Анонимка

Анонимные письма в Советском Союзе были грозным оружием расправы над неугодными людьми. Меня как-то избрали на работе в профсоюзный комитет и мне пришлось там столкнуться со многими анонимками – в основном писали на флиртующих с подчиненными им дамами женатых начальников. Приходилось их вызывать в профком и «наставлять на путь истинный». Были и анонимки о серьёзных нарушениях таких как приписки и хищения, которые расследовала специальная комиссия и в некоторых случаях передавала дело в грозную ОБХСС. Никогда бы не подумал, что я и сам способен написать анонимку, но тем не менее такое однажды все же случилось.
Когда я решился на эмиграцию мне пришлось покинуть геологическую работу и устроиться на огромный московский шарикоподшипниковый завод (ГПЗ-1) дежурным слесарем. Работа была нехитрая – сиди с напарниками в дежурке и жди вызова на линии подкрутить там что-нибудь. В дневное время работа шла и было довольно много вызовов, но в ночные смены и по выходным (дежурная служба работает круглосуточно) делать было совершенно нечего. Чтобы убить скуку я притащил на работу шахматы и в перерывах между редкими вызовами мы играли в них. В один из праздничных дней, когда все линии стояли и мы сражались в шахматы, в дежурку вдруг нагрянул сам главный энергетик завода Новиков, невысокий, весь какой-то круглый мужчина лет 50-ти с голой, как бильярдный шар большой головой. Он выхватил у нас шахматы и обрушился почему-то именно на меня с гневной речью обвиняя во всех смертных грехах. Он так бесновался из-за этого казалось бы никчемного нарушения дисциплины в праздник, что я подумал как бы у него апоплексический удар не случился. Напарники мои стали перед ним извиняться и как-то по детски сказали: «Мы больше не будем». Новиков ушел, но после этого случая объявил мне настоящую войну, всё время следя за малейшими моими нарушениями. Нельзя было ни газету почитать, ни на обед отлучиться, ни поговорить с кем-нибудь – он всегда был тут-как тут и орал на меня, и всё это при том, что с работой я вполне справлялся. Был правда один никем не замеченный эпизод: меня вызвали на поточную линию из-за засора в подаче сжатого воздуха и я, не подстраховавшись, стал оббивать подводную трубу, воздух пробился и сорвал кран, который со страшным ревом, как настоящая ракета, пронёсся через весь цех, хороших метров 30 и воткнулся глубоко в бетонную стену. Только по моему великому везению никто на пути крана не попался и всё сошло для меня без последствий.
В то время стояли жестокие андроповские времена борьбы за дисциплину (устраивали настоящие облавы в кинотеатрах и парикмахерских с проверкой документов) и ретивый Новиков, видимо, решил на мне отыграться. Он даже устроил общее собрание, на котором обрушился на меня, как на самого злостного нарушителя дисциплины на заводе, и это притом, что вся территория завода была завалена бутылками из-под разных лосьонов, которые работяги вовсю распивали в рабочее время. Их он почему-то не замечал, так же как и не особенно боролся с несунами, растаскивавшими дефицитные подшипники с завода. Его ненависть ко мне была настолько сильной, что здорово попахивала антисемитизмом, да и мою фамилию он произносил с каким-то особым презрением. Один старый рабочий потихоньку посоветовал мне после собрания залечь глубоко на дно и сказал что коварный Новиков способен даже засадить меня в лечебно-трудовой профилакторий (ЛТП) при заводе, и это несмотря на то, что я не выпиваю вообще никогда, просто голословно обвинив меня в пьянстве. Его все работники боятся, как огня, и пресмыкаются перед ним – бесплатно ремонтируют его машину и построили ему с нуля дачу и гараж.
Я долго не мог прийти в себя после этого злосчастного собрания, не мог ни спать, ни есть, мной полностью овладела злость и желание отомстить Новикову любой ценой. Да и страшно было оказаться по его прихоти в ЛТП, что приравнивалось к настоящему тюремному заключению. Тогда мне и пришла идея написать на него анонимку в партком подшипникового завода – пусть знает как связываться не с «покорным рабочим быдлом», а с равным ему по образованию и социальному положению человеком, в силу обстоятельств оказавшемся его подчинённым (я ведь до подачи на выезд занимал самые разные руководящие должности). Придя домой я сразу же написал подробную анонимную кляузу на Новикова, красочно описав все его художества, о которых узнал от старого рабочего (прибавив и кое-что от себя, что вполне могло бы произойти по моему мнению). Перечитав написанное я поразился, какое это получилось замечательное произведение, достойное быть напечатанным в центральной газете и, не теряя ни секунды бегом добежал до ближайшего почтового ящика и опустил туда это письмо. Никогда в жизни я не чувствовал такого облегчения – вот уж действительно «камень с души свалился», даже домашние удивлялись что это я такой довольный стал, на работу впервые пошёл, как на праздник. Наверное даже если бы мне пришло долгожданное разрешение на выезд я не почувствовал бы такого глубокого удовлетворения, а ведь это письмо могли бы и выбросить в мусорную корзину не прочитав. Но анонимка сработала и ещё как! Буквально через пару дней Новиков прекратил свои наезды на нашу дежурку и вообще как будто бы исчез с завода. Мне не терпелось узнать, что же с ним произошло, но в то же время и не хотелось показывать, что я к этому хоть как-то причастен. Только через несколько недель до меня дошли слухи, что его крепко проработали на парткоме и с инфарктом увезли в больницу. Больше о Новикове я никогда и ничего так и не узнал.
Заменивший Новикова энергетик не проявлял никакой прыти в отношении дисциплины и мы зажили спокойно, устраивая время от времени шахматные баталии, свободно читая книги и газеты. Работяги, конечно, не догадывались о моей роли в смене начальства, но видя то, что на меня даже Новиков не сумел нагнать страху как-то очень меня зауважали. Большинство из них прошло через ЛТП и даже тюрьмы и уважение у них стоило много. Я с удовольствием воспользовался тогда всеми льготами, которые рабоче-крестьянское государство предоставляло своему доминирующему классу: бесплатные путёвки на юг к морю; продуктовые заказы из подсобного хозяйства завода; денежная помощь при рождении ребенка и даже билеты для детей на новогодние концерты. Когда пришла пора покидать страну мои бывшие напарники очень тепло со мной простились и даже помогли в продаже всякого барахла.