Вперёд, на запад! гл 50

Глава 50
Поход

626 год, византийское поселение Ямболи, ныне Балаклава

[В этой главе использованы отрывки из «Севастопольских песен»: «Как восьмого сентября» и «Как четвертого числа» о сражениях с французами во время Крымской войны в районе Балаклавы. Это песни на стихи Льва Николаевича Толстого, возможно сочиненные в соавторстве с солдатами. Оттуда, кстати, пришла крылатая фраза: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги», изначальный вариант таков:
«Чисто писано в бумаге,
Да забыли про овраги,
Как по ним ходить». ]



Начинался шторм. Дромон раскачивало и вдоль, и поперёк, скорость движения на веслах упала, а парус пришлось свернуть.

Капитан, впервые за всё время путешествия, протрезвел. Он лично стал у руля, и держал дромон на безопасном от берега расстоянии, одновременно стараясь не потерять его из виду во мраке ночи.

Звёзды исчезли за тучами, далеко в море белые молнии били с небес в воду, освещая мир призрачным светом. Палуба опустела, лишь несколько человек, вцепившись в канаты, вглядывались в тёмный берег. Вот из каюты выбежал Трибониан, безуспешно попытался забраться повыше над бортом, не сумел, и изрыгнул пищу прямо на палубу. К нему подошёл могучий вандал Теодорих, взял за шкирку, и прополоскал в набежавшей волне.

– Оставь, медведь! – Трибониан испытывал страдания головокружения и качки, у него была ужасная ночь, а перед этим ещё и один из самых тяжёлых дней в его жизни.
– Освежился? – с хохотом прокричал Теодорих, – да, это тебе не лучшие покои Херсонесского лупанария!
– Не напоминай, я страдаю! – заявил карлик, безуспешно болтая ногами в воздухе, – поставь меня на место!
Теодорих осторожно поставил на палубу короля шуток, и довёл его до каюты – убогой клетушки из досок. Внутри было сыро и холодно, но, по крайней мере, безопасно.
– Брунгильда, принимай, – он передал карлика деве-воительнице, и вернулся на палубу.
В свете молнии он увидел, что на другой стороне открылась дверь каюты главы посольства Вардана, и тот вышел на палубу вместе с Прокопием. Вардан был в мокрой шерстяной рясе, а вот Прокопий так и не снимал доспехи всадника, и даже не отстегнул с пояса свой скрамосакс.
Теодорих отметил, что в каюте Вардана осталась славянка Заряна с грудным ребенком, которого они недавно крестили, и нарекли Никитой. Он подошёл поближе, чтобы попытаться прийти на помощь, если море вдруг захочет забрать главу их посольства. Его брат Гундемир, хоть и почти не пострадал в недавней стычке с разбойниками, но на помощь прийти никак не мог – второго великана их группы свалила морская болезнь.

Вардан одной рукой вцепился в кирасу Прокопия, а другой перебирал, хватаясь за доски борта:
– Подходим к Ямболи! Скоро эта качка закончится!
Прокопий хладнокровно смотрел на пенные валы, совершенно не замечая признаков скорого прекращения бури. В свете молнии волна засветилась потусторонним зелёным светом, клочья белой пены полетели в лицо. Прокопий хладнокровно утерся, и прошептал слова не то молитвы, не то стихов:
– Бороться с мраком и дождём,
Страдальцев участь разделяя...

Капитан что-то проорал, и корабль пошёл ещё медленнее, приближаясь к скалистому берегу. Теодорих не был трусом, но сейчас задрожал от ужаса – пьянчуга капитан вёл корабль прямо на скалы. Он был готов уже броситься на корму, но его удержал Прокопий:
– Не вмешивайся!
Теодорих дёрнулся, но было уже поздно. Скалы надвинулись, во мраке сверкнула молния, освещая темные ноздреватые камни, сглаженные ветром и волнами. Скалы были уже с обоих сторон, вздымаясь на головокружительную высоту.
Теодорих расхохотался:
– Свежеет ветер, меркнет ночь,
А море злей и злей бурлит,
И пена плещет на гранит —
То прянет, то отхлынет прочь.

Вардан усмехнулся виноватой усмешкой проигравшего, и опустил голову.
Скалы приближались.
Прокопий пригладил волосы, дружески кивнул Теодориху:
– Как будто бог морской сейчас,
Всесилен и неумолим,
Трезубцем пригрозя своим,
Готов воскликнуть: «Вот я вас!»

Ещё несколько секунд, и вдруг исчезла качка, волны перестали биться в борта – корабль уже скользил по защищённой от ветра и волн бухте.
– Что это, Господи? – выдохнул Теодорих, крестя грудь.
Вардан и Прокопий тоже разом перекрестились.
– Наш капитан сейчас повторил подвиг Одиссея, мы в бухте лестригонов, – произнёс Прокопий.
– Какой подвиг? – к ним твёрдой походкой подошёл гот Сандалф, поправляя сбившиеся наручи.
– В своих скитаниях Одиссей со спутниками тоже попали в шторм, и нашли спасение в этой бухте. На беду, в то время здесь жили злобные великаны, людоеды, известные как лестригоны. Эти предки тавров специально прятались рядом с бухтой, дожидаясь, когда путешественники войдут в неё, спасаясь от волн. Потом они бросались на людей, нанизывали их на огромные копья, жарили и пожирали.
Спутники Одиссея поставили корабли на берегу, но предусмотрительный Одиссей не стал подходить к берегу, а привязал корабль к утёсам на входе в бухту.
Тут в разговор внезапно вступил Вардан, продекламировав:
– Спутники все с кораблями двухвостыми в гавань вступили
И в глубине ее близко поставили друг возле друга
Быстрые наши суда: никогда не бывало в заливе
Волн ни высоких, ни малых, и ровно блестела поверхность.
Я лишь один удержал вне гавани черный корабль мой...

– И что было дальше? – спросил Сандалф.
Прокопий продолжил:
– Лестригоны напали на корабли. Спасся только корабль Одиссея, да и его великаны едва не утопили, кидая обломки скалы.
Вардан снова тихо продекламировал:
– Были подобны они не смертным мужам, а гигантам.
С кручи утесов бросать они стали тяжелые камни...

Сандалф тревожно осмотрелся.
– Нет повода для беспокойства, – мягким голосом произнёс Вардан. С тех пор прошли века. Здесь было поселение греков, они называли его Сюмбол. Затем римляне расширили город, назвав Символон. Он здесь простоял вплоть до времён Аттилы.
– Аттила! – со злостью повторил Сандалф.
– Да, Аттила, горестно покивал Вардан, – он полность разрушил город. Сейчас он вновь отстроен, и называется Ямболи. Мы на некоторое время останемся здесь.

Корабль пристал к берегу, и началось движение. Посольство двинулось к лучшему из местных трактиров, матросы занялись уборкой, надсмотрщики расковывали гребцов, и вели их на берег, в специальную казарму для рабов, где несчастные могли помыться, поесть, и выспаться в горизонтальном положении.

Утром Вардан проспал. Солнце уже высоко поднялось над морем, а смертельно уставшие люди только начали ворочаться, оглядываясь – куда это они попали?
Вардан вышел из своей комнаты, и спустился в главный зал трактира, где уже сидел Прокопий, и степенно разговаривал с двумя представителями купеческого сословия.
Постепенно вокруг них стали собираться и другие члены посольства. Пришла чисто вымытая и причесанная, светло улыбающаяся Заряна с мирно посапывающим младенцем, спустилась Брунгильда, с волосами, не укладывающимися ни в одну из известных причёсок, спустились заспанные, но довольные Меланья и Аспасия.
– Где этот шут?

Поднялся небольшой переполох, так как с момента высадки Трибониана никто не видел, только Заряна, смущаясь, сказала, что слышала, «как невысокий господин в благородном уединении освобождал желудок».

– Так, а что дальше?– Вардан обвел всех взглядом, – Аспасия? Аспасия! Аспасия! Говори!
Аспасию затрясло, и она нараспев произнесла:
– «Как четвертого числа
Нас нелёгкая несла
Горы отбирать».

Вардан переглянулся с Прокопием, Аспасия продолжала:
– «Ждали – выйдет с гарнизона
Нам на выручку колонна,
Подали сигнал».

Брунгильда отвернулась, и прошептала:
– «Кабы нам да в этот вторник
Не помог святой угодник,
Всех бы нас забрал».

Было так тихо, что её услышали все.

Гундемир и Теодорих встали, и подошли к Вардану. К ним, всем своим видом показывая, что совершенно не одобряют происходящего, присоединились не успевшие даже позавтракать Валамир и Сандалф.

В итоге, оба вандала и пара готов встали перед Варданом и Прокопием, принимая задание.
Вардан мягко произнёс:
– Городок прочесать. Карлика найти. Вот кольца из канцелярии императора – для Валамира и Теодориха. Отныне вы комиты федератов, отвечаете за взаимодействие с вандалами и готами, соответственно. Остальное объяснит Прокопий.
Прокопий поднялся, перекрестился, и посмотрел всем прямо в глаза. Затем он начал говорить, повышая свой голос от свистящего шёпота до крика:
– Если! Карлик! Хоть что-то! Учудит! Всех на костёр! Сошлю ко вратам Аида, к трибалам, гипербореям, киклопам, словенам!
На край света пойдёте лестригонами командовать! Исполнять! Стой! Отставить исполнять, сперва, – Прокопий остановился, хватая ртом воздух.

– Сперва шлем одень, Теодорих! – мягко попросил Вардан.

Прокопий набрал полную грудь воздуха, и вдруг успокоился:
– Всем полностью вооружиться! Сандалф, возьми лук и все стрелы. Я беру на себя защиту в трактире. Со мной будет Брунгильда. Ваша задача – не сдохнуть, и вернуть Трибониана. Помните про овраги, по ним ходить! Вот теперь исполнять!

Четвёрка бойцов бросилась одевать защиту, на ходу деля городок на сектора. Готы надели кольчуги и шлемы, вандалы подхватили свои большие топоры, и, звеня железом, четвёрка вырвалась наружу, впервые оглядевшись вокруг при свете дня.

Дождь прекратился, и солнце заливало утренним светом омытый городок, полный зелени, с нарядными домиками, покрытыми красной черепицей.

Они находились на берегу большой бухты, которая вытягивалась среди крутых холмов, переходящих в горы. От бухты вглубь суши тянулась долина, постепенно повышающаяся и расширяющаяся в сторону севера. По долине текла маленькая речушка, скорее, большой ручей. Вдоль ручья располагались домики крестьян, по краю бухты располагались причалы, купеческие дома, трактиры, и окружённая кустами ароматных роз церковь. Запах свежего хлеба смешивался с запахом сушёной рыбы, ароматом роз и акаций, а с холмов ветер доносил запахи горьких трав. На восточном склоне холма начинались развалины старого римского укрепления, вероятно, его и разрушил Аттила. На вершине, господствующей над морем, возвышалась восстановленная башня, и явно шло неспешное строительство.

Средь вод бухты мелькали черные спины дельфинов, множество лодчонок с белыми парусами вышли на лов рыбы, с воды доносились песни рыбаков, чайки с криками носились меж крутых берегов, выхватывая трепещущих рыб из морских волн или воруя их из неводов рыбарей.

Городок был невелик, и скоро стали появляться известия о Трибониане. Суровый монах показал место, где карлик под дождём молился, стоя на коленях.
Пара нищих показала дерево, под которым тот подобрал сброшенный птицами плод.
Несколько крестьян указали на место, где Божий человек прочёл пламенную проповедь, и обрёл первых последователей.
Женщины с деревянными вёдрами показали родник, где он умылся, и утолил жажду.

Они прошли мимо часовни, где Божий человек раздавал милостыню, и перекусили около пекарни, где ещё осталась пара хлебов, после того, как праведник один накормил целую толпу. После этого четверка друзей быстрым шагом двинулась по дороге, ведущей наверх, в широкую долину.
Скоро они уже увидели большую толпу людей на дороге – на юг шло не менее ста человек.

Четверо уполномоченных бегом бросились догонять толпу. Там были крестьяне с вилами, почтенного вида горожане, опирающиеся на кривые посохи нищие. Впереди процессии на маленькой ручной тележке ехал Трибониан собственной персоной, тележку толкали двое ремесленников со всклокоченными бородами.

Лица людей в толпе были одухотворёнными и восторженными, они постоянно выкрикивали слова молитв, и временами изрыгали проклятия на головы неких врагов, мешающих хлебной торговле с голодающей Империей.

– Поднажмем! – выкрикнул Теодорих. Вандалы бежали впереди, несмотря на то, что их кольчуги были длиннее, а в руках они держали неудобные топоры.
Валамир и Сандалф, хоть имели укороченные кольчуги, но уступали вандалам по силе, и даже такой вес для них был критичен. Всё же четверо сумели догнать толпу, и с большими усилиями забежали вперёд, встав перед тележкой.
– Так, ты, это, – Теодорих не мог восстановить дыхание.
– Мир тебе, Теодорих, – проговорил Трибониан, слезая с тележки, – почему преследуешь меня?
– Вардан сказал – вернуть, – гигант немного отдышался.
– Всему своё время, – произнёс Трибониан, – время посылать, и время возвращать, время идти, и время возвращаться. Я вернусь к Вардану, обещаю, но прежде я исполню волю Его.
– Его? Или Его? – заинтересовался Сандалф.
– Уж не Вардан ли послал меня? – улыбнулся Трибониан, – ты сам можешь поверить в то, что Вардан создал шторм и вчерашний дождь, и что он обеспечил нам прошлой ночью чудесное спасение? Воистину говорю тебе, не Вардан меня послал, и даже не Базилевс, а тот, кто вершит судьбы людей, и кто спросит меня за исполнение воли Его.

Трибониан поднял очи вверх, и размашисто перекрестился. Поселяне с вилами и прочие спутники последовали его примеру.
– Карлик, ты заигрался, прекращай! – воскликнул Валамир.

В толпе прошло движение, здоровые земледельцы стали заходить сбоку.

Трибониан поднял руку, останавливая своих последователей:
– Не утруждайтесь пустой враждой! Этой ночью я услышал голос Его, и он мне сказал спасать тех, кто в поте лица собирал свой хлеб.
Крестьяне закивали, раздались крики, что в этом году был добрый урожай, и амбары полны, есть много хлеба на продажу.
Трибониан снова поднял руку:
– Он сказал мне быть там во спасение слабых сих, – и карлик обвел рукой толпу, состоящую из довольно крепких с виду мужиков, с восхищением глядящих на своего предводителя.
– Хватит паясничать, – Теодорих, поднял перстень, – мы с Валамиром утверждены комитами федератов, и данной нам властью, я приказываю…
 
Теодорих перевел дух, и только сейчас услыхал топот копыт – к нему со спины подъезжали трое верховых, один из них был в доспехах и шлеме с красной гривой, а в руке держал короткий жезл.
– Я Антоний, магистр милитум Херсонеса и Боспора. Вы переходите в моё подчинение. Приказываю вам собирать ополчение, идя маршем на север, и соединиться с гарнизоном крепости Фулла – они подали дымовой сигнал о нападении.
Я соберу конные отряды, и также двинусь на поддержку, но мне потребуется минимум три дня, чтобы собрать войско. Очень удачно, что вы здесь оказались. За сутки как раз успеете дойти до крепости.
– Мы подчиняемся послу императора Вардану, – попытался уйти в сторону Теодорих.
– При подаче дымовых сигналов власть переходит к военной администрации, – возразил Антоний, я лично поговорю с послом императора – всё, исполняйте!

Конные обогнули толпу, и ускакали в сторону бухты, а толпа застыла в настороженном ожидании.

Трибониан вскарабкался на тачку:
– Неисповедимы пути Его! – вскричал он, – вчерашний день провёл я в логове разврата, а ныне, братие, на святое дело идём! Поэтому
не тревожьтесь о завтрашнем дне, завтрашний день сам побеспокоится о себе.
Сегодня присоединились к нам четверо, могучих в силе своей. И явлен был вестник, давший им власть вести нас за собой! Отбросим сомнения, с молитвой двинемся в путь!

Трибониан махнул рукой, и толпа двинулась вперёд. Готы отбирали разведчиков и дозорных, братья вандалы делили толпу на десятки.
– Что мы творим? – произнёс Сандалф, обращаясь к Валамиру.
– Карлик оказался весьма чувствителен к одержимости Аспасии. Эта буря его окончательно доконала.
– А эти люди, – Сандалф мотнул головой в сторону толпы, они тоже одержимы?
– В наше время все одержимы, – пожал плечами Валамир, – и хорошо, что есть ещё заповеди, иначе...
– Иначе бы они подпали под влияние темных Богов, – подтвердил Сандалф, – смотри, ведь бегут сюда со всех сторон!

Действительно, на дорогу из окрестных деревенек выходили люди, по двое, по трое, некоторые тряслись на телегах, они спешили влиться в эту толпу, само существование толпы заставляло их бросать дела, и присоединяться, это был древний зов, который никто не мог осмыслить, и которому никто не мог противостоять.
Священники пели, десятки строились, слабых сажали на телеги, с голодными делились куском. Человеческий поток шёл на север.

В это время магистр Антоний стоял перед Варданом:
– Авары обратили в извергов сотни славян. Между славянами и Херсонесом никакого войска сейчас нет. Хазары ушли, Гуннугундур ещё не явились.
Урожай собран, но не вывезен. Если вторжение не остановить, не только Империя останется без зерна, но и Херсонес будет голодать. За три дня я соберу около сотни всадников. Это предел. Но, если варвары из степи прорвутся в долины – будет погром и разорение. На твоём месте я бы возвратился в Херсонес. Или держись поближе к кораблю.

Вардан кивнул, и произнёс:
– «Надёжнее стен городских борта деревянные будут». Хорошо. Я тебя услышал. Собирай войско. Мои люди дадут тебе три дня.