Как двое штрафников с колонной немцев расправились

(из воспоминаний фронтовика)

Линию фронта Епихин с Угрюмовым — двое штрафников из разведроты, которой я в те годы командовал — перешли ранним утром и добрались до условленного места под вечер. Лишь тихий хруст веток сопровождал их, пока они шагали по лесу, присматривая место, где устроить засаду. Скрытно расположившись возле дороги, Епихин с Угрюмовым принялись ждать.

По информации разведчиков колонна немецкой техники должна была проследовать до села ближе к полуночи. Задача разведчиков заключалась в том, чтобы сбить гитлеровскую колонну с намеченного маршрута и направить в заранее подготовленную красноармейцами засаду.

Повалив сосну и перегородив ею дорогу, Епихин с Угрюмовым залегли в кустах. Дерево намеренно выбрали с не самым неподъёмным стволом, чтобы при необходимости его можно было сдвинуть в сторону не прикладывая большого труда.

Епихин лузгал семечки, а Угрюмов сонно зевал и кутался в плащ-палатку, укрываясь от сырости после прошедшего накануне проливного дождя. Просёлочную дорогу, по которой вскоре должна была проследовать немецкая техника, с обеих сторон обступал густой лес, и потому разведчики не боялись быть замеченными в его тенистой глубине.

— Странно, — покривился недовольно Епихин, — третий час сидим, а как не было никого, так и нет.

— Скучно без баб и водки, — лениво пожаловался Угрюмов и протяжно зевнул.

— Шум мотора, слышишь? — вдруг насторожился Епихин, старательно вслушиваясь в тихое многоголосие ночных звуков.

— Не слышу, — проворчал Угрюмов, лишь бы от него отвязались. — Соловьи трезвонят, их слышу, кузнечики в траве верещат, тоже слышу. Шум мотора — нет, не слышу. Показалось тебе, спать ложись, а я покараулю пока. Разбужу, если что.

— Что, и теперь не слышишь? — переспросил Епихин спустя десяток секунд.

— Теперь слышу! — насторожился Угрюмов, завертев головой и пытаясь понять, с какой стороны доносится шум мотора. — Грузовик немецкий по дороге в нашу сторону едет, кажись.

— Тогда лезь на дерево! — велел Епихин.

— Ну, хоть какое-то развлечение, — проворчал Угрюмов, доставая из-за пазухи отлично отточенный финский нож, который составлял всё его оружие.

С Епихиным, что касалось оружия, дело обстояло аналогично. Только нож и умелые руки, отлично умеющие убивать, вот всё, что было при нём.

Угрюмов нехотя и с ленцой поднялся с насиженного места и направился к ближайшему дереву. Держа нож в зубах, он с поразительной ловкостью стал карабкаться вверх по стволу сосны. А достигнув массивной ветки, перемахнул выше, на следующую. А затем на следующую за следующей.

Епихин, в свою очередь, спрятался возле дороги. Затаился и приготовился, вслушиваясь как сыч в звуки вечернего леса.

Спустя минуты три-четыре из темноты, сгустившейся внутри дорожной просеки, выглянули два конуса света, образованных автомобильными фарами.

Фриц-водитель не торопился, машина ехала медленно. Он осматривался, зыркая по сторонам, но ничего подозрительного как будто не замечал.

Спустя ещё минуту пришлось тормозить. Когда машина остановилась, водитель и его напарник вылезли из кабины и, пугливо озираясь, направились к перегораживающей дорогу упавшей сосне, чтобы её убрать. Автоматы они держали наизготовку.

Внезапно, сверху на голову одного из фрицев с ветки ближайшего дерева обрушился засевший на ней Угрюмов. Фриц и Угрюмов, кувыркаясь и молотя друг друга ногами и кулаками, повалились в кусты.

Второй немец обернулся на шум падения ошарашенного напарника, но предпринять ничего не успел. Острый финский нож в руке Епихина, подкравшегося со спины, вошёл ему под рёбра.

Штрафники приголубили фрицев умело, быстро и почти бесшумно. Затем стянули с трупов немецкую форму и нахлобучили на себя.

Сложив трупы в канаву и забросав еловым лапником, Угрюмов с Епихиным забрались в кабину грузовика, развернули машину и поехали по дороге в обратном направлении.

— Ты на губной гармошке играть умеешь? — спросил Епихин, крутя баранку.

— Я на всём умею играть! — Угрюмов даже обиделся от того, что кто-то заподозрил в нём неумелого музыканта.

На гражданке в своё время он был руководителем самодеятельности, ведя кружок в колхозном доме культуры. А потому умел обращаться практически с любым музыкальным инструментом.

— Тогда играй! — велел Епихин. — Пусть фрицы думают, что мы для них свои. Немецкого языка мы всё равно не знаем, значит рот нам лучше держать на замке, иначе завалимся.

Штрафники всё рассчитали точно. Они догадались о том, что головную машину, которую они захватили, приголубив фрицев, немецкие командиры отправили на разведку — "прощупать" дорогу на наличие засады. На знании этого факта они строили свой хитроумный расчёт.

Как только штрафники доехали до места, где немецкая колонна устроила на обширной поляне временную стоянку, Угрюмов громко заиграл на губной гармошке какой-то немецкий мотивчик и махнул немчуре рукой, давая понять, что дорога проверена и они могут смело следовать за их машиной, считавшейся головной. Епихин тем временем развернул грузовик и направил его обратно в глубину вечернего леса, по уже накатанному пути.

Немцы, не заподозрив подвоха, последовали за штрафниками всей колонной. Не доверять солдатам в немецкой форме, сидящим в кабине грузовика со свастикой на борту, один из которых к тому же играл на губной гармошке, не было оснований.

На одной из развилок Епихин свернул с дороги, по которой по плану немцев должен был пролегать маршрут следования их колонны. Все лесные дороги похожи одна на другую, тем более в темноте, и немцы, полностью доверившись водителю передовой машины, не заподозрили, что происходит что-то неладное. Преодолев десяток километров, гитлеровская колонна попала прямиком в заранее организованную красноармейцами засаду.

Сопротивляться было бессмысленно, колонна была наглухо окружена бойцами в советской форме с автоматами наизготовку. Всё что оставалось фрицам, это поднять лапки кверху, иначе неминуемая смерть.

А Епихина и Угрюмова после того случая очень зауважали в полку. Сам полковник Крапивин отметил их, велев выделить героям усиленный паёк и самую сухую землянку для ночлега.

Впрочем, в нашем полку к подобным проделкам давно привыкли. Эти штрафники — сущие дьяволы, способные на самые бесшабашные выкрутасы. Земля им пухом и вечная воля в загробном мире, без вертухаев и неба в клеточку!