Твой. Без цензуры... Глава 16

Сhipi-chipi, chapa-chapa
Dubi-dubi, daba-daba
Magico mi dubi-dubi
boom, boom, boom, boom!

Сhristell — Dubidubidu (Сhipi chipi chapa chapa)


Отвечая на звонки, донимающих приемную чуть ли не с самого утра, Тертель едва успевала уделять внимание порученным ей другим обязанностям. Лишь ближе к полудню ей удалось наконец перевести дух и вспомнить о существовании обеденного перерыва. Когда бросив все, чтобы нагреть себе чаю, после возращения на рабочее место она обнаружила возле стойки какую-то эффектную дама, чья холеная внешность, дизайнерское одеяние, прическа и высокомерная манера держаться выдавали в ней столичную «штучку», невесть что забывшей в этом провинциальном городишке.

Поставив чашку с кипятком на стол, старшая медсестра смерила незнакомку изучающим взглядом. 

— Вам кого? — скорчив кислую мину, строго осведомилась она у неё.

— Здесь работает некий Александр Николаевич Гордеев, — улыбаясь, промолвила женщина, — Мне надо с ним срочно увидеться.

— Он сейчас занят, — отмахнулась от неё Тертель, приняв её за очередную фанатку местной «знаменитости», — но если вам так нетерпиться с ним пообщаться, предлагаю заранее записаться к нему на прием.

Куда ни глянь, всем нужен этот Гордеев! Прямо напасть какая-то, а не хирург! 

— Но мне всего лишь надо… — взмолилась незнакомка, впервые сталкиваясь с подобным непониманием со стороны младшего персонала. Как же её бесили эти непробиваемые провинциальные бабы! Эта женщина разве не видит, с кем общается?!

— Не думайте, что я сделаю для вас исключение, — отрезала Тертель, принимаясь за чай и поражаясь упрямству этой столичной фифы. 

— Но я не могу к нему записаться! Мне он нужен прямо сейчас!

— Ничего не могу поделать, — развела руками старшая медсестра, утыкаясь в какие-то справки. — Ждите.

Заметив, что её просьбу не спешат откликаться, незнакомка окинула её испепеляющим взглядом, но не собираясь ждать, когда «светило» самостоятельно соизволит выйти в приемную, решила и здесь проявить собственную инициативу.

И прежде чем Тертель успела её хватиться, чтобы удержать от попытки проникновения в больницу без разрешения, со словами: «Ладно, я сама его найду», оттолкнувшись от стойки, женщина быстро пошагала куда-то по коридору, оглашая стуком своих каблуков своды помещения. Бросив ей вслед недоумевающий взгляд, Тертель лишь вздохнула в ответ, частично догадываясь, чем мог закончиться для этой женщины столь неожиданный визит к «светиле». 

***

Поудобнее устроившись на кушетке и склонившись над листом картонной бумаги, Смертин объяснял Анечке, (дочке одной больной, которую не спешили выписывать из-за осложнений), как надо правильно рисовать, окуная пальцы в зеленую краску.

Вика попросила его чем-то занять эту девочку, чтобы отвлечь её от мыслей о матери. И не в состоянии отказать своей возлюбленной, Толик довольно быстро оседлал науку воспитателя, вспомнив, как проводили с ним в подобном возрасте время родители.

Пододвинув к ребенку набор самых разнообразных красок, он водил пальцами по бумаге, рисуя различных зверей. Хлопая глазами, Анечка наблюдала за его действиями, пытаясь повторить рисунки, но сколько бы она не прилагала усилий, оставляя где попало свои отпечатки, (и на стенах больницы, в том числе), её рисунки больше напоминали какую-то абстракцию, в чей смысл Толик даже не пытался вникнуть.

— Это пальчиковые краски, — пояснил он ей, касаясь рукой емкости с акварелью. — Водишь и рисуешь. Вот тебе бумага, — Смертин подсунул ей кусок белого картона, который они так и не успели раскрасить до конца. — Смотри, короче, берешь и х*ячишь, поняла? — Опомнившись, Толик поднес ко рту ладонь, пообещав накануне Вике не материться при ребенке. Но пока что у него это не сильно получилось.

Теперь словарный запас девочки пополнился на ещё одно нехорошее слово. И он сам тому был виной. 

Снова окунув пальцы, на этот раз в желтую краску, Толик провел ими по бумаге, оставляя на ней сплошную линию. Обычно общаясь с детьми, он старался контролировать свою речь, но в этот раз он до такой степени увлекся своим новым занятием, что сболтнув лишнее, не сразу осознал, что произошло. А когда спохватился, уже поздно было что-то менять.

Судя по всему, девочка не поняла, что он сказал, либо просто-напросто не услышала матерного слова. И едва в состоянии отличить мат от нормального слова, Анечка как ни в чем не бывало продолжила рисовать, расходуя пальчиковые краски не только на бумагу, но и на все те же стены больницы, от чего вряд ли будет в восторге главврач.

Оторвавшись от разрисованного картона, Смертин приготовился похвалить девочку за смелую импровизацию, скользнув взглядом по стене, испещренной в хаотическом порядке отпечатками её ладоней, когда мимо него проскочил на всех скоростях сначала Глеб, а потом безусый Латухин.

«Уже обрили…», — только и успел подумать о бойком пациенте Смертин, боясь его как огня.

Однако, как ни старался Латухин оправдать собственные надежды в плане наказания дерзкого практиканта, а возраст все-таки давал свое. А между тем, следившему за его передвижениями по больнице Толику было странно видеть его таким.

Жалуясь на постоянные боли в брюшной полости, Латухин старался не слишком часто перемещаться по коридорам. А тут прямо забегал! Не иначе как «доктор Глобов» поднял больного на ноги, исцелив его за один день. Наложением рук. И в какой-то степени это было действительно так. Особенно если накануне в этих самых руках побывала «опасная бритва». Такой «врач» заставит бегать по больнице кого угодно… Не только Латухина.   

Поймать петлявшего по коридорам здания подобно зайцу практиканта оказалось не так уже  просто, как Лаухин себе это представлял. И стараясь не попасть под горячую руку разъяренного пациента, Глеб специально запутывал следы, стремясь уйти от погони. Но остановить вышедшую из-под контроля мятежную душу буйного мужчины уже было невозможно.

Тщетно надеясь исчезнуть с поля зрения Латухина, на миг у него промелькнула в голове мысль спрятаться в одной из палат, но те сегодня как назло, были все заперты до одной, когда в иное там был чуть ли не проходной двор. Тогда оставив все попытки залечь на дно в одном из подобных помещений, парень спустился по лестнице и добравшись до пустовавшего кабинета зав отделением Ковалец, толкнул дверь.

Поддавшись его натиску, та, на удивление, отворилась, и мигом очутившись на территории пустовавшего помещения, он плотно закрыл за собой двери, осматриваясь по сторонам.


В следующий момент отыскав за шкафом швабру, которой Гордеев был вынужден теперь чуть ли не каждое утро мыть полы в кабинете своей начальницы, проиграв ей в каком-то споре, Глеб просунул эту деревяшку в дверную ручку, и, отойдя на некоторое расстояние от самой створки, стал спокойно ждать визита Латухина.

В том, что враг броситься искать его именно здесь, он не сомневался. И его ожидания вскоре оправдались.

Подергав для убедительности дверную ручку кабинета, которая отказывалась поддаваться его натиску, не помня себя от гнева, мужчина развернулся и вырвав со стены чугунные батареи, попытался с их помощью разнести в хлам саму двери. Притаившись в своем убежище, Глеб прислушивался к звукам извне. Латухин вроде бы притих, но тишина эта выглядела обманчивой.

Удерживая в руках батарею, решительно настроенный на месть Латухин отошел от кабинета завотделением подальше, набирая разгон для хорошей атаки.

Смутно догадываясь о развязке конфликта, словно научившись за это время читать мысли своего пациента на расстоянии, Глеб моментально освободил дверь от швабры, и снова вернувшись на свое место, принялся ждать, что же последует дальше.

Прицелившись (на глазомер) чугунной решеткой в сторону двери, Латухин побежал вперед, постепенно набирая скорость. Увлекаемый весом батареи, придававшей ему ускорение, мужчина десантировался с ней прямо в кабинет Ковалец, где врезавшись в стену, был отброшен в сторону рикошетом.

Выронив из рук чугунную решетку, Латухин повалился на пол и уставившись в таком виде на потолок, закрыл глаза, теряя сознание. Сделав пару шагов назад, Глеб прошел мимо него. Он до сих пор не мог забыть, как тот набросился на него с ножом.

С этой поры уровень его доверия к пациенту значительно снизился, если оно было у него вообще. Хотелось как можно скорее покинуть помещение, чтобы оказаться не при делах. Рано или поздно «поциэнт» оклемается, и вспомнив о существование своего «лечащего врача», мог нажаловаться на него Гордееву или отцу. Надо было предпринять определенные меры, чтобы не допустить подобной развязки сюжета.

Поэтому наспех покидая кабинет, молодой человек поспешил исчезнуть в трущобах коридоров. Что же касается самого Латухина, то придя в себя спустя полчаса времени, он долго ещё не мог вспомнить, что с ним произошло, и как он сюда вообще попал.

Коснувшись пальцами своего лица, мужчина так и не обнаружил там своих усов, но не придав этому открытию особого значения, отбросил прочь решетку, которая прижимала его к полу, мешая вскочить на ноги и вернуться к себе в палату. После хорошего удара башкой о стенку его теперь здорово заносило на поворотах. Он едва был в состоянии держать равновесие, с трудом поднявшись с пола.

Кое-как преодолев ограниченные возможности своего надломленного организма, прихрамывая, Латухин выбрался из кабинета завотделением и зачикиляв дальше по коридору, взял курс в сторону регистратуры. Ему хотелось срочно увидеться со старшей медсестрой, чтобы нажаловаться ей на творившееся вокруг него бардак, не догадываясь пока, чем именно мог закончиться для него предпринятый им «вояж».

***

Проведав больного Митяша и убедившись в его готовности перенести запланированную на следующей неделе операции, Гордеев как раз направлялся в ординаторскую, не представляя себе, в какую дурную историю рисковал вляпаться, выбрав именно такой маршрут до конечной цели. И стоило ему повернуть возле лестницы, как он был вынужден слегка притормозить, едва не столкнувшись там лицом к лицу с той, кого ему хотелось видеть сейчас меньше всего.

— Ну, здравствуй, дорогой! — радостно помахав ему рукой, Евгения Гордеева, бывшая жена, набросилась на него с объятиями. — А вот и я, Саш!

— Откуда ты здесь взялась! — не веря своим глазам, мужчина попятился назад, нарочно от неё отстраняясь.

Сомнений быть не могло. Это Евгения. Но что она здесь делала, выискивая его по больнице, ему это было пока невдомек.

— Сашенька! — проворковала Евгения, вновь подступаясь к нему со своими коварными намерениями.

— А телефоны, Жень, уже отменили? — возмутился он, будучи не готов к столь откровенному взаимодействию с супругой. — Телефоны уже отменили, я спрашиваю?! Обязательно надо было самой сюда ехать…

Обрадовавшись подобной встречи, женщина попытался снова наброситься на него с объятиями, но ощущая себя не в состоянии ответить ей тем же после бессонной ночи у больных, оттолкнув её от себя словно прокаженную, Гордеев побежал прочь. Евгения загарцевала следом за ним, отбивая паркет больницы своими высокими каблуками.

«Выбрала время для свиданий...» — обреченно подумал о ней «светило», понимая, что из-за её вторжения могли нарушиться его планы.

Евгения заявила о себе далеко не в самый подходящий для этого момент. Не особо горя желанием с ней пресекаться, Гордеев быстро завернул за угол и ускорил бег. Наддавала и жена, тщетно упрашивая любимого супруга обождать; её ласковые слова вперемешку с ругательствами не долетали до слуха мужчины, всеми силами стремившегося от неё удрать.

Спрятавшись в уже прибранном кабинете, где провела ночь запертая Чехова, Гордеев захлопнул за собой дверь, и, повернув возле ручки защелку, прислонился к стене, пытаясь отдышаться и немного перевести дух.

Поскользнувшись на помытом недавно полу, Евгения грохнулась на ровном месте, чуть не вывихнув лодыжку, но тут же вскочив на ноги, как ни в чем не бывало приблизилась к двери кабинета, намереваясь выманить оттуда «драгоценного» супруга.

— Сашенька, ты здесь? — прижавшись к створке, отчаянно завыла Евгения.

Проигнорировав любовные кукования супружницы, Гордеев притаился у двери, прислушиваясь к звукам шороха снаружи.

— Тише, Жень! — пригрозил он ей, опасаясь, как бы его не обнаружили в таком состоянии коллеги. — Женщину украшает скромность, к чему эти непристойные прыжки?

— Да я чуть с ума не сошла, пока тебя нашла, Саш, — кудахтала Евгения, лупя дверь кабинета своей сумочкой.

— Судя по поведению, оно к тому и шло, — мрачно отметил про себя «светило», не понимая, почему его никто не предупредил о встрече с этой женщиной. 

— Нет, вы только посмотрите на него! — разъярившись, Евгения принялась выбивать дверь уже своими каблуками. — Прошел месяц разлуки, а он уже жену свою не узнает!!!

— Прекрати вопить и вообще, отстань от меня. Мне надо выполнить одно важное поручение главврача и подготовить тяжелобольного к операции. 

— А тебя здесь только больные держат, Саш, или ты мне чего-то не договариваешь?! — прислонившись к замочной скважине, Евгения выдохнула эту фразу в отверстие, через которое все равно не могла видеть своего вероломного супруга. 

— Чего ты терзаешься, Жень? — удивился он, пытаясь вразумить эту взбалмошную женщину. — Езжай обратно в Москву и живи себе как жила дальше. Я-то здесь причем?

— А я все ждала, думала, когда ты вернешься, вот и не выдержала... — Поддавшись отчаянию, Евгения разрыдалась, выдирая волосы из своей незамысловатой прически, напоминавшей теперь какой-то скворечник на голове. — Сама за тобой сюда приехала...

— Утри глаза, дорогая, — услышав её рыдания, Гордеев попытался утешить супругу, решив для вида поработать диванным психологом, но судя по тому, какое воздействие оказывали на неё его слова, он быстро пришел к выводу, что психология — никогда не станет его стезей. — Каждая твоя слезинка — это молекула в космосе, и их не надо растрачивать задаром.
Евгения начала медленно закипать.

— Подлец!!! Изменщик!!!

В принципе, для общения с супругой времени у него было более чем предостаточно. И раздумывая теперь о том, как ему выбраться из непростого положения, засунув руки в карманы своего белого халата, Гордеев принялся ходить из одного угла кабинета в другой, насвистывая какую-то мелодию.

Окончательно выбившись из сил, Евгения оставила наконец в покое дверь и облокотившись о створку, соскользнула вниз, располагаясь прямо на полу словно сторожевая собака. 

А в это время выскочив буквально из ниоткуда, с воплем: «Я пришел к Гордееву не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены!», в сторону стойки неторопливо шагал Латухин, намереваясь «проконсультироваться» по этому поводу со старшей медсестрой. После сильного удара о стену, с головой у него стало совсем плохо.

— Ну, а кто может подтвердить вашу личность? — уточнила Тертель, не сразу признав в безусом пациенте того самого буйного Латухина, от которого в свое натерпелась она и весь младший медперсонал всей больницы.

— Да кто угодно! Кто угодно!!! — вопил мужчина ненормальный, размахивая руками. — Я не пришел к Гордееву не корысти ради, а токмо… ! — Его ор было слышно на весь коридор.

 — Знаю, знаю, а токмо волею пославшей тя жены! — повторила за ним Тертель, подмигнув украдкой мимо проходившим санитарам, чтобы те надели на пациента смирительную рубашку и силком отправили к Филюрину. — Только Гордеева на месте нет. У него сейчас важная операция, и вам он вряд ли поможет…   

Вытаращив на него глаза, Степанюга так и не сдвинулся с места, застыв у стойки с подстаканником в руке. Чего нельзя было сказать о Лебедевой.

Пребывая в несколько приподнятом настроении, она всеми силами пыталась скрыть улыбку, то и дело проступавшую на её лице. Одна лишь Тертель имитировала видимость бурной деятельности, перебирая с места на место какие-то бумажки, будто вправду хотела помочь этому бедолаге. Кому-кому, а Гордееву сейчас было точно не до Латухина.

Это ж надо было так умудриться… Попасть в больницу с одним заболеванием, а лечиться уже от контузии, да ещё и под присмотром психиатра. Перед самой выпиской! 
 
— Не корысти ради!!! — сатанински захохотал Латухин, пугая своим видом проходивший мимо медперсонал.— А токмо волей пославшей мя жены!!!

Санитарам удалось связать ему руки, чтобы он не смог напасть по дороге на кого-то ещё, и подтолкнув мужчину в спину, повели его по коридору, удерживая по бокам. 

— Бедняга, совсем крыша поехала, — пробормотала Тертель, отпивая из чашки давно остывший чай. — Хотелось бы знать, кто его вообще лечил…

Латухин и раньше не особо подавал надежд стать адекватным человеком, а тут совсем окосел. Никак карму схватил. По заслугам. Бывает!

— Да там Латухина уже ничто не спасёт, — отозвался Степанюга, не зная, куда деть свой подстаканник. И это он ещё был не в курсе, что запасы его сандвичей были бесповоротно уничтожены посторонним лицом!

— Кроме «ударной дозы галоперидола», — всматриваясь в опросный лист, прочитала вслух Тертель одно из медикаментозных средств, которые назначал ему Глеб после недавнего посещения. — А почерк, конечно… Глаза сломаешь!

— Он поехавший! Он реально поехавший! — лепетал Степанюга, до сих пор не в состоянии прийти в себя после столкновения с обезумевшим Латухиным.

— Или неординарно психически сложен, — заключила вслух Тертель, успев поставить ему такой «диагноз» без обследования со стороны врача; на глаз, как всегда привыкла действовать в неоднозначных ситуациях.

Инцидент со взбесившимся пациентом её порядком забавлял, но она не видел в этом ничего плохого. Не каждый день в столь чинном и «благородном» заведении вроде этого хирургического центра увидишь подобное.

С тех пор, как в его стенах появился Гордеев, здесь каждый день происходила какая-то катавасия, объяснить которую были не в состоянии даже опытные «старожилы», работавшие здесь десятилетиями.

И если с практикантом было, в принципе, все понятно, то куда смотрел их руководитель? Как допустил подобное безобразие? И почему подробности данного инцидента начали всплывать только сейчас?!

Как много было вопросов, и как мало существовало на них ответов. Тем не менее сама ситуация указывала на то, что порядочно погрязнув в собственных разборках, Гордееву быстро стало не до практикантов и занятий.

Недаром говорят, каждое «сообщество» чем-то похоже на того, кто за ним стоит. Значит неспроста шестой группе было суждено попасть в руки именно такого руководителя практики как этот Гордеев. А чем могла закончиться учеба под началом «светилы», оставалось только догадываться и делать прогнозы. 

Глава 17

http://proza.ru/2024/02/27/835