Клочок четырнадцатый. Шило

Я любил, когда мне “смертельно везло”. Назовите это безрассудством, я соглашусь, но иногда так чешутся зубы, чтобы вонзить их в вечно ускользающий хребет удачи. И я ввязывался в сомнительные авантюры исключительно из интереса и лишь с одной целью.

— Делайте вашу игру, джентльмены, — сообщили нашему столу. Чудесное время, чтобы повторить. В этом небольшом пыльном недоразумении, которое по ошибке называли подпольным клубом, из меня выползали все самые необходимые качества, чтобы сойти за чокнутого. Чего скрывать, когда мы играли в паре, с меня слетал намордник.

— Выставляюсь, — торжественно и с толикой придурковатости огласил я, выдвигая всю нажитую за месяц выручку. Ремесло переводчика, хоть и считалось почётным, приносило оно совсем уж не monta;as doradas. В тот момент это неплохо играло мне и на руку, и на нервах. Разумеется, я знал, что я делал. Я делал простейшую, абсолютно незаурядную и человеческую глупость.

— Что ж, в таком случае, — по левую руку от меня вздохнул Сигх, выдвигая свою ставку, равную моей. Для него эта сумма не стоила, пожалуй, ничего. Для меня сия сумма решала, буду ли я бороться с желудком весь следующий месяц или нет.

Назовите меня идиотом, я соглашусь. Я положу руки на метафорическую парту, чтобы получить линейкой по запястьям. И всё же, мне не стыдно признаться в собственном безрассудстве, только с ним я был свободен. Видите ли, господа-праведники, живущая всю жизнь на цепи собака отгрызет собственную лапу, чтобы освободиться.  Риск неумолимо привел бы меня в тупик, но черт возьми, как же хорошо было быть живым! Только в те моменты я чувствовал себя владельцем собственной жизни, я вел её к неумолимому провалу собственными руками. Эта абсурдность, опьяняющий фатализм будоражил мою кровь. О, я выиграю, обязательно выиграю! Но если провалюсь, то я сделаю это сам. Я буду виновником собственного провала, никто другой. Впервые, за всё то время, что я провел в плену этого города, в плену чужих усмотрений, моя жизнь принадлежала мне. Я был готов к последствиям моих решений.

Игра продолжалась, постепенно ощетинившись картами и фишками. Я бросил короткий взгляд на Хайдена, задумчиво перебирающего карты. Когда мы играли в паре, мои нервы натягивались как струны. Я знал этого пернатого пижона достаточно хорошо, мы слишком часто вгрызались друг другу в глотки. Однако в каждой партии покера мы оба рисковали, кто-то больше, кто-то меньше. Риск непреднамеренно сближает людей, которые изначально считаются несовместимыми, хоть я и привык это отрицать. В те моменты я полагался на него также, как и он на меня. Это было совершенно истонченное, хрупкое партнёрство, в котором мы доверяли, кто-то больше, кто-то меньше.

— Пас, — внезапно сказал Хайд, пряча карты в руке.

Я замер, приколотый шоком к креслу как мотылёк булавкой. Карты в моей руке принялись подрагивать, пока мысли рассыпались по моментально опустевшей голове. Это был удар под дых, не иначе.

— Какого чёрта ты делаешь? — Прошипел я, толкнув Сигха под столом. — Игра почти закончилась.

— Действительно? — Он выгнул бровь, изображая удивление. — В Вашей компании, господин Тэтлер, время летит так быстро.

Разумеется этот выскочка был доволен своим суицидальным маневром. Пасони он ещё раз и мы оба останемся в дураках. От внезапного подозрения у меня свело челюсть. Этого просто не могло быть!

— Прекрати это, идиот. Мы проиграем, чёрт возьми, — тихо рыкнул я, поднимая карту дрожащей рукой. Только не снова. Только не это. Я не мог признаться себе, но мышцы вновь сковывало это мерзкое чувство. Столь знакомое, столь напоминающее животный страх.

— Ваш ход, господин Тэтлер, — подгоняли меня с другой стороны стола.

— Да-да, — пальцы дрожали как у алкоголика.

— Подумайте хорошенько, Тэтлер, — промурлыкал Сигх. Его голос омыл мои уши как ласковый прилив, грозящий утащить на дно. — Всё же, наша победа зависит от Вашего решения, верно?

Чертов ублюдок. Он не посмеет, у него не хватит наглости. Я медлил, отчаянно пробегая взглядом по своим картам. Все неудачные. В этот раз я остался совершенно один, пока Сигх наматывал чертов поводок на руку.

— Смелее, Тэтлер. Примите решение, — снова он, забирается мне под кожу. — Не бойтесь проиграть. Всё же, я могу себе это позволить. А Вы?

Поводок дернулся, стягивая мою глотку. Я поморщился, чувствуя как лицо вновь утягивает намордник. Разумеется, я не мог. Для меня эта сумма была всем, что осталось, и я готов был её потерять, но не так! Я снова зависел от чужого решения и осознавать было не унизительно, не мерзко и не раздражающе, а больно. Так чертовски больно. Я сидел там, чувствуя как уменьшаюсь в кресле под взглядом Сигха. Если мой ход окажется неудачным и Хайд пасанёт, всё пропало. Если ход окажется неудачным и Хайден сделает свой ход, я спасён. Но захочет ли он? В конце концов, потерять такую сумму для него что плюнуть в лужу. Но он дергает за поводок, насмехается.

Безмолвно и совершенно покорно я выложил карту на стол. Взгляд мой валялся где-то под столом, пока остальные игроки ворковали над моим провалом. Осталось только ждать.

— Ах, какая неудача, — покачал головой Хайден, смотря на меня с гладкой ухмылкой. — Не расстраивайтесь, господин Тэтлер, игра ведь ещё не окончена.

— Вы собираетесь делать ход, господин Сигх? — вежливо спросил дилер.

Я закусил губу, смотря в пол как наказанный мальчишка. Будь всё проклято...

— Да, пожалуй, — ухмыльнулся Хайден, спасая мою шкуру своим заветным ходом.

Хоть исход той далёкой игры и обернулся в нашу пользу, для меня это означало провал. Я снова был на поводке, а Сигх возомнил себя великим наставником. Признаюсь, я ненавидел, когда меня поучали. Я с трудом выпутался из этого, когда сбежал из родных мест, только для того, чтобы попасть под “покровительство” какого-то пижона. Я ненавидел его снисхождение, ненавидел его попытки дрессировки и опеки. Однако Хайден, похоже, видел во мне лишь наглого несамостоятельного мальчишку, которого оторвало от мамочки и забросило в Лондон по стечению жестоких обстоятельств. И сколько я ни пытался доказать этому любителю притухшего слога, что я столь же самодостаточен, как и он сам, всё оставалось прежним.

— Ваша ставка, господин Грэхем? — осведомился Сигх, глядя на сетующего игрока. Грэхем покачал головой и, подхватив партнера за плечи, покинул комнату. За покерным столом остались лишь мы.

— Что ж, тогда пора и нам, — Сигх усмехнулся, потушив сигарету о край пепельницы. — Если Вы не хотите сыграть, конечно же.

— А знаете, господин Сигх, — фыркнул я, пересаживаясь в кресло с противоположной стороны стола. — Хочу.

Сигх выгнул бровь, окатив меня любопытным взглядом. Под тусклым светом лампы его вороная шевелюра блестела как чернила на бледном пергаменте гладкого лица.

— Любопытно. Однако, зная Вас, простой покер Вас не устроит, верно?

— А Вы чертовски проницательны.

— Разумеется, я ведь прекрасно Вас знаю.

Ничего подобного. Сигх всегда знал обо мне лишь то, что я позволял ему узнать. Или я так думал, ведь за время нашего общения этот скользкий тип умудрился узнать обо мне такие вещи, о которых я даже не заикался. Откуда, скажите мне, он узнал имя моей покойной бабушки?

— Сыграем в “шило”? — предложил я, выкладывая на стол револьвер. — Правила всё те же, выигравший раунд считает до трёх.

В комнате повисла тишина, вздрагивающая мимолетным шумом и голосами из соседних игровых комнат.

— Позвольте спросить, господин Тэтлер, — внезапно начал Сигх, зажигая очередную сигарету с мрачным сосредоточением. — Есть ли причина, по которой Вы выбрали именно эту игру?

— Вовсе нет, господин Сигх. Время так быстро летит в Вашей компании, что мне хотелось насладиться ею ещё немного, — лукаво промурлыкал я. В сущности, это не было совсем уж неправдой. У меня были свои цели, но опытные игроки никогда не раскрывают свои руки так быстро.

Правила “шила” были до ужаса простыми. Один патрон. Игра в карты. Кто выигрывал раунд, выбирал единицу или двойку и вращал барабан. Проигравший дёргал затвор столько, сколько скажет победитель. Патрон не выстрелил — играем заново. Если проигрываешь все раунды, не останется ничего, кроме того, чтобы следовать приказу победившего и неумолимо приближать патрон к своему виску с каждым ходом. Отказался в процессе — проиграл. Умер — проиграл. Впрочем, всё всегда понятнее на примере. Следите за руками.

— И всё же, меня не покидают сомнения, — спустя несколько минут гнетущего молчания произнёс Хайден, выкладывая карту. — Что Вы чего-то добиваетесь, господин Тэтлер.

— Разве это не очевидно?

— Полагаю, если бы Вы действительно добивались моей смерти, то не прибегли бы к столь банальному способу.

— А, Хайден. Проницательны, как всегда, — хмыкнул я, кинув карту поверх его. — Просто признайтесь. Поджилки трясутся?

Он хмыкнул, постукивая пальцами по столу.

— Если бы мной действительно двигал страх, я бы отказался.

— И доставили бы мне такое удовольствие? Ха-х, да ни за что.

— Полагаю, большее удовольствие Вам доставит только вид моего бездыханного тела.

— Ах, да бросьте, Хайден. Что ж Вы делаете из меня какую-то скотину, — шутливо бросил я, откинувшись в кресло.

— Я начинаю понимать, зачем Вы спрашивали размер моего костюма, — хмыкнул Хайден. Уголок его губ едва заметно пополз вверх.

— Как Вы дурно обо мне думаете, коллега! Я ни в коем разе не покушаюсь на Ваш костюм. К тому же, Ваша жена просила оставить тело как есть, если я Вас всё-таки угроблю.

Однако за столь приятной беседу я упустил суть игры и потерпел своё первое поражение. Сигх осторожно передал мне револьвер.

— Один раз, — неожиданно серьёзно сказал он.

Переняв оружие, я осторожно приставил дуло к виску и дернул затвор. Револьвер скромно кашлянул мне в висок пустой каморой.

— Ах, какая неудача, — хохотнул я, отложив револьвер на стол между нами. Мой придурковатый тон, однако, заставил Сигха понервничать. Это я хорошо распознавал по тому, как его губы стягивались в тонкую ленту. В этой игре ему вряд ли удалось бы подёргать меня за поводок. В этой игре мы вынуждены быть равными, и не важно, хотелось ему это принимать или нет.

Мы продолжили перекидываться картами в напряженном молчании. Сперва я, потом Хайден, и снова я — однако каморы в револьвере оставались пустыми, приближая нас к патрону.

— Чертовски увлекательно, не находите? — небрежно бросил я, выкладывая очередную неудачную карту. Всё же, Сигх играл куда дольше меня и всегда блистал навыками, но не сегодня. Он сосредоточено смотрел перед собой, не потрудившись отвечать на мою болтовню. В какой-то момент мне показалось, что он готов отказаться, но не сегодня. О, нет-нет, я знал этого джентльмена достаточно хорошо. Я также знал, что мой очередной проигрыш не принёс ему радости.

— Жестокость судьбы, — я вновь подобрал револьвер. — Ну, что ж. Сколько?

Сигх помедлил, напряженно разыскивая что-то на моем лице.

— Два, — он осторожно начал, не сводя с меня взгляда, но потом помотал головой. — Нет, один...

— Подумайте хорошенько, Сигх. Где в этом весёлье? — весело воскликнул я и дернул затвор ровно два раза. На второй раз барабан угрожающе скрипнул и я услышал то, как в какой-то из камор звякнул патрон. Бинго.

Сигха мои выходки ничуть не радовали. Его гладкий силуэт напрягся, становясь похожим на тигель под напряжением, готовый вот-вот взорваться. Но игра продолжалась. Спустя пару ходов я понял, что пора подсекать.

— Скажите, коллега, — безмятежно начал я, выкладывая пару карт. — Что ж Вы не откажитесь, если Вам так не нравится игра?

— С чего Вы взяли, что мне не нравится, — сухо бросил Хайд.

— Вряд ли люди скукоживаются как цилиндр после стирки, когда им что-то нравится, не находите? — усмехнулся я. — Впрочем, Вы достаточно упрямы, чтобы продолжить.

— Кто бы говорил, господин Тэтлер, — он фыркнул, выложив наконец карту. — Упрямости Вам не занимать, точно как и болтливости.

— Ха-х, а Вы правы. Слышали когда-нибудь о болтливых мертвецах? Замечательные ребята. Вот уж у кого столько упрямости, что даже умереть порядочно не выходит.

— Я бы не придавал сему концепту слишком много внимания, если, конечно, Вы не желаете стать одним из них.

— Увы, коллега, сегодня я пас. А вот Вы вполне могли бы, — ответил я, бросив на стол последнюю карту. Лицо Сигха при этом было бесценно. Мы оба понимали, что игра почти завершилась. Один лишь вопрос: на ком из нас.

Хайд медленно потянулся через стол и поднял револьвер. Пару минут он безмолвно таращился на барабан, полагаю, ему тоже было понятно примерное расположение патрона. Через одну пустую камору.

— Смелее, Сигх, — подбодрил я, облокотившись локтями о стол. — Два раза.

Две голубые бездны его глаз уставились на меня. В этих двух ярких, небесных заплатках я четко прочитал удивление и страх. Два таких абсолютно человеческих чувства, и таких несвойственных моему непоколебимому коллеге. Это не было поводком, нет, всего лишь старые добрые последствия.

— Всё же я готов продолжить, — я вернул ему стойкий взгляд, видя собственное отражение в его остекленевших глазах. — А вы?

Сигх сглотнул, сжимая рукоять револьвера сильнее. Разумеется, мы оба могли ошибаться, патрон мог оказаться в третьей каморе, а мог и нет. Но размышлять времени не было. Сигх резко втянул воздух и дёрнул затвор.

Визгнул выстрел. Тело грохнуло об стол и, слегка накренившись, упало на пол. В воздухе пахнуло порохом и я слегка закашлялся, отмахиваясь от дыма. Какая жестокая судьба. Одним патроном, пожалуй, можно переписать исход любой живой души. По коридору пронеслась пара человек, слетевшись на звук выстрела. Однако я не посмотрел на них, поднявшись из-за стола.

— Занимательная игра, правда ведь? Может, хотите повторить?

В ответ молчание. Ну, разумеется, перенести такое потрясение было действительно сложно. Не стану врать, будь я на месте проигравшего, обязательно бы разрыдался и позвал мамочку.

— Ох, да будет тебе! Приходи в себя, — рассмеялся я, забрав револьвер из рук Сигха. — Я что ж тебе, фантом какой? Жмурься или нет, от меня так просто не избавишься.

Пришлось потрясти ошалевшего и бледного как скатерть Сигха за плечо. Бедняга, видать, не знал, что хуже: то, что он предположительно умер или то, что я преследовал его даже после смерти. Оба исхода были одинаково неприятными, но он вполне был жив.

— Расслабься, Хайд. Ты живее живых. Перепуган, правда, но тебе повезло больше, чем тому парню, — подбодрил я, похлопав его по плечу, и указал в другую комнату. Там уже собралась куча народа, балаганя над трупом неудачливого картежника. Один лишь вид кровавого пятна и дыма от выстрела был весомым аргументом для нас и мы единогласно решили — ничья.

Впрочем, эта маленькая игра в “шило” не прошла даром. С того дня я стал замечать некоторые изменения в поведении своего непоколебимого коллеги. Да, он всё ещё был пернатым пижоном, скользким, самоуверенным выскочкой, но о существовании проклятого поводка мы благополучно забыли. Разумеется, я всё ещё вгрызался ему в глотку, а он в мою. Но теперь это была совершенно равноправная, человеческая неприязнь. Безумно полезная вещь для таких странных типов как мы.