождение на другой склон с ловкостью и осторожностью, сделавшими бы честь и пантере.

Наконец он добрался до нужного места, полюбовался журчащим ручьем, змеей текшим по склону, сел на колени перед скалистым углубление, в которое стекала вода, образуя маленький круглый бассейн, утолил жажду, набрал фляги друзей, и только опустил в воду свой, как из терновой чащи на него сзади прыгнул серый волк.

Все случилось так внезапно, что Нестор понял в чем дело, когда зубы волка оставили на его шее неглубокую длинную рану, вырвав из его уст вскрик боли.

Дальше начался кошмар. Нестор как мог отмахнулся рукой, закричал, призывая на помощь, откатился в сторону, припал лицом к земле и закрыл шею руками. Острые клыки с яростным рычанием полоснули его руку, пронзив страшной болью как током, и вцепились в нее. Растерявшийся охотник вырвал руку, закричал на чем свет стоит, и стал отбиваться изо всех сил, но острые, как бритва, зубы, безжалостно атаковали и резали его со всех сторон, неумолимо стремясь к горлу.

На другой стороне оврага творилась паника. Собаки отчаянно лаяли, скулили, бесновались, порывались бросится на помощь, но сразу отступали в страхе перед волком, и жались к ногам охотников.

Охотники тоже растерялись.

Охотник Арсений поднял ружье, прицелился.

- Не вздумай! - крикнул дед Егорка. - Ты попадешь в Нестора!

Арсений опустил ружье, признавая правоту лесника.

В это мгновение Ластик кинулся в овраг.

- Ластик... - закричал дед Егорка.

Ластик буквально слетал по склону.

Охотники устремились за ним.

Нестор уже готовился умереть, но внезапно на волка налетел Ластик и началось невероятное, чему до прихода друзей, Нестор стал невольным свидетелем.         

Несколько минут, не останавливаясь ни на миг, как заводной, Ластик стрелой прыгал вперед, хватал волка за лапу, рвал ее зубами, отскакивал назад, вновь атаковал, цеплялся за плечо, шею, рвал их как мог, уходил в сторону, и снова нападал, рвал, отскакивал, не обращая на раны, наносимые волком.      

Когда подоспели охотники, волк бросился в заросли, следом грохнул выстрел, но его не на стиг.

Прошло немного времени, все успокоились, перевели дух, и лишь тогда Нестор смог обнажить переполнявшие его чувства и впечатления от увиденного:

- Дед Егорка, это поразительно! Это немыслимо! Шестнадцатимесячный щенок, а что он творил с волком! Клянусь, я видел все своими глазами как сейчас вижу тебя! И видел впервые!

Восторгу охотника не было границ, на который лесник только улыбался и гладил Ластика.

- У волка была ранена лапа! - продолжал Нестор. - Это я заметил до появления Ластика, но в растерянности не придал этому значения. А теперь вспоминаю ясно. Это сделало волка только свирепей. Что еще больше делает чести твоему псу!

- Спасибо, Нестор, спасибо...

- Твой Ластик задал ему отличную трепку. Настоящий боец! Вот это отвага, которой я не видел ни в одной собаки... Вот это смельчак! Не побоялся понюхать пороху в столь юном возрасте.

- Да не пороху он не побоялся понюхать, - сказал Тимофеич.

- А чего? - удивленно, на мгновение успокоившись, спросил Нестор.

- Волчатины!

Все охотники рассмеялись.

Весь обратный путь охотники только и восхищались отвагой Ластика. Его дружеские стычки с Вулканом не прошли даром.

Стычки продолжались, пока позволяли возраст и здоровье Вулкана. С каждым месяцем Ластик набирался опыта от собрата, обретал сноровку и хитрость, которых не было даже у Вулкана. Когда он с лаем нападал на Ластика, Ластик прыгал в сторону, затем молниеносно налетал сбоку, сбивал его с ног и цеплялся в горло. Там где от Ластика требовалась мощь, он проявлял ее во всем блеске. К двум годам жизни, его мощь выросла настолько, что не каждая собака самых сильных пород, и даже волк, могли что-то ей противопоставить.

- Дедушка, Ластик стал уже сильнее Вулкана.

- Я вижу. Но ты учитывай возраст Вулкана. Ему уже восемь с небольшим лет. Для его породы он считается пожилым. А Ластику лишь два, он полон сил, здоровья, энергии, и к трем годам окрепнет еще больше!   

Не взирая на бойцовскую одаренность и врожденную воинственность, Ластик оставался добрым и дружелюбным, и чувства любви проявлял столько, сколько способна проявить далеко не каждая собака. И все потому, что лесник и внучка растили и воспитывали его с любовью и лаской, что очень важно в формировании нрава собаки. Да и любого другого живого существа тоже. Будь лесник с Ластиком суров и жесток, то и он бы озлобился. Однако мудрая природа дала многим живым существам способность приспосабливаться, благодаря чему, Ластик, прирожденный боец сердцем и телом, рос добрым и ласковым.   

ГЛАВА 4

Время шло, Ластику минуло два года, все было хорошо, но зимой в лес вернулась извечная проблема в образе волка. С этим хищником найти общий язык не мог никто.

Волчья стая появлялась временами и успевала натворить в селе таких бед, что беспомощные жители не раз прибегали к помощи охотников из разных городов и сел. Да толку! Из года в год стая губила скот и с нею никто не мог сладить. И не даром! Дело в том, что был у нее очень необычный вожак!

- Это настоящий оборотень, а не волк! - жаловались в селе.

- Да нет, это призрак...

На суеверные жалобы, охотники недоверчиво улыбались до тех пор, пока сами не сталкивались с вожаком, после чего выражались еще беспомощней и горячей:

- Это сам Люцифер в волчьем подобии!   

Как только не называли вожака. Он был настолько хитрый, что за пять лет сгубил колоссальное количество домашних животных. Для получения добычи он придумывал всевозможные способы охоты. Например, раз он расправился со стадом овец, убив сначала их поводырей - коз. Глупые овцы разбежались в стороны и стали легкой добычей для всей волчьей стаи. На следующий день люди обнаружили луг, всплошь усеянный разодранными овцами. Зрелище пугало и завораживало.

Вскоре после этого в село прибыло много охотников: опытных, с разным оружием, капканами, с волкодавами и лошадьми. Богатый опыт и многие заслуги подсказывали им, что они справятся с делом.

Не тут то было!

В первый же день охоты они не досчитались двух собак. В последующие три все повторялось. Демонический волк безжалостно расправлялся с волкодавами и лошадьми, с поразительной ловкостью обходил капканы, не трогал отравленное мясо, запрещая это и стае, с пугающей легкостью уходил от других ловушек.

Так после многих попыток одолеть вожака и стаю, охотники потеряли почти всех собак с лошадьми, и вернулись домой с позором. И подобное повторялось не один год!

Выглядел вожак тоже необычно. В отличии от своих серых собратьев, он был черный, отчего на фоне шерсти, его желто-ядовитые глаза смотрелись пугающе, а взгляд казался гипнотически-пристальным, как у змеи.

И вот, этот демон в волчьей шкуре, зимой вернулся со своей стаей и взялся за новый кровавый разбой, который в первый день закончился тремя разорванными овцами и козой, на второй убитой коровой. И на этом никто не собирался останавливаться.

Меры люди приняли быстро, через несколько дней в село прибыло много охотников.

- Нужно узнать где живут волки, - сказал приезжий маленький круглый охотник с красным лицом.

- Узнаем, - сказал лесник.

День был по-зимнему теплый, охотники зашли в лес, притрушенный снегом, забрались поглубже и взялись выть по-волчьи, надеясь вызвать ответный вой.

Выли долго, усердно, отчаянно, пока наконец один из охотников, громадный, похожий на бурого медведя, не воскликнул:

- Тихо, слушайте!

- Это в мертвой роще, - сказал дед Егорка. - Я знаю где это.

Так и было. Стая поселилась в "мертвой роще". Мрачное место. Земля там казалась выженой, на ней не росло ни травинки, почти все деревья высохли и напоминали огромные скелеты, некоторые из которых, будто стояли на химерических щупальцах. Это были корни. Прямо в них и устроились волки.

Найдя нужное место, охотники обошли его по кругу в три с лишним километра и развесили по кустам и кольям на веревке красные пахучие флаги. Волк не имеет цветного зрения и не различает оттенки, но он слышит и боится человеческого запаха, потому редко решается выходить за флаги.

Расставленные в нужных местах охотники спрятались за густыми кустами и елями, а загонщики, осторожно постукивая палками, покрикивая, стали возбуждать волков.

Волки двинулись в одну из сторон. Впереди шла волчица, за ней прибылые и переярки, в стороне, отдельно от всех - громадный, статный вожак, которого считали призраком.   

Волки шли осторожно, принюхивались, оглядывались, на мгновения замирали, и снова шли. Загонщики нажали и волки пошли быстрее, потом еще быстрее... И вдруг стоять! Флаги! Они повернули в другую сторону, но и там флаги! Что делать?

Они двинулись туда, затем сюда, снова туда, в следующий миг грохнул выстрел. Один волк рухнул. Стая засуетилась. Следом грохнул второй, третий выстрелы... Уложили еще двоих.

Не сильно раненная волчица бросилась в одну сторону, резко остановилась, вернулась назад, снова стала, глянула на флаги, и устремилась на них.

Пронесшись под флагами, она помчалась стрелою под лесным сводом через кустарники волчьего лыка, взбежала на небольшое всхолмье, спустилась по пологому склону в овраг, пересекла его дно, поднялась на другой склон и помчалась дальше.

Следом за ней, заметно отстав, бежал мелкий молодой волк, тоже нашедший в себе смелость преодолеть флаги.

В это же время Любаша и Ластик гуляли по лесу в нескольких десятках метров от дома лесника. Выстрелы она услышала и поняла, что где-то далеко идет облава.

Прошло чуть времени и Любаша заметила как насторожился Ластик. И не зря. Буквально в сотне метров от них послышался шум, треск веток...

Шум быстро приближался.

В следующий миг из кустарников жимолости выскочила волчица, Любаша испугалась, но не успела она вскрикнуть, как Ластик бросился к незваной гостье. В несколько прыжков одолел расстояние и с поразительной яростью обрушился на нее.

Парализованная страхом девочка смотрела, что творилось.

А творилось ужасное! Челюсти громко клацали, смыкались тисками на шкуре, снова клацали. Ластик раз за разом наскакивал на волчицу, хватал ее зубами за лапы, за шею, пытался растерзать. Не глядя на рану, волчица отчаянно отбивалась, вырывалась, хватала его за уши, скалилась, щетинилась, освирепело рычала на него, едва ли не шипя.

Они расцепились, сделали круг, хрипя, скалясь, с ненавистью и злобой глядя друг на друга, и снова схватились. Все завертелось, закружилось... С минуту они катались по снегу с пронизывающим визгом и лаем, брызгая кровью. 

В этот момент из зарослей выскочил молодой волк, бежавший за волчицей следом, и напоролся как раз на сцепившихся Ластика и волчицу. В мгновение Ластик отшвырнул раненную волчицу и кинулся на другого волка, с молниеносной быстротой схватил его за шею и со страшной силой сжал челюсть. Молодой, неопытный волк, весивший до тридцати килограммов, не ожидавший такой встречи, попытался вырваться. Челюсти Ластика сжались еще сильнее и кости серого затрещали. Он заскулил на последнем издыхании.

Волчица поднялась, истекая кровью, пошатываясь, хромая, она стала покидать поле боя.

Ластик отпустил убитого волка и погнался за убегающей волчицей.

Он настиг ее мигом. Налетел как ураган, схватил за шею, и принялся сжимать челюсти. Волчица вырывалась, отбивалась лапами, но больше не могла так сильно и упорно сопротивляться как в начале. Она была здорово ранена. Но перед смертью, умудрилась издать последний, пронзительный вой, казалось, как будто кого-то призывавший.

Ластик разжал челюсти, волчица упала на землю. Мертвая.

Ластик стоял над ее телом, смотрел на нее, из его пасти капала ее кровь.

Вдруг он услышал хруст веток слева и повернул голову. Метрах в десяти от него остановился черный волк. Вожак. Ему ни раз приходилось вырываться из ограды красных флагов, потому удивительного в том, что он спасся вновь, не было нечего.

Ядовито-желтыми глазами, полными скорби, он смотрел на волчицу, на свою самку, на свою возлюбленную. Она была мертва. Волк жалобно завыл, словно выражая лесу все свое горе, всю свою боль.

Лес не ответил ему.

Черный волк глянул на Ластика, продолжавшего неподвижно стоять над телом его любимой. С пасти его продолжала капать ее кровь.

Взгляд волка был короткий, но выражал так много злобы и ненависти, что ужаснулся бы и сам Люцифер.

Где-то в зарослях послышался шум, голоса, раздался выстрел. Это охотники убили еще одного волка и приближались к месту побоища.

Черный волк в последний раз взглянул на любимую, еще раз на Ластика, точно стараясь запомнить его, сорвался с места и понесся, что есть сил по лесу. Но куда?

Он мчался быстрее ветра, стволы деревьев мелькали так стремительно, что сливались в сплошное серое полотно, кустарники проносились один за другим, земля горела под его лапами. Наверное, даже гончая за ним не угналась бы. Он не бежал, он летел.

Он приближался к селу, переполняемый злобой и ненавистью. 

На одной из окраин села находился большой загон, в нем дружно ютились овцы, коровы и козы. Туда волк и стремился прямо среди бела дня, в наглую не боясь даже людей. Горе полностью подавило все его инстинкты.

Перепрыгнув деревянное ограждение, он ворвался в загон, как ударившая в землю молния. Что началось! Он стал рвать, шматовать налево и направо всю скотину подряд, без разбору. Собака кусает, волк - режет. Он безжалостно резал овечку за овечкой, козу за козой. Это была жуткая, безжалостная резня. Волка сжигала месть, агония, отчаянье! Испуганные животные метались, спасались по загону от ограждения к ограждению, ревели громче самого большого водопада. А кровь их продолжала литься рекою.

Пока люди сбежались на этот содом, вожак успел в одиночку вырезать половину стада! Он перескочил ограждение, отбежал к лесу, еще раз повернул к селу залитую кровью морду, и скрылся в чаще. Больше его никто не видел.

ГЛАВА 5

С дня охоты на волков и резни скота, устроенной вожаком, минуло три года. Все эти годы волков больше не видели. Ластик, убивший самку вожака и молодого волка, стал местным героем. Без преувеличения! Но он не возгордился собой, как это бывает с людьми, а напротив, с годами все больше проявлял самые благородные и дружеские качества. Леснику и его внучке, он служил верой и правдой, дарил им любовь и ласку, а следовательно радость и счастье, ходил с ними в лес, спорил с птицами, забавы ради зайцев мог погонять.

И лишь с Вулканом он больше не мог играть! С каждым годом Вулкан болел все чаще и тяжелее, пока в один из дней он не ушел в лес и больше не вернулся. Дед Егорка все понял, да и Любаша с Ластиком тоже.

Боль утраты поглотила их так глубоко и надолго, что, казалось, траурная мгла в их мыслях и сердцах не растает никогда. Но все в жизни временно, даже самую непроглядную ночь, сменяет ясный день. И он день грянул к ним в начале мая.

Началось все с того, что солнечным майским утром, Ластик трусил мелкой рысцой по селу. Село состояло из трех параллельных улиц, каждая с километр длинною. За годы Ластик окреп больше, заметно прибавил в весе, набрал в силе и навыках, поумнел, возмужал так сказать по-собачьи.

Добежав до конца средней улицы, он остановился на перекрестке, посмотрел влево и вправо. Оба направления вели на крайние улицы. Какую выбрать?

Он повернул вправо и продолжил путь по низкой травке, росшей на обочине дороги.

Возле первого дома следующей улицы он остановился. Тут он давно был, потому заметил некоторые перемены. Двор дома был большой и не имел забора. Вернее имел, просто он лежал на земле. А раньше стоял! В этом заключалась перемена. По крайней мере именно эту Ластик заметил. Благодаря ей, теперь он мог разглядеть во дворе все постройки и деревца. И вот, среди всего он увидел собачку, отчего и замер.

Если бы Ластик умел говорить как люди, он несомненно сказал бы следующее:

- Какая она милая!

Собачка была на цепи с колышком и лежала на земле, положив симпатичную мордашку на передние лапки. Видимо, будки у нее не было. Увидев ее любой прохожий, сразу бы заметил:

- Она очень грустная и чем-то расстроенная.

Ластик не обратил на это внимания, так как ослеп от ее миловидности. Но прозрей он и внимательней приглядись к ее запавшим бокам и торчавшим ребрам, тогда бы заметил не только ее грусть, но и ужаснулся. Собачка была грустной от того, что ее замучил голод. Он до того извел и ослабил ее, что она больше ни на что не обращала внимания и просто лежала и ждала голодной смерти.

Что же за хозяева довели ее до такого состояния?

Нашлися такие, когда поселились в этом доме три месяца назад сразу после смерти старого хозяина. Больше всего на свете они любили выпить и гульнуть, следовательно нечего кроме этих сомнительных удовольствий, они не видели. Немудрено, что ни в чем невинная собачка, добросовестно служившая бывшему хозяину, дошла до такого.   

Ластик с великим интересом внимательно глядел на нее, забыв обо всех печалях на свете!

"Пора действовать!" - как будто сверкнуло в его взгляде.

Он приосанился и весело виляя хвостом, вывалив язык, по дуге потрусил к ней, что, разумеется, выражало его самые дружеские намерения.

Подойдя к ней, он остановился, посмотрел на нее, собачка лежала не глядя на него, потом осторожно обнюхал ее, тем самым поприветствовав, вильнул хвостом и легонько толкнул ее носом.

Замученная собачка не отвечала, как будто его и вовсе не было.

Это немного сбило Ластика с толку, он поднял удивленные бровки, чуть отошел назад и даже проскулил, что могло означать примерно следующее:

"Как ты можешь не взглянуть на такого обаяшку как я? Ведь я достоин восхищения! Глянь какая могучая у меня грудь, какие мощные лапы! Да и мордашкой я нечего!"

Обаяшка был не из быстро сдающихся. Он гавкнул, подошел к собачке ближе и игриво ей поклонился, опустив морду, а дружелюбный хвост подняв вверх.

Никакого ответа.

Ластик обошел вокруг нее, снова осторожно ткнулся носом в ее бок и упал перед ней на спину с задратыми лапами вверх. И упал так удачно, что его нос оказался напротив ее, почти касаясь. Правда видел он ее верх ногами.

Грустная собачка все равно оставалась равнодушной. Она лишь чуть отвернула мордашку в сторону. И отвернула как-то тяжело, с мукой.

Ластик поднялся и обошел вокруг нее еще раз, как будто над чем-то размышляя.

"Ну что ж, случай трудный, придется постараться!" - вполне вероятно, что именно об этом он и подумал.

И он усердно начал стараться, лишь бы привлечь ее внимание.

Неизвестно сколько времени он то катался по земле, то лежал животом кверху, облизывался, замирал статуей, бегал за своим хвостом, припадал на передние лапы, потом снова нюхал собачку, трогал ее лапой... Он даже принес ей в зубах розовый тюльпан, одиноко росший перед домом в саду. Ну разве не истинный джентльмен?

Собачка так и не обращала на него внимания.

Исчерпав все свои идеи, он улегся напротив нее почти нос к носу, положил морду на передние лапы как она и, тихонько поскуливая, стал как будто гипнотизировать ее.

Что же делать? Как быть?

И тут его словно осенило! Он вскочил на лапы, гавкнул и убежал.

Вскоре он вернулся с кусочком мяса в зубах. Трудно сказать где он взял его, но кусочек был хороший. Он положил его перед собачкой, ткнулся в него носом, предлагая ей, тихонько проскулил, чуть отошел назад, сел и начал ждать.

Время шло, собачка не поднималась. А солнышко постепенно клонилось ко сну, сгущались сумерки.

И вдруг... О чудо! Собачка подняла мордашку, посмотрела на мясо, обнюхала его и принялась есть.

Радости Ластика не было границ!

В тот же вечер, не без труда, он перегрыз тугой кожаный ремешок на ее шее, и они вдвоем, не торопясь, поскольку собачка была ослабевшей, потрусили к дому лесника.

- Дедушка, смотри, Ластик не один, - удивленно сказала Любаша, когда Ластик и собачка зашли во двор. Любаша за три года заметно выросла и похорошела. 

Лесник и внучка удивленно переглянулись, хорошенько разглядели гостью, заметив как Ластик увивается вокруг нее.

- Дедушка, кажется наш Ластик нашел себе невесту.

- Кажется да. Но что-то невеста, уж больно худая и замученная. Видно давно выбросили ее или сбежала от хозяев, потому что не кормили.

В общем дедушка оказался бы прав, если бы не тугой ремешок на шее собачки, который не давал ей сбежать.

Они покормили гостью, а потом Любаша спросила:

- Дедушка, может оставим ее? Смотри какая она хорошенькая. Как только она откормится, она и вовсе станет красавицей.

Поначалу дед Егорка не хотел, но жалость и любовь к животным взяла свое и он согласился, тем более собачка ему тоже приглянулась. Глядя на нее, грустные мысли о Вулкане, незаметно рассеялась у него сами собой, и он сразу повеселел.

"А может это не случайно?" - удивленно подумал лесник.

- А что это за порода, дедушка? - спросила Любаша, отрывая лесника от его мыслей.

- Скорее всего смесь лайки с дворнягой.

- Как бы нам ее назвать?

- Не знаю, Любаша. С виду ей года три, наверняка у нее есть имя.

- Но мы не знаем его, давай придумаем новое.

- Что ж, давай. Какое ты хочешь?

- Немного понаблюдаем за ней. Наблюдение подскажет. - сказала Любаша, хорошо помня дедушкины слова, когда они думали как назвать Ластика.

Наблюдение и впрямь подсказало. По утрам собачка любила качаться в росистой траве. После чего подбегала к леснику или Любаше, чтоб они погладили ее. Вся ее шерсть, и особенно мордашка, блестела капельками росы, потому Любаша назвала ее Росинка. Кроме того, от ее светлой шерсти веяло свежестью как от утренней росы, так что имя ей подошло. И собачка довольно быстро привыкла к нему.

Так Ластик обзавелся любимой. Да еще какой! Когда Росинка поправилась, как Любаша заметила сразу, она превратилась в удивительно красивую собачку.

С появлением Росинки, жизнь для лесника и внучки, заиграла новыми светлыми красками. Смотреть как две чудесные собаки, любящие друг друга, играют в догонялки или умильно кусаются друг с другом, оставляя обильные слюнявые разводы на мордашках, без смеха до слез, было невозможно.

Воронам, любившим сидеть на ели с сосной росших недалеко от болота, приходилось теперь ох как несладко. Если Ластика они перекаркивали благодаря численному превосходству, то Росинка перегавкивала их в одиночку. Что воронам не нравилось и они возмущенно срывались с веток и улетали в другое место.

Росинка всюду бегала с Ластиком, так же как и он с нею. Они почти не расставались, словно боялись, что если расстанутся надолго, то потеряют друг друга навсегда.

А как они спали! Ну прямо умиление. Бывало в обнимку, мордочка к мордочке, а порой Росинка спала прямо на Ластике. И смотрелось это так чудно и трогательно, что хоть картину пиши. 

Ласки и любви Росинка проявляла к новым хозяевам ничуть не меньше, чем Ластик. Она оказалась очень благодарной и ласковой собачкой. Да и к сельской детворе она проявляла столько дружелюбия, что порой играла с нею часами.

Как-то в начале сентября, тихим солнечным днем, дед Егорка с Любашей гуляли по лесу. Ластик с Росинкой увидели зайца и погнались ним.

- Ластик, Росинка, ко мне! - крикнула им в догонку Любаша.

- Пусть погоняются за ним, - сказал лесник.

Ох и сумасшедшая вышла погоня. Заяц оказался на редкость большим и поразительно выносливым. А главное очень необычным! Несколько часов собаки гнались за ним сначала по лесу, потом через поля, луга, ложбины и ручьи. Косой и преследователи мчались так быстро, точно их несли крылья. И все это без передышки, не давая себе отдохнуть и пяти секунд! 

Однако поразительным было не это, а то, что заяц вел себя как матерый волк - он бежал прямо! Так волк уходит от погони, заяц же ускоряет и замедляет бег, петляет, следует вдоль ручьев и оврагов, словом, пытается запутать.

Заяц безустально продолжал мчать впереди шагах в пятидесяти, как будто специально издеваясь и дразня Ластика с Росинкой, лаявших на него все громче и отчаяннее. Ну разве не наглец?   

Ближе к вечеру, так и не догнав зайца, незадачливые преследователи, уморенные, с вываленными до земли языками, полностью в грязи, в колючках, вернулись домой, и обессиленно рухнули прямо посреди двора. Лесник и внучка смеялись с них.

- Этого ушастого, наши влюбленные запомнят надолго, - улыбаясь, сказал дед Егорка. 

ГЛАВА 6

Спустя месяц после погони за зайцем, прошли первые заморозки, а это значит, что терновые ягоды достигли пика зрелости. Изобильно росший возле села терн, некоторые жители понемногу собирали. Кто-то поесть, кто-то для других нужд. У каждого свои, которые терн способен удовлетворить.

Решили этой вкусной ягоды поесть и двое деток, милых как херувимчики. Вернее нечего не решили, просто так вышло. Свежим октябрьским утром, озаренным солнечными лучами, они гуляли по селу и не заметили как маленькие ножки привели их к его окраине.

- Аня, гля! - остановившись, сказал херувимчик в образе мальчика с золотистыми кудрями и показал пальчиком туда, куда предложил глянуть девочке.

- Какое синее... - удивилась девочка с каштановыми волосами. - Митя, что это?

- Это ягоды. Идем туда.

- Далеко.

- Близко.

- Я боюсь.

- Не бойся, я тебя защитю.

Мальчики умеют уговаривать, если постараются. Митя искренно верил, что сумеет защитить девочку, не взирая на то, что был чуть ниже и щуплее ее. Они пошли к ягодам.

Митя и Аня не были братом с сестрой, а просто очень дружили как их родители. Жили они по соседству и на двоих им насчитывалось восемь лет: по четыре каждому. Тот возраст, когда еще многие места и вещи кажутся прекрасными, волшебными, таинственными, порой необъяснимо страшными, когда маленький жучок или паутинка может увлечь с неподдельным интересом.

Одетые в темные курточки, поскольку было прохладно, да и неприятный ветер дул им в лица, они шли по лугу и щебетали, словно две птички, о чем-то своем только им ведомым. 

Край села с первыми терновыми деревцами, разделяли шагов триста постепенно рыжевшего, ровного луга. Шагов триста для взрослого, для Мити и Ани это расстояние увеличивалось в несколько раз. Но ведь еще совсем юный Колумб или Магеллан тоже когда-то с этого начинали.   

Неожиданно на их пути на камень села небольшая птичка. Митя остановил Аню и осторожно, не произнося ни слова, показал на нее.

- Какая красивая!

- Тише, а то испугаешь, - прошептал мальчик.

- Митя, а как зовут эту птичку?

- Это-о... это-то... маленький орел...

- Орлы не такие...

- И такие бывают...

Птичка, с круглым тельцем, покрытым на спинке зеленовато-серым оперением, длинным лимонным хвостом, головкой увенчанной черной шапочкой перьев и тонким, чуть изогнутым клювом, была чижом. Митя этого не знал, но мальчишеское я не позволило ему предстать в глазах подруги невеждой. Учитывая, что она и сама не знала, что за птичка, то ему обязательно нужно было блеснуть знаниями. Митя малость ошибся, но то ерунда в сравнении с тем, как мелодично пел чиж.

"Цви-цви-цви-кве-е!" - вытягивал он высокие трескучие звуки, похожие на скрипку.

- Митя, как хорошо поет маленький орел.

- Орлы всегда хорошо поют.

Чиж еще немного развлек их своим пением, сорвался с места и улетел. Мальчик с девочкой пошли дальше. Большую часть пути они миновали и терн синел перед ними еще ярче, что сподвигло их ускорить шаг.   

Терн рос не зарослями, как часто встречается, а маленькими деревцами, немногим выше деток. Так что лакомится его плодами в этом природном саду, было удобно, не нужно продираться сквозь колючую чащу.

Первые деревца росшие ближе к селу, местные жители оборвали и Митя с Аней, продолжая лепетать, обходили их, приближаясь к тем, где были ягоды.

Попробовав первую, Митя завыл и загавкал от удовольствия по-собачьи. Аня поняла, что вкусно и сама начала с охотой есть.

 - Аня, гля, там больше ягод...

Они побежали к другому деревцу. 

Только они набросились на него, как увидели впереди еще лучше. Они устремились туда.

- А там крупнее!

И они побежали к очередному деревцу, а потом вновь к очередному, еще гуще улепленному аметистовыми бусинками, не замечая как постепенно отдаляются от села.

Наевшись от души, несказанно счастливые, детям для счастья много не нужно, они принялись дурачится, смеяться, бегать друг за другом между деревцами, обкидываться ягодами.

- Я Ластик, я тебя укусю!  - с наигранно-безобидной угрозой сказал мальчик. И загавкав по-собачьи, погнался за девочкой.

В то время, пока дети дурачились, истощенный голодом серый волк залез на скалу возле речки, текшей по лесу, поднял голову, выпрямил хвост, поставил ухо на ветер, который дул в сторону детей, и прислушался. Он услышал собачье гавканье, принадлежавшее Мити. Дуй ветер в его сторону, он бы еще учуял человеческий запах, отчего вряд ли бы решился направится туда. Волк боится человека и старается с ним не встречаться. Лишь в редких случаях. Ветер дул от волка, человеческого запаха он не услышал, а гавканье - да. Он принял его за собачье, что подтолкнуло его слезть со скалы и пустится на шум.         

Слыша ненавистную собачью музыку, серый выбрался из леса, остановился, принюхался, прислушался. Собачье гавканье стихло. Волк стоял не двигаясь. Как только гавканье возобновилось, он устремился вперед. Миновал небольшой пустырь, и начал обходить густые заросли жимолости, недалеко от которых, заканчивались терновые деревца.

Обойдя заросли, лесной разбойник резко остановился перед двумя детьми. В пяти шагах от них. Митя и Аня замолчали и замерли, глядя на него.

Взгляд волка - это нечто пугающее и загадочное. Обычно у него желтые глаза, но бывают и голубые. У серого стоявшего перед детьми, были голубые и холодные как лед. Зоркий и пристальный взгляд его, дробился на сотни светящихся иголок, завороживших детей интересом. Там где взрослого обдает страхом, ребенок чаще испытывает любопытство.   

- Какая большая собачка, - сказал Митя.

- Она не укусит нас? - спросила Аня.

- Не знаю.

Волк необыкновенно хитрое животное, многие охотники восхищаются его умом. Благодаря ему, он почти всегда распознает опасность. В данный момент, не глядя на то, что дети пахли человеком, он понял, что угрозы они ему не несут, ее нес он. Он ощетинился и зарычал.

- Она злится... - сказал Митя, интуитивно взял Аню за руку и они попятились назад.

Волк осторожно двинулся к ним, готовясь напасть.

- Она наверно голодная... - сказала Аня.

И только она сказала это, как хищник бросился ни них.

В тот же миг его чуть ли не в полете, что-то сбило в сторону. Стремительно, внезапно, с огромной силой.

Волк упал на бок и мгновенно вскочил на лапы. Перед ним стояла Росинка: рычащая, чуть подсевшая, воинственно настроенная.

Обычно собака боится волка. Он сильнее ее, свирепее, безжалостнее. Он прирожденный убийца, наставник которому, мудрая и суровая природа. И даже не каждый волкодав, хорошо обученный, превосходящий весом, способен одолеть его. То, что минут десять показывала Росинка, можно смело назвать чудом. Не все матери защищая свое дитя, способны на проявление такой отваги. С удивительным отчаяньем она бросалась на волка так свирепо, точно перед ней был противник в полтора раза меньше ее, а не наоборот. Она оглушительно лаяла на него, наскакивала как кобра и отступала, хватала за лапы, хвост, уши, старалась вцепится в морду, впиться в массивную шею, снова раз за разом пыталась рвать его снизу, не обращая на урон, который порой наносил ей волк. Наблюдать за подобным, выдержит далеко не каждый взрослый. Что говорить о детях.

Животные расцепились и отступили назад, как будто, чтоб перевести дух.

Сзади волка бурела жимолость, сзади Росинки плакало двое деток.

Ошарашенный волк, не ожидавший такого отпора, несколько мгновений не решался напасть. О нападении на маленьких человечков, которым на помощь пришел такой грозный защитник, пока и речи не шло.

Росинка продолжала заливаться истовым лаем, точно старалась не только бранью прогнать злодея, но и звавшая кого-то на помощь. Обагренная кровью шерсть ее стояла дыбом, взгляд горел, тело сотрясалось, когти судорожно впивались в землю.

Они опять налетели друг на друга как две молнии, ударившие в одно место. В мгновение волк полоснул Росинку по плечу, повалил на землю, ухватил за шею, и потащил по земле в сторону леса.

Росинка визжала так, что проняло бы и камень, хрипела едва ли не задыхаясь, отбивалась лапами, извивалась всем телом. В какой-то момент она чудом высвободилась, молниеносно вскочила на лапы, не переводя дух, стремительно прыгнула на волка и намертво вцепилась в его ухо.

Волк взревел словно адское чудовище и изо всех сил замотал головой, стараясь сбросить с себя противницу, по ходу пятясь назад. Противница мертвой хваткой висела на нем, время от времени упираясь лапами в землю, чуть ли не вспахивая ее как плугом.   

Вдруг прогремел выстрел, где-то раздались человеческие крики и собачий лай.

Волк еще раз мотнул головой и наконец сбросил с себя Росинку. Увидев бегущих к нему людей, они были уже близко, раненный, залитый кровью, лишившись уха, он кинулся в лес. Прогремевший еще один выстрел, его не настиг. 

Отброшенная Росинка вскочила и сразу подбежала к плачущим детям. Как заботливая мать, быстро виляя хвостом, с ласковым поскуливанием, она взялась облизывать их руки, личика, уши, будто старалась утешить. Дети продолжали плакать.

Собачий лай принадлежал Ластику. Он пронесся мимо Росинки с детьми, погнавшись за волком. Стрелявшие были охотники друзья лесника Арсений и Тимофеич. Следом за ними, чуть отстав, бежал сам лесник.

- Ушел злодей... - сказал Арсений, остановившись перед лесом.

- Я тоже не попал в него... - еле переводя дыхание, сказал Тимофеич.

Они вернулись к детям, которых чуть успокоили не отходившая от них раненная Росинка и лесник. Вскоре вернулся и Ластик. Волка он не догнал.

- Ну, дед Егорка, поздравляю. Еще одна твоя собака, прямо героиня каких поискать. Спасла малышей от такого волка. Это дорогого стоит! - сказал Тимофеич.

- Если бы не ее ошалелый лай, я бы не понял, что происходит, - сказал Арсений.

- Я тоже.

- Спасибо, друзья, спасибо, - поблагодарил дед Егорка.

- Но откуда он взялся? - спросил Тимофеич.

- Действительно. Три года их не было после той памятной облавы. - добавил Арсений.

- Хотел бы я знать, - задумчиво произнес лесник, глядя на своих собак.

- Вроде он был один.

- Возможно, это волк-разведчик. Чаще они ищут еду в паре, но бывает и в одиночку.

- Ты хочешь сказать, что он может быть не один?

- Скорее всего со стаей.

- Если так, то дело плохо! 
   
ГЛАВА 7

О случившемся в селе узнали быстро. Слухи и новости порой разносятся со скоростью света. С Митей и Аней все было в порядке и тут во благо послужило детское неведенье, бывающее зачастую спасительным. 

Раны Росинки заживали стремительно день ото дня. Не даром говорят "заживает как на собаке". Росинка и была собакой, молодой и сильной, то ж нечего удивительного.

Но как же вышло, что она пришла детям на помощь без Ластика, ведь они редко расставались?

А вышло так, что в тот день Лесник пришел в село по делам с обеими собаками. На подходе к дому, к которому он направлялся, его остановили дети, чтоб погладить Ластика и Росинку. Через пару минут деда Егорку подозвал Тимофеич, он подошел к нему с Ластиком, а Росинка продолжала играть недалеко с детьми в догонялки. Неожиданно она учуяла след Мити и Ани, с которыми ей доводилось играть чаще всего. Она устремилась по нему почти не опуская головы, поскольку он был свежий. Как детвора не звала ее, она даже не оборачивалась. Пока дети пришли к леснику и рассказали об этом, Росинка уже схватилась с волком. 

Когда после этого случая Любаша в очередной раз приехала из города в гости к дедушке, он ей обо всем рассказал вечером на террасе.

- Невероятно, какая наша Росинка отважная. - удивилась Любаша. - Не побоялась волка!

- И судя по всему дала ему хороший отпор.

- Дедушка, это благодаря Ластику. За эти пол года он многому ее научил. Он для нее не только возлюбленный, но и лучший наставник.

- Так же как для Ластика в свое время был Вулкан, - с грустью сказал дед Егорка.

- Но откуда взялся волк? Их давно не было в наших краях.

- Не знаю, но у меня плохое предчувствие, внучка.

- Какое?

- Трудно ответить, - задумчиво сказал дед Егорка. - Последние несколько дней мне почему-то кажется, что скоро случится что-то плохое.

- Дедушка, не говори глупости. Ты просто сильно тогда испугался за Росинку, вот и накрутил себя. Все будет хорошо.

- Хотелось бы верить, Любаша. Очень хотелось бы...   

Через два дня после этого разговора, на овец пасшихся на лугу, напали волки. Не глядя на двух пастушьих собак, довольно сильных, они перехитрили их. Волков было две небольших группы, одна увела собак за собой, другая в то время напала на стадо и вырезала около трети. Среди напавших видели черного волка.   

Еще через два дня случилось непостижимое, нечто необъяснимое! Надежда Кирилловна, супруга сельского главы, статная женщина лет пятидесяти, несколько сварливого нрава, поздним вечером вышла на улицу выбросить в мусорный ящик кухонные отбросы. Она вышла за двор, обошла большой мусорный ящик, и столкнулась с черным волком почти в упор. Она замерла.

Волк стоял прямо перед ней в двух шагах и смотрел на нее ядовито-желтыми глазами, в ярком свете луны казавшимися неестественными и лукавыми. Это был вожак стаи, которую три года назад охотники перестреляли, а его самку убил Ластик. Постаревший, но все еще невероятно сильный и выносливый, вожак вернулся с новой стаей.

Вокруг царила тишина, было пустынно, как-то необычно.

Черный волк был поразительно огромный. Он не нападал, а, наверное, с минуту как будто гипнотизировал женщину. Затем, словно улыбнулся ей так, что она покрылась холодным потом. Волосы зашевелились у нее на голове. Она подумала, что у нее разыгралось воображение и перед ней нет никакого улыбающегося волка. Она попробовала сделать шаг назад, но увы, ее ноги словно приросли к земле.

Волк стоял перед ней в самом деле и продолжал гипнотизировать ее немигающим пристальным взглядом, да таким пронзительным, что при видя его, похолодел бы любой.

Наконец волк устремился в сторону скошенного кукурузного поля, раскинувшегося за селом.

На следующий день об этой странной и жуткой встрече знало все село.

- Это сам дьявол, а не волк! - не унималась Надежда Кирилловна, когда рассказывала обо всем. - Никогда не забуду его взгляда! Никогда в жизни...

Также перед одним из дворов нашли разорванную козу.

- Если это дьявол, как говорит Кирилловна, то он не брезгует козами, - пошутил сельский конюх Анисим, оглядывая остатки козы.

- Точно. Своими клыками облюбовал он ее знатно. - ответил сельский птичник Кузьмич.

Тем не менее, шутки шутками, а все эти случаи послужили для местных жителей причиной, чтобы снова пригласить охотников для новой облавы, который не судилось состоятся.

ГЛАВА 8

Облаве не судилось состоятся, потому что жуткая и трагическая развязка нашей истории, случилась за три дня до приезда охотников. Все началось с того, что 8 декабря, ближе к вечеру, молодой фермер Степан, рослый широкоплечий детина с розовым, круглым, как шар, лицом, возвращался домой из соседнего села через лес. Он ехал в санях запряженных парой гнедых. Мороз постепенно крепчал, лиловеющий сумрак дышал обжигающей стужей, снег укрывал землю с деревьями белым покровом, лес был недвижим. Степан кутался в шубу, беспрерывно погоняя лошадей хлыстом.

 Вдруг у края лесной дороги он увидел лежащего в снегу серого волка.

- Что за чудо? - удивился мужчина, останавливая сани.

Несколько минут он ходил вокруг него, колотил палкой, пару раз ударил хлыстом.

- Кажется окоченел разбойник, - сказал Степан. - Возьму его домой. За ночь в доме оттает, а утром сниму с него шкуру.

Он погрузил волка в сани, привез домой и все рассказал жене.

- Завтра, Антонина, у нас будет хорошая волчья шкура.

- А он точно окоченел?

- Коченее некуда.

Ночью их разбудил детский плач, Степан зажег свет и супруги увидели посреди комнаты волка, державшего в зубах за пеленку полугодичную девочку. На мгновение супруги оцепенели.

Разумеется это был якобы окоченевший волк, которого подобрал Степан.

- Моя Катюшка... - закричала Антонина.

Крик жены вывел Степана из оцепенения, он схватил возле кровати табурет и как обезумевший бросился на волка. Тот, не выпуская плачущее дитя, отскочил в сторону, налетел на тумбочку, завалил ее, и все загремело в ней.

Напуганная и растерянная Антонина кинулась из дому, бросив открытой дверь. Выскочив на улицу, она закричала как ненормальная, зовя людей на помощь. Залаяли одни собаки, следом другие... Поднялся истовый шум на все село.

Через несколько мгновений вновь ушедший от столкновения со Степаном волк, выбежал в открытую дверь, и с маленьким детям в зубах, помчал по селу.   

Следом за волком с ружьем на улицу выскочил Степан и пальнул в небо, надеясь, что злодей испугается и бросит дитя.

Выстрел в самом деле напугал серого, он припустил еще скорее, но младенца не выпустил.

В окнах домов быстро зажигались огни, открывались двери, слышались людские голоса, собаки продолжали заливаться взахлеб, Антонина кричала и ревела так, что, казалось, ее услышат на другом краю леса. 

Весь этот шум волка лишь подгонял. Он вбежал в лес и понесся как ветер между исполинских, заснеженных деревьев в сторону дома лесника.

Ночи в сравнении с днем намного тише, потому слышимость в разы лучше. Поднявшийся в селе шум услышали Ластик и Росинка. Они выскочили из теплой будки, принадлежавшей когда-то Вулкану, замерли и прислушались.

Шум как будто нарастал.

Снова где-то прогремел выстрел.

Ластик с Росинкой насторожились.

Ночь была удивительно ясной, зеркальная луна медленно плыла над зубчатыми вершинами леса, льдистые звезды мерцали безжизненным светом, злой мороз жалил, как змея, снег искрился миллионами крошечных бриллиантов. Волк продолжал бежать, младенец в его зубах плакать.

Когда Ластик с Росинкой услышали вдали плач, они засуетились.

Прошла самая малость и тут они увидели через просветы штакетника забора как что-то промелькнуло за двором. Вместе с этим они отчетливо разобрали детский плач. Они кинулись к забору, запрыгнули по очереди на пустой улей, перескочили ограждение и оказались за двором.

Свежий волчий след и запах маленького человечка в холодном воздухе, подсказали им, что случилась беда.

Они помчались по следу и вскоре увидели впереди волка. Он бежал по просеке между громадными, похожими на колонны, стволами.

На бегу Ластик с Росинкой залаяли.

Это подтолкнуло волка налечь, но его ноша не позволила ему развить предельную скорость, потому расстояние между ним и преследователями сокращалось.

Бессознательный путь волка пошел вниз, плавным виражем завернул влево, он перескочил замерзший ручей, следующий открытый участок напоминал бурелом.

Круглая зеркальная луна плыла в темно-синем небе над лесом и светила серебристым светом так ярко, что было светло почти как днем.

Ребенок плакал.

Погоня продолжалась.

Ластик почти догнал волка. Его серый хвост мелькал у него перед носом, буквально в одном прыжке. Росинка бежала сзади метрах в десяти.

В какой-то момент волк почувствовал, что с ношей ему не уйти от погони, он вынужденно бросил ее, она упала в снег возле мелкой осины, и ему тут же полегчало. Удлиннившимися прыжками, он чуть увеличил расстояние.

Росинка пронеслась мимо упавшего ребенка, но отбежав на пару десятков метров вперед, резко остановилась.

С приоткрытой пастью глубоко и быстро дыша, она глянула назад, на что-то виднеющееся в снегу и продолжавшее плакать. Она глянула вперед, куда убежали Ластик и волк.

Она вернулась к ребенку, остановилась в двух шагах от него, принюхалась, неуверенно приблизилась, и осторожно обнюхала его. Он продолжал плакать.

Росинка снова глянула куда убежали Ластик с волком и проскулила, прижав уши назад, словно выражая беспомощность. Она растерялась. Как быть? Бежать за Ластиком или нести младенца домой к леснику? Оставить его тут, обречь на смерть. А мороз ведь давил, воздух дышал стужей, в серебристом свете луны он поблескивал и переливался алмазной пылью. Вокруг было красиво. Но в этой красоте для младенца таилась страшная и скорая погибель.

Росинка осторожна взяла в зубы младенца за пеленку и побежала по следу домой.

Минут через десять от силы, положив дитя перед калиткой своего двора, она отчаянно лаяла, становилась передними лапами на калитку, точно стараясь открыть ее, то на забор, металась с места на место, скулила, и продолжала гавкать еще неистовей.

Усилия не заставили ждать, в доме зажегся свет, и вскоре дед Егорка появился на крыльце.

- Что такое? - раздался его голос.

Росинка залилась еще сильнее.

- Росинка?

Через мгновенье калитка открылась и лесник увидел плачущего младенца на снегу. Росинка от радости завиляла хвостом, заскулила, стала тереться об ноги хозяина.

Дед Егорка до того растерялся, что даже не обратил внимание на то, что Росинка за двором, а Ластика и вовсе нет.

- Что же это такое? Его надо скорее в дом... - взволнованно сказал лесник и взял дитя на руки. - Мой ты хороший, ну тише, тише, идем в тепло... Тише малыш... тише... как же ты тут оказался...

Старик пока не знал, что это девочка.

- Скорее, Росинка, скорее во двор... Давай...

Росинка вильнула хвостом, дернулась, но осталась на месте, внимательно глядя на хозяина и навострив уши. Она гавкнула.

- Росинка... Росинка, в чем дело? Скорее... скорее заходи...

Росинка снова вильнула хвостом и проскулила, прижимая уши к голове.

- Росинка, что...

Не успел дед Егорка спросить, как Росинка развернулась и помчалась по следу Ластика и волка. Удивленный лесник позвал ее, но она побежала еще быстрее.

ГЛАВА 9

Волк мчал впереди Ластика в нескольких прыжках. За всю погоню он успел вступить с ним в бой, но быстро понял, что враг сильнее, и ему одному не совладать с ним. Он вырвался из могучих челюстей и завыл.

Вой незримой мелодией разнесся по лесу.

Где-то слева незамедлительно раздался ответный вой. Звучной нотой он взвился вверх, достиг апогея, задержался на нем и, рассеиваясь по всему лесу, начал плавно стихать.

Волк помчался в том направлении, налегая что есть сил, а Ластик за ним, не подозревая, что его заманивают в западню.

Вожак устроил логово как и три года назад в мертвой роще. За это время многие сухие деревья упали на землю, так что роща превратилась наполовину в поляну, наполовину в бурелом, похожий торчавшими во все стороны корнями, на бесчисленные щупальца чудовищ. Место и без этого было мрачное, но теперь и вовсе стало жутким.

Услышав вой, вожак поднял голову, на мгновение навострил уши, потом запрыгнул на ствол упавшего дуба, стал передними лапами на отросток корня и громко и продолжительно завыл, задрав черную морду к луне, точно обращаясь к ней.

Три других серых волка вылезли из под корней деревьев и затянули вместе с вожаком. Это была не вся стая. Двоих волков не хватало: за одним гнался Ластик, другой был на разведке. Но он тоже услышал призыв о помощи.

Поразительно хитрый серый разбойник, сначала притворившийся окоченевшим, а потом укравший полугодового младенца, налегал как мог, потому что горячее дыхание Ластика, он едва ли не ощущал кончиком хвоста. Оставалось потерпеть немного, мертвая роща была уже близко.

Они преодолели густой подлесок, перескочили ствол сваленного клена, миновали редко поросший деревьями участок, и оба вылетели на открытое пространство мертвой рощи. В это же мгновение, Ластика на бегу, что-то снесло в сторону с неимоверной силой.

Он отлетел и упал на бок в снег. А когда поднялся на лапы, то увидел перед собой большого волка. Куда большего чем тот, за которым он гнался.

Волк был черный и пристально смотрел на него своими злыми неестественно желтыми глазами. Это был вожак, с которым он уже однажды столкнулся после того, как убил его самку. Но Ластик этого не помнил. Зато вожак помнил все! С той первой встречи, Ластик так глубоко врезался ему в память, да, наверное, не только в нее, но и в самое сердце, что сейчас, глядя на Ластика спустя годы, внутри него все заныло от боли и закипело от гнева. Не зажившая до конца рана вновь дала о себе знать. Вот он, его злейший и ненавистнейший враг, убивший его любимую. Прямо перед ним.   

Все вокруг освещалось луной ярко-ярко, как солнцем день. Но солнце светит золотистым светом, луна - серебристым. Царила странная тишина, и лишь клокотающее в горле вожака яростное рычание спорило с ней. Губы и нос его судорожно подергивались, черная шерсть дыбилась.

Ластик ощетинился и зарычал, обнажая клыки, понимая, что сейчас они ему пригодятся как никогда в жизни.

Остальные четыре волка, хищно и лукаво глядя на него, осторожно окружали, постепенно подбираясь к нему со всех сторон чуть ли не ползком. Вожак зарычал громче, бросив на них грозный взгляд, словно повелевая отступить назад. Он хотел сам отомстить своему обидчику. Один на один. Обычно волки так не ведут себя, они удивительно осторожные хищники, и лишний раз рисковать не будут. Их сила - в стае, в слаженности ее действий. Но всегда есть исключения. Это был исключительный случай даже на природном, инстинктивном уровне. 

Скуля, скалясь, прижимая уши назад, волки медленно, нехотя отступали, алчуще глядя на Ластика как на свою добычу, которая скоро достанется им.

На какие-то мгновения вожак и Ластик застыли как статуи, продолжая с ненавистью смотреть друг на друга. Затем вожак молниеносно кинулся на Ластика, полоснул его клыками по шее, оставив на ней неглубокую из-за густой шерсти рану, и тут же отскочил назад. Стремительность нападения была воистину ошеломляющей. Ластик дернулся, взвизгнул, мотнул головой, и с раскатистым рыком, ринулся на черного волка.

Они сшиблись как два столкнувшихся локомотива и все завертелось с головокружительной скоростью. Они кидались друг на друга, щелкали зубами с немыслимой быстротой, грызли друг друга где получалось, налегали всем телом и теснили друг друга по очереди то в одну сторону, то другую. Затем намертво сцепились и, остервенело рыча, стали кататься по снегу.

Никто не уступал. Одним двигала жажда мести, ненависть к собачьему роду и чувство голода, другим стремление выжить. Обагренный кровью снег летел во все стороны, зубы продолжали щелкать то в воздухе, то смыкаясь на шкуре противника. В какой-то момент вожак крепко вцепился Ластику в шею, повалил на снег, и взялся таскать его с места на место.

Ластик визжал, лаял, отбивался лапами, пытался ухватить волка зубами, но не выходило, так как тот вцепился в него так удачно, что Ластик не мог повернуть голову в сторону.

Наблюдавшие за всем в безмолвном напряжении остальные волки, жадно облизывались, предвкушая скорую трапезу.

***

Тем временем Росинка бежал по следу Ластика и волка. Сначала она остановилась возле мелкой осины, обнюхала то место, где лежал младенец, и побежала дальше.

Вторую остановку она сделала там, где волк попытался дать Ластику бой. Тут она задержалась на дольше, поскольку следы их борьбы занимали довольно большое пространство. Сначала она обнюхала одно место, потом другое. Тут снег был примятый на несколько метров вокруг, где не где валялись клоки шерсти.

Она увидела как следы борьбы ведут в новое место. Не поднимая головы, Росинка потрусила туда.

***

Ластик почувствовал как ему не хватает воздуха, дыхание его становилось тяжелее и прерывистее, он хрипел, тело неумолимо наливалось слабостью.

Непреклонные челюсти волка продолжали все сильнее сдавливать его горло. На время Ластик даже прекратил сопротивление. Именно в этот момент волк попытался перехватится выше, чтоб прокусить ему вену и покончить со всем. Ластик воспользовался случаем, умудрился повернуть голову и зубами молниеносно полоснул волка по морде. Тот взвизгнув, отпрыгнул назад, а Ластик вскочил на лапы и весь ощетинился.

Вожак зарычал, оскалился и незамедлительно кинулся в атаку, уверенный в том, что его враг до конца в себя не пришел. Но ошибся, Ластик стремительно отпрыгнул в сторону, сшиб его плечом на снег, снова полоснул по морде и отскочил назад.

Волк вскочил на ноги и зарычал так яростно, что устрашился бы и дьявол. Налитые кровью глаза блестели безумием, из пасти бежала пена, шерсть на загривке дыбилась, тело сотрясалось. Он воплощал враждебность и ужас. Он подсел, готовясь к прыжку. 

Кинувшись стрелой на Ластика в который раз, они снова сцепились и принялись кататься по снегу, успевая рвать друг друга то в одном месте, то в другом.

Наконец они расцепились и, шатаясь, хромая, истекая кровью, едва дыша, разошлись в стороны.

Уши в обоих висели клочьями, шерсть слиплась от крови и глубоких ран в многих местах, губы были изорваны, носы располосованы. 

Не успев толком перевести дух, подстегиваемый местью, волк напал первый, и принялся теснить Ластика к стволу заваленного дуба.

Ластик отбивался лапами, зубы его клацали стремительно и громко как никогда, но волк был еще проворней и быстрее, он ускользал в стороны, и вновь напирал, хватал Ластика за лапы, рвал их, распарывал ему плечи и шею, все напирая и напирая.

Он прижал его к стволу и стал бомбардировать со всех сторон такими стремительными выпадами, точно на Ластика набрасывались сразу сотни кобр.

Не успевая отражать атаки, Ластик упал на бок и, прижимаясь спиной к стволу дерева, заскулил так душераздирающе, что сжигаемый местью волк, отступил назад и ошеломленно воззрился на поверженного врага.

Прижимаясь спиной к стволу дерева, залитый кровью, Ластик жалобно скулил и смотрел на волка со слезами на глазах. На его глазах стояли слезы. О беспомощности и отчаянье говорили они. "За что ты отнимаешь мою жизнь? - спрашивали его глаза.

Казалось, на мгновение волк почувствовал сострадание к врагу. Но возможно ли такое? Возможно ли милосердие в оковах мести и природной вражды? Можно ли победить жажду мести? Может ли прирожденный убийца победить природу? Может ли он победить все разом?

Нет! Волк безжалостен! Он создан природой убивать, чтоб выживать!

Это была лишь мгновенная слабость. А может даже не она! Волк прыгнул на собаку, чтоб отнять у нее жизнь. Собака вскочила непостижимо быстро и напала снизу, стараясь из последних сил спасти свою жизнь.

Намертво вцепившись зубами волку в живот, Ластик повалил его на снег, и принялся распарывать его от паха до груди.

Вожак завыл от боли как осатанелый. Остальные волки кинулись ему на помощь. Один ухватил Ластика за остаток уха, другой за горло и потащили в сторону.

Вожак попытался встать, но его внутренности выпадали на снег и, скуля, он повалился на бок и больше никогда не поднимался. Его месть постиг печальный конец.

Двое волков держали Ластика, двое других рвали его то в одном месте, то в другом, стараясь как можно скорее убить его.

В этот момент, на одного из волков сбоку налетела Росинка. 

Вспоров ему шейную вену, она отскочила назад.

Волк зарычал, но рычание сразу перешло в кашель. Истекая кровью, он попытался кинутся на Росинку, но жизнь моментом покидала его, мгла застилала глаза, лапы подкашивались... Волк упал на снег.

А разъяренная Росинка, самоотверженно бросилась на второго, который держал Ластика за горло. Они сцепились так свирепо, что, казалось, искры полетели когда защелкали их зубы.

Появление Росинки открыло в Ластике второе дыхание, и он рванул за нос державшего его волка. Тот взвизгнул и отскочил назад.

Ластик бросился на другого и сцепился с ним.

В этот миг на подмогу волкам пришел тот, что был в разведке. Это был тот безухий злодей, у которого Росинка отбила двоих деток. Так четверо волков стали атаковать двух собак!

Это было страшное, жуткое, жестокое побоище. Собаки дрались удивительно отчаянно и самоотверженно. Без преувеличения проявляя невиданную отвагу и героизм. Когда на Ластика набрасывались сразу трое, Росинка успевала откинуть своего врага, молодого неопытного волка, и яростно кидалась на помощь своему любимому в самую гущу битвы, не жалея себя, не жалея своей жизни, не замечая и не чувствуя ран, которые ей наносили.

В какой-то момент трое волков повалили Ластика на снег и бросились на него со всех сторон.

Как Ластик не отбивался, его положение становилось все безысходней.

В очередной раз Росинка дала отпор своему противнику, и пришла на помощь Ластику, сумев уцепится мертвой хваткой безухому волку в горло. Волк с трудом оттащил ее в сторону и попытался сбросить. Тщетно. Росинка сжала челюсти еще сильнее, все глубже впиваясь в густую шерсть.

Как волк не упирался, как не пытался сбросить ее с себя, нечего не выходило. Все повторялось как и в прошлый раз, когда Росинка так же цепко повисла не нем. От этого он дошел до неимоверного бешенства, не зная как вырваться.

Ему на помощь пришли остальные собратья и взялись безжалостно, где только удавалось, рвать Росинку со всех сторон.

Росинка не отпускала шею волка, постепенно чувствующего нехватку воздуха.

Хрипя, волк упал на снег, едва сопротивляясь. Росинка продолжала душить его. Душить за обиды и раны, нанесенные ей и ее любимому. Остальные волки рвали ее, выдирая с нее то шкуру, то шкуру с мясом. 

Наконец Ластик пришел в себя и кинулся на помощь любимой. Подскочил к одному волку, рванул его за горло, прокусив вену, оттащил в сторону и бросил в снег. Волк, извиваясь, хрипя, кашляя, загребая лапами снег, хватая пастью воздух, больше не смог подняться.

Ластик уже атаковал двоих оставшихся врагов.

В какой-то момент, казалось, волки поняли, что им не победить, и с боем начали отступать до тех пор, пока не сдались окончательно и не убежали в лес. Ластик громко и протяжно пролаял им в след. Он с трудом стоял на ногах.

Обессиленный, сильно шатаясь, едва дыша, весь обагренный кровью, Ластик вернулся к Росинке и увидел ее лежавшей на боку в снегу в нескольких шагах от мертвого безухого волка. Он подошел к ней. Она чуть вильнула хвостом и тихо проскулила. Ластик стал обнюхивать ее. Росинка тяжело дышала, из глаз ее текли слезы, причиной которых были страшные раны. Она была вся изорвана, местами до голой кости.

Ластик ткнулся в Росинку носом, но она не пошевелилась. Лишь чуть слышно проскулила.

Ластик проскулил громче и попытался расшевелить ее. Он ходил вокруг нее, трогал лапой, тыкался в нее носом то в одном месте, то в другом, отчаянно скулил, словно прося ее ответить ему.

Росинка больше не отвечала.

Он потерся мочкой носа о мочку ее носа. Росинка чуть вильнула хвостом. Он снова потерся.

Беспомощно, жалобно скуля, Ластик стал облизывать ее, слизывать кровь с ее лап, шеи, мордочки, зализывать ее раны.

Росинка не отвечала на его ласку. Неподвижно, она лежала на снегу и дышала все тяжелее. Тогда он лег перед ней, почти касаясь носом ее носа и, глядя на нее, заскулил громче и жалостнее.

"Ну почему ты не отвечаешь мне? - как будто спрашивал он. - Почему? Прошу, ответь!"

Взгляд его умолял ее ответить ему. Но она не отвечала.

Он лег рядом с ней, обнял ее лапами и осторожно положил голову ей на грудь.

Он скулил и слушал медленно угасающий стук ее сердца. Каждый удар звучал все реже и тише. В какой-то миг он перестал слышать стук ее сердца.   

Когда он понял, что Росинка умерла, он вдруг поднял голову к небу и завыл громко и протяжно.

Все свое горе, всю свою боль и отчаянье, он долго изливал ночному небу, серебристой луне, всему лесу. Он продолжал выть и плакать, но Росинка не оживала, он продолжал выть и плакать, но легче ему не становилось. Боль и отчаянье душили его.

А все вокруг равнодушно безмолвствовало.

На утро пришла оттепель, небо затянули свинцовые тучи и полил дождь. Обнимая мертвую Росинку лапами, Ластик лежал головой на ее груди и поскуливал, не обращая внимания на дождь.

Три дня шли проливные дожди, порой с сильным ветром. Ластик неподвижно лежал на земле и обнимал Росинку. Недалеко лежали четыре мертвых волка, одним из которых был черный. Все эти дни никаких живых существ к мертвой роще не приближалось, как будто она была заколдована.

На четвертый день Ластик умер, ни разу не подняв головы с груди Росинки.

ГЛАВА 10

В нашей истории осталась лишь самая малость. Осталось сказать несколько слов о том, чем все закончилось.

Когда Росинка убежала по следу Ластика и волка, очень взволнованный и растерянный дед Егорка, хотел пустится за ней. Но младенец! Что делать с ним? Любаша в городе, оставить его не с кем.

Он занес его в дом и взялся отогревать, успокаивать ласковыми словами, песенками, смешными гримасами, словом, делал все, чтобы успокоить дитя.

Ребенок сильно плакал и не унимался. Дед Егорка растерялся еще больше. Мало того, беспокойство за Росинку только росло. Если она убежала, то скорее всего за Ластиком. Значит и его нет дома. Ведь лесник как никто знал своих собак. От этого он разволновался еще больше. Он чувствовал, что с ними случилось неладное.

К счастью лесника примерно через час к нему пришли несколько мужиков из села. Они пришли по следу волка. Среди них был Степан - отец девочки. Он был весь бледный, можно сказать не в себе.

Когда все выяснилось с обеих сторон, Степан, не веря своим глазам взял свое дитя на руки и заплакал. Дед Егорка, мало обращая внимания на проявление отцовской радости, быстро засобирался на поиски своих собак. Мужики попытались остановить его:

- Дед Егорка, глубокая ночь на улице, где ты будешь искать их?

- Кузьмич, сегодня луна светит ярче солнца! - в сердцах ответил лесник. - Видно так хорошо, что можно увидеть белку за километр.

- Но мороз такой злой, что обжигает лицо как кипятком. Сиди дома, а завтра с утра поищешь своих собак. Платоновна говорила, что утром очень сильно потеплеет. На моей памяти она ни разу не ошибалась в погодных вопросах. - сказал помощник сельского главы Гурей.

- Вот-вот! А мы поможем тебе. Если надо, возьмем с собой Нестора, Анисима и Тимофеича. Ты ведь с ними порой ходишь на охоту.

- А может они и вернутся до утра...

Дед Егорка не слушал мужиков.

- Ведь они же мои дети! - почти в слезах воскликнул он. - Как я могу не пойти за ними?Я чувствую, с ними беда...

Дед Егорка до того разволновался из-за Ластика с Росинкой, что пока одевался и спорил с мужиками, ему стало плохо. Пришлось раздеться, лечь в постель и повременить с поисками до утра.

В течении еще трех дней леснику было плохо и он оставался дома в постели. Ластик с Росинкой так и не возвращались.

На четвертый он почувствовал себя лучше, оделся потеплее, взял ружье и вместе с мужиками отправился искать своих собак. К этому времени как раз закончился дождь.

За три дня дождь съел весь снег, потому никаких следов не осталось. Пришлось искать собак на удачу.

Удача улыбнулась деду Егорке и его спутникам после обеда. Хотя удачей не назовешь то, что предстало их взорам в мертвой роще. Тут дело в чутье лесника. Как порой родитель чувствует, когда с его дитем беда, а когда с ним все хорошо, так и он чувствовал сердцем, в каком направлении нужно идти, по каким тропкам ступать его ногам, и что в конце пути могут увидеть его глаза.

Горе лесника было велико. Но встретил он его с поразительным достоинством, с мужественным, стоическим спокойствием. Лишь на несколько минут он сел на ствол сваленного дуба и помолчал, грустно глядя куда-то в лес.

Ластика и Росинку похоронили в мертвой роще, возведя для них большой надгробный камень, который в зарослях нашел Нестор.

После этого дед Егорка вернулся домой и лег спать. На заботливые и беспокойные вопросы мужиков, он заверил их, что все с ним будет хорошо.

Весь следующий день лесник сидел возле окна грустный, с щемящим сердцем, задумчиво-молчаливый, равнодушный ко всему на свете. У человека бывает такое состояние когда он теряет кого-то очень дорогого. Ему тогда видится беспросветная безысходность вокруг, как будто жизнь скоро закончится и для него.   

Кроме этого перед лесником стоял еще и трудный вопрос: что он скажет Любаше. Как все объяснит своей доброй внучке, любившей Ластика с Росинкой ничуть не меньше чем он. Одно дело пожилой, умудренный жизненным опытом старик, другое четырнадцатилетняя девочка. Восприятие жизни и ее капризов, у каждого абсолютно разное.   

Вставшие перед лесником трудность и беспросветность, разогнало, как грозовые тучи ясное солнышко, неожиданное и замечательное событие. Сельские люди очень ценили добро, сделанное для них Ластиком и Росинкой, которое без мудрого воспитания деда Егорки было бы просто немыслимо. По предложению Степана люди скинулись деньгами и вскоре достали в одном селе двух щенков: мальчика и девочку. Мальчик был породы хотошо, а девочка очень похожа на западно-сибирскую лайку как и Росинка. Даже расцветкой они были похожей.

Как-то теплым солнечным зимним утром, дед Егорка проснулся и услышал у себя во дворе гавканье. Хотя гавканьем это трудно было назвать. Он удивился и пошел посмотреть.

Остановившись на крыльце, он недоуменно воззрился на двух щенят, весело резвившихся между собой прямо посреди его двора. Вдруг от калитки раздался мужской голос:

- Хозяин, ваши собачки не пускают нас во двор!

Это говорил Степан, а рядом с ним стояли улыбающиеся Нестор, Тимофеич и Арсений. У деда Егорки на глазах выступили слезы. Все и так было ясно без слов. Жизнь не кончалась, а напротив, только-только начиналась. В весело играющих друг с другом щеночках, дед Егорка на мгновение увидел Ластика с Росинкой и улыбнулся сквозь слезы.

- Любашка обрадуется им... - произнес лесник и пошел к собачатам.   

КОНЕЦ