Золотая лихорадка

Глава 1. Иван Седых.
Через два года после переезда в Америку, в 1990 году, понемногу освоив английский, я начал работать геологом в одной геологической компании «Пюрсел и Родс» в Сан Франциско и моим первым заданием было составление карты старого месторождения железа в пустыне Мохаве. Не успел я даже подготовиться к полевым работам, как меня вызвал в свой кабинет руководитель и совладелец компании, старший принципал Брюс Пюрсел, перед которым лежала большая карта Союза и неожиданно спросил:
- Виктор, что ты знаешь о добыче золота в СССР?
Подумав, я припомнил всё что знал о советских золотых месторождениях и ответил:
- В Советском Союзе золото считается стратегическим металлом и все данные о его добыче и месторождениях засекречены. Мне пришлось поработать только в одном золотодобывающем регионе, в Якутии, в районе реки Алдан, в организации «Алданзолото», но там все было под таким секретом, что я даже не знаю сколько там золота добывают, – ответил я и показал Алдан на карте. – Мои однокашники по институту работали в самых разных регионах Союза и рассказывали о двух новых гигантских, крупнейших в мире месторождениях золота: «Мурунтау» в Узбекистане и «Сухой Лог» в Восточной Сибири. Добывают золото на Колыме, на Урале, в Армении и Казахстане. Но опять же всё это под большим секретом.
- Всё это очень интересно, но, похоже, что с перестройкой Горбачёва они уже всё там рассекретили. Сейчас в Лас-Вегасе проходит международное геологическое Экспо, с уклоном на добычу золота, и там было заявлено выступление советской делегации.
С этими словами Брюс протянул мне обширный буклет с Экспо, в котором значилось и присутствие представителей госкомитета «Главзолото». Было даже подчёркнуто одно имя: Иван Седых, зам. председателя госкомитета.
- Мы хотим «половить рыбку в мутной воде перестройки», - сказал Брюс, - и попробовать создать новую совместную компанию по добыче золота в Советском Союзе, с выходом на фондовую биржу и выпуском акций. Я просто чую там «запах денег». Вот тебе новое задание: поезжай-ка в Лас-Вегас на Экспо, найди там этого самого Ивана Седых и поговори с ним о возможности совместной работы. Расскажи ему, что якобы работаешь на золотодобывающую компанию, которая хочет создать совместное предприятие в Союзе. Скажи ему, что твою компанию особенно интересуют отвалы вмещающих пород, из которых можно извлекать даже небольшие концентрации золота методом «кучного выщелачивания».
(Я конечно знал об этом методе, но только из литературы. Он заключался в том, что из измельчённой породы делают высокую насыпь и в течении недели спрыскивают слабыми растворами цианида, которые выщелачивают золото из породы. Потом эту обогащенную золотом жидкость собирают и извлекают из неё чистое золото.)  На следующий день я полетел в Лас-Вегас, добрался до геологической выставки и нашёл там советский отдел. Наконец-то представилась возможность поговорить по-русски. На мой вопрос, где я могу повидать Ивана Седых, мне сказали, что он в своей комнате в соседнем отеле и дали его телефон. Мы с ним договорились встретиться в фойе отеля. Вскоре мне навстречу вышел мужчина лет пятидесяти, с внешностью типичного советского аппаратчика. Малость оробев от такого первого моего в жизни контакта с представителем советской номенклатуры,  я сказал ему, что представляю американскую горную компанию, которая хотела бы создать в Советском Союзе совместное предприятие по добыче золота из отвалов рудников. Иван Иванович, безо всякого гонора, предложил мне обсудить это в баре отеля и попросил меня заказать ему стакан водки, ничего мол другого он не пьет. Бармен плеснул мне немного водки в стакан, на что Иван Иванович с ухмылкой заметил:
- Попроси-ка его налить стакан до краёв.
Я как мог объяснил бармену, но тот добавил только ещё чуть-чуть, пришлось долго объяснять ему, что от него требуется, пока стакан не был заполнен до краёв. К моему, да и бармена изумлению, Иван Иванович одним махом и с видимым удовольствием выпил весь стакан до дна. Только потом мы приступили к разговору. Иван Иванович сказал мне, что возможностей по совместной добыче золота в его ведомстве полно, хватит на несколько американских компаний, и пригласил меня и других представителей фирмы приехать в Москву для заключения договора.  Он дал мне все свои координаты и сказал, что завтра уже возвращается в Москву и будет там ждать моего звонка о приезде делегации. Он обещал прислать официальное приглашение, разместить нас в Москве и организовать ознакомительную поездку по рудникам, отметив, что по его мнению, самые перспективные рудники находятся в Узбекистане.
На работе меня встретили прямо как героя и поросили доложить о встрече всему руководству.  У меня дома по счастью было несколько неплохих карт СССР и Москвы в дополнение к карте компании, я развесил их на стене и как смог, на чужом пока для меня английском рассказал и показал все, что узнал от Ивана Ивановича. Даже графически продемонстрировал, как высоко в советской иерархии находится Госкомитет по добыче золота и сам Иван Седых. Тут же было принято решение не тянуть с поездкой в Союз и составлен довольно обширный список членов делегации. Я послал его по факсу Ивану Ивановичу и вскоре получил от него приглашение на всех нас. Я ещё не был тогда гражданином США и мне выдали, так называемый, «Белый паспорт» для туристов. Со всеми паспортами и приглашением я поехал в советское консульство в Сан-Франциско. Там мне сказали что все документы в порядке и визы на поездку в Союз скоро будут. Через пару дней мне позвонили из консульства и предложили приехать за визами. К моему изумлению визы получили все кроме меня самого. На мой вопрос «Где моя виза?» мне спокойно ответили, что бывшим гражданам СССР при их первой поездке на родину следует ждать как минимум две недели пока их дело не просмотрят в ОВИРЕ. Когда я сообщил об этом Брюсу Пюрселу, он  мне сказал:
- Ничего страшного, хорошо что они вообще тебе в визе не отказали, ты же всё-таки беженец. Тянуть с поездкой не будем - мы поедем прямо сейчас, а ты приедешь попозже.
Делегация улетела в Москву без меня, Иван Иванович пообещал найти в Москве переводчика, а я остался дожидаться визы.

Глава 2. Москва.
  Я продолжал готовиться к  поездке в Союз. Мне выдали настоящее чудо техники тех лет - переносной  компьютер (лэптоп) с маленьким принтером. Собрал я много материалов по  геологии и добыче золота в США и Канаде, а также по его извлечению  методом “кучного выщелачивания”, перевёл это всё на русский и подготовил  подробный доклад.  Ровно через две недели, которые показались мне от  нетерпения двумя годами, из советского консульства пришло сообщение, что  моя виза наконец-то готова. Коллеги, уехавшие в Москву, звонили с  рассказами о прекрасно проведенном времени в Союзе.  Иван Иванович  познакомил их с неким Володей, бывшим офицером госбезопасности, который  им переводил и даже устроил их в шикарную гостиницу КГБ, где проживание с  едой стоило всего 9 долларов в день.  Однако же в отношении геологии  этот Володя здорово спотыкался при переводах, из-за чего их поездки по  месторождениям в Узбекистане принесли мало результатов. Они просили меня  приехать как можно скорее и прихватить для них побольше наличных, мол  поиздержались в дороге. Они меня введут в курс дела и вернутся в штаты, а  я должен буду посетить месторождения самостоятельно и, главное, собрать  как можно больше геологических материалов.  Последнее меня малость  смутило –  отменили ли там секретность на карты? Да и мотаться одному по  громадной стране, где всё разваливалось на глазах, было не очень  приятно, но работа есть работа.  Мои друзья, такие же эмигранты как и я  из самых разных уголков Советского Союза, с одной стороны мне  завидовали, а с другой всячески стращали, говорили о бандитизме и всяких  там трудностях. Один мой приятель дал мне оставшиеся у него каким-то  чудом 90 рублей и попросил привести ему какие-нибудь хорошие советские  часы (эти деньги мне потом здорово пригодились и часы я ему купил).
   Как только я зашёл в зал ожидания вылета на Москву, то сразу же  очутился в атмосфере такой приятной русскоязычной среды. Большинство  пассажиров составляли эмигранты, решившие посетить свои родные места.  Можно было не напрягаясь поговорить на любые темы. В Шереметьево я  немного заволновался, когда молоденькая пограничница не очень уверенно  посмотрела на мой странноватый «Белый паспорт» и пошла куда-то  советоваться. Вскоре она вернулась и спросила, нет ли у меня  какого-нибудь ещё документа с фотографией. К счастью я захватил с собой  старое советское водительское удостоверение, которое каким-то чудом мне  удалось вывезти из Союза. После этого она разрешила мне пройти. Тут же,  на выходе, ко всем начали приставать таксисты с предложением отвезти в  Москву за немыслимую цену в 100 долларов. Я хорошо помнил, что раньше  такси до Москвы стоило не больше 10 рублей и тогда курс доллара был  примерно один к одному, а  теперь при курсе 30 рублей за доллар, такси  стало стоить 3 тысячи рублей.  Я решил сэкономить и поехать на автобусе,  но когда я шёл к остановке возле меня остановились «Жигули» и водитель в  окно спросил, не надо ли мне в Москву. Я ответил, что надо, но у меня  на это только 20 рублей. Водитель согласился и вышел из машины. Тут я  испугался, подумав что попал в беду: это был громадный, уголовного вида  дядька.  Он бесцеремонно схватил мой чемодан и положил его в багажник,  без слов посадил меня на переднее сиденье и мы поехали. Впереди на  дороге стоял ещё один такой же здоровяк.  Водитель сказал, что подвезёт и  его, и посадил на заднее сиденье. Они спросили меня откуда я прилетел и  узнав, что из Америки, завязали со мной долгую дружескую беседу. В  очередной раз, жизнь научила меня, что нельзя людей судить по внешности.  Расстались мы у гостиницы просто как лучшие друзья.
  Мои коллеги  встретили меня с радостью, особенно когда увидели привезённые мной  деньги. Гостиница КГБ действительно оказалась просто таки шикарной:  располагалась она в многоэтажном здании недалеко от метро, верхний этаж  занимала огромная столовая, все стены которой были отделаны  полированными панелями ценных пород дерева, номера просторные с  современными ванными. Коллеги попросили меня показать им Москву.   Оказалось, что Володя занимался переводом на английский  обширного  договора, подготовленного для нашей компании «Главзолотом» и пару дней  можно было потратить на осмотр Москвы. Мы проехались на метро и я  показал коллегам красивые центральные станции.  Особенно нашим геологам  понравилась станция «Маяковская», где стены отделаны полудрагоценными  уральскими самоцветами, включая и ценнейший красный родонит. Посмотрели  мы Кремль и центр города.  На ужин я их повёл в ресторан «Будапешт».   Заказал для них самые лучшие на мой советский вкус блюда: много чёрной и  красной икры, осетрины, водки (к моему удивлению всё это в ресторане  было, несмотря на то, что московские магазины были пусты). После ужина  началось первоклассное шоу с выступлением полуобнажённых танцовщиц, что  вызвало у крепко поддавших американцев бурный восторг.  Нас было восемь  человек и счёт за всё оказался всего лишь 100 долларов.
  На  следующий день я повёз их покупать сувениры на художественный рынок в  Измайловском парке. Чего-только там мои коллеги не накупили: картины,  иконы, шкатулки, значки, даже коллекционные образцы ценных минералов  (кстати в одной из продавщиц я узнал свою бывшую институтскую  преподавательницу минералогии). Там же я приобрел и добротные советские  часы для приятеля в Америке. Моих американцев везде встречали с  распростёртыми объятиями, а те щедро расплачивались своими «зелёными».  Я  был поражён, как много москвичей говорят на хорошем грамотном  английском, получше меня. Всем хотелось попрактиковаться именно в  американском английском, а я, со своим рабоче-крестьянским  произношением, только стыдливо помалкивал. Вечером коллеги паковали всё  закупленное в чемоданы, пришла им пора возвращаться в Америку, а мне  предстояло самостоятельно гоняться за золотом.

Глава 3.  Узбекистан.
Я договорился о встрече в «Главзолоте»  с Иваном Ивановичем Седых. Эта организация находилась на Калининском проспекте в новом модерном здании. Чтобы пройти внутрь мне пришлось предъявить мой «Белый паспорт» и это опять вызвало недоумение, как и в Шереметьего, только теперь у охраны, и снова меня спасли мои старые права. Иван Иванович встретил меня как старого  знакомого и сказал что американские и канадские делегации золотодобывающих компаний к нему заходят чуть-ли не каждый день.  Посоветовал мне ехать поскорее в Ташкент, пока там не перехватили хорошие проекты. При этом он показал мне висевшую на стене очень красивую, красочную геологическую карту Узбекистана с главными месторождениями золота в разрезе. Я спросил, нельзя ли мне получить копию этой карты, которая очень бы пригодилась для моего отчёта начальству компании.  Иван Иванович подумал немного и сказал:
-  Услуга за услугу. Я тут брал новую служебную «Вольво» на выходные и, представляешь, случайно разбил правую переднюю фару. Меня за это могут  попереть с работы. Если ты поможешь мне достать такую фару в Америке, то  можешь эту карту забирать.
- Конечно же я привезу эту злополучную фару в следующий приезд в Москву.  Один мой приятель в Америке работает в автосервисе, – сказал я.
-  Не представляешь, Виктор, как мне легче на душе теперь стало, а то просто весь свет не мил был. Из-за этой чёртовой фары ни есть, ни пить не мог.  Забирай скорей эту карту, только смотри не «свети» её в Узбекистане, чтобы лишние вопросы там не задавали.
С  этими словами он снял заветную карту со стены и, сложив, протянул её мне.  Я  с радостью засунул драгоценную карту в сумку и представил себе какой  восторг она вызовет в компании. Затем Иван Иванович при мне позвонил в «Узбекзолото» и договорился о моём приезде в Ташкент. Я поехал на Московский  аэровокзал покупать билет. Оказалось, что билет туда стоит всего лишь 90  рублей (3 доллара по курсу), а для иностранцев стоит тоже 90, но в  долларах. Я решил больше не связываться со своим дурацким «Белым  паспортом», подошёл к окошку, показал свои права и попросил билет до Ташкента. Девица в окошке и глазом не моргнув продала мне билет. Тут я  вспомнил, что на внутренние рейсы вроде паспорта проверяют и у самолёта,  но решил рискнуть – это всего лишь 3 доллара.  На моё счастье паспорта в аэропорту тоже не спрашивали и я спокойно сел в пустоватый самолёт на Ташкент. Лететь туда было для меня довольно волнительно и не только потому, что передо мной стояла трудная задача сбора материалов по золоту. Я ведь летел на  свою историческую родину – в Ташкенте я родился, там мои  родители-одесситы были в эвакуации в годы войны.
Приземлились  мы часов в 5 вечера и было ощущение, что я зашёл в сауну: в Ташкенте  было невероятно душно и жарко.  К моему разочарованию в зале ожидания меня никто не  встретил, я оббегал все входы и выходы, все углы, но никого похожего  на встречающего, не было и в помине. У меня был номер телефона в «Узбекзолото»,  но ни один автомат в аэропорту не работал. Серьёзно запаниковав и проклиная всё на свете, я набрался храбрости и  поднялся в диспетчерскую с просьбой воспользоваться их телефоном.  К счастью мне это  разрешили. В «Узбекзолоте»  на мой вопрос о встрече сказали, что меня уже давно там встречает целая  делегация, включая и самого председателя комитета Хасана Ибрагимовича и  он, кстати, только что звонил и сообщил, что ни где не может меня  найти.  «Идите пожалуйста к выходу, они вас там где-то ждут. Как увидите  группу из пяти человек – это они и есть» - сказала секретарша.  Я  подхватил свои вещи и опять пошёл искать. На этот раз я действительно  увидел группу людей в темных костюмах растерянно бегающих по залу.  Я  подошёл к ним и представился, сказал, что жду тут их уже наверное целый  час.  Хасан  Ибрагимович в недоумении посмотрел на меня и ответил, что они меня встречали в зале «Интуриста», в  другом конце аэропорта, куда все иностранцы и приезжают, и даже пытались  выяснить, были ли в самолёте американцы, на что им сказали, что вроде бы  не было. Я объяснил Хасану как мог, что не знал ничего про «Интурист».
Мы  расселись по машинам и меня как очень важного гостя повезли  отмечать мой приезд. Меня привезли в какое-то роскошное заведение на  берегу реки, где в саду под раскидистыми южными деревьями нас ждали уже  накрытые столы. Официанты принесли десятки разных восточных салатов и  громадный котёл плова.  Началось настоящее восточное пиршество с  длинными тостами Хасана в мою честь. (Я заметил, что все тут перед ним  преклонялись как перед настоящим эмиром). Особенно все обрадовались  когда я им сообщил о том, что родился в Ташкенте.  Меня расспрашивали о  жизни в Америке, о работе  и доме (хорошо, что к тому времени я уже жил в  собственном, купленном в кредит доме в Монтерее, возле океана, и мне было что им рассказать по этому поводу).  На ночёвку меня повезли в  гостиницу «Узбекистан» в центре Ташкента.
На следующее утро у меня была уже официальная встреча с Хасаном и другими руководителями «Узбекзолота»  и я доложил им о методе «кучного выщелачивания», который позволяет  извлекать золото из отвалов. Раздал им копии доклада и сказал, что хотел  бы посмотреть месторождения золота и встретиться с руководством  рудников. Хасан сказал, что всё уже для этого готово, мне выделен  микроавтобус с водителем, а сопровождать меня будет его заместитель,  горный инженер Анвар. Завтра можно  отправляться в рассчитанную на 10  дней поездку по всему Узбекистану от Самарканда до Ферганы.

Глава 4. Рудник.
Рано утром за мной в гостиницу заехал Анвар и мы на микроавтобусе с водителем, белобрысым русским парнишкой Колей, отправились из Ташкента по дороге на Самарканд, на золотые рудники. Вскоре за городом начались бесконечные хлопковые поля – главное богатство Узбекистана. Я попросил водителя остановиться, чтобы посмотреть, как растёт хлопок. Зрелище было очень необычным: растения были усыпаны небольшими «коробочками» наполненными белоснежной ватой с семечками. Большой интерес для меня представляла и почва. Ещё из институтских учебников я знал, что Узбекистан обладает уникальной, самой продуктивной в мире, лёссовой почвой, толщина которой достигает сотен метров, благодаря чему тут и удаётся выращивать капризный хлопок.  Происхождение этой плодороднейшей почвы до сих пор является геологической загадкой, правда на вид она особенного интереса не представляла и мы двинулись дальше. Часа через полтора – два Анвар сказал, что мы приближаемся к мосту через великую реку Сыр-Дарью, которая отсюда поворачивает к пустыне Кызыл Кум и дальше к пересыхающему Аральскому морю.
Встрече с рекой я особенно обрадовался и пояснил Анвару, что в добавок к моим разным интересам, я ещё и «собираю» реки, то есть стараюсь посетить как можно больше крупных рек. В моём списке есть уже почти все крупнейшие реки Европейской части Союза и Сибири, в США я посетил Миссисипи и Колорадо, а вот в средней Азии я пока побывал только на одной крупной реке – Или в южном Казахстане. Приближение к большой реке было заметно издалека по бурной ярко зеленной растительности на её берегах, среди унылой, пожухлой от жары степи. Возле моста располагался большущий и шумный рыбный рынок. Давно я не видел такого изобилия всяких видов рыб, от мелких до громадных. Продавали рыбу и в свежем, и в соленом, и в жареном виде. Мы купили себе по крупному свежайшему жареному карпу и с удовольствием поели на расположенных прямо на рынке столиках. Сыр-Дарья оказалась широкой и полноводной рекой с очень быстрым течением. Повсюду были видны рыбачьи баркасы.
За рекой начинался обширный золотодобывающий регион. Анвар рассказал мне, что золото там добывают с древнейших времён и в Ташкенте есть даже музей истории добычи золота в Узбекистане. Есть месторождения и рассыпного и коренного золота. Добывают его как крупные рудники «Узбекзолота», так и многочисленные артели старателей, которым отдали мелкие участки. Что касается расположенного в этом же регионе в пустыне Кызыл-Кум гигантского месторождения «Мурунтау», то оно союзного подчинения и принадлежит «Министерству среднего машиностроения» (так называли тогда из-за секретности Министерство атомной промышленности). Получилось это в связи с тем, что геологи всесильного «Средмаша» искали в Кызыл-Кумах в конце 1960-х годов урановые руды, а совершенно случайно наткнулись ещё и на колоссальные запасы золота в местечке Мурунтау. Отдавать его «Узбекзолоту» не стали и сами построили там рудник, а при нём модерновый город Зеравшан. По слухам, всеми работами там руководит какой-то чуть-ли не академик из Москвы. Въезд в этот город только по специальным пропускам «Средмаша», так что посетить его мы не сможем. Я сказал Анвару, что несколько моих однокашников-геологов там работают, но у меня нет с ними никаких контактов.
Приближение к первому руднику, Марджанбулаку, было заметно издалека по огромным, правильной формы насыпям, терриконам – отвалам вмещающих золотую руду пород, чёрного как уголь цвета. Анвар сказал мне, что руда тут отрабатывается карьерным способом уже больше 30 лет и запасы её подошли к концу. Тысячи горняков тут под угрозой потери работы и одна надежда на переработку отвалов, которых тут примерно 30 миллионов тонн. Местные геологи проводили опробование отвалов и утверждают, что в них золото есть, примерно 1 грамм на тонну, что даёт хороших 30 тонн золота. Так, что американцев тут очень ждут и надеются на совместное предприятие как на «манну небесную». Мы проехали мимо горняцкого посёлка из примерно сотни многоквартирных домов, очень напоминающих московские «хрущёвки». Вдоль улиц протекали арыки в которых копошилось множество детей. Почти всю территорию рудника занимало высокое и длинное здание обогатительной фабрики. Мы подъехали к административному корпусу и зашли в кабинет директора рудника. Хорошенькая, модно одетая узбечка, секретарша, сказала, что директор уже давно ждёт нашего приезда. Им оказался очень элегантный, крупный мужчина, лет пятидесяти, Карим Абдурахманович, доктор геолого-минералогических наук, и, как я потом узнал, бывший председатель всего «Узбекзолота». Он сразу же мне сказал, что недавно побывал в Нью Йорке, посещал там своего лучшего друга, Льва Ниссмана, который эмигрировал в Америку ещё в 1975 году. Это имя мне было хорошо знакомо по многочисленным публикациям в советских геологических журналах.
Я рассказал Кариму о планах нашей компании организовать совместное предприятие по переработке отвалов и что для этого мне потребуются геологические карты и отчёты. Ведь инвесторов компании будет не так-то просто убедить вложить приличные деньги в такое рискованное предприятие. Он тут же вызвал главного геолога рудника и попросил предоставить мне все материалы. Пока подготавливались копии, Карим устроил мне небольшую, но очень впечатляющую экскурсию по руднику, показал все процессы извлечения золота, включая и автоклавные печи, где раз в месяц выплавлялись стандартные слитки. Их хранением и транспортировкой занималось местное отделение КГБ. После экскурсии мне отдали отличные материалы по разведке и добыче золота на руднике и Карим со свитой своих приближённых повёз меня и Анвара в Самарканд, где был заказан ужин в ресторане.  Интересно, что в этом ресторане в то же время местная элита шумно отмечала приезд из Израиля одного бывшего большого босса, бухарского еврея, эмигрировавшего из Самарканда на историческую родину много лет назад и достигшего там значительных успехов в бизнесе. Теперь он собирался развивать торговлю со своей бывшей родиной. Меня там ему представили и мы договорились о возможном сотрудничестве в будущем. После ужина в ресторане было большое театрализованное шоу с восточными танцами и поразившим меня шпагоглотателем. Мы остались ночевать в Самарканде, в гостинице. На следующий день я собирался погулять по городу, а потом предстояла поездка на другой рудник – Зармитан.

Глава 5.Самарканд.
Анвар, ночевавший у своих самаркандских родственников, встретил меня в вестибюле гостиницы «Интурист», с ним была молодая красивая дамочка с копной густых волос необычного медного цвета и тонкими, явно не узбекскими, чертами лица.
- Познакомься Виктор, это моя дальняя родственница Лия. Она историк, работает в местном краеведческом музее и согласилась поводить нас по городу.
Лия рассказала, что она из семьи выселенных из Крыма крымчаков. Крымчаки, караимы и крымские татары были выселены в Самарканд после войны и до сих пор в городе есть район их компактного проживания. Израиль считает крымчаков и караимов евреями (они исповедают очень близкую к иудаизму религию) и сейчас они потихоньку эмигрируют туда. Она тоже с мужем и тремя детьми собирается в скором будущем переехать в Израиль или Америку. Я ей сказал, что был в 1960-е годы на геологической практике в Крыму, в районе Бахчисарая, и видел там заброшенные горные селения крымчаков и караимов, где на кладбищах стояли надгробные плиты с надписями на иврите. Все дома были там как-то странно прилеплены к очень крутым горным склонам и нам тогда объяснили, что во времена Крымского ханства иноверцам, не мусульманам, было запрещено строить дома на равнинах.
- Может это и есть мои родные места, нас ведь в Крым до сих пор не пускают и я там никогда не была, - сказала она.
Лия оказалась прекрасным экскурсоводом и показала мне и Анвару исторические места Самарканда - одного из старейших городов мира, столицы империи Тамерлана. Мы побывали на площади Регистан со зданиями медресе, одно из которых, "Тилля-Кари", поражает своими сверкающими, сплошь покрытыми чистым золотом стенами и сводами, без всякого сомнения доказывающими, что Самарканд действительно находится в золотоносной геологической провинции. Мне, как геологу, особенно понравился мавзолей Тамерлана "Гур-Эмир", с надгробьем из цельной плиты редкого, полудрагоценного камня, нефрита, красивого, зелено-медового цвета. Очень интересной была прогулка по комплексу мавзолеев "Шахи-Зинда" и древнему красочному самаркандскому базару с его бесконечными торговыми рядами со всякими диковинными продуктами.
На обед Лия пригласила нас к себе домой. Её муж Алик, друг и дальний родственник Анвара, работал начальником строительного отдела горсовета и жили они в настоящей вилле с персидскими коврами, утопающей в роскошном фруктовом саду. Ломящийся от восточных деликатесов стол был накрыт в расположенной в этом саду беседке, где собрались друзья и родственники семьи Алика. Оказалось, что почти все они собирались уезжать в США, куда уже уехали многие самаркандские евреи и задавали мне бесконечные вопросы об эмиграции, главным из которых был: «Что брать с собой?» Все они, видимо, люди состоятельные и очень уж им было жалко оставлять накопленные ценности. Я старался, как мог, объяснить им, что в Америке совершенно другие понятия о ценностях и мне например, из всего, что я брал с собой, практически ничего не понадобилось. Даже английский мне пришлось учить заново, а проведенное на курсах для новоприбывших время – это самые приятные воспоминания в моей жизни и мне даже жаль тех, кто приехал с хорошим английским и таким образом лишил себя этой части процесса эмиграции. На вопросы о том, какие профессии следует осваивать, я им ответил, что эмигранты абсолютно всех расхожих советских профессий находят себе применение. Даже, к примеру, преподаватели русского языка, которые в моём городе Монтерее получают хорошо оплачиваемую работу в Военном институте иностранных языков. Я сказал им, что мне, советскому геологу, тоже казалось бы работу было найти крайне тяжело, но вот всё же повезло и я работаю по специальности, как и множество моих коллег. В завершении я им сказал, что слышал от мудрых бывалых эмигрантов фразу, с которой полностью согласен: «Америка - это страна где всем везёт».
После длинного и обильного застолья я расстался со своими новыми друзьями, пожелав всем им успехов в будущей новой жизни и Лия повезла нас в ещё одно удивительное место – прекрасно сохранившуюся обсерваторию Улугбека, внука Тамерлана, построенную в виде грандиозного уходящего под землю угломера – секстанта. Меня поразило, насколько была продвинута астрономия в Средней Азии почти 600 лет назад. Проехались мы и вдоль живописных скал реки Зеравшан, где проходила армия неутомимого Александра Македонского, завоевавшего Самарканд в античные времена. Лия рассказала нам легенду об узбекской красавице, невесте Александра, которая якобы в последствии и отравила его в Египте за измену. Много чего ещё рассказала Лия о Самарканде, например о национальном составе населения. Оказывается в самом городе всегда проживало много бухарских и таджикских евреев, которые говорят на своём, еврейско-таджикском языке, а узбеки жили только в окрестностях города. В сталинские времена Самарканд являлся местом ссылки не только для коренных жителей Крыма, но и для немцев Поволжья, поляков, турок- месхетинцев, чеченцев и ингушей. В многонациональном городе также живут каракалпаки, туркмены, арабы и иранцы.
После окончания экскурсии Анвар повёл нас на ужин в шашлычную, где кроме вкуснейших шашлыков мы ещё и наблюдали интересное зрелище: между столиками во дворе ходил здоровенный ручной орёл и выпрашивал еду. С ним соревновалась маленькая шустрая собачка. Они к восторгу посетителей выхватывали друг у друга куски мяса и кости. Я с изумлением увидел, как ловко перехватив у собаки большую баранью кость орёл лихо проглотил её прямо целиком.

Глава 6.Зармитан.
Дорога на рудник Зармитан пролегала уже не среди хлопковых полей, а по бесконечной степи со стадами баранов и коз, которых часто приходилось пропускать при их переходе через дорогу.  Само месторождение располагалось в настоящем оазисе с обильной растительностью среди голой степи. Рядом был и новый горняцкий посёлок. Места эти были мне знакомы ещё по лекциям в геологическом институте о добыче урана. В этом районе располагалось одно из крупнейших месторождений урана в СССР. Один мой приятель и однокашник, Травкин, поехал по распределению работать сюда геологом в Краснохолмскую экспедицию, занимающеюся поисками урана и попутно обнаружившую золотое месторождение Мурунтау, что сделало Узбекистан крупнейшим производителем золота в стране.  Я поспрашивал о Травкине местных геологов, но никто о нём ничего не слышал. Добыча в Зармитане шла подземным методом и директор рудника предложил нам с Анваром спуститься в шахту и посмотреть на золотую руду прямо в забоях. Мы надели шахтёрские каски с лампами и спустились в клети на глубину метров 300.  Рудник был только недавно запущен в эксплуатацию и всё выглядело по последнему слову техники. По штрекам была проложена узкоколейка, по которой новенькие электровозы чешского производства шустро возили вагонетки с рудой. Были хорошо видны очень красивые кварцевые жилы со сверкающими, богатыми золотом сульфидными минералами. Правда, нам неожиданно пришлось прервать экскурсию и срочно подняться на поверхность шахты из-за начавшегося по какой-то причине сильного задымления. Мне опять удалось выпросить хорошие геологические карты для отчёта. Геологи сказали мне, что хотя руда в Зармитане очень богата золотом, но оно находится в трудно извлекаемой форме и до 30 процентов золота уходит в хвосты, поэтому одна надежда на иностранных инвесторов, владеющих новыми технологиями.   Посмотрели мы и расположенное неподалёку месторождение Гужумсай, где руда была намного бедней, но золото легче извлекалось.
Мне сказали, что примерно в 20 километров от Зармитана находится знаменитая на весь Союз лаборатория по изучению обогащения золотых руд, куда свозятся образцы руд со всей страны и во главе которой стоит знаменитый учёный-химик, Владимир Николаевич, создавший эту лабораторию и поселение при ней в заброшенном монастыре, и проведший там всю свою жизнь. Анвар сказал, что там народ очень гостеприимный, есть небольшая гостиница и мы сможем там переночевать. Мы ехали туда по пустынному мелкосопочнику, а сама лаборатория располагалась в живописной зеленой роще на склоне высокой горы.  Машину пришлось оставить внизу и по крутой, уходящей в верх дорожке подниматься к окружённым каменной стеной перестроенного монастыря белым домам.  Дома располагались по краям единственной, очень крутой, извилистой и длинной улице. Наверху, прямо из скалы вытекал ручей с маленьким водопадом, возле которого и располагалось главное здание лаборатории. Владимир Николаевич, доктор наук, высокий, подтянутый, статный мужчина лет за 60, встретил нас в окружении целой свиты молодых, всех как на подбор каких-то особенно цветущих и красивых блондинистых женщин одетых в белые лабораторные  халаты. Я обратил внимание, что все они были по виду русскими и напоминали скорее какую-то мормонскую секту, чем производство, узбечек среди них не было видно. Потом я узнал от Анвара, что все они, включая самого Владимира Николаевича, по происхождению из сосланных немцев Поволжья, которых в этих краях полным полно. Кроме того, по слухам, Владимир Николаевич якобы очень любвеобилен и не так просто набирает себе красивых женщин, там мол и дети время от времени неизвестно от кого рождаются. Однако же он обладает таким непререкаемым авторитетом в золотодобывающей индустрии, что всё это ему сходит с рук как ни в чём не бывало.
Нас пригласили на обед в очень симпатичную местную столовую, и сказали, что все продукты получены из большого подсобного хозяйства с теплицами и молочной фермой. Было очень даже здорово отдохнуть от бесконечного жирного плова, шурпы и шашлыков, а есть привычную европейскую еду, да ещё в такой приятной компании. Меня расспрашивали об эмиграции, о том как принимают в США новоприбывших. Оказалось, что сейчас идёт интенсивная эмиграция немцев Поволжья  в Германию и многие из присутствовавших готовились к отъезду. После обеда мы прошлись по различным корпусам лаборатории и я был просто поражён продвинутыми там технологиями по обогащению руды и извлечению золота. Была там и большая площадка для кучного выщелачивания, где проводились испытания на отвалах из Мурунтау.  Владимир Наколаевич пояснил, что они выполняют заказ американской компании «Ньюмонт Голд», которая получила разрешение на работу в Мурунтау. Он сказал. что может провести такие же исследования и для нашей компании, но берёт за это деньги по американским расценкам – всем мол надо выживать в новых условиях. В отношении руды Зармитана, он объяснил, что там золото действительно находится в трудноизвлекаемой форме и обогащение руды требует больших затрат. На мою просьбу ознакомиться с отчётом по Зармитану, Владимир Николаевич невинно сказал, что это обойдётся моей компании в 10 тысяч долларов. Я подумал о том, как мне оказывается повезло с картами, которые мне достались совершенно бесплатно.
Мы ещё прогулялись на вершину горы, к основанию которой прилепилась лаборатория. Оттуда открывался потрясающий вид на окружающий её пустынный мелкосопочник. Я обратил внимание на большое количество гуляющих самих по себе кошек. Оказалось, что лет 20 назад лаборатория для борьбы с вконец обнаглевшими крысами завела здесь кошек и они теперь расплодились, но за былые заслуги в борьбе с крысами их не гоняют, а подкармливают. Переночевали мы в отличном коттедже для гостей, а наутро отправились в долгий переезд к шахтёрской столице Узбекистана, городу Ангрену.

Глава 7.  Ангрен.
 Дорога в Ангрен опять пролегала через бескрайние хлопковые поля, на которых трудились и стар и мал, а в поселках, которые попадались нам на пути, висели транспоранты с призывами «Все на хлопок». Окрестности города чётко обозначились огромными искусственными горами – терриконами отвальных пород Ангренского угольного бассейна, знаменитого тем, что в годы Великой Отечественной войны добываемый здесь в больших количествах уголь спасал всю страну от холода, горел он тогда и в топках паровозов на всех железных дорогах Союза. Уголь в этом месторождении бурый, не такого высокого качества как например антрацит в Донбассе, но зато его было много и легче добывать – располагался на небольшой глубине. В исторических фильмах о войне, можно увидеть эффектно извергающие облака черного дыма паровозы, везущие солдат на фронт, вот это и есть результат сгорания бурого ангренского угля, антрацит ведь дыма почти не даёт. Во время войны уголь здесь добывали тысячи заключённых, которых приводили колоннами из расположенного по соседству «соцгородка», лагеря для репрессированных во время сталинских «чисток».  Я попросил Анвара договориться с угольщиками, чтобы нам разрешили посмотреть на это известное мне ещё по институтским учебникам месторождение.  Мы подъехали к смотровой площадке на борту карьера, который был таким большим, что перевозящие уголь самосвалы казались просто муравьями в его масштабе. В разрезе чётко были видны мощные, красивые пласты угля сыгравшего такую важную роль в годы войны. Анвар сказал мне, что население города Ангрена составляют в основном русские, немцы Поволжья и крымские татары, узбеков здесь мало. Сейчас уже начался массовый отток этих народов в свои родные места и Ангрен в скором времени может остаться без квалифицированных работников, как в угольной индустрии, так и в других отраслях: здесь есть крупные месторождения золота, цинка, находится тут и крупный меднорудный комбинат Алмалык.
Мы заехали в управление золоторудного месторождения Ангрен. Там нас встретил директор рудника Шавкат, низкорослый молодой узбек, про которого Анвар рассказал мне, что это восходящая звезда «Узбекзолота»: он кандидат технических наук, депутат Верховного Совета Узбекистана, а его рудник является образцово-показательным и лучшим в «Узбекзолоте», и это несмотря на то, что запасы руды в нём уже подходят к концу. Все мол говорят, что в скором будущем Шавкат может стать председателем «Узбекзолота».  Шавкат рассказал нам, что добыча на руднике идёт подземным методом из расположенных на большой глубине богатых золотой минерализацией кварцевых жил. На столе у него лежали красивые образцы молочно-белого жильного кварца с золотыми прожилками. Он пригласил в свой кабинет руководство рудника (все они были европейского вида, один Шавкат был узбеком) и я рассказал им о кучном выщелачивании золота из отвалов и нашей компании. Шавкат предложил сводить меня в шахту, где сохранили нетронутой камеру с самой богатой золотом рудой (если среднее содержание золота в руде было порядка 7 грамм на тонну, то в этой камере было несколько килограмм золота на тонну руды).  Я с радостью согласился и мы спустились в шахту. Золотая камера действительно производила неизгладимое впечатление: при ярком освещении лампами стены камеры сверкали самородным золотом в виде разветляющихся как какое-то растение прожилков в полупрозрачном, матовом кварце, прямо как в какой-то сказочной пещере с сокровищами, или там музее золота. К сожалению, эту камеру в скором времени должны были отработать и пустить на руду, так что, вполне возможно, я был одним из последних визитёров, кто такую красоту увидел. Главный инженер рудника, Владимир, поволжский немец по национальности, дал мне копии геологических карт и сказал, что вся надежда работников рудника на помощь американцев в помощи по переработке отвалов, которых тут за 30 лет добычи скопилось великое множество.  Руды на месторождении осталось от силы на пару лет, а интенсивные геологические работы в окрестностях привели к открытию только очень небольших золоторудных проявлений, которые передали местной старательской артели, так что тысячи работников рудника могут скоро остаться без работы.
Я спросил Анвара не сможем ли мы посетить ещё и расположенное здесь месторождение меди Алмалык. Он ответил, что хотя там и добывают попутно золото, но месторождение принадлежит другому ведомству – министерству цветных металлов, а он к ним никакого отношения не имеет. Я вспомнил, что давным-давно туда уехал работать по распределению один мой приятель, тоже геолог из Москвы, Ефим, и попросил Анвара как-нибудь его отыскать, если он ещё здесь работает. Анвар позвонил прямо на рудник и ему сказали, что есть такой сотрудник и мы с ним договорились встретиться в одном ресторанчике возле рудника во время обеда.  Ресторан был не совсем обычным, он состоял из стоящих прямо на берегу реки Ангрен нескольких беседок со столами. Место было очень красивое, тенистое, под развесистыми ивами и даже в сорокоградусную жару там было относительно терпимо. Между беседками ходил потрясающий виртуоз – скрипач, местная знаменитость, который играл очень красивые мелодии, как популярные в Союзе, так и классику. 
Ефим рассказал нам, что на Алмалыке добывают несколько десятков тысяч тонн меди и восемь тонн золота ежегодно, и оно является одним из крупнейших и наиболее охраняемых предприятий в Узбекистане, поэтому даже зайти туда не так просто. В Алмалыке находится и крупная медеплавильная фабрика, куда привозят также окисленные золотые руды из Казахстана и добавляют в качестве металлургической шихты при плавке, а потом расплачиваются полученным золотом. Он принес для меня красивые образцы минералов меди - халькопирита и малахита, рассказал, что там тоже хотят найти иностранных инвесторов, но речь идёт о сотнях миллионов долларов и вряд ли моей компании это по зубам. Сказал всё же, что к следующему моему приезду попробует договориться о посещении рудника.
Мы распрощались с Ефимом и стали готовиться к поездке в Ферганскую долину.

Глава 8. Фергана.
Чтобы попасть в Ферганскую долину, мы поехали по крутой, уходящей в верх дороге, пересекавшей Кураминский хребет Тянь Шаня, разделяющий долины рек Ангрена и Сырдарьи. Сама долина расположена в уникальной, гигантской по размеру межгорной впадине, а в окружающих её горах советским геологам удалось обнаружить самые разные богатые месторождения полезных ископаемых: нефть и газ; золото и серебро; медь и полиметаллы. Дорога была отличная и мы ехали быстро, проезжая очень живописные места: альпийские луга и рощи грецкого ореха и диких яблонь на склонах гор. На перевале мы остановились у величественного монумента, обозначавшего географический центр Азии. Единственное, что меня немного смущало – это полное отсутствие машин на шоссе. Ещё из уроков географии я помнил, что Ферганская долина занимает в СССР первое место по плотности населения, там скопление крупных городов и посёлков, так что следовало бы ожидать большого движения на единственном шоссе в Ташкент. Я спросил об этом Анвара и он рассказал мне, что отсутствию машин есть причины: Фергана всегда являлась проблемным регионом Узбекистана, а в перестроечное время там активно действуют националисты и исламисты. Несколько месяцев назад в Фергане произошли очень серьёзные этнические столкновения между узбеками и турками-месхетинцами, которые в 1944 году целым народом были туда депортированы из Грузии, якобы за пособничество врагу. Многие тысячи их оказались в густонаселенной Ферганской долине, без права изменения места жительства, что с самого начала вызвало недовольство местных узбеков. Конфликт вспыхнул несколько месяцев назад из-за сущего пустяка: молодой турок на рынке опрокинул поднос с клубникой у одной торговки узбечки и началась драка, постепенно перешедшая в этническую резню по всей долине. Только ввод войск в регион позволил остановить резню. В Ферганской долине турок-месхетинцев больше нет – все они сбежали в близлежащие Киргизию и Казахстан, а оттуда их расселяют по кавказским республикам. Анвар рассказал мне, что по местному телевидению показывали исход турок, они тысячами переходили по тропам через высокие горы. Как во время войны, они шли вместе со стариками и детьми, женщинами и инвалидами, многие с вещами на головах. Было очень странно видеть такое зрелище в наше советское время.  В свои родные места они вернуться не могут - христианская Грузия отказалась принимать мусульман, но их принимает Азербайджан и Кабардино-Балкария.   Сейчас в Фергане уже восстановлен порядок, а мы, успокоил меня Анвар, посетим месторождение золота «Чадак», в самом начале долины, на значительном расстоянии от зоны бывшего конфликта.
Анвар сказал также, что в Фергане до сих пор сохранилась клановая система со стоящими во главе кланов баями, которые не особенно соблюдают советские законы. Так и во главе рудника «Чадак» стоит бай со своим кланом и, по слухам, несколькими жёнами. Когда мы спустились с гор и поехали по ровной местности, начались бесконечные посёлки, жители которых были почти поголовно одеты в национальные узбекские одежды. Всё вокруг было покрыто садами фруктовых деревьев и виноградниками. Месторождение располагалось на склоне холма прямо возле реки Чадак, притока Сырдарьи. Встретившие нас работники рудника тоже были одеты в традиционные пёстрые шёлковые халаты и тюбетейки. Анвар представил меня, не забыв упомянуть тот факт, что я родился в Ташкенте. Мне тут же подарили тюбетейку и халат. Директор рудника, Ахмат, пригласил нас на готовый к нашему приезду плов. Столы были накрыты под виноградными лозами усыпанными спелым, медово-жёлтым виноградом. Вокруг были заросли каких-то диковинных фруктов. Прислуживали нам молодые узбекские парни, Анвар сказал мне, что женщин тут не принято показывать, ревнивые мужья держат их взаперти.
После застолья мы поехали смотреть месторождение, руда располагалась близко к поверхности и добыча шла в нескольких карьерах. Здесь также были горы пригодных для кучного выщелачивания отвалов вмещающих пород. Мне сделали копии карт и отчётов, которых у меня накопился теперь целый чемодан и я уже начал опасаться, как бы меня на границе не приняли за какого-нибудь американского шпиона.  Я пересмотрел все карты, в надежде оставить какие-то из них, но все они были просто необходимы для подробного доклада начальству и пришлось все оставить.
Анвар повёз меня посмотреть хорошо сохранившуюся крепость бывшего Кокандского ханства, которое в старые времена занимало всю Ферганскую долину и соревновалось по богатству с Хорезмом, Бухарой и Самаркандом. Мы в ней посмотрели красивый ханский дворец и гарем, расписанные яркими орнаментальными сюжетами, отделанные цветной майоликой и резьбой по дереву. Возле крепости располагались мавзолеи знати и могильники. Я обратил внимание на плиты с надписями на иврите. Экскурсовод рассказал нам, что в Кокандском царстве проживало много евреев, бежавших туда из Персии от гонений. Отношение к ним было очень толерантное и некоторые из них даже занимали посты ханских советников. До сих пор в Фергане проживает довольно много кокандских евреев, несмотря на то, что уже несколько лет они массово возвращаются на свою историческую родину в Израиль.
Вокруг крепости, все поля были заняты виноградниками, которые выглядели давно заброшенными. Экскурсовод объяснил нам, что это последствия антиалкогольного закона, введенного Горбачёвым в 1985 году, сразу же после его прихода к власти в стране. Производство узбекских вин и коньяка резко сократилось, практически все винодельни Ферганы либо были закрыты, либо перешли на производство соков, а виноградники за ненадобностью забросили и даже начали вырубать. После экскурсии мы вернулись на рудник, где нам выделили комнаты в коттедже для важных гостей. Пора было готовится к возвращению в Ташкент.

Глава 9. Ташкент-Москва-Нью Йорк.
В Ташкент мы возвращались по пустынному шоссе,  изредка попадались только телеги запряженные ослами и верблюдами. Анвар объяснил это тем, что бензин в последние годы очень подорожал и стал недоступен, народ перешёл на гужевой транспорт.  В Ташкенте мы первым делом заехали в авиакассы покупать мне билет до Москвы. В отличии от безалаберной Москвы, здесь с меня сразу же потребовали паспорт и пришлось раскошелиться на долларовый билет. Ночевать я опять поехал в гостиницу «Узбекистан» и там меня ждал визитёр. Он представился, как Георгий, геолог из соседнего Таджикистана, работает в «Таджикзолоте», узнал обо мне от узбекских коллег и хотел предложить мне сотрудничество.  О себе он сказал, что его родители эвакуировались во время войны с Украины и так и остались жить в Душанбе, где он и родился после войны. Несколько лет назад он, вместе с другими геологами, разведал отличное месторождение золота «Тарор» с запасами в 40 тонн драгоценного металла и средним его содержание 8 грамм на тонну руды. На месторождении уже закончены все горные работы, пробиты штольни и штреки, проведена подземная железная дорога, построен рудник, даже закуплена и доставлена на ближайшую к Таджикистану товарную станцию в Самарканде чешская и немецкая техника для отработки, но, в связи с плохой экономической ситуацией в стране, финансирование вдруг прекратилось и у «Таджикзолота» нет денег даже на доставку техники из Самарканда. Он сказал, что таджики легко пойдут на создание совместного предприятия по добыче золота на «Тароре» и передал мне геологический отчёт с картами и таблицами опробования. Мне показалось, что это самое лучшее предложение из всего, что я до сих пор видел, ведь до этого мне предлагали только отвалы, а тут в руки шло целое месторождение, да ещё заранее подготовленное к эксплуатации. Я обнадёжил Георгия, что обязательно пробью для него создание совместного предприятия, в котором он сам будет играть далеко не последнюю роль.
На следующий день я, теперь уже через зал «Интуриста», с комфортом вылетел в Москву. В Москве надо было ещё выкупить заказанный для меня билет в офисе «Люфтганзы». Переночевать я решил у старых друзей, и прямо в аэропорту Ташкента купил для них в подарок типичные узбекские сувениры: здоровенную дыню в плетёнке и солидный мешок кураги. Такие подарки вызвали у моих друзей настоящий восторг – в московских магазинах было пусто. Авиакасса располагалась в новой роскошной, многоэтажной гостинице «Люфтганза». Фойе гостиницы выглядело как настоящий музей искусств: стены оформили палехские художники своими великолепными, филигранными, красочными картинами и панно на темы русских сказок, а также и библейских сюжетов.
У меня оставалось ещё время погулять по Москве и я решил посетить знаменитый «Алмазный фонд» в Кремле. В своё время мне там побывать не удалось – надо было заранее записываться на экскурсию на работе, а потом ещё ждать очереди чуть-ли не год. В этот раз там посетителей было на удивление мало и я попал туда прямо сразу. Для геолога этот музей был настоящим раем: кроме огромного количества якутских алмазов и бриллиантов, там были выставлены ещё и исторические алмазы, такие как например знаменитый алмаз «Шах», которым Персия откупилась за убийство Грибоедова. Были выставлены старинные ордена и украшения с бриллиантами. Была и экспозиция крупнейших, весящих многие килограммы золотых самородков, найденных на уральских и сибирских приисках. Было удивительно смотреть, какими несметными богатствами полны недра Советского Союза.
В «Шереметьево» я не на шутку испугался, когда таможенник попросил меня открыть мой полный картами (некоторые даже со старым грифом «Секретно») чемодан, но от сердца отлегло, когда я понял, что он заинтересовался банками с чёрной икрой, которые я купил в рыбном магазине. Оказалось, что икру вывозить запрещено и мне пришлось её отдать этому таможеннику.  В зале ожидания посадки на самолёт я впервые за долгие две недели поездки услышал английский язык и он мне вдруг показался очень красивым и понятным, а совсем не таким ненавистным и трудно поддающимся запоминанию. Рядом со мной сидел один толстый американец и хвастался перед другими пассажирами приобретёнными для своей коллекции по пустяковым ценам советскими военными орденами времён Великой Отечественной войны, перебирая их своими жирными пальцами. Меня, самого заядлого коллекционера, это как-то ужасно покоробило, и не из-за зависти, ведь за каждым орденом была чья-то очень нелёгкая судьба, и я отошёл от него, от греха подальше.
На паспортном контроле в Нью Йорке меня ждало новое неприятное приключение: строгая черная пограничница увидев мой белый паспорт беженца из СССР и поняв, что я прилетел из Москвы, прочла мне длинную и не совсем понятную для меня лекцию о том, что беженцам, до получения гражданства, категорически запрещено посещать страну из которой они сбежали и она по закону может мне отказать во въезде в США и я должен буду сидеть в аэропорту до решения суда. Увидев как я побледнел, она сжалилась надо мной, сказала что мне повезло, что я попал именно к ней, а не к какому-нибудь бюрократу и пропустила меня в Америку. Я потом подумал, какой я был идиот, что сказал ей, что прилетел из Москвы – никаких отметок в паспорте у меня не было и я вполне мог сказать, что прилетел из любой другой страны. Потом бывалые эмигранты разъяснили мне, что у страха глаза велики и из этого закона, как и из любого другого в американском законодательстве, существует несколько исключений и одно из них не возбраняет поездки беженцев на бывшую родину по работе.

Глава 10. Бренна.
 На работе меня встретили прямо как настоящего героя дня. Я подготовился к докладу о результатах моей поездки в Москву и Узбекистан. На собрание руководства компании я продемонстрировал все свои многочисленные драгоценные «трофеи»: геологические карты, планы рудников, поперечные и продольные разрезы рудных тел, планы перспективных отвалов. Представители компании, побывавшие до меня в Узбекистане, только успевали восклицать, что они уже видели эти карты на стенах кабинетов директоров рудников и им в голову не могло прийти, что всё это можно было привезти в Америку. Правда, оказалось, что они тут тоже не дремали и успели за время моего отсутствия зарегистрировать новую компанию «Бренна ресурсес», специально для создания совместного предприятия по добыче золота в Союзе. Мне сообщили, что я теперь в составе совета директоров этой новой компании, президентом которой стал Брюс Пюрселл. Я сразу представил себе, как удивятся мои приятели эмигранты, которые говорили мне, что геология не самая лучшая специальность для новоприбывших. Только один из них, причём ещё на пути в Америку, в Италии, в городке Лодисполе, где тогда ожидали разрешения на въезд в США тысячи советских евреев, говорил, что для Америки все советские специальности подходят, надо только не сдаваться и добиваться своего.
 Брюс Пюрселл сказал мне, что «Бренну» он зарегистрировал в канадском Ванкувере, так как там находится биржа для начинающих горных компаний, и даже снял в этом городе небольшое офисное помещение, где будет сидеть наш представитель в Канаде. Для выхода на биржу нужно подготовить детальный план будущих работ по добыче золота, с расчётами по прибыльности совместного с узбеками предприятия, и он уже договорился с одной известной британской консультационной фирмой, имеющей большой опыт по подготовке таких планов и особенно на ванкуверской бирже, где надо преодолеть очень строгую комиссию по ценным бумагам. Выход на биржу позволит компании продавать акции на рынке ценных бумаг и собрать таким образом деньги на дальнейшие работы. Он объяснил мне, что начинающие компании собирают средства не от продажи металла, а именно от продажи своих акций, первоначальная номинальная цена которых всего лишь 1 доллар. Есть на свете много инвесторов, которые покупают только дешёвые акции начинающих фирм, с надеждой на их дальнейший рост. Таким образом можно собрать миллионы долларов ещё задолго до начала реальной добычи золота, главное как представить будущую прибыльность компании.  Моя задача побыстрей перевести с русского на английский всё, что я собрал по месторождениям в Узбекистане, и отправить это в Англию. Я был слегка разочарован таким заданием: очень уж мне не хотелось расставаться с такими замечательными картами, да и роль простого переводчика, пусть даже геологических материалов, была не очень престижной.  Я робко намекнул Брюсу, что и сам мол не лыком шит и хотя в Союзе и нет биржы горнодобывающих компаний, но там есть тоже очень серьёзная «Государственная комиссия по запасам», через которую проходят все разведанные месторождения перед их сдачей в эксплуатацию и мне приходилось много раз готовить отчёты по геологоразведке и защищать месторождения перед этой комиссией. Брюс мне возразил, что для биржы, а потом и для потенциальных инвесторов, очень важно кто готовил план работ. Высокая репутация этой британской компании очень хорошо известна и гарантирует, что цифры, представленные в планах подлинные.
 Брюс рассказал мне каким образом он в своё время добился финансового успеха.  В конце 1960-х годов на северном побережье Аляски, у Ледовитого океана, открыли гигантские запасы нефти и газа и там началась настоящая «нефтяная лихорадка». Нужны были люди для освоения этих запасов, а также и для строительства нефтепровода через всю Аляску к порту на тихоокеанском побережье. Зарплаты там платили огромные и многие американцы рванули на Аляску. Тогда даже на многих бизнесах висели полу шуточные объявления типа: «Никого нет, все ушли на Аляску». Горный инженер Брюс, со своим другом Дэном Родсом, по образованию юристом, тоже оказались подхваченными этой волной и они одними из первых организовали компанию по строительству перегоняющих нефть по трубам насосных станций. Им удалось получить тогда очень выгодный государственный заказ и за несколько лет заработать деньги на всю оставшуюся жизнь. На эти самые деньги они и открыли геологическую компанию «Пюрселл и Родс», в которой я теперь работаю. Брюс сказал, что сейчас, как когда-то к Аляске, точно такой же интерес у всех к перестройке в Советском Союзе, которая открыла эту богатейшую природными ресурсами страну иностранным инвестициям и если правильно себя повести, то можно на этом очень хорошо заработать.
 Я подготовил и отправил весь обширный геологический материал британцам, те быстро помогли «Бренне» проскочить комиссию по ценным бумагам и выйти на биржу. Переработку отвалов месторождения Марджанбулак они сделали основой будущего совместного предприятия.  С самого начала акции компании стали хорошо распродаваться среди рисковых инвесторов  (сделки с Советским Союзом были на бирже просто-таки «последним криком моды», наш представитель в Ванкувере рассказал, что его телефон не умолкает ни на минуту и ему даже пришлось нанять себе помощников) и через короткое время на счету компании собралось уже несколько сотен тысяч долларов, которые можно было вложить в развитие совместного предприятия. Брюс объявил мне, что пора опять готовиться к поездке в теперь уже бывший Советский Союз – как раз в это время «нерушимый союз» развалился и Узбекистан стал независимым государством.