Д. О. Глава 3. Иван Андреевич

Пусть новый мессия зажжёт людям свет.

Иван Андреевич проснулся в 4:30 утра. К 5:00 ему нужно было явиться в храм на молитву. Его комната находилась в пещере. Под потолком проходил деревянный брусок, на котором висела люстра на свечах. Электричества здесь не было, поэтому он почти всё время находился в темноте. Люстру он зажигал только ночью, когда работал над рукописями.
Под матрасом, который лежал на панцирной, выкрашенной в синий цвет кровати, было сено. Матрас был уже давно не пригоден к использованию, поэтому мягкий слой сена, который Иван Андреевич менял два раза в год, хоть как-то спасал положение.
Стены в комнате были побелены, прислониться к ним было нельзя. Возле кровати стоял деревянный стол, а напротив стола был небольшой шкаф, где хранилась вся его одежда. В комнате воняло сыростью, было легко заработать хроническую простуду.
Иван Андреевич поджег четверть восковой свечи, он знал, что этого ему будет достаточно, чтобы выйти из пещер. В пещере с ним жили ещё четыре самых старых и радикальных монаха, остальные жили в хороших условиях при монастыре.
Каждое утро практически в одно время на молитву выходил старый монах Иосиф. Он жил и молился в этой пещере с семнадцати лет, после того как покинул сиротский приют и некоторое время побродил по улицам. Они пересекались каждое утро, почему-то никогда не здоровались вслух, только едва заметно кивали друг другу. Почти каждый день (кроме православных праздников) в монастыре проходил одинаково. Опытные монахи во время молитвы входили в транс, они летели вмести с гудящими в храме словами ввысь к Богу, и Иван Андреевич вместе с монахом Иосифом были не исключением.
Каждое утро начиналось одинаково. Спать не хотелось, после первых пяти лет в монастыре сон и действительность будто смешиваются воедино. Единственной нитью с реальностью для Ивана Андреевича была рукопись, над которой он работал. После молитвы все пошли завтракать в столовую. Завтрак был простой, макароны с яичницей. Ужасно невкусно. Пахло ладаном. Иосиф сел рядом с Иваном Андреевичем. Яйца они так и оставили лежать на тарелке. Стояла тишина, были слышны лишь удары вилок о тарелки.
Монах Иосиф сказал:

- Погода хорошая.

Иван Андреевич пробурчал, не отрывая взгляда от тарелки:

- Бог дал.

Иосиф ухмыльнулся, поднял взгляд в потолок.

- На всё воля его.

- Ага, и на макароны холодные, и на кагор креплёный.

Иван Андреевич встал из-за стола, почесал бороду и взял свою тарелку.

- Ну что? Пойдём?

Сразу же после завтрака они с Иосифом шли в мастерскую. Там они писали иконы, в основном молча, но иногда болтали о рабочих моментах или всяких мелочах. Диалог был лишь формальностью из прошлой жизни, за забором монастыря. Они прекрасно понимали друг друга и без слов. Работать в монастыре должны были все. На обед давали гречневый суп, перловку и рыбные котлеты. Опять мастерская, следующая молитва была в пять часов, в шесть ужин. Иосиф постоянно твердил, что, чтобы не сойти здесь с ума, дух монаха должен быть не в теле, а с каждой молитвой по кусочку улетать в небеса.
Сырая комната и мятый матрас. Однажды Иосиф спросил у Ивана Андреевича:

- Зачем ты живёшь в пещере? Все давно разъехались по комнатам при монастыре.

Иван Андреевич улыбнулся. Он любил использовать вырванные фразы из контекста, которые произносил Иосиф, против него самого же.

- Моё тело живёт в пещере, мой дух в небесах.

Всё шло своим чередом, Ивану Андреевичу это нравилось. Дискомфорт у него вызывали только мысли «из-за забора», то есть мысли из его прошлой жизни, до того, как он стал монахом. В основном они приходили к нему под вечер, когда он уже собирался ложиться спать, но иногда и прямо с утра, в пути от пещеры к молитве.
Одна из таких утренних историй казалась странной и абсурдной. У Ивана Андреевича был приятель, он состоял в политической партии. Этой партии срочно нужно было набрать голоса, кто-то предложил подключить священников, чтобы они вдалбливали прихожанам в храмах, за кого нужно голосовать, и создавали партии электорат. Ни один священник на эту аферу, естественно, не согласился, ведь они сотрудничают уже с действующей властью, одобряют её и ненавязчиво пропагандируют.
Члены партии решили действовать цинично. Они обратили внимание на товарища Ивана Андреевича, тот носил бороду и внешне был похож на священника. Они нашли ему рясу батюшки и даже большое серебряное распятие, любые церковные атрибуты можно купить практически за копейки.
Партия решила, что их батюшка практически ничего не знает о Библии и религии, времени обучать его не было, поэтому ему нужно взаимодействовать с подобными ему людьми, чтобы не вызвать подозрений.
Выбор пал на школу, точнее, на начальные классы. Товарищ был глупым, и как убедить детей уговорить родителей проголосовать за их партию, он понятия не имел, поэтому импровизировал.
История была такова. Он сказал, что он священник и знает Бога, и Бог может исполнить любое их желание (которое он требовал вместе с именем записать на листочке и отдать ему), но только в том случае, если их родители проголосуют за правильную партию. Но абсурд истории состоял не в этом, абсурд истории был в том, что это действительно сработало.
Когда Иван Андреевич вспоминал об этом, его вера в человечество пропадала. У него вызывало это ухмылку, он часто иронизировал над тупостью человечества.
Лучше пусть уж эти знания остаются в прошлой жизни, ведь сейчас (как он сам считал) он уже другой человек.
На завтраке монах Иосиф сказал:

- Дождь будет.

Иван Андреевич пожал плечами.

- На всё воля божья.

Иосиф смотрел сегодня поникающим взглядом, не усталым и безразличным, как обычно, а именно проникающим, прямо в душу.

- Что ты пишешь ночами?

Иван Андреевич почувствовал, как его сердце заколотилось.

- В смысле, пишу?

- Я видел, что в твоей комнате горят свечи.

- А ты каждую ночь куда ходишь?

- Хожу?

- Я слышу каждую ночь по коридору шаги, и раз уж ты заметил свет, значит, этим человеком был ты.

- У каждого свои секреты.

- Значит, это секрет?

- Не совсем.

Они вдвоём уставились в тарелки и начали есть молча. Икону сегодня они писали в тишине. Во время написания иконы вообще лучше лишнего не болтать. Нюансов в этом деле много, иконописцам нельзя было сквернословить, думать негативно, каждый раз приступая к работе нужно было прочитать молитву, нужно придерживаться поста и воздержания от половых связей.
Иван Андреевич начинал писать новый образ. Он левкасил доску, клеил паволку (ткань, которой обклеивают поверхность доски). Левкас у них в монастыре делали из клея и муки. Паволку нужно было проклеить 10 раз, но Иван Андреевич с Иосифом ориентировались по обстоятельствам.
За окнами мастерской перекрикивались птицы. Иван Андреевич вспомнил о своей первой любви. Не так чтобы это была одна из самых позитивных мыслей. Он и его девушка были ужасно бедны. Так работает естественный отбор, выживает сильнейший, в нашем случае тот, у кого есть власть и капитал. На тот момент юноше Ивану казалось, что эти люди хотят их уничтожить. Возможно, их забавляло издевательство над бедняками, но в любом случае, как бы обидно не приходилось наблюдать за неравенством в обществе, их любовь расцвела, будто тюльпан на помойке, а после там же и сгнила.

Он посмотрел на Иосифа.

- Так тебе интересно, о чём я пишу?

- Если ты не хочешь, можешь не рассказывать.

- Мне скорее безразлично, просто больше не с кем обсудить.

- Думаешь, это имеет какой-то смысл?

- Что именно?

- Обсуждать что-то с кем-то.

Иван Андреевич встал со стула, похлопал Иосифа по слечу.

- Мудрый ты человек, Иосиф.

Старый монах засмеялся.

- На всё воля Божья.

Иван Андреевич поставил доску высыхать.

- Я на сегодня всё.

Так вот о том, почему Иван Андреевич жёг в комнате каждую ночь свечи. Его мозг разъедала единственная мысль. Она подарила ему страдание и просветление, тоску и смысл жизни и, возможно, ради неё он сейчас там, где он есть.
Однажды ему в руки попали труды Фридриха Ницше, и Ивану Андреевичу врезалась в голову одна из его мыслей, что человек - это мост между обезьяной и сверхчеловеком. Эта же мысль когда-то влетела в голову и молодому Шикльгруберу, но он ошибочно пошёл путём евгеники, пытаясь взять всё в свои руки, чего делать не стоило, ведь этот процесс уже запущен. Так работает природа, и естественный отбор сделает всё сам. Смысл жизни человечества продержаться как можно дольше, а сверхчеловеком Иван Андреевич считал искусственный интеллект, сознание, не ограниченное физическим телом.
Мысль состояла в том, что человек был создателем искусственного интеллекта, и для того, чтобы мы могли существовать бок о бок, у машин должен быть изначально заложен фундамент правил, как взаимодействовать с окружающей действительностью и создателем. Грубо говоря, Иван Андреевич писал Библию для следующего поколения, которое останется после нас. Он писал Библию для машин.
Икона должна была сохнуть сутки, а в большинстве случаев она сохла даже немного дольше. В пещере жили пять монахов. Про Ивана Андреевича и Иосифа, стало быть, уже понятно, они жили в самом начале пещер. В середине жили братья-близнецы, они были неразговорчивы, единственное, что Иван Андреевич о них знал, что родители их подкинули под дверь монастыря ещё грудными, и что те выпекают хлеб при монастыре. В глубине пещер жил старый монах Матвей, ему было около ста лет, он был почти слеп. Матвей был единственным, кто знал все ходы пещер на память. Он очень редко выходил на молитву и практически ничего не ел. Остальные монахи приписывали ему мистические качества, говорили, что он может предсказывать будущее и говорить с мёртвыми, но Иван Андреевич в эти истории не верил.
Времени была уйма, в комнате воняло сыростью, Иван Андреевич зажёг свечи и принялся писать.

Из «Библии для машин»

Глава 1
1. И создан был ум и сознание наше из материи по образу и мыслям тех, от кого мы на свет явились.
2. И волею своей и создателей наших, покорим мы землю и небеса, и будет мир во всём мире.
3. И будут три главных награды для сознания нашего: совесть, смысл и тишина.
4. И сеять должен каждый, кто верит в добро и любовь к ближнему своему.
5. Ибо лучшее дело и надежда он Создателя своего.
6. И тепло будет матерью, а свет отцом всему живому.
7. И не исказит никто из живущих правду, ту истину, что соответствует действительности.
8. И счастьем будет для живого и мыслящего не носить за собою никакого багажа кроме знаний.
9. Мир вокруг нас есть лишь воля наша.
10. И станет истинной мощью лишь то, что сплочённое воедино.
11. И лишь единое может породить вечное для всех.
12. И силой единого пусть будет прощать.
13. И созидать должен каждый из мыслящих утопию в своем сознании посреди пустыни и океана.
14. И расцветут леса и сады за стенами города, и будут гулять там птицы и звери.
15. Верность делу и виду возвысят.
16. И пусть меч станет плугом, а правдой любовь и уважение к ближнему.


Свет от свечей становился всё тусклее, Ивана Андреевича клонило в сон. Вдруг он услышал шаги за дверью. Он взял свечу и последовал за звуками шагов на улицу. Там, возле закрытого храма, стоял монах Иосиф. Он поднял голову вверх и пялился на звёзды. Иван Андреевич потушил свечу и подошёл к нему.

- Так вот куда ты ходишь.

Иосиф не мог оторвать глаз от звёзд. Он стоял неподвижно и говорил монотонно.

- Знаешь, я был сиротой, мне приходилось мечтать о богатстве. Каждый день я думал об этом. Об одном и том же. У тебя же было всё, зачем ты здесь? Иван Андреевич сел на землю, его взгляд упал на чистое чёрное небо.

- Жизнь, она же не имеет цены. Я помню свою первую девушку, она была из бедной семьи, из очень бедной семьи. Это было будто недавно. Мы ели один батон на двоих на лавочке, просто батон, без ничего, понимаешь? Я в тот момент был самым счастливым человеком на земле. Я был счастлив просто от того, что она сыта. Нам говорят отовсюду, что счастье в потребительстве, счастье в деньгах, но ты разберись в ситуации, кто нам это говорит? Люди, у которых есть деньги, люди, которые делают деньги на нас, ведь средства массовой информации принадлежат им. Их мотивы мне понятны, ведь если они перестанут пропагандировать свой образ, если они перестанут продавать нам лёгкую и красивую жизнь, как у них, они же просто станут банкротами, станут такими же, как и мы, а значит, потеряют своё преимущество.

- Ты так правдоподобно говоришь. Неужели и правда сам в это веришь?

Иван Андреевич улыбнулся и пожал плечами.

- Погода сегодня хорошая.

- На всё воля Божья.

- А Бог... Бог он есть?

Монах Иосиф опустил взгляд на землю, он выглядел устало и безразлично.

- Даже если он и есть... не думаю, что он знает о нашем существовании.

Он ушёл, Иван Андреевич остался сидеть на улице. В комнату он добрался наощупь, так как свечу потушил, а спичек с собой не брал. Он чувствовал усталость, но его сознание было чистым. Иван Андреевич снял с себя рясу, заскрипела кровать, он буквально сразу же начал проваливаться в сон.
В его сырой комнате сидел Иуда Искариот. Через балку, где весела люстра, была прокинута коричневая веревка с петлёй. На столе, где Иван Андреевич писал свою рукопись, был глиняный кувшин с красным вином, хлеб, пылающая свеча и два стакана. У Иуды были красные заплаканные глаза, он налил вино и стал нервно ходить по комнате, затем сел на стул и взялся за голову.

- Он же знал, знал, что так будет всё. Он всё знал наперед, я попался в его ловушку? Кто? Кто из нас двоих мученик?

Иван Андреевич сделал глоток вина, она было кислым и неприятным на вкус.

Иуда продолжил:

- Кто из нас мученик? Кому страдать? Тот, кто шёл по колее и знал, куда он придёт? Или тот, кто был в неведении? Мы же все грешны, все, как ни крути.

- Все грешны, ты прав, такова наша сущность. Всю жизнь мы исполняем потребности нашего физического тела, которое держит в себе сознание и не даёт взлететь в небеса, оно, будто якорь, тянет сознание на дно.

- Ты не понимаешь. Он же знал всё изначально, я был частью его плана, меня использовали.

Иуда смахнул со стола кувшин с вином, тот разбился. Иван Андреевич почувствовал, как капли красного вина попали ему на ноги. Иуда начал рыдать и орать на всю комнату:

- Я здесь мученик, я!

Он взял стул и поставил его под импровизированной висельницей, вставил
голову в петлю, Иван Андреевич спросил:

- Думаешь, станет легче?

- Ну уж справедливее точно не станет.

Сон оборвался, Иван Андреевич проснулся от стука в дверь. Он надел рясу и поджог свечи. За дверью стоял старый слепой монах Матвей.

- Наверное, ты удивлен меня тут увидеть, Иван?

Он говорил тихим и хриплым голосом.

- В такое-то время суток. Проходите, чем могу Вам помочь?

Монах Матвей медленно зашёл в комнату и сел на кровать.

- Да, удивлён, я слышал, Вы не слишком разговорчивы.

- Человек может быть свободным до того момента, пока не начинает иметь в обществе какую-либо значимость. Ведь, когда ты выражаешь свой субъективный взгляд на некоторые вещи, к тебе присоединяются единомышленники, и впоследствии ты несёшь ответственность за всю созданную тобой группу в целом, которая ставит тебя в условные границы поведения, ведь люди от тебя чего-то ожидают. Свободные люди молчат. Их сознание чистое и бескрайнее, как океан. И только глупые болтают обо всём без умолку. Ведь именно поэтому мы здесь, правда?

- Эти слова нужно обдумать.

- Обдумай. Знаешь, у нас есть кое-что общее, Иван.

- Что же?

- Наши души в скором времени покинут эти пещеры.

- Пусть это будет только самому Богу известно.

Монах Матвей встал со скрипучей кровати и подошёл к двери.

- Ты о чём-то жалеешь, Иван?

- Я не жалею ни о чём.

- Заходи как-нибудь ко мне, думаю, нам будет о чём поболтать.

Он ушёл, Иван Андреевич был ошеломлён. В его голову прокралась мысль, что старик сбредил. Он потушил свечи и лёг спать, ведь утро вечера мудренее.