Наружу перламутром

НАРУЖУ ПЕРЛАМУТРОМ
На дне Атлантического океана, под одним из  Бермудских островов, у края впадины, обитала большая жемчужная устрица.
  Если бы моллюски могли испытывать эмоции, то наша устрица была бы весьма горда собой: за три года ей удалось вырастить огромную розовую жемчужину безупречной формы.
С восходом солнца моллюск широко распахивал створки раковины. Казалось, что он хвастается перед рыбами-удильщиками своей драгоценностью. Но удильщикам и дела не было до жемчуга, они интересовались исключительно меламфаями и то из чисто гастрономических соображений.
  Однажды на беду моллюска один из удильщиков так резко рванул за возможным обедом, что задел плавником верхнюю створку раковины.
  Моллюск моментально захлопнулся, секунду-другую балансировал на краю бездны, но всё же сорвался и стал погружаться в пучину.
  Раковина, похожая на неопознанный летающий объект, медленно парила в тёмных водах.
  Изредка из тьмы выныривали слепые глубоководные твари устрашающего вида. Но не найдя в раковине ничего, достойного их внимания, прятались обратно.
  Бледные, длинные водоросли тщетно тянули к раковине свои гибкие, алчные отростки с присосками. Эти и рады были бы сграбастать добычу, да отростки  коротки.
  А раковина всё падала и падала в бездонный колодец между облепленными светящимся наростами-бородавками стенками бездонного океанического колодца.
   Наконец, долгое падение завершилось ударом об круглую голову гигантской мраморной статуи то ли божества, то ли ещё кого-то непонятного.
  Отскочив от изваяния полуптицы-получеловека в сторону, моллюск на время завис над руинами величественного затонувшего города, над обломками странных механизмов, валяющихся изломанными грудами на бывших улицах.
Всё вокруг было покрыто илом, спекшимся в стекло песком и фосфоресцирующей слизью. Между постройками возвышались странные полупрозрачные капли-колонны, которые много-много лет хранили внутри себя страшное содержимое: обгоревшие скелеты людей, животных и птиц, обугленные стволы гигантских деревьев, утварь и много ещё чего по мелочи.
  Создавалось впечатление, что город спит беспробудным магическим сном.
О былом величии и богатстве затопленного града можно было судить по гранитным, мраморным и стеклянным остаткам зданий с сохранившимися колоннами, балконами и башенками, инкрустированными золотом, жемчугом и другими драгоценными камнями. 
 Хорошо отслеживались линии улиц, квадраты площадей. Всюду валялись куски памятников и уцелевшие статуи. То здесь, то там возвышались многометровые арки. У подножия одной из них лежал чудом уцелевший, практически неповрежденный летательный аппарат. С машиной не удалось до конца расправиться ни случившейся катастрофе, ни прошедшим после неё тысячелетиям.
   Раковина скользнула по сферичной крыше уцелевшего аппарата и, провалившись небольшую щель, упала на маленькую кнопку на панели управления. Соприкосновение с кнопкой активировало Источник неведомой энергии, бездействовавший не одну сотню лет.
Дно впадины озарила вспышка.
   Всё вокруг заходило ходуном, яркие лучи веером разошлись от эпицентра.
 Излучение накрыло моллюска, в мгновение ока вывернуло раковину наизнанку и швырнуло её на пол машины.
  Наружные створки раковины теперь сияли перламутром, а студенистое тело оказалось внутри шершавых стенок. Жемчужина, как ни странно, осталась цела и невредима: нижняя мантия моллюска намертво вцепилась в своё сокровище.
 По поверхности океана пронеслось мощное цунами. Бермудские острова тряхнуло безумствующим ураганом. 
  Вырванные с корнем бермудские пальмы, качающиеся на волнах, встречались потом рыбакам сейнеров и пассажирам лайнеров за сотни километров от родного бермудского берега.
  Тем временем облучённый моллюск и не думал погибать. Лучи, коснувшиеся студенистого тельца, запустили в организме процессы, которые не поддавались здравому объяснению.
С необыкновенной скоростью внутри раковины начался процесс нейрогенеза: в огромном количестве образовывались нейроны, используя тело устрицы, как строительный материал.
 Глиальные клетки тут же заботливо окружали новорождённые нейроны, выполняя для младенцев питательную и поддерживающую функции.
   Вскоре раковину целиком заполнило серое вещество, чётко разделённое на два густо увитых извилинами полушария.
  За две неполных недели моллюск достиг высочайшего интеллектуального потенциала. Мыслительные процессы внутри раковины были всеобъемлющи и грандиозны.
  Используя волны ослабевшего излучения и химические элементы, выделенные им из морской воды и глубоководных обитателей, моллюск сумел преобразовать свою жемчужину в неиссякаемый источник энергии. Получился у него вечный двигатель, ни больше, ни меньше.
  Шершавые стенки вывернутого наизнанку жилища своим трением постоянно стимулировали перерожденного моллюска. Тот обрёл прекрасное экстрасенсорное зрение: "внутренним взглядом" моллюск видел и оценивал всё окружающее.
Спустя ещё несколько дней он отрастил себе гибкий, подвижный, но необычайно крепкий палец. С помощью пальца прозревший моллюск передвигался гораздо быстрее и, конечно, не упускал ни малейшей возможности для саморазвития: расшифровал письмена на скульптурах, разобрался в уцелевших механизмах, узнал о существовании космоса, впитал все знания бездарно профукавшей себя цивилизации.
 Вскоре эволюция моллюска дошла до такого уровня, что он стал испытать эмоции и желания. Преобладали, в основном, амбиции и чувство самодовольства. Моллюск даже имя себе придумал: Пфффф'Офиг.  Пфффф'Офиг настолько обнаглел, что начал мечтать и строить планы покорения космоса.
***
  Однажды летней тропической ночью, пробуравив толщу океанской воды, к звёздному небу на сверхзвуковой скорости, поблескивая перламутровыми боками, устремилась двустворчатая раковина с Пфффф'Офигом внутри.
  Около Юпитера она непринуждённо нырнула в пучину гиперпространства.