Жоконда

    Зашла в ОК, решила с подружкой поболтать - соседка моя через плетень, Варвара Петровна. Гляжу, а вместо подружки – девка молодая. Красивая. В песцах. На жипе. А сзаду жипа – башня французская. А под фотокарточкой подпись: «Это я на жипе в Париже.» Я напугалась, да и пишу ей, мол, Петровна, тут заместо твоей рожи какая-то баба на жипе сидит. А эта баба отвечает, мол, я это, то бишь, она, Варька, в смысле. И жип её. Какой жип, спрашиваю!? Тебе ж его ставить некуда! Телега с конём во дворе. И када, интересно ты до Парижу метнулась, коль, я тебя только вчерась в сельпо видала? И бельё, что ты два дня назад в дождь повесила, до сих пор на верёвках вялится. И воопче, ты на себя-то не похожа, рожу натянула что ль? А она в ответ колобки смешливые шлёт, издевается. Я ноги в руки и к ней.

    Открыла. Крокодил крокодилом. Она и по молодости была такой, только, что шкура лохмотьями не висела и зубы были целы.
А она лыбится одним зубом и в хату манит. Короче, такой расклад. Внучок её - Митька, шибко до техники умный, сфотал старую Варькину рожу да в каку-то программу сунул. Искусственный интеллехт называется. Ну, а после Варька стала молодой и в Париже. А чтоб богато смотрелась, он её в меха нарядил, да в жип посадил. Ну, я ей и говорю, а нельзя ли, чтоб Митька и меня омолодил и тоже запросила жип, поскольку я, окромя, как в автобусе и «скорой» нигде не ездила. Ну Варька согласилась, только Митька, как назло в город умотал к приятелю своему, утром обещался.

    Ночь не спала, всё думала, волновалась. А ну, не получится, как у Варьки-то? Больно работы много… Вдруг интеллехт этот меня не «возьмёт» и буду я сидеть со своей сморщенной рожей подле печки, а не в жипе под башней?
Еле-еле утра дождалась, а тут и Митька прикатил.

    Хороший внучок у Варьки, понятливый. Похохотал сперва, дескать, сдвинулись в последнее время старухи на «молодости». Ну, а чё? Пусть под старость в молодухах похожу, хоть по заграницам «поезжу» в платьях бальных, а не в ремках.
Говорю, мол, сделай, как Варьке, только лучше. Чтоб все мои знакомые со стула попадали. Пусть засохнут от зависти!
Митька меня сфоткал на телефон и ну, молодить! Намолодил так, что хоть впору деда своего бросай, да до клуба на танцульки беги.
Стали одёжу выбирать, а я Митьке и говорю, ты меня в песцы-то не ряди, у меня на их аллергия. Ох, и трудная работа мне выдалась – тряпьё выбирать! Ну, интеллехт сам снарядил. Я только пальцем тыкала. То шляпу хочу мексиканскую, то жинсы. Перья в голове, как у Киркорова. Платье до пят со штанами, как у царицы той… шамаханской, во! Каменья везде сверкают…в ушах, на пальцах, голове…
Митьке говорю, чё я всё время одетая, с моёй-то фигурой?! Клади меня под пальму, в купальнике, типа, на курорте я. И ноги от Волочковой отдери, да мне приставь, чтоб на шпагате была.

В общем, наделал мне разных фоток, где на жипе, где – нет. Но везде молодая и красивая. И каждую фотку пометила: «Это я молодая.» Подумала и приписала: «сейчас».

***
    Домой пришла окрыленная, в зеркало глянула – плюнула. Решила убрать от греха подальше, чтоб настроение не поганить.
Перво-наперво я загнала в ЧС своих знакомых старух, чтоб вопросы не задавали, да не срамили меня, молодую, своим видом перед честным народом. Да к старику своему, говорю, что я его из друзей удалила, мне со стариками валандаться интересу нет, позор один.
Поудаляла весь "компромат", чтоб с "чистого листа", значит. Повалили «друзья». Ну, я кого попало не беру, «рублю сук по себе», помоложе да покрасивше, согласно «интеллехту» тому.  А мне всякие сопляки письма любовные пишут, а поговорить-то с ними и не о чем. Всё на каком-то козлячьем общаются, без переводчика не понять. Заскучала я.

    А тут вдруг один в знакомцы лезет. Пьером зовут. Иностранец, видать, а говорит понятно, по-нашему. Красавец! Чисто Тихонов в «Штирлице». Кудри развеваются, что твой Костолевский. А со спины, ну вылитый Кола Бельды в шубе.

И так мне с им легко, будто сто лет его знаю. Болтаем о всяком, об огороде, о том, сколько нынче зерновых собрали, а сколько в прошлом годе, за жизнь, в общем.  Спрашивает, чем занимаюсь? А я ему и отвечаю, что ванну готовлюсь принять, ну эту…шоколадную, для кожи. А он, мол, корову сперва подои, а потом уж в ванну лезь. Я аж вздрогнула и тут же его с перепугу в ЧС загнала.. И откуда он узнал про корову? Сижу, трясусь, голову ломаю про корову-то…
День прошёл… Два… В «одноклассники» не захожу, боюся. Через неделю насмелилась.
Стала искать Петра Кузьмича своего, в друзья проситься, шоб было с кем поговорить. Искала, искала… Куды делся, ума не приложу?! Через старух знакомых нашла. И…обомлела... Видать, до Митьки бегал, стервец. Варька, поганка разболтала.
Смотрю, а у мово Петра Кузьмича друзей прибавилось. Да не друзья они никакие - всё девки молодые, шалавы, словом. То ли молодые, то ли после «интеллехту», кто их счас разберёт? И чё-то меня вдруг в жар бросило, и сердце забилось, а ну, как уведут?! А я под стару задницу она останусь? Не, я конечно, Жоконда на фотке-то, а взаправду-то кто? Драконда!

Тут я аж взвилась, и кричу ему в ухо, что ж ты Пьер, кобель чёртов, на сторону смотришь при живой-то жене-красавице? Тебе ж при твоём давлении только «лунтиков» и смотреть, а ты на русалок заришься, да сам хвостом вертишь. Ведь глухой, как пень и лысый, как шар. Три волосины только и остались, да и то – в носу. Он говорит, кто, лысый? И на фотку ту, с Костолевским показывает. А рожа-то у самого довольная, лыбится железками своими, тьфу! Кобель, он и есть, кобель!

Короче, я Кузьмича под руку да к Варькиному внуку. Говорю, вертай всё взад, а то кабы ячейка обчества не развалилася. Сели мы с Кузьмичём возле печки на лавку голова к голове, да Митька так и сфотографировал.