Дремлющая роль

В рассветном великолепии сельской местности, он выбрался из машины и открыл багажник, проверить, все ли приготовления на месте - на пыльной подкладке покоились синие резиновые перчатки, угольно-чёрная лыжная маска, поддержанный электрошок с надписью Super Volto, крепкая узловатая бечёвка, швейные спицы, кухонные ножницы и до идеала отточенный ледоруб с прорезиненной рукояткой,
и весь привычный набор сам по себе высвобождал в водителе волнующие воспоминания о прошлой охоте. Волнующие, да... он запнулся.

- Стоп! - прогремело невдалеке, - это никуда не годится!
Режиссёр был расстроенным и простывшим.
- Винченцо, ну сосредоточься! С такими вот стараниями у нас не получится новый Торсо! Ты туда смотришь как мальчик на коллекцию машинок! Где твой образ?
Опомнись!

Винченцо нехотя повернулся, при этом оператор, только что снимавший его восхищение "машинками", отпрянул в сторону.

- Мне нужен перерыв, - уставшим голосом сказал актёр. Режиссёр был готов взорваться снова, но, подумав, ответил, так чтобы слышали все присутствующие:
- Я думаю, что нам всем нужен один. последний. короткий. перерыв.

Вся съёмочная группа разошлась, кто-то уселся на капот машины, кто-то устроился прямо на траве - Фиона, играющая в фильме выжившую, или final girl, закурила сигарету, режиссёр Марко, кашляя, тараторил со своей ассистенткой,
оператор Джакомо опустил камеру и смотрел в небо, а приунывший Винченцо отдалился от всех, перемалывая одно за другим: почему ему не даётся роль,
и почему он вообще за неё взялся? Может быть потому, что стоящих приглашений больше не поступало? Или всё-таки потому что ему требовалось сменить амплуа,
перестать быть ковбоем-добряком на заднем плане? И вереница вопросов, недовольство собой перетекало в претензии к окружающим, мол, Марко режиссёр
настолько плохой, что не осилит даже незамысловатый маньячный Торсо и что с актёрами работает он не как человек искусства, а как прораб-выпивоха со стройки, но потом Винченцо сказал себе "хватит", дело-то не в режиссёре, а в его собственном барьере, не позволяющем овладеть ролью, отличной от всего, что было прежде.

Хотелось временно сбежать со сьёмок, позабыть обо всех неудавшихся дублях, обнулить свои промахи, возродиться как феникс из пепла, прийти сюда снова
и быть настоящим профи, - и Винченцо заприметил кое-что интересное, в поле, ставшем мучительным актёрским испытанием, пролегала низменность, на которой виднелась аккуратная почти прямоугольная деревенька.

- Винченцо, ты куда?
- Я скоро вернусь, - сказал он, не принимая во внимание,
слышен ли был ответ.

Актёр спускался к низменности, шёл осторожно, без спешки, но каким-то образом, на подступах к первому деревенскому дому, всё-таки умудрился споткнуться и упасть, точно кочка, как нечто живое, внезапно выросла на пути. Винченцо упал лицом вниз и, приземлившись, укололся подбородком, наверное, острый камень, зараза! Но затем смутился тем абсурдным ощущением, что между приземлением и этой, казалось бы, сразу явившейся мыслью прошла ни секунда, а во много-много раз больше. И чем больше он этому удивлялся, тем длиннее казалась эта пауза между событием и мыслью... и если она действительно была, то возникал вопрос -
а что происходило в этот промежуток времени? Возможно, кратковременный
обморок, которого он даже не заметил?

Винченцо поднялся, отряхнул прилипшие травинки, и только отряхнул от себя тревожное ощущение пропавшего времени, как о себе дала знать боль в подбородке - он потрогал, сделал вывод, что ничего такого серьёзного, и визажист всё равно замажет.

В белом, сооружённом из камня, доме были раскрытые ставни. Облокотившись
на подоконник, за воздушными занавесками сидел светловолосый юноша с довольно женственными чертами лица и хитрыми голубыми глазами, внимательно смотревшими на Винченцо - актёру подумалось, что этот взгляд направлен на него давно, смотрел ещё до момента падения.

Винченцо хотел спросить о том, как упал.

- Снимаете фильм? - опередил юноша. Осанка у Винченцо выправилась, он уже приготовился вещать о своей артистической жизни, но его опередили вновь.
- И не надоело вам претворяться? - спросил внезапно голос кого-то третьего,
и Винченцо пригляделся: за спиной юноши стояла статная женщина со светлыми волосами с такими же хитрыми глазами. Она вообще очень походила на юношу и, возможно, приходилась ему матерью.

Такой грубый вопрос огорошил актёра, он ещё не знал, что бы ответить,
да и сказать ему не дали - женщина сказала ему вещь крайне неожиданную:

- Вы должны были вернуться сюда, рано или поздно. Сомнений мы не испытывали.
Но вы слишком много времени потратили на смену масок. Вы разве нашли то, что искали?

Винченцо не понимал странности о его возвращении, он ведь никогда в жизни здесь не бывал, и его болезненно задел вопрос о поиске обличья. Этот ужасный, лишающий покоя, пунктик был синонимом его личности.

- Обойди наш дом и пройди к площади, там всё вспомнишь, - сказали ему, а он только поразмышлял, мол, посмотрю, чисто из любопытства, а потом по-быстрому от этих чудных к своей команде, а то и так задержался прилично.

И Винченцо пошёл по гравийной дорожке, пройдя несколько рядов однообразных домов, пока не вышел на облитую солнцем квадратную площадь, - и что за аномалия
представилась ему! Он хотел было перекреститься: здесь находилось маленькое
озерцо, и на его нежно-голубой глади подрагивало алое шарообразное создание,
похожее на разросшийся глаз змеи, завернутый в большую кувшинку, сочащуюся по краям и орошающую дно озеро густыми алыми каплями. И внутри этого конвульсивного глаза будто теплилась жизнь, как эмбрион в утробе там просвечивался силуэт,
бугристый, с длинными конечностями-стеблями и сонно моргающими глазами-фонарями.

В приступе страха Винченцо отвернулся, но то, что было сзади, понравился
ему не больше: высокорослое горбатое существо с серой, в чёрных пятнах, кожей,
видной под прозрачным балахоном, расшитым золотыми сферами, подходило на цыпочках. Его сизая ломкая грива от макушки до поясницы колыхалась на утреннем ветру, и почти человеческими руками, с тяжёлыми уплотнениями на костяшках, оно
поглаживало сквозь ткань своё сизое, будто перетянутое невидимым корсетом,
брюшко, а зрачки - их не было, они потонули в белках, как в резервуарах
с испорченными сливками.

Винченцо содрогнулся, когда кто-то робко тронул его плечо. Тот парень
из дома. И женщина тоже была здесь.

- Не прячься, - ласково сказала она. Спокойно приблизилась вплотную,
ухватила Винченцо за подбородок и потянула, как за молнию комбинезона, вниз.
Потрясённый до подлинной глубины Винченцо только успел разглядеть что-то иное на себе - пурпур щупалец вместо родных кистей и оголенные выпуклые груди.
А затем вернулся тот неуловимый обморок. Вернулся, чтобы стать вечным.