Глава 10. Митенька

Пришло время пояснить, как Митенька появился в Нижних Сероглюках.
А он действительно туда добрался, хотя и не сразу, а только к началу осени, причём с большими для себя трудностями. Произошло это очень даже романтично.
Надо признать, что сероглюченцы, помимо почитания музыкальных номеров, были отнюдь не чужды и литературного искусства тоже, и так совпало, что как раз собрались на вечер любителей поэзии. Спонтанно так получилось.
Игнатьич, бывший председатель бывшего колхоза, привез в село в стельку пьяного субъекта, одетого, как бомж, и всем доказывал, что это самый настоящий поэт, да ещё и сотрудник районной многотиражки, журналист значит, якобы командированный из района к ним, в Нижние Сероглюки, со специальным заданием. Где и каким образом ответственный работник органа печати попал в его руки, да ещё в таком состоянии, выяснить не представлялось возможным. Естественно поэтому, что председателю никто не поверил, к тому же и сам Игнатьич был нетрезв совершенно в зюзю.
И только благодаря авторской осведомлённости, читатель сможет сейчас узнать подробности.
Игнатьич, после того как на ярмарке украли его Нюрку, с председательством покончил окончательно. Стал из дерева ложки всякие вырезать — и развлечение, и к пенсии прибавка. Настругает партию, сядет на велосипед и с рассветом, в сумерках ещё — айда на рынок в райцентр.
Так и в тот день было. Едет себе, уже обратно, под вечер. Дождик моросит — а он капюшон накинул, из фляжечки прихлёбывает — красотень! Вдруг глядь, а в посадке вроде кто-то мечется. И чем ближе подъезжает, тем более активно это мельтешение. «Уж не Привидение ли сеновальное со мной шалит?» — струхнул председатель. Остановился. И оно остановилось. Поехал — оно снова запрыгало. «Ну все, это Смерть за мной пришла, так и помру на дороге!» Дальше и ехать не стал — накрылся капюшоном и ждёт кончины. Чувствует — за рукав дождевика что-то его дергает. Чуть в штаны не наделал от ужаса. А тут голос: «Дяденька, дяденька, возьмите меня с собой, заблудился я...» Ну, слава богу, живая душа! Разговорились и выяснилось, что это наш Митенька командированный, почитай уж второй месяц как в Сероглюки своим ходом добирается! На радостях прикончили они дружненько содержимое фляжечки, посадил Игнатьич корреспондента педали крутить, на багажник залез — велосипед-то сам в село дорогу знает. Так и приехали, прямиком к сеновалу.
А там на вечер поэзии народ еще днем собрался — во-первых, а где же еще собираться? А во-вторых, в округе уже третьи сутки шёл дождь, и промозглый осенний день так и шептал про напиток от Дона Лебидо и уютное местечко, где тебе всегда рады. Сам Дон как раз отбыл накануне в Японию, по обмену опытом с какой-то якудзой, поэтому всё протекало мирно — без автоматных очередей и тому подобного, что обычно сопровождало вечерний сеновальный отдых. То есть обстановка была настолько теплой и домашней, что занесённый сюда провидением поэт сразу почувствовал себя как дома и уснул. Про него, в общем-то, все и забыли — в Сероглюках любой и каждый был поэтом, хотя в основном стихи писались только на заборах и порой включали больше нецензурных выражений, чем цензурных слов.
— А что, братки, не почитать ли нам сегодня что-нибудь грустное, лирическое, про осень? — Микки пребывал в меланхолии, поскольку в школе начались уже занятия.
— Пральна, и давайте! — Колька-ассенизатор аж подпрыгнул от радости, вспомнив пару матершинных частушек.
И тут все вздрогнули от нечеловеческого воя. Это проснувшийся районный поэт начал с выражением декламировать:

Изы-ыди, сатано гнилое!!!
Тебе не верит разума овал,
Алмаз души своей бесценной,
Тебе так просто не продам...

Слегка офигев от такого начала, народ сбился в кучу, инстинктивно прижавшись к могучим бёдрам Бабы с веслом и с интересом продолжал слушать, затаив в сдавленных волнением горлах не проглоченный самогон…
 
Слегка придя в себя, редактор вновь обратился к тетрадке. На новой страничке были стихи. Первое же творение заставило Сучьева отчётливо вспомнить нежное и одухотворённое Митенькино лицо, так понравившееся ему при первой их встрече, когда молодой журналист только появился в редакции:

Изыди, сатано гнилое!
Алмаз души я не продам,
И света искру, на говно я
Тебе так просто не отдам...

Рогов кровавых злой носитель,
Готов меня ты растерзать!
Живой молитвы поноситель,
За веру можешь покусать...
 
Но зря смеёшься, искуситель!
Пупок свой можешь надорвать,
И я не стану, как проситель,
Молить пощаду даровать...

Далее следовало ещё с десяток четверостиший в том же духе. Мстислав Егорович рассеянно прочёл их все до конца и вдруг подумал — а ведь в Нижних Сероглюках Митенька вполне мог устроить нечто вроде секты, отсюда и его длительное отсутствие, и странные недомолвки Пономаренко. Может даже это дело уже достигло таких высоких кабинетов... В самой области...
От нехороших предчувствий рука редактора сама потянулась к стакану. Хлебнув и немного успокоившись, Сучьев стал лихорадочно искать выход из создавшегося положения.
"Так, так, так... Нет! Будем рассуждать логически... Пономаренко пока молчит, значит арестовывать ещё не собирается, или... Ждёт приказа сверху? Да, вполне вероятно, раз дело зашло так далеко — его полномочий недостаточно!
Необходимо алиби... Чёрт, а ведь я сам его туда послал! Не поверят, скажут — ты с ним заодно, тем более, что речь шла о крупном выигрыше...
Рукопись! Она у меня, а это основная улика. Больше ведь об этих долбаных Сероглюках здесь никто и не знает, да и про Митеньку уже все забыли, даже я сам... А если просто сжечь?!
Мишка. Вот подлец! Это же он заодно с Пономаренко, сексот проклятый! Подбросили мне тетрадку эту паршивую и теперь ждут, гады, когда я сам их на Митеньку выведу..."
То ли от "палёной" водки, то ли от тяжелых мыслей, но голова у редактора разболелась не на шутку.
И тут пришло гениальное, как ему показалось, решение — под предлогом нервного расстройства самому лечь в местную психолечебницу и разведать там, откуда появилась тетрадка. Так сказать, поработать в самом логове... Обрадовавшись такому замечательному выходу, Мстислав Егорович бодренько прикончил остатки палёнки, запер сатанинскую тетрадку в сейф, закрыл кабинет и проследовал в сторону психушки.
И даже не вспомнил о предостережениях гадалки.