Недописанная глава романа Булгакова Мастер и Марга

диалог Мастера и поэта Ивана Бездомного в психиатрической больнице, который был пропущен  Булгаковым в романе.


.... Голоса еще слышались в коридоре, и гость начал говорить Ивану так тихо, что то, что он рассказал, стало известно одному поэту, за исключением первой фразы:

- Через четверть часа, после того, как она покинула меня, ко мне в окна постучали. Я сидел на полу в центре комнаты, освещенной трепещущей желтым светом керосинкой  и смотрел сквозь сизый дым тлеющих в печи тетрадей, на пустые ящики стола, где лежали рукописи, которые теперь валялись на крашеном полу. Наверное, я ждал этого стука, потому что совсем не испугался его. Наоборот, я пошел к двери спокойно, будто встречая гостей.

- Должен вам сказать, - проговорил ночной посетитель, немного приободрившись своим рассказом, - что, увидев перетянутые ремнями плотные фигуры в хрустящих новой кожей куртках и их лица с крупными, но незапоминающимися чертами, я вспомнил о Ней, и порадовался тем, что Ее уже не было в моей жизни, что Она смогла спастись от спрута, давно протягивавшего ко мне свои холодные омерзительные щупальца. Одеться мне не дали толком. Единственное, что разрешили взять, было мое пальто, висевшее, как сейчас помню, в прихожей на маленьком гвоздике, который Она захотела вбить сама рядом с раковиной - иногда она становилась очень деятельной и я не мешал ей. ...Так вот, потом мы вместе вышли во дворик. Дома смотрели на меня враждебно пустыми глазницами окон, в которых отражалась изломанная луна. Мне стало зябко, я попытался заговорить с пришельцами, но один из них как-то очень злобно взглянул на меня сквозь потрескавшиеся стекла своего пенсне и я осекся.

- А где Она? - Мягко и даже доверительно спросил меня другой, похожий, как мне показалось, на бегемота, человек, который почему-то стал улыбаться.
 
- Сколько их было?  - спросил тревожным голосом поэт и мельком глянул на дверь палаты.

- Не важно это. Помню только, что там, прямо во дворике, меня первый раз ударили. Не больно, нет. Но это было унизительно. Знаете, к этому надо привыкнуть - потом уже не замечаешь, ну да Бог с ними, они, в общем-то не желали мне зла. Это я только здесь понял. После того как меня привезли на место... Вы понимаете, конечно, о чем я говорю?

Иван согласно закивал, хотя мог только догадываться, о чем сейчас говорил его сосед, но решил не сбивать рассказчика и жестом попросил его продолжать.

- Когда мы были у огромного серого мрамора здания, мои провожатые, вручив меня в руки людей в форме, растворились в дождливой мгле слабоосвещенных московских улиц, и казалось, что их и не было. Не было комнаток в доме застройщика, не было той, которая помогла мне закончить роман, не было ничего, что существовало до этой минуты. Я начал новый счет времени, решив, что мне лучше забыть о том, что было до того, как я попал к этим людям. Там я решил забыть свое имя, но вы понимаете, что Ее я не мог забыть даже там. Вообще-то там было совсем неплохо...Вы удивлены? Напрасно, должен заметить. Никогда еще до того времени не приходилось мне встречать таких людей. Я имею ввиду тех, что жили вместе со мной: многих давно считали пропавшими. За ними тоже однажды пришли. О них не вспоминали вслух друзья, даже в кругу семьи делать это было опасно. Некоторые были литераторами и я особо сошелся с ними. Особенно мне понравился один, совсем исхудавший, изможденный побоями писатель, который совсем недавно попал в эти стены. Он рассказал мне свою историю, рассказал как он жил, пока жизнь его внезапно не была сломана. Право же, история его мне показалась очень знакомой. Вот послушайте, у нас есть еще время: он написал роман, утопию, как он называл его, но было что-то странное в том, как его травили в газетах, выгоняли из издательств и грозили расправой. В это время он жил в небольшой квартирке на Старом Арбате, которая, как и моя, находилась в нижних этажах дома, и выходила окнами в сад, который казался ему верхом совершенства и воплощением покоя. Жил он тихо и друзей у него, представьте, тоже не было. Но как-то раз познакомился он с одним человеком, который живо заинтересовался его книгой, и предложил свою помощь в ее публикации. Для этого он попросил рукопись на пару дней, чтобы “показать” ее своим друзьям, но рукопись так и не вернулась назад. И новый знакомый куда-то исчез. И тогда он догадался... и спокойно ждал по ночам стука в окно.

- А что с ним стало потом? - с интересом спросил Иван, как будто узнав в человеке, описанном Мастером, своего знакомого.

- Не знаю. Меня выпустили, но его еще держали, и, наверное, он погиб зимой, когда начались сильные морозы. Мне было жаль покидать его, но что-то подсказывало мне, что лучше оставить его одного, не мешать ему скорее обрести покой и блаженство, которые он заслужил.

Я брел по пустынным, гулким улицам к своему дому, не зная даже зачем я туда иду. Все кончилось для меня. Я смотрел на полную, желтую луну, освещавшую мой путь, и находил успокоение, глядя на ее теплый, манящий свет. Временами на меня нападала лихорадка и мне виделись странные видения - будто я встречаю ЕЕ, и мы вместе идем по лунной дорожке к тому, кто нас давно уже ждет. Но потом галлюцинации прекращались, и я видел дворик, в котором жил когда-то, но теперь не смел войти в него. Я долго ходил по городу, вспоминая отрывки из романа о Понтии Пилате, и однажды ....

Да, так вот, в половине января, ночью, в том же самом пальто, но с оборванными пуговицами, я жался от холода в моем дворике...


1994 год


Рецензии