de omnibus dubitandum 5. 199

ЧАСТЬ ПЯТАЯ (1584-1586)

    Глава 5.199. УСТРАШЕНИЕ БЕЗВИННОГО ЧАДА ВО ИСПРАВЛЕНИЕ ЕГО…

    — Не спеши. И это узнаешь во времени… Теперь рано еще… Думаю я тут над одной вещью… Тебе показать хочу. Пойди сюды, батько…

    Макарий подвел Сильвестра к столу, где лежали картины, нарисованные прозрачными красками на стекле.

    — Ох, как лепо!.. — восторгался Сильвестр. — И как ты?.. Где это ты?..

    — А так… Случаем Бог человечка послал… Видал ты, когда в стекла разны узоры да фигуры вплавлены? Венецианская работа… Как солнце лучом кинет в такое оконце, а пятна разные или фигуры — те так на полу, на стенах и обозначутся.

    — Случалось… Видывал… В Немецкой слободе.

    — Вот и у меня оттудова толмачом один… Фрязин он говорит, италийский… А я мекаю, просто жидовин. Да по мне все едино. Всякое дыхание да хвалит Господа… Занятный парень. Он бает: скоморошествовал в юности, а там и отстал. За рукомесло принялся… Да старого, веселого дела не забыл. Чудной человек. На разные голоса один говорит. И не познать: с неба ль голосит, из-под полу ли кто говорит глухо да протяжно. Словно из могилы. А на Русь давно ему любилося. Да, знаешь, не пущают чужие государи к нам знатцев никаких. Чтобы дольше неразумными мы пожили. Все же таки Петрусь мой… Петрусом Динарой его звать… Два раза он у самой руской границы был. От пруссов и от Нейстрии подбирался. Его ловили, раз даже батогами упарили. Не унялся мой Динара… Деньги, баяли ему, тут дюже легко наживать, на Москве. А у них — потуже. И проскочил-таки. Через Антиохию… С богомольцами… Вон куды! И показал он мне таку вещь… что…

    — Какую?..

    — Зело занятную… Говорит, та самая, что в поганских храмах ею мистерии египетски и чудеса лживые творили.

    — Да ну?! Занятно…

    — Да как ошшо! Вот не видал ты?.. А увидишь. Гляди, стемнело, на воле и в келейке моей. Как раз, что надобно. Вот я и покажу тебе. У меня готово… налажено…

    Высокий старик пошел к углу, где стоял небольшой черный ящик, складной, с кожаным мехом, вроде гармоники. Труба, недлинная и довольно широкая, торчала с одной стороны. Это был фонарь довольно примитивного устройства, еще мало известный на Западе и совсем невиданный на Руси.

    Зажег Макарий масляный небольшой светильник, стоящий в задней части ящика… Вставил стекло с картинкой — и на темной сейчас, келейной стене ясно обрисовался карающий Бог Саваоф, окруженный огнями и молниями.

    Вдруг, с переменой стекла, картина изменилась. Сильвестр увидел Адама и Еву, которых ангел пламенным мечом изгонял из рая…

    Даже вскрикнул от удивления старик.

    — Вот чудо!.. Какая хитрая вещь. И все можно из нее увидать?

    — Все, что заготовишь на стекле… Так вот, как видел ты. И чем ровнее стена, тем лучше.

    — Господи… Что мне на мысль пришло. Вот кабы образки пострашнее… Да так, в потемочках государю нашему показать?.. Напугать, почище чем пожарами боярскими, можно и на стезю праведную наставить…

    Все время к этому только и клонивший речь, но осторожный до конца Макарий посмотрел на Сильвестра с удивленным видом и наконец сказал:

    — Ну и умен же ты, батько! Мне бы никогда такого не придумать!.. Правда твоя: можно попытаться. Устрашение безвинного чада во исправление его — не грех, но заслуга перед Господом. Только как ты свое измышление мудрое произведешь? Одному неспособно. Вот разве Петруса моего, который на разные голоса?..

    — Вот, вот! И он нам будет надобен! — горячо отозвался протопоп, совершенно искренно убежденный, что он сам придумал план, давно созданный богатой фантазией Макария.

    — Он, Петрусь твой, отче, тоже царя попужает. Как начнет словно из-под земли рыкать. А я ошо Алеше, Адашеву мигну… Верный парень. И Никитке Захарьину сказать можно. Не выдадут. А то ежели самой царице сказать, что задумали мы есьмы царя от блуда, от гнева и от всех грехов содомских отворотить, она и сама нам первая пособница станет. Тоже ведь у меня на духу она кается. Знаю, сколько потайно слез проливает от остуды царской скорой. Только любит мужа очень, и не корит, и весела в его очах…

    — И лучше так… Дольше не опротивеет… А там, може, и в сам деле с твоей выдумкой, батько? Може, Бог даст? Действуй, батько. А я и стеклышки, которы надобно, тебе изготовлю… Так и быть.

    — Пострашнее…

    — Конешно…

    — Его самого… Царя-отрока… И всех тех, знаешь… Казненных… замученных… и загубленных от него.

    — Ну, вестимо… А уж грех на тебе…

    Оба старика принялись обсуждать в подробностях план огромной лжи, предпринятой «во спасение тысячи ближних» с самим Иваном, господином их, во главе…

    И до конца мудрый Макарий оставил Сильвестра в уверенности, что поп самолично создал блестящий план нравственного устрашения для исправления царя-юноши, во благо и спасение царства.