Роман. Огненная Валькирия. глава 6

                «Глава 6».

                «Кронштадтский лед»

                (Фото из интернета)

  Перекопско – Чонгарская, и зимняя операция 1920-1921 года, против банды
  Нестора Махно, были последними боями 1-й конной армии. В мае 1921 года, 1-я
  конная армия была расформирована. Сохранился только временный штаб армии, но и
  он был распущен, в октябре 1923 года. Братоубийственная гражданская война,
  наконец, закончилась.
      Окончив, свой славный боевой путь. Кавалеры   орденов, боевого красного
  знамени,Комдив Степан Климов и комдив Арнольд Краус, 3 марта 1921 года,
  прибыли в Москву. На следующий день, началась регистрация делегатов  Х – съезд
  РКП(б). Это был последний съезд гражданской войны. Делегатами этого съезда, и
  были избраны  Степан Климов и Арнольд Краус.
      Обстановка в стране, в дни созыва Х – съезда РКП(б), была крайне тяжелая.
  Страну, захлестнули восстания, недовольных продразверсткой крестьян. Этим
  восстаниям способствовала, массовая демобилизация солдат. Окончив гражданскую
  войну, солдаты вернулись в свои деревни, и застали там, полное разорение и
  повсеместный голод! Не желая мирится с таким, к ним отношением, тех властей,
  ради которых, они совсем недавно воевали и проливали, свою кровь, солдаты
  подняли десятки крестьянских восстаний, только в центральной части России!
  Некоторые восстания, такие например как Тамбовское восстание крестьян,
  собирали в свои ряды, Целые армии, численностью в 20-50 тысяч штыков. Ничуть
  не лучше чем в деревне, была обстановка и в городах. Особенно бедственным было
  положение в Петрограде. Из-за нехватки топлива и рабочей силы, с 1 марта, было
  закрыто 93 завода! В городе, катастрофически не хватало хлеба. Который, из-за
  дикой и безжалостной продразверстки, с каждым днем все трудней и опасней, было
  изымать, у тех озлобленных крестьян, которые пока еще не примкнули
  к крестьянскому восстанию. Но даже, если такой хлеб, где и удавалось добыть,
  доставить его в Петроград было не на чем, так как железнодорожный транспорт,
  был полностью парализован, большая часть паровозов была разбита и выведена из
  строя. То же, самое касалось и вагонов, которые в большинстве своем, были,
  покалечены и  разбиты  снарядами.

      И вот, на фоне всей этой разрухи, накануне Х – съезда РКП(б), в Кронштадте 
  вспыхнуло вооруженное восстание. Экипажи кораблей балтийского флота, гарнизон
  крепости Кронштадт и жители города. Открыто выступили, против диктатуры
  большевиков, и проводимой ими политики «военного коммунизма». Все началось еще
  в феврале 1921 года. Тогда собрание матросов линкоров «Севастополь» и
  «Петропавловск» приняли резолюцию с политическим требованием, «Власть Советам,
  а не партиям». Это требование, было поддержано на городском митинге  в центре
  Кронштадта. В те же дни, после появления слухов, о том, что большевики,
  намерены силовым методом подавить восстание. В крепости, был создан временный
  революционный комитет (ВРК), который и взял всю полноту власти в городе.
  Возглавил (ВРК), генерал-майор императорской армии А. Н. Козловский. Вся его
  семью, и близкие друзья, всего 27 человек, включая 4 - летнего сына,
  и 11-летнию дочь, были взяты большевиками в заложники. Так начинался
  знаменитый и печальный  Кронштадтский мятеж.

      Холодный, общий вагон, монотонно покачивался на ходу, и приглушенно
  гремел, своими стальными колесами, по бесконечной железной дороге. За его
  окнами, в серебряном лунном свете, быстро мелькали мимо, заснеженные леса,
  поля и деревни. Слабо освященный, кое-где, керосиновыми лампами, вагон,
  находился в полу дрёмном состояние. Одни из пассажиров курили и о чём-то
  разговаривали между собой, другие играли в карты, а третьи, покачиваясь на
  ходу, спали на своих полках.
      Этими пассажирами были  делегаты Х – съезда РКП (Б), командиры, высшего и
  среднего, комсостава РККА, численностью более  двухсот человек, во главе
  с К. Е. Ворошиловым. Все они ехали в Петроград, на подавление Кронштадтского
  мятежа. Ехали среди этих офицеров и комдивы Арнольд Краус и Степан Климов.
  Не успев побыть в Москве и суток,  Климов и Краус, в числе других высших
  офицеров, были избраны командирами красных частей, которые, уже сформированные 
  ждали их прибытия в Петрограде.
    - Что ты думаешь, об этой Кронштадтской операции Степан? Посмотрел на своего
  друга Краус. Климов, молча сидел на нижней полке, напротив полки Крауса и
  набивал самокрутку, табаком из кисета.
    – Не знаю! Не отрывая взгляда от своего дела, ответил Степан. Наконец он
  закончил, забивать свой самосад, подкрутил фитиль, керосиновой лампы, на
  столике, прикурил от нее, и, пустив прозрачное облако  дыма, посмотрел на
  своего друга.
    - Ты же знаешь, матросы ребята серьезные. – Особенно балтийцы!
    - Да! Ты прав! Вздохнул Краус. – Многих помню по Чонгару и Сивашу! – Храбрые
  ребята.
    - Вот! Вот! И я о том!  А каких нам бойцов дадут? Неизвестно! – Хорошо если
  обстрелянных! А если студентов сопляков! – Много мы с ними навоюем?! – Эх, где
  моя дивизия?! - Боюсь я, достанется нам, от балтийцев! 
    - Да! Согласился Краус, и неожиданно улыбнулся. – Одно меня в этой поездке
  радует. То, что  я скоро увижу Берту и детей!
    - Это же, сколько вы не виделись? Пустил очередное облако дыма Климов.
    - Много! С семнадцатого года!
    - Да! - Не мало! – Четыре года. Покачал головой Климов. – Я своих, лет пят
  не видел! В 1917 году,  с фронта сразу в Петроград. – Так и мыкаюсь с тех пор!
    - Нечего Степан, немного осталось! Начал приподниматься на своей полке
  Арнольд. Гражданская война закончилась, а значит скоро д…….. – А - А!! Не
  договорив до конца, неожиданно  сильно вскрикнул Краус, и откинулся назад
  спиной на свою полку.
    - Что! Наклонился к немцу Климов. – Опять спина?! Нахмурил брови Степан.
    - Да! сморщил свое побледневшее лицо Арнольд. – Видимо опять резко
  повернулся. Нечего уже отпустило.
    - Чего отпустило!! Возбужденно воскликнул Климов. – Тебе же в госпиталь
  надо!!
    - Не надо! Сухо ответил Краус. Он потихоньку приподнялся, сел на полке,
  развернулся и спустил ноги. Ты же знаешь, вздохнул Арнольд. – У меня, эти боли
  не постоянные. – И почти, не беспокоят меня.  Пока я не побеспокою свою спину!
  Попытался улыбнуться Краус.
    - О чем ты говоришь! Продолжая стоять, над своим другом, воскликнул Климов. 
  Я что не помню, как ты в Крыму, в обозе страдал?!  Как мучился когда били
  поляков!! – Нет! Арнольд! Хватит, тебе себя убивать! – Тебе срочно нужно в
  госпиталь! – Я завтра же с……..
    - Прекрати!! Неожиданно резко схватил за шинель своего друга Краус, и дернул
  вниз к себе. Я сам знаю, когда мне идти в госпиталь! Воскликнул полушепотом
  немец. – Вот закончим в Кронштадте, и я обещаю тебе, что сам лягу в госпиталь!
    – А пока что потерплю! Улыбнулся Краус и отпустил своего друга. - И ты
  потерпи!
    - Ну, ладно, как скажешь. Поправил шинель Климов и сел на свою полку.

      Такой решительный отказ немца от госпиталя, не сильно удивил, Степана
  Климова. Степан хорошо, помнил, и знал о большой преданности революции его
  друга. А преданность эта, была такой, что не будь, Николай Островский, автор
  романа «Как закалялась сталь»» тем самым Павкой Корчагиным. Прообразом,
  которого он был сам. То  этот образ, вполне можно было писать, с Арнольда
  Крауса. Пламенный революционер Арнольд Краус, по сути своей, и был тем самым
  Павлом Корчагиным. Такой же фанатично преданный революционер. Он совсем не
  щадил себя. Также, как и Павел, Корчагин, был беспощаден к врагам революции.
  И, также как и он, был болен болезнью Бехтерева, которая прогрессировала с
  каждым днем, все сильней и сильней поражая его позвоночник. Стараясь не
  подавать вида, Краус пытался таиться, но Климов знал, что его друг серьезно
  болен, и сильно переживал за него.
    - Ты чаю хочешь? Прервал паузу Климов, и посмотрел на немца.
    - Чаю! – О да, хорошо бы! Оживился Краус.
    - Хорошо, сейчас кипяток принесу. Степан поднялся с полки, взял пустые
  стаканы со стола, и ушел к проводнику в конец вагона. Через десять минут, он
  вернулся назад, с парящими стаканами кипятка.
    - О! какая благодать! Аккуратно приподнялся и сел Краус. – А чай у нас есть?
    - Немного есть. Климов поставил чай на стол, достал из внутреннего кармана,
  свернутый  в пакет листок газеты, развернул его, насыпал по щепотки чая в
  каждый стакан, вновь свернул пакет и убрал назад в  карман. – Ну вот, держи.
  Размешивая ложкой чай, подал стакан своему другу Климов.
    - Эх, жалко сахара нет! Взял стакан чая, из рук Климова Краус.
    - Почему нет! Улыбнулся Степан и достал с другого кармана, завернутый в
  платок, небольшой кусок, каменного сахара. – У нас все есть! Климов, взял нож,
  расколом сахар напополам, и подал один кусок другу.
    - Ну, ты прямо фокусник! – Ха! – Ха! – Ха! рассмеялся Краус, прикусывая
  сахар и попивая чай.
      Друзья долго еще сидели, пили чай, и разговаривали на разные темы. А поезд
  нес их и нес, в Петроград, сквозь заснеженные леса и поля, к короткому и
  последнему их сражению, в этой гражданской войне.

      Петроград, встретил друзей, ледяным, пронизывающим насквозь ветром. Поезд
  прибыл в город в два часа дня. Получив у своего командования, увольнительные
  до 8-ми часов утра, Краус повез Климова к себе домой. Берта, проживала с
  детьми, все в той же реквизированной в 17-ом году, квартире, на Невском
  проспекте, не далеко, от реки Мойке.
      Встреча была жаркой, и хотя из троих детей, Арнольда, еще хоть как-то мог
  помнить, его старший сын, Генрих которому было 13-ть лет. То  младшие, Марк
  7-ми лет, и Илма 5-ти лет, естественно его не помнили, но едва узнав, что
  приехал их отец, облепили Арнольда со всех сторон, обнимая и прижимаясь к
  нему.
    - Ну, вы меня совсем с ног свалите! Улыбаясь, обнимал, и целовал детей
  Арнольд. Вслед за детьми, мужа обняла и поцеловала Берта. Затем,
  поздоровалась, познакомилась, со Степаном Климовым, и провела всех в квартиру.
    - Да! – Сколько бы, не бывал я в старых Петроградских квартирах! – Все
  время, поражаюсь, их роскоши! Воскликнул Климов, озираясь по сторонам, и
  разглядывая изумительной красоты, ажурную лепку стен,  потолка, и богатые
  изразцы камина. – Что не квартира, то прямо дворец!
    - Да ну ее! Отмахнулась Берта. – Не квартира, а холодный склеп! – Так будет
  правильней! Хорошо, что у нас в детской комнате хороший камин, - вот, возле
  него, да на кухне у печи, и ютимся. – А так, разве этот колодец протопишь? –
  Тут и вагона дров не хватит!
      День быстро погас за окном, обозначив багровым закатом, завтрашнее
  морозное и ветреное утро. Покормив детей, Берта уложила их спать и вернулась в
  кухню, где за столом седели и выпивали Арнольд со Степаном. Не смотря на то
  что, кухня имела такой же высокий потолок как и другие комнаты, она все же
  была намного теплей, за счет, компактности и большой печи.
      Размер кухни 12-ть квадратных метров, и большую часть ее занимала, большая
  поварская печь. Печь эта стояла у стены, и занимала, третью часть всей кухни.
  Также как и камины в комнатах, она была облеплена, бело-голубой, почерневшей
  от дыма изразцовой плиткой. Рядом с печью, у соседней стены стоял старый
  резной, шкаф с посудой. Здесь же  на стене, на гвозде, весело детское железное
  корыто и терка для стирки белья. Над печью, свисала бельевая веревка,
  с полотенцем на нем и прищепками. Натянута веревка была из угла в угол, и от
  времени, и частого пользования сильно провисла.  А у высокого, арочного окна,
  которое уходило вверх, до закопченного потолка, стоял стол, за которым и
  сидели и выпивали друзья.

      На столе, стояло четыре банки тушенки, одна из которых была открыта, из
  нее торчали две ложки. Рядом на тарелки лежал нарезанный ржаной хлеб, тонкие
  ломтики наструганного  сала, нарезанный лук, бутылка Водки, и две пустые
  граненые рюмки. Здесь же стояла, бронзовая пепельница в виде чаши. Она была
  полная  окурков, а рядом лежала пачка папирос «Ява» марки «Герцеговина флор».
  Воздух в кухне, был до того накурен, что дымовой туман, почти слился с
  грязными стенами кухни, скрывая своей серой, плывущей массой, все их огрехи,
  пятна, сажу и закопченную ажурную лепку.
    - Выпейте с нами Берта. Предложил Климов.
    - Нет, спасибо. – Пейте, я покурю. Берта подошла к столу, открыла пачку
  папирос «Герцеговина флор», достала одну, прикурила и прислонилась спиной, к
  кафельной стене печного дымохода.
    - Что стоишь? Возьми стул, присядь, посиди с нами. Кивнул в сторону, одиноко
  стоящего  стула Арнольд. 
    - Нет, я лучше постою, кости погрею. Выдохнула облако дыма Берта.
  Образовалась пауза.
      За те, четыре года, которые Берта, не видела своего мужа, она заметно
  изменилась. От той, рослой, вспыльчивой девушки (дикой кошки), которая,
  когда-то пыталась скинуть с седла казака,не осталось и следа. Теперь это была,
  взрослая  женщина 44-х лет, с внимательным  оценивающим взглядом, уверенным
  лицом и гордой осанкой. За долгие годы жизни без мужа, и воспитание одной,
  троих детей, Берте пришлось  много, работать по дому, и стирать на заказ,
  о чем, говорили ее, худые мозолистые руки, с тонкими бледными, белыми
  пальцами.
    - Расскажи дорогая, как вы жили все эти годы? Прерывая паузу, спросил жену
  Арнольд.
    - Мы то, благодаря командирскому пайку, хоть как-то жили! Стряхнула, пепел с
  папиросы Берта. А другие с голоду пухнут! – Голод в Петрограде! Берта
  замолчала на секунду и продолжила. У нас тут такие страсти творятся!
  Поморщилась она. – Мне вчера соседка Мария рассказала. На днях, на сенном
  рынке, в мясной лавке, мужика одного, прямо у прилавка топором зарубили.
    - Это за что? Удивленно спросил Климов.
    - Мясом человеческим торговал, выдавая за говядину. Посмотрела на Климова
  Берта.
    - Какой ужас! Воскликнул Климов.
    - Да! Ужас! Продожила Берта.   -  Но почему это происходит?!  - Что
  случилось с продовольствием?! Почему перебои с хлебом?! Разве об этом  мы
  мечтали, когда жаждали революции и перемен?!!
    - Да, ты права! Посмотрел на жену Арнольд. – Не об этом мы мечтали!! – Но
  все эти проблемы накопились, за годы гражданской войны! – Четыре года страна
  не знала мира! Кругом разруха!
    - Да! Поддержал друга Климов. – Паровозов, вагонов почти нет! Все разбито! 
  Полный коллапс!  Но нечего! – Война закончилась, теперь, все наладим.
  Улыбнулся Климов.
    - Наладите! – Только когда?! Бросила прохладный взгляд на Климова Берта. –
  Сколько до этого, еще людей помрет?! – По всей стране бунты! – А у нас
  Кронштадт! Кивнула в сторону окна Берта. Она, замолчала, сделала последнею
  затяжку, выпустила большое облако дыма и подошла к столу.  Затушив папиросу,
  Берта налила рюмку водки, выпила ее залпом, и посмотрела на мужа. - Я вам там 
  уже постелила, пошла я, спать. Берта направилась на выход из кухни, но
  остановилась у двери и повернулась. – Вы завтра, во сколько уйдете?
      - За нами заедут, в семь часов утра! Ответил Арнольд.
      - Через восемь часов! Посмотрел на свои наградные, карманные  часы Климов.
      - Будьте осторожны берегите себя. Сказала Берта и вышла из кухни. Климов и
  Краус, еще долго сидели на кухни, курили, выпивали, и только в два часа ночи,
  наконец, легли спать.

      Машина К. Е. Ворошилова, как и говорил Арнольд, подъехала к дому в семь
  часов утра. Поцеловав Берту и спящих детей Краус с Климовым, покинув квартиру,
  выехали на сборы, и вскоре прибыли в Ораниенбаум. Здесь их и ждали, те
  сформированные полки, в командование, над которыми, им и предстояло вступить.
    - Да Степан! Воскликнул Краус, когда увидел, с кого сформированы полки. – Ты
  как всегда прав!  Наши солдаты курсанты и студенты! – Ох и правда, дадут нам
  балтийцы жару! – Ей Богу дадут!
      Однако, кроме сводных полков, из студентов и курсантов, было здесь, и
  несколько, боевых полков, которые пришли сюда прямо с фронта. Только вот
  дисциплины, в этих полках не было, воевать солдаты не хотели и стремились
  покинуть город. Под страхом расстрела зачинщиков, волнение в полках, все же на
  время удалось сдержать.
      Утром 7 марта, Климов и Краус, вступили в командование над  210-м и 212-м,
  сводными Петроградскими, стрелковыми полками. А в 18 часов 45 минут, этого же
  вечера, началась массированная арт. подготовка. Десятки орудий, батарей на
  Лисьем носу, в Сестрорецке, и Ораниенбауме, открыли шквальный, сокрушительный
  огонь, по отдаленным фортам крепости, с целью ослабить мятежников и облегчить
  наступление красной армии. Били по крепости всю ночь, а на рассвете, 8 марта,
  начался первый штурм.
      С первых минут, эта операция столкнулась с саботажем и изменой! Не успели
  северная и южная группа, по льду, пойти в атаку на Кронштадт, как появились
  первые уклонисты и дезертиры. Так отряд курсантов из Петергофа, всем своим
  составом, перешёл, на сторону мятежников! Другие отряды отказались выполнять
  приказ и отступили. Тем не менее, преданные части, среди которых было
  несколько верных отрядов, из полков, Климова и Крауса, пошли в свой первый, но
  обреченный штурм. Бесконечная артиллерийская стрельба, взрывы, черный мрак и
  потеря сознания!

      Степан очнулся от жгучей боли в груди, ощущения сильного холода и
  неприятной сырости, на спине. Но не это привело его в чувство, а то медленное,
  движение, в котором он находился. Кто-то тащил его по мокрому льду, и, судя по
  тому, как до нитки промокла его шинель, тащил очень давно. Открыв глаза
  Климов, увидел, яркий солнечный закат, и нависшего над собой, своего друга
  Арнольда Крауса.
    - Арнольд! Преодолевая сухость во рту, пробормотал Климов.
    - Потерпи, Степан! Морщась от боли в спине воскликнул Арнольд. Немного
  осталась, потерпи друг! Тяжело выдохнул Краус.
      Уже около часа, огибая трупы погибших красноармейцев, и пробитые
  снарядами, полыньи во льду. Краус, превозмогая боль, в спине, ухватив  лямки
  портупеи, тащил своего друга к берегу, по мокрому льду Невского залива.
  С каждым новым движением, ему становилось все тяжелей, и тяжелей, не только от
  усталости, но и от невыносимой боли в спине. А рядом как назло, никого нет!
      Артиллерия крепости Кронштадт и линкоров «Севастополь» и «Петропавловск»,
  нанесли, штурмующим частям красной армии, такой сокрушительный удар, что те из
  них, кто уцелели, бросив раненых и оружие, в панике бежали на свой берег.
  И только один из передовых отрядов Арнольда Крауса, смог захватить первую
  южную батарею. Степан Климов, в этом бою, до батареи не дошел, был ранен,
  пулей в грудь, и потерял сознание!
      В момент его ранения, Краус был не далеко от него, метрах в пятидесяти.
  Увидев падение своего друга, и не зная жив он, или нет, Арнольд решил
  осмотреть его. В общей панике бегущих бойцов, он перебежками, побежал в
  обратном направление, к своему другу. А когда приблизился к нему, понял, что
  он живой. Разорвав подол рубашки, Арнольд как мог, перекрыл рану. Нужно было
  вытаскивать его на берег, но кругом никого не было, бой стих. Вокруг, только
  убитые, и такие же раненые солдаты их стоны, раздавались со всех сторон. Идти
  за помощью, значит потерять драгоценное время, а это может стоить Климову
  жизни. Осознавая всю сложность своего положения, и понимая, что помощи ждать
  не откуда. Краус, ухватился, за кожаные ремни портупеи, и стал тащить своего
  друга. Расстояние до берега было не малое, около семисот метров! Превозмогая
  боль в спине, и едва не теряя сознание, Арнольд тащил и тащил своего друга,
  пока его не заметили с берега, и не прислали на помощь двух солдат. В это же
  время, десяток саней с санитарами выехали собирать раненых. Передав Климова
  санитарам, Краус сам, тут же потерял сознание и упал.

      С этого дня, прошло двенадцать дней. Уже двое суток, как подавили
  Кронштадтский мятеж. Потери в этом сражение были не малые. Красные потеряли
  527 человек убитыми и 3285 ранеными. Погибло семнадцать офицеров, делегатов Х
  съезда РКП(б). Мятежники потеряли, 1000 человек убитыми и более 2000 ранеными
  и пленными. Около 8000 восставших, вместе с главой восстания генералом
  А. Н. Козловским успели пересечь границу, и ушли в Финляндию.
      Командование красной армии, жестоко обошлось с мятежниками. В городе
  начались репрессии, и не только над моряками балтийцами, но и над мирными
  жителями. По личному распоряжению Ф. Э. Дзержинского, прямо на месте,
  расследование вели, солдатские комитеты. Они же, выносили приговоры,
  (в основном расстрелы), и сами же приводили их в исполнение.
      Все  эти события, произошли  без участия Крауса и Климова, так как оба
  они, уже вторую неделю, лежали в военном госпитале Ораниенбаума. Госпиталь был
  переполнен ранеными, как солдатами красной армии, так и ранеными пленными
  матросами.
    - Как ты себя, сегодня чувствуешь дорогой?! Склонилась над кроватью мужа
  Берта.
      Краус  лежал в небольшой палате, рассчитанной на четыре человека. На самом
  деле здесь лежало шесть человек. Отчего, в этой тесной палате, вперемешку с
  запахом лекарств, стоял стойкий запах пота, крови, покалеченной плоти, и мочи
  из уток!
    - Спасибо дорогая! – Сегодня мне намного лучше! Посмотрел на супругу Краус. 
  Скажи мне, ты узнала про Степана? – Он живой?!
    - Живой! – Живой! Воскликнула Берта. – Здесь он в госпитале! – Я его на
  первом этаже нашла!
    - Слава Богу! Облегченно вздохнул  Арнольд. – А то я уже подумал, что он
  помер.
    - Да, нет живой! Улыбнулась Берта. – Просил передать привет! – Сказал, как
  поправится, сразу поднимется к тебе, чтобы поблагодарить, и обнять своего
  спасителя.
      Так и случилось. Когда в конце мая, Климова, выписали, он долго сидел у
  кровати Арнольда, вспоминая, их  боевой путь, по дорогам гражданской войны.
  Потом записал, их точный почтовый адрес, обещая часто писать и узнавать, о
  здоровье Арнольда, попрощался, обнял Берту и уехал.
      С этой минуты, жизненные пути друзей, на время разошлись. Крауса, ждало
  долгое больничное лечение, ну а Климова, дорога домой, и нелегкая работа по
  восстановлению, народного хозяйства.
      Прибыв в Царицын, и получив назначение на должность первого секретаря,
  городского комитета партии своей, Трехостровской станицы Климов вернулся,
  наконец, домой.

      Родная станица, встретила его, опустошённым, серым видом, полуразрушенных,
  разграбленных, и просто брошенных домов. Обезлюженная на половину, она в общей
  людской массе своей, состояла в основном, из стариков, баб да детей. От той
  станицы, какой она была, до революции не осталось и следа! Беспощадная 
  гражданская война, и дальнейшая борьба, с контрреволюцией на Дону, истребили
  большую часть взрослого мужского населения. А те из белоказаков, кто еще
  сражался в строю, с победой красных, опасаясь расправы над собой, и близкими,
  побросали свои дома, курени, и, погрузив семьи и скарб на обозы, двинули
  вслед, отступающей, белой армии, к морю в Крым. Этот драматичный исход
  белоказаков, с родной земли, красочно описал в своем романе «Тихий Дон»,
  М. А. Шолохов.
      Приняв в управление разрушенное хозяйство, Климов с несколькими
  активистами, теми, красными казаками, которые, также  как и он вернулись с
  фронта, начал налаживать, советскую власть, в станице. Поселился он, в один из
  брошенных куреней, белого казачьего офицера, где и жил один, часто вспоминая о
  своей семье.
      Однажды поздно вечером, примерно через неделю, как Климов вернулся в
  станицу, за окном, на улицы послышалась шаги и какая-то возня. Степан в это
  время еще не спал, он сидел за столом освещенным, керосиновой лампой, и
  работал с документами. Услышав шаги, Климов взял лампу со стола и подошел к
  окну. На улице шел теплый майский дождь, заливая струями стекла окон.
  Рассмотреть сквозь мокрые окна, что либо, было невозможно, и все же Степан,
  заметил как какие-то тени, скользнули в сторону двери и через секунду,
  раздался стук в дверь. Степан, с лампой вышел в сени и открыл входную дверь.
      Свежий влажный воздух, ворвался в сени и наполнил легкие Климова. На
  пороге стояло пять мокрых фигур, трое взрослых мужчина, женщина, и молодой
  парень. И  двое детей,  мальчик  и девочка.
      - Ну, здравствуй дорогой! Послышался знакомый женский голос.
      - Ксения!! Узнав жену, вскрикнул Климов.
      - Папа! – Папа! Закричали дети и кинулись обнимать отца.
      - Ах! – Вы мои родные! Стал обнимать жену и детей Степан. – А выросли то
  как!
      Мокрые с головы до ног, жена и дети, еще несколько минут обнимали Степана,
  вымочив его насквозь. Затем они ослабили свою хватку, и Климов подошел к
  пожилому мокрому мужчине, и обнял его.
    - Здравствуй Кирилл! – Спасибо тебе за то, что спас мою семью брат!
    - Здравствуй Степан! Улыбнулся монах и тоже обнял Климова. – Только я, как
  ты знаешь уже давно не Кирилл, а монах Михаил.
    - Какая разница  брат! – Какая разница!  Главное что ты есть у нас!  Наш
  ангел хранитель!

      Этой ночью, в окнах дома Климова, еще долго горел свет. Накормив детей, и
  уложив спать, Степан, Ксения и отец Михаил, еще долго разговаривали,
  рассказывая, друг другу, о том, как они жили, все эти годы, и что им довелось
  пережить. Легли спать они далеко за полночь, а рано утром, отец Михаил,
  разбудил Степана, чтобы попрощаться с ним перед уходом.
    - Куда ты так торопишься?! Спросил Климов. – Пожил бы пару дней у нас!
    - Не могу. – Я монах, мне нельзя долго находится в миру! – Да и тебя
  партийного человека, не хочу, «лишний» раз,  компрометировать! Улыбнулся отец
  Михаил.
    - Но я….. Попытался, что-то сказать Степан, но отец Михаил перебил его.
    - Так надо Степан.  Твоей семье и тебе, больше не грозит опасность! –
  Поэтому  я ухожу, но всегда буду рядом. – Оставайтесь с миром. Он перекрестил,
  спящую сестру детей, обнял Степана и направился к двери. Открыв дверь, он
  неожиданно остановился на пороге и повернулся.
    – Вот еще что хочу сказать тебе.  Нахмурил лоб монах. - Ты лучше забирай
  своего друга оттуда! Забирай! – Он там не выживет, помрет!  - Езжай, забирай!
  Воскликнул отец Михаил и, выйдя вон, захлопнул за собой дверь.
      Услышав странные слова, Степан, замер, на минуту обдумывая, к чему они
  вообще сказаны, и какой смысл несут в себе. Не найдя ответа, он захотел
  уточнить и выскочил на улицу, пытаясь догнать отца Михаила и спросить, что он
  конкретно хотел сказать. Но на улице, его и след простыл, как будто никогда и
  не было.
      Ранее утреннее солнце, едва пробив свои лучи, сквозь плывущие по небу
  размазанные тучи, робко освещало, мокрую от ночного дождя траву, и большие
  лужи на дороге. Легкий туман, полупрозрачной вуалью волочился  над  Доном.
  Кругом было тихо, и безлюдно.
    - Прямо мистика какая-то! Оглядывался по сторонам Степан, пытаясь найти
  взглядом отца Михаила, но его нигде не было видно. – Как он мог, так быстро
  уйти?! – Ведь прошло не больше, пяти минут как он вышел. Но ответа не было.
  Климов, еще раз глянул во все стороны ушел в дом.

      Ответ на свои не заданные отцу Михаилу вопросы, Степан получил через
  неделю. Тогда, в один из дней, почтальон принес ему долгожданное письмо с
  Петрограда, от его друга Арнольда Крауса. Распечатав письмо, Степан с
  удивлением заметил, что письмо это написано, не его другом, Арнольдом, а его
  женой Бертой. Степан, прочитал письмо, его содержание было таким.
      « Здравствуйте Степан Иванович. Пишет вам Берта Краус. Как вы там
  поживаете? Надеюсь, вы нашли свою семью, и у вас все хорошо, живете счастливо!
  Мне очень хотелось бы, чтобы было, именно так. Будьте хоть вы счастливы, раз
  нам счастья нет! Не хотела вам жаловаться, но у Арнольда дела очень плохие.
  Болезнь быстро прогрессирует, он уже почти не ходит, всегда лежит! Врачи
  говорят, что усугубляет его болезнь, наш сырой Питерский климат. Говорят,
  хорошо бы нам переселится в Крым или на юг России. Куда-нибудь в деревню, на
  свежее молоко! Но куда мы можем уехать?! Ладно, что говорить об этом. Напишите
  как вы живете? Не забывайте нас. С почтением,  Берта Краус.»
    - Да! Вот такой я товарищ! – Совсем с этими делами, про своего друга забыл!
  Вздохнул Степан. А ведь он мне жизнь спас!
    - Послушай Степа. Робко обратилась к мужу Ксения. – А может, твоего друга с
  семьей, к нам, в станицу забрать?! – Жилье свободное, ты говорил, у нас  есть,
  и климат теплый!
    - Что!! Словно от удара током воскликнул Степан. В его памяти отчетливо
  всплыли слова отца Михаила.  - Ты лучше забирай своего друга оттуда! –
  Забирай! – А то он там не выживет,  помрет!
      Степан, поражённый, такой прозорливость родственного монаха, рассказал
  Ксении, об этой истории, и оставив все дела, и подготовив уцелевший дом,
  беглого казачьего полковника, лично поехал за семьей Краус, в Петроград.
      Так летом 1921 года, оставив Петроград, семья Арнольда и Берты Краус,
  переехала на постоянное место жительства, в станицу, Трехостровскую,
  Иловлинского уезда, тогда еще Царицынской губернии.